Будь что будет

      Рассветное зарево вспарывает редким облакам пуза, окрашивая последние в кроваво-красные оттенки. Яростным гомоном взрывается где-то совсем-совсем далеко крохотный с виду, птичий базар и неугомонные бакланы, чайки и крачки вразнобой затягивают свои крикливые песни, приветствуя алеющее на горизонте светило. Сливаются, занимаясь единым пронзительно-рыжим пожаром небо и вода.       Облачко конденсата срывается с губ, плывёт, подхваченное шальным порывом ветра, стремясь к своим небесным сородичам, но спешно растворяется, так и не познав небеса. Шаг. Наноклик, второй, третий. Исчезает из поля зрения червонное полотно восхода. Ещё наноклик. Стремительно разрастается, превращаясь из крохотной точки в целый новый океан, изумрудная зелень древесных крон. Наноклик. Можно в деталях рассмотреть могучие стволы и раскидистые ветви. Взрывается сотнями предупреждений о неминуемом столкновении процессор. Свернуть. До земли совсем близко.       Сто метров. Свернуть предупреждения. Пятьдесят метров. Свернуть предупреждения. Двадцать метров. Свернуть предупреждения. Десять метров. Свернуть предупреждения. Пять метров… Зычно взвывают турбины. Обеспокоено гудит им в тон осколок в шлеме.       Степенным, грузным китом вырывается из зелёных волн леса рассвет, расплёскивая вокруг брызги розовеющих облаков.       Свежо. Пахнет озоном. Будет гроза.       Тулуп, тулуп, петля. Тулуп, тулуп, петля. Тулуп, петля, тулуп, тулуп.       С лёгким шуршанием исчезают позади облака. Чихнув и обиженно присвистнув, отключаются турбины. Новый отсчёт.       Вода на мгновение ослепляет бликами. Сто метров. Пятьдесят. Двадцать. Десять. Пять. Два…       Серебристым клинком рассекает острое крыло истребителя водную гладь. Протестующе рычит и плещет за бортом озеро, в жадных попытках ухватить, утащить на дно желанную добычу. Блудной искоркой вспыхивает вдалеке Детройт.       Назад.       Короткий ранверсман. Ветер усиливается. Ухает, покряхтывая грозовыми раскатами, новоприбывший облачный фронт.

***

      Шуршит проливной ливень в кронах.       – Вот ты где, злой когтистый бот!       Старскрим даже полностью оптику не активирует — стреляет коротеньким отблеском лишь левый окуляр.       – Чего тебе надо, недоумок?       Обиженно щёлкают челюсти.       – Я, Гримлок, вызываю тебя на бой!       – Вот как.       – Я, Гримлок, докажу, что я здесь сильнейший!       – Мхм.       – Не смей смотреть на меня свысока тупая… т-тупая птица! Вот!       – Я не в настроении, безмозглая ящерица. Займи себя и свою кучку безпроцессорных олухов чем-то ещё. Вон, дерево иди пожуй.       – Да как ты смеешь! Я, Гримлок, не прощу!       От несущегося на него на полной скорости разъярённого тираннозавра, сикер откатывается с какой-то даже каплей ленцы. Неспешно поднимается на сервоприводы, дёргает крыльями, стряхивая излишки влаги.       – Даже не думай убегать!       Ренегат плотно вгоняет один из каблуков в чавкающее месиво грязи, разворачивает остальной корпус на девяносто градусов, с лёгкостью скользя вторым сервоприводом по размякшей траве и почве. Свистит почти у самого шлема докрасна раскалённый полыхающий меч. Короткая подсечка. Жалобно ойкает динобот, едва не столкнувшись с землёй.       – Олух. Научись хотя бы брать в учёт окружающее пространство и погодные условия, — впиваются в манипулятор острые когти, останавливая стремительное падение оппонента.       С жалобным скрежетом выворачиваются шарниры чужого запястья. Не сильно. С глухим хлопком, шипя испаряющейся влагой, падает на землю остывающий клинок.       – В другой раз повезёт, — бесцеремонно роняют Гримлока фейсплейтом прямо в лужу.       – Э-это… это ещё не конец! — страшно отплёвываясь, голосит тираннозавр в спину беглому десептикону.       – Угу.       – Я, Гримлок, обязательно сравняю тебя с землёй!       – Обязательно.       – На части разорву!       – Всенепременно.       – В порошок перетру!       Ответом служит постепенно стихающий гул турбин.

