Талассофобия

«Новая Камелия» оказалась совершенно восхитительна. Несмотря на гигантские размеры парома, корабль ощущался уютным и гостеприимным. — Риэ, а где Риэ? — Ёнсу, счастливый и вдохновленный, как щенок померанского шпица перед завтраком, даже, казалось, немного подпрыгивал. — У него это… та-лас-со-фо-би-я, — по слогам выговорил Укджини. Явно готовился к рейсу. Почему компания выбрала паромную линию из Пусана в Осаку никому на было известно, но решения начальства не обсуждали: значит, причина существовала. Стафф и мемберы втайне выдохнули — за несколько часов на судне у них будет возможность немного выспаться, посетить сэнто — прямо на борту, — и полюбоваться красивыми морскими пейзажами. Помимо сэнто на борту в наличии имелись видовые площадки, два лаунжа, бар — куда с интересом заглянули младшие, но тут же огребли крайне возмущенный взгляд Тэёба, — небольшой кинотеатр на сорок мест, и, конечно, комфортабельные и просторные каюты. — О-о-о-о-о! Какая красота! — возопил Укджини, падая в мягкость матраца ближайшей ко входу их общей с Кюбином каюты. — Смотри не усни, — завистливо проворчал поутихший Ёнсу, думая о том, что, если бы соседняя кровать не принадлежала по билетам Кюбин-хёну, он бы тоже не прочь вот так туда завалиться с порога — прямо лицом в подушки. Счастливец Укджини оглянулся на товарища, обретавшегося на пороге, рядом с нераспакованными чемоданами. — Ну чего? Иди сюда! Ёнсу сделал круглые и страшные глаза: а вдруг великий и ужасный КейБи явится с минуты на минуту? И что тогда Ёнсу предлагается делать, как оправдываться? Но Укджин уловил направление испуганного взгляда Ёнсу и расхохотался. — Ты решил на его кровать претендовать? Не-а, дорогуша, я не предлагаю! Сюда, говорю, иди — у меня тут места полно! И подвинулся. С воплем счастливой чаечки Ёнсу по примеру Укджини обрушился лицом в белоснежный сугроб подушек. Потом решили повторить. И еще. И еще. — Что за возня у вас тут, детишки? Видимо, они шумели так, что Тэёб решил проверить — не обижает ли Кюбин кого-то из макнэ-лайна. В руках у Тэёба было по стакану с коктейлями — розовый с белой пенкой и бирюзовый — прозрачный. — Ой, это нам! — обрадовался нахальный Укджини, и Тэёбу не оставалось ничего, кроме как отдать расшалившимся негодяям добытые в баре коктейли. — Мы не станем злоупотреблять! — поклялся обрадованный бирюзовым стаканом Ёнсу. — У вас и не получится, — ехидно пояснил Тэёб, поправляя отросшую платиновую челку освободившейся рукой. — Они безалкогольные! — Ты как первый раз, Тэёби… — Кюбин собственной персоной явился и наблюдал остаток сцены, скучающе подпирая косяк каютной двери. — Коктейли безалкогольные, а сувенирный соджу у меня в багаже — очень даже алкогольный. — Правда? — обрадовался тот, вновь воодушевляясь. — Правда, но все равно в море — нельзя. Сухой закон, господа! Кюбин окинул Тэёба весьма многообещающим взглядом. — Ты в курсе, что для команды арендован индивидуальный сэнто? — Совсем индивидуальный или коллегиальный? — приподнял платиновую же бровь Тэёб. — Вообще, конечно, коллегиальный, — Кюбин внимательно посмотрел на младших, обнявшихся с коктейлями среди мягких подушек. — Но тебя я приглашаю индивидуально оценить обстановку. Минут через десять-пятнадцать. За коктейлями схожу сам, ты слишком добр к этим двоечникам, как я погляжу.