***

      – Научи уже свои игрушки хотя бы капле хороших манер, прошу тебя.       – Ты сегодня рановато, — удивлённо вздёргивает бровь Арахна, с пыхтением подкатывая один из цилиндров к панели. — Опять Гримлок донимает?       Вопрос Старскрим предпочитает проигнорировать, в один короткий взмах манипулятора, закидывая цистерну себе на плечо.       – Куда?       – К центрифугам, золотко. Какой же ты всё-таки теперь здоровый, поверить не могу.       На закинутую удочку сикер не ведётся, рассыпаясь клочковатым снегом глухого сухого смеха.       – Ты знаешь условия, Би Эй. Ты говоришь мне почему тогда всё-таки дала приватный комлинк, я — почему вырос раньше времени. Просто и без излишеств.       – Ну, и пожалуйста, зануда, — почти без обиды фыркает в ответ паучиха. — Не больно-то и надо.       – Ага, — насмешливо впивается в ответ чужая шпилька. — Настолько не надо, что почти два декацикла уже, похлеще шарктиконов, вокруг добычи, круги с тобой наворачиваем.       Полуорганическая фем только верхнюю пару глаз закатывает, второй с интересом продолжая наблюдать, как возится с оборудованием серебристо-фуксиевый мех.       – Не сердись на него, Старскрим.       Рвано дёргаются крылья, после чего, плавно описав дугу, встают в напряжённую, защитную позицию.       – С чего ты взяла, что я злюсь на эту тупую ящерицу?       – Брось, звездочёт, мы с тобой не одно тысячелетие на Немезисе вместе промотали, — с добродушной ухмылкой бросает паучиха, усаживаясь неподалёку от собеседника. — Пару жестов из вашего немого наречия, даже непосвящённая бывшая автобот, вроде меня, выучить сможет.       – Звездочёт? Это что-то новенькое, — продолжает старательно петлять в ответах уроженец Чаара.       – Ты был почти единственным, кому всё ещё хватало души смотреть на эти бесконечные разноцветные точки с какой-никакой мечтательностью.       – Инстинкты.       – Значит, и правда всех сикеров манят звёзды?       – Скорее то, что прячется среди них.       – Романтично.       – Практично. Сикер не ищущий — не сикер вовсе.       – Интересный подход к жизни. Что же ты сейчас ищешь?       Недовольно вспыхивают пара алых окуляров. Предупредительно встают острым клином крылья.       – Ясно, опять секреты, — невозмутимо отмахивается Блэк Арахния, хихикнув. — Прости, если задела за живое.       – У тебя разве это уже не хобби, Би Эй?       – Скорее, забава, скоротать мегацикл-другой.       – Я не в настроении быть твоей персональной лабораторной крыской.       – Так ты уже, милый, — очередной смешок. — А я, так и быть, побуду твоей.       – Свиндловская просто щедрость. Чем обязан?       – Мне скучно, звездочёт.       – Вынужден расстроить. Лавочка закрыта.       С лёгким щелчком закручиваются крепления.       – Так, почему ты злишься?       Визгливо, рассыпая искры, проходятся по металлу стены острые когти.       – Я вовсе не злюсь, Би Эй.       – Вот как. Я заметила, золотко, — откровенно прыскает собеседница. — Тогда чего просто не оттаскаешь Гримлока за хвост хорошенько, раз он уж так мешается?       – Пустая трата времени.       – Или?       – Всё. Хватит с меня! — взрывается наконец-то ренегат под оглушительный хохот паучихи. — Катись к Юникрону, мерзкая ор… — неожиданно осекается он, встряхнув шлемом. — Нет. Катись к Юникрону, мерзкая манипуляторша, — сквозь денты цедит уроженец Чаара с лёгким шипением, уставившись прямиком в округлившуюся от удивления оптику.

***

      Ежедневная разминка, наконец-то перестаёт помогать окончательно и острая электрическая волна экстренной “встряски” проходится от самого основания до кончиков крыльев, заставляя Старскрима скривиться. Сари называла это судорогами…       – Сари…       Банки памяти тут же, словно и ждали команды, выводят перед оптикой добродушно улыбающуюся мордашку шебутной девчонки. А вот, и тёплое мягкое “гнездо”, в которое можно закопаться почти по самый шлем, не в пример стандартного берта. Вот, они едва слышно хихикают над очередным нелепым стареньким слешером, надёжно укрытые пологом глубокой ночи. Тихонько похрустывают на клыках дентапластин ржаво-палочки, пока Самдак без стеснения шуршит обёрткой от бургера. Мерно сопит кулерами под боком, как всегда, уснувший самым первым Бамблби.       Шмелик.       Посеревший холодный корпус. Плотные нити лавандового кокона. Почти потухший энергосигнал. Предсмертная маска умиротворения на фейсплейте. – «Не уберёг. Не уберёг. Не уберёг!» — жадно впивается в процессор мысль, заставляя невольно стиснуть шлем, вновь с повизгивающим скрипом стёсывая краску.       Новая судорога болезненным рывком вытягивает обратно в реальность. Сикер устало вентилирует.       Арахна всё-таки права. Он зол. Чудовищно зол. Но совсем не на проклятого Гримлока…       – Пора организовывать новое место для ночлежки, — спешно пытается сам себя отвлечь серебристо-фуксиевый мех.       Трещина в горной гряде островка, конечно, попалась более-менее удобная, надёжно укрывающая от солнца, ветра, дождя и прочих погодных казусов — он достаточно долго её искал, а потом ещё дольше ровнял под себя, однако, ключевого предмета интерьера всё-таки крайне не достаёт…       Грегори Смит никогда не считал себя особо храбрым человеком. Да, жизнь на ферме, по умолчанию, предполагала в себе какое-никакое развитие данной черты человеческого характера, однако, даже в свои скромные юношеские годы, Грег крепко-накрепко успел уяснить одну простую вещь — бояться надо не бешенных лис и койотов, изредка подбирающихся к родному дому, а людей. С появлением гигантских инопланетных роботов на их скромном голубом шарике и катастрофой в железнодорожном депо Детройта, к списку страхов добавился ещё один пункт.       Сегодняшняя ночь, тем не менее, казалась юноше достаточно мирной и не особо богатой на кошмары. Вплоть до переполоха в коровнике. Несчастные животные буквально сходили с ума от ужаса, протяжно, почти по-человечески, крича и завывая. Тут же всполошился и верный сторож их с отцом скромной фермы — огромный косматый пёс Майло. Грозный лай, тем не менее, вдруг, сменился протяжным писком и скулежом, до этого ни разу и капли страха не показывавшего (даже со стаей койотов!) четвероногого охранника.       Верная двустволка почему-то кажется особенно тяжёлой, громоздкой в руках, напоминая больше нелепый сплав металла и дерева, чем надёжную защиту.       – Всё в порядке, мальчик, — скорее, чтобы успокоить самого себя, шепчет Грег, трясущимися руками отвязывая собаку от привязи.       Майло же продолжает вести себя более чем необычно, вместо привычного яростного броска в сторону потенциального нарушителя, лишь прижимаясь и путаясь в ногах молодого хозяина. От чего эти самые ноги у Смита младшего только больше начинают ощущаться чужими, непослушными, ватными.       Коров, всё же, нужно спасти любой ценой. Второго такого же удара, как болезнь отца, ферма просто не выдержит.       К месту безудержного гвалта бурёнок Грегори подбирается крадучись, с трясущимися коленками. В коровнике, тем не менее, кроме беснующихся животных неожиданно оказывается всё спокойно. Как и в расшумевшемся, вслед за парнокопытными, курятнике. Каких-либо следов здешних хищников Смит, к своему нарастающему страху, тоже не находит. Оставалось только одно-единственное место, где мог спрятаться нарушитель спокойствия.       Огромный амбар — главная гордость хозяйства и, исправно служащее, вот уже многие годы, хранилище — тихонько покачивал настежь распахнутыми воротами. Гигантский тяжеленный замок же, отрешённо валялся неподалёку, рассечённый ровно напополам, словно бы взмахом чьего-то чудовищного острого меча.       – Вот так, обычно, всё в ужастиках и начинается… — нервно сглотнув, констатирует фермер, опасливо скользя по стенам амбара лучом фонаря. — Есть тут кто? Выходите, живо! У меня тут огнестрел и я в-вызвал полицию! — изо всех сил, стараясь придать уверенности своему голосу, гаркает он в бездонное чёрное зево.       Как по команде, в глубине, почти под самым потолком, вспыхивают два кроваво-красных огонька. Зацепив серебристый металл, яркими бликами отскакивает свет. И у Грега чуть не подкашиваются ноги, когда удаётся, наконец-то, взглядом выудить из полумрака гигантскую, замершую в абсолютно нелепой позе, высоченную фигуру с парой тюков сена наперевес.       – Вечер добрый, — с дурацкой улыбочкой тянет персональный ночной кошмар семейства Смит.       Последнее, что успевает услышать, не выдержавший-таки от ужаса, молодой фермер, прежде чем вывалиться в блаженное забытье обморока — собственный истошный крик, выстрел ружья и страшные, судя по всему, чертыхания на неизвестном ему языке.       Старскрим — главный неудачник этой клятой вселенной. По крайней мере, именно к таким выводам приходит сам серебристо-фуксиевый мех, разглядывая обмякшую фигурку мальчонки на траве возле амбара. Сначала Скайфаер, потом его триада, затем провальные покушения на Мегагада, инцидент с Блэк Арахнией… теперь же мироздание явно решило не давать спуску ещё и в мелочах. Просто чудесно.       План был проще простого — тихонько облететь ближайшие фермерские хозяйства в округе, да позаимствовать тюк или два дурацкой, но так жизненно необходимой соломы. Никто и не заметит, думал сикер. Ничего страшного и не произойдёт, уверял он себя. И всё по началу действительно шло гладко. Вплоть до первого же амбара. Что действительно забыл взять в расчёт непутёвый ренегат, так это феноменальную чувствительность местной деревенской фауны, чутко уловившей, одной Искре только известно, какими фибрами своих органических рецепторов, что рядом ошивается кто-то. Кто-то явно настолько огромный и, как следствие, представляющий достаточную угрозу, чтобы переполошиться всем и сразу. А вишенкой на торте всего этого абсурда сейчас является, что человек перед ним — тот глупый подросток, пытавшийся запустить в Старскрима банкой с мазутом.       – Ржа, ржа, ржа… — судорожно бормочет себе под носовой щиток беглый десептикон, нервно сканируя абсолютно все возможные характеристики, растянувшегося перед ним звёздочкой горе-фермера.       Анализаторы гадостно кочевряжатся, с какой-то радости, не способные нормально выцепить мальчишку, среди кучи других внешних раздражителей, отправляя данные о чём угодно, но только не о состоянии белкового. Болезненно почти, режет аудиодатчики жалобный скулёж, вертящегося вокруг, судя по всему хозяина, пса.       – Только не говорите, что этот недомерок тут помереть со страху вздумал…       Остатки здравого смысла кучей голодных скраплетов грызут процессор, уговаривая хватать сомнительными путями полученную добычу и рвать когти, но двигатели почему-то молчат. Начинает даже как-то подозрительно осуждающе гудеть в шлеме осколок Великой Искры.       – «А что бы сейчас подумали Шмелик и мисс Си? — жгучим ударом электро-плётки стегает неожиданная мысль. — А Прайм? Мозги органические? Твердолобый балбес? Да тот же старый пердун в конце-то концов…»       Сканеры, наконец-то, приходят в норму, фокусируются, тщательно обрабатывая и передавая основной информационный массив. Дыхание? Присутствует. Сердцебиение? Рваное, слабое, но почему-то стабильно. Сокращения в мышцах и какие-либо болезненные конвульсии отсутствуют. Итог — парень просто в обмороке.       Накатывает странное облегчение.       – Шлак, да во что ж я опять вляпался… — гневно шипит себе под нос уроженец Чаара, задумчиво потирая подбородок. — Так, СЛР при обморочных состояниях людям не делают, насколько я знаю. Что ж делать? Что ж делать… о.       Взгляд цепляется за стоящую неподалёку бочку с дождевой водой. Вроде бы, в одном из фильмов он видел нечто подобное. В любом случае, стоит попробовать, хоть жижа в канистре и не выглядит особенно лицеприятно. Возможно, так будет даже эффективнее…       – Что ты творишь с моим сыном, чудовище?! — раздаётся гневный, но не менее испуганный вскрик, когда край бочки с её зловонным содержимым оказывается в паре десятков сантиметров от лица несчастного парнишки.       Ренегат даже вздрагивает, от неожиданности, едва не выронив ёмкость с застоявшейся водицей. Взгляд не сразу находит в плотной темноте ночи крохотную напряжённую фигурку, с ещё одной, ходящей ходуном в жилистых руках, двустволкой, направленной в сторону молодого десептикона. Старик. В инвалидной коляске. И явно настроенный не особо дружелюбно.       – Так, давайте-ка все дружно не делать резких движений, пожалуйста, — со всей возможной миролюбивостью старается тянуть крылатый мех, послушно чуть приподнимая вверх манипуляторы. — Я просто хотел привести мальчишку в чувства и убедиться, что с ним всё в порядке. Только и всего. Ни больше, ни меньше.       – Так я тебе и поверил, грязное отродье, — абсолютно невпечатлённо сплёвывает сквозь зубы собеседник. — Сначала громишь Детройт и калечишь кучу людей, а потом резко делаешь вид, что ничего и не случилось. Добрячка из себя строишь, да? Знаю я какой ты добрячок, сколько бы эти самовлюблённые фри с правительства по ящику не уверяли, что ты теперь хороший парень. Ага. Как же.       На секунду накрывает замешательство.       – Я?.. Я вас знаю?.. — непонимающе склоняет набок шлем молодой десептикон.       Старик почему-то горестно прыскает, скривившись.       – Да какое тебе дело, железке бездушной, до людей, которым ты нагадил. Для тебя ж пару зданий своротить — на один взмах ручищи твоей, сволота. Уже и забыл, небось, про железнодорожное депо, а?       Падает куда-то в самые каблуки сервоприводов несуществующая искра. Сканеры, всё ещё в режиме активного анализа, заканчивают обработку. Мужчина парализован ниже пояса.       – М-мне… мне жаль… — вырывается само собой у сикера.       – Ага. Как же, — гораздо более гневно огрызается мужчина, чуть качнув дулом ружья. — От сына моего отойди, урод.       И Старскрим послушно отступает. Незнамо откуда взявшийся стыд тяжёлой наковальней гнёт шлем и крылья к земле.       – Вот так, — звонко щёлкает предохранитель.       – Аккуратнее. От меня же просто отрекошетит.       – Поучи меня тут, инопланетная тварь, — взрыкивают в ответ. — Какого чёрта ты здесь забыл?       – Я…       Тяжёлый стон неожиданно прорезает напряжение. Привстаёт на локтях мальчишка, придерживаясь за голову, тут же переключая на себя внимание всех присутствующих.       – Джиджи, — облегчённо выдыхает старик.       И вина только больнее стискивает искрокамеру уроженца Чаара, когда мужчина коротким рывком дёргается в сторону сына, но тут же с фрустрированным вздохом оседает обратно в кресло, уже только теперь спешно подкатываясь к пареньку.       – Папа? — с лёгким шоком в голосе незамедлительно откликается тот. — Пап, что ты здесь делаешь?! Тебе нельзя в таком состоянии лишний раз вставать с постели! К тому же, мне показалось, что в амбаре был тот жуткий робот, из-за которого… — младший фермер осекается, переферийным зрением уловив короткий серебристый отблеск брони вышеупомянутого, с испуганным криком разворачиваясь уже в сторону предмета дискуссии.       И сикер неловко вновь поднимает манипулятор, старательно пытаясь изобразить жест приветствия:       – Рад, что с тобой всё в порядке. Грегори, кажется?..       Пацан вновь рассыпается истошными воплями, судорожно шаря вокруг себя, в поисках уже своей двустволки.       – Тише-тише, я с миром… — начинает было судорожно оправдываться ренегат, но его тут же перебивает гулкий грохот выстрела.       Коротеньким снопом искр вспыхивает пуля, соприкоснувшись с щитком на голени, благо, будучи в напряжённом ожидании, среагировать серебристо-фуксиевый мех успевает мгновенно. Широкая ладонь манипулятора непроницаемой стеной встаёт перед перепуганными людьми. Лёгким стуком и чуть меньшим фонтанчиком искр отскакивает уже изрядно помятый свинцовый снарядик от когтистых пальцев.       – Все целы? — с лёгкой ноткой раздражения интересуется Старскрим. — Я же говорил, что отрекошетит, ржа.       – Зачем ты это сделал? — скептически тянет старик, прищурившись. — Мы с Грегом и так знаем, что ничего хорошего от тебя ждать не стоит. Зачем всё ещё корчишь из себя хорошего парня?       – Нихрена я не корчу, — огрызается в ответ сикер, обиженно вздёргивая крылья. — Сделал, что сделал. Пытаюсь быть лучше старого себя, вот и вся история.       – Ага, именно поэтому воруешь сено у нас из амбара! — возмущённо парирует парнишка, нахохлившись.       – Сено?! — шокированно вскидывается старший фермер. — Ты совсем нас в могилу свести хочешь, да?!       – Это просто пара тюков, у вас таких десятки! — не отстаёт и сам беглый десептикон.       – А ты хоть знаешь с каким трудом мы их собрали, придурок?! — неожиданно взрывается мальчишка. — Мы за мили от цивилизации, а с болезнью отца нам этого едва хватит, чтобы протянуть зиму! Я даже не представляю, что нас ждёт в следующем году, а ты и знать не знаешь как для нас оно важно, тупая ты ржавая банка!       – Вы же из него только подстилки для скота делаете… иногда немного им в пищу добавляете… — огорошенно тянет уроженец Чаара.       – Это жниво, идиот, — хмыкает паренёк. — А ты таскал сено. Одну из главных частей корма для наших животных. То, без чего мы не протянем. У нас и так почти весь урожай пропадёт… — с болью в тоне почти выплёвывает он.       Откровенно хочется съязвить двум разъярённым фермерам, но процессор неожиданно не подбирает необходимой шпильки. Почти как тогда, в мед.отсеке Рэтчета.       – С урожаем-то у вас какая беда? — устало, почти побеждено интересуется Старскрим, потерев носовой щиток.       – А ты не понимаешь?! На одном моём сыне сейчас держится вся ферма и уход за мной, благодаря тебе! — гнево взрыкивает в ответ старик.       – Но как же андроиды…       – Айзэк был хорошим человеком, — фыркает мужчина. — Но с приходом Пауэлла гуманитарная помощь жертвам ваших погромов иссякла, как по щелчку. Я и не удивлён. Теперь, чтобы выгнать на поле хотя бы пару простых косилок нам пришлось бы отстёгивать просто бешеные суммы. Всё приходится делать по старинке. Мы не богачи, знаешь ли.       Десептикон фрустрированно цыкает глоссой. Повисает короткое, напряжённое молчание. Неожиданным мягким свечением разражается осколок.       – Защищай, — укоризненным шёпотом листьев и шуршанием предгрозового ветра шепчется в самые недра процессора.       – «Чт?!.. — возмущённо всикдывается сикер, активно замотав шлемом. — При всём уважении, Милосердная, но это их проблемы!»       – Защищай, — упрямо, непоколебимо повторяет шорох колосьев.       Взгляд снова падает на стоящую внизу парочку. Мужчина совсем стар, а с его травмой действительно мало чем можно было помочь в чём-то настолько сложном и трудоёмком. Это понятно даже без особо глубоких познаний в вопросе. Худощавый, всё ещё подрагивающий от страха и напряжения, мальчишка всем видом даёт понять, что сильно не приспособлен для тяжёлой физической работы.       Ходят ходуном острые кончики крыльев. С тяжёлым шумом исторгают волну горячего воздуха вент-системы.       – «Катись оно всё к Юникрону в Плавильни», — мысленно чертыхается Старскрим, вслух же выдаёт: — Я отработаю.

***

      Совет директоров сегодня оканчивается под самую ночь и Портер Си Пауэлл с привычной широкой ухмылкой и лёгкой пружинистостью в шаге, обыкновенной для него после удачно обыгранной сделки, направляется на заслуженный покой. Дела идут в гору, активы растут, как на дрожжах, а прибыль можно спокойно хоть лопатой грести. Настроение даже почти не портят потеря ценного оборудования из лаборатории Прометеуса и траты на починку одной из стен башни.       Лёгкое напряжение начинает ощущаться в воздухе, когда любимый особняк встречает его тёмными окнами и мертвенной тишиной. Холодная дымка полумрака, освещаемая тусклым светом из широких окон, едва позволяет разглядеть что-то из-под прозрачно-розоватых стёкл коррекционных очков. Куда-то девается и верный робот-дворецкий, всегда с готовностью встречающий хозяина у самого входа. Угрюмо шелестит на улице листва пышного, уже чуть тронутого осенней позолотой, сада. Мелко накрапывает, шурша шифером дождь. Телефон, бренно пиликнув, неожиданно показывает отсутствие связи, прежде чем меркнет обсидиановым зеркалом экран, свидетельствуя об окончательном истощении запаса батареи, измождённой многочисленными звонками, чатами и другими видами связи за прошедший день.       В собственную спальню матёрый бизнесмен проскальзывает бесшумно, крадучись, с удивлением подмечая, что все шторы почему-то плотно задёрнуты.       – Тяжёлый у тебя сегодня денёк, а, Пауэлл? — скрипуче, порывисто раздаётся из самой кромешной темноты.       – Что?! Кто здесь?! Я вызвал полицию! — испуганно, на октаву выше нужного, пискает в ответ перепуганный до смерти хозяин дома.       Вспышка молнии тускло освещает острую кромку огромного шлема и когти, распластавшейся на втором окне, ладони. Шторы и не были задёрнуты.       – Кому ты врёшь, Пауэлл? — вспыхивают алыми огнями две тонкие щёлочки окуляров. Очередная вспышка демонстрирует гротескно-широкую надменную усмешку непрошенного гостя. — Мы же, вроде, договорились, что между нами больше нет секретов, так ведь?       Сами собой подкашиваются ноги.       – Т-ты?! — не своим голосом взвизгивает бизнесмен, звонко грохнувшись на зад. — Что, что, что тебе ещё надо?!       – Маленькая птичка мне тут напела, — скрежетом стекла сочится ядовитой угрозой чужой тон, — что один жалкий человечек по имени Портэр Си Пауэлл изволит не соблюдать договорённости со своим старым добрым другом Старскримом. Знаешь такого?       – Я-я… я не понимаю о чём ты говоришь, — пробивает на холодный пот, заикающегося от ужаса собеседника. — Все дела ведутся в точности, как мы и условились, я…       – А. А. А, — ритмично ходит влево-вправо огромное лезвие указательного когтя. Очередной удар молнии освещает его холодным блеском. — Мне казалось, что ты умнее того, кто будет врать гигантскому варфрейму, способному разнести пол-Детройта, если тот только пожелает. Или, захочет вскрыть тебя, как лягушку. В образовательных целях, естественно. Мы же с тобой здесь не варвары какие-нибудь, верно? Ты вот, например, глава целой учёной корпорации. Человек науки, можно сказать!       – Всё что угодно! Забирай всё, что угодно, только не тронь!       – О, ну если ты настаиваешь, — с мерзким скрежетом тянется серебристое лезвие по стене дома. — Тогда, я хочу знаний, Пауэлл. Всего лишь капельку знаний. Ты же мне в этом поможешь, дружище?       – К-конечно! Что тебе нужно? Последние разработки? Новые чертежи? Забирай всё, что угодно, только оставь меня в покое, умоляю!       – Я всего лишь задам парочку вопросов, не бойся, — елейно мурлычут в ответ. — Начнём? — вновь освещается небесным всполохом улыбка, которая ещё долго будет сниться в кошмарах.       Тягучей патокой бегут секунды. Нервный кивок.       – Умница, — одобрительно скрежещут по бетону когти. — Куда ты дел все сбережения фонда гуманитарной помощи, пострадавшим от внеземных конфликтов, Пауэлл?       – С ними всё в порядке, я…       – Неправильный ответ, Портер, — тусклый свет второго окна вновь заслоняют три острых лезвия, одно из них, однако, тут же пропадает. — Это была твоя первая попытка. Осталось ещё две. Попробуй ещё, — новая молния. Оскал за окном становится ещё более хищным.       – В-все давно уже забыли о тех твоих инцидентах, если ты об этом! — истерично вскрикивает уже Пауэлл.       – Снова нет, — загибается второй палец. — Последний шанс. Где деньги и роботы?       – Это слишком большая растрата активов! У меня были связаны руки, пойми! — бухается на колени бизнесмен. — Подобная растрата капитала недопустима с текущей ситуацией в корпорации!       – Только вот твои новые военные контракты говорят об обратном. Как и всё ещё работающий фонд, — холодно припечатывает десептикон.       – Всё, что угодно, умоляю! Всё, что угодно! — заливается, наконец-то, слезами и соплями Портер, сжавшись в комок.       Сикер презрительно цыкает.       – У тебя есть время до завтра, чтобы восстановить производство новых андроидов и предоставить мне местонахождение складов старых моделей, как и допуск к ним. Тоже самое касается и фонда.       – Сейчас же глубокая ночь, кто из работников в здравом уме…       – Мне плевать, Пауэлл. Если к завтрашнему утру я узнаю, что производство стоит, то твоё тело не отыщут ни одни из ваших жалких человеческих служб.       – Я-я всё сделаю, да… — нервно сглатывает собеседник.       – И займись-ка уже чем-нибудь полезным, — с новоприобретённой невозмутимостью продолжает ренегат. — Те пара проектов Айзэка с наномитами и искусственными экзоскелетами для инвалидов так-то весьма многообещающие разработки. Было бы неплохо разжиться парой образцов, скажем… к концу этого месяца, да. Звучит неплохо, как считаешь?       – Т-ты с ума сошёл! — обречённо вскидывается Портер. — Разработка в столь короткие сроки почти невозможна!       – Не мои проблемы, Пауи, — добродушно вдавливают, казалось бы, само естество бизнесмена глубоко в землю. — Выход из зоны комфорта — двигатель прогресса, сам знаешь. Как хочешь крутись, но сделай. Хоть у Прайма помощи проси. Так что, с дедлайнами мы определились. Завтра и в конце месяца. Смотри, не перепутай.       Красные огоньки в окне, наконец, исчезают.       – Бывай, Портер Си, — вперемешку с громовым раскатом, звучит короткое прощание. — До встречи в конце месяца.       Как по команде, везде включается свет и Пауэлл жмурится от, резко резанувшей по глазам, яркости всего и вся. Трясущаяся рука тут же тянется к тумбочке — пульт управления, а заодно, и приёмник внешней прослушки, до этого, тихонько мигавший зелёным огоньком активной записи отзывчиво кликает в руках.       – Я тебе покажу маленьку птичку, крылатая сволочь, — сквозь зубы яростно цедит бизнесмен, включая свежезаписанную дорожку.       – Чуть не забыл, дружище, — глумливо скрежещет в динамиках ядовитая усмешка десептикона, вместо столь желанной записи разговора. — Как ты понимаешь, о нашем с тобой сегодняшнем маленьком рандеву — ни душе. А по поводу «крылатой сволочи» мы с тобой потолкуем, как-нибудь в другой раз. Усёк? — ухается сердце Портера куда-то в пятки. — До связи! — довольно мурлыкает рекордер. Гаснет зелёный индикатор, сменяясь на кроваво-красный блик, так похожий на ледяной взгляд чужих окуляров.       Разъярённо-испуганный вой Портера Си Пауэлла оглашает весь особняк.       К свисту турбин за окном Грег всё никак не мог привыкнуть. Каждый раз казалось, что на заднем дворе вот-вот устроят бомбёжку, что, впрочем, можно было вполне ожидать от их нового “разнорабочего”. Однако, сегодня это был уже второй визит и как-то достаточно поздно.       Возле их привычного места встречи — пресловутого робота почему-то не находится. Зато находятся два внушительных заводских блок-контейнера с кодовым замком и криво выцарапанной на одном из них запиской:       «Прошу выдать внеочередной выходной на завтра и послезавтра. Появилась срочная подработка курьером, — Старскрим.       P.S. Код от ящиков — дата моего неудавшегося ограбления.»       И кривой смайлик в конце.       – Что этот сумасшедший в этот раз придумал... — испуганно бормочет себе под нос младший Смит, но любопытство всё же берёт верх.       С лёгким писком вводится в панель простенькая цифровая комбинация и молодой человек едва успевает вовремя дёрнуться в сторону, когда с шипением и щелчком опускается дверь контейнера, образуя своеобразный трап. Вспыхивают в глубине открывшегося пространства несколько пар бледных огней и с десяток безэмоциональных роботических голосов тут же хором оповещают:       – Модель A.A.U.W.U. пятнадцать готов к работе. Желаете отдать голосовую команду или, вначале, ознакомитесь с пользовательским мануалом?

***

      Последние пара солнечных циклов выдались, однозначно… странными. По началу, развоз своеобразных “извинительных подарков” казался молодому десептикону лишь глупой попыткой успокоить, незнамо откуда взявшуюся у него совесть. Вероятнее всего, это просто было влияние осколка Великой Искры и каким-то образом пробудившегося древнего наследственного кода.       Первые тревожные звоночки начались уже, когда расплакалась от счастья сухонькая маленькая старушка, которой крылатый мех мало того, что вынужден был вручать пару домашних сиделок-медсестёр, так ещё и объяснять, как они работают. Вторая робот-помощница, как оказалось, была для дочери милой пожилой леди. Девушка пострадала уже во время очередного инцидента с Блицвингом. Вовремя, в тот день, выдернутый с базы сикер, своим появлением просто-напросто спас той жизнь, в очередной раз сцепившись со штурмовиком, возле обломков здания под которыми бедняжка была погребена. Более того, ренегат, ещё и раскопал её потом, когда команда Прайма, как обычно, помогала с расчисткой улиц после данного инцидента.       Благодарность простого населения была… в новинку. И это мягко сказано. Десятки улыбающихся лиц, словно первые лучи рассвета прорезали грозовые тучи пострадавших гримас, искалеченных уже его, Старскрима, манипуляторами. Однако, даже среди этих людей находились готовые прощать. Это было… странно. Других слов, для описания происходящего, в шлем просто не лезло.       Ярче всех сияла, тем не менее, улыбка одного крошечного мальчишки, едва не погибшего в том дурацком депо. Парень остался без правого глаза и пары пальцев на левой ладошке, но всё равно почему-то просился в кабину. Старскрим… не смог отказать. Теперь он почему-то обещал иногда навещать семейство Мерривезер. Бобби тоже пообещал его ждать…       Это было