***

— Ну как прошел осмотр сэнто? — Укджини вернулся от стола с салатами с полной миской. Второй или третьей. — Индивидуальный… Кюбин нахмурился, а Тэёб поперхнулся апельсиновым соком. — А? Что? Какой сэнто, какой осмотр? — насторожился Чунджи, внимательно осматривавший салат Укджини. Они обедали впятером, так как Риэ все еще отказывался покидать пределы каюты по причине боязни морских путешествий. Поэтому Чунджи надлежало подобрать ему еду, попросить упаковать и доставить к каюте под номером «246», что на второй палубе. Тэёб закатил глаза к потолку ресторана, читая про себя мантры успокоения и всепрощения. Но Кюбин, абсолютно невозмутимый, пояснил: — На вечер, после ужина, у группы бронь на малый сэнто. Мы с Тэёби проводили инспекцию. Чтобы убедиться, ну вы понимаете, что там все в порядке. — И как? — Неугомонный Укджин продолжил интересоваться, прохаживаясь уже совсем по тонкой грани терпения хёнов. — Восхитительно, — по-кошачьи медленно зажмурившись, промурлыкал Кюбин. Тэёб закашлялся. — А иллюминаторы там есть? — Чунджи к этим мизансценам был абсолютно равнодушен — его волновали обед и Риэ. — Иллюминаторов нет, — подтвердили в один голос оба старших хёна. — Тогда славно. Может, удастся его уговорить. — А вы? — выдвинулся в контратаку Кюбин. — Всю кровать расколошматили? Чунджи бросил жевать окончательно, хотя он и без этого делал это медленно и сосредоточенно. Тэёб отставил стакан с недопитым соком — и вовремя, только в третий раз поперхнуться не хватало. У Ёнсу покраснели уши. — Чего? — на всякий случай решил уточнить уязвленный Укджини, не до конца веря в то, что Кюбин способен не такое вероломство. — А что? Я был занят как пчела, помогал стаффу, обследовал каюты, ресторан… — Бар, — подсказал Тэёби, и был награжден оскорбленным в лучших чувствах выражением лица им. Шин Кюбина. -… сэнто, — тем не менее, продолжил он. Чунджи отложил палочки. Это означало невероятно высокую степень внимания к собеседнику. — И что я вижу, приходя в собственную каюту? Два негодника, — Кюбин медленно перевел тяжелый взгляд с побледневшего Укджини на все еще пылающие уши Ёнсу. — Что же я вижу? Укджини уже сам был не рад, что решил подкалывать Кюбин-хёна. Знал же, что и прилететь в ответ может. Тэёби, чувствуя, куда ведет Кюбин, еле успел спрятать улыбку в злосчастный стакан с апельсиновым соком. Пауза становилась невыносимой. — И я вижу, как оба наших макнэ разносят номер в пух и прах, кровать — в щепки, подушки летают под потолком… Глаза Чунджи распахнулись во всю ширь. Он тоже заинтересовался цветом лица Укджини — чуть светлее накрахмаленной в честь утреннего рейса салфетки. Ёнсу громко сглотнул. Еще немного — и уши точно задымились бы. Вид Кюбина говорил только о скорби по нравам молодого поколения и бесконечном возмущении. Он многозначительно замолчал, предоставив Чунджи делать выводы. — А потом, — решил прибавить огоньку Тэёб, — они отобрали у меня коктейли, которые я нес Кюбин-хёну, дабы он отдохнул от трудов… Оба младших провокатора сохраняли гробовое молчание, уставившись в наполовину опустевшие тарелки. — Может, у них тоже это слово? — наконец разделавшись с выводами, так и не сформулировал Чунджи. — Какое слово? — Ну это, когда кораблей и моря боятся… Не сердись, Кей-хён, что ты как в первый раз… Они, может, так стресс снимали, — продолжил невозмутимый, как скала, Чунджи. К столику как раз принесли упакованный обед — для Риэ. — Я пошел, хёны и двоечники, провожать не надо. Передать от вас привет Сон-хёну?

***

— А где Риэ и Чунджи? — вопросил Кюбин, не досчитавшись вечером в сэнто двоих. — Чунджи сказал, что у него талассофобия. — Чего-о? Так и сказал? — Нет, конечно. Не выговорил, но суть была ясна. — Так что? Теперь у них обоих эта самая фобия? Укджин вздохнул. — Кажется, это заразная болезнь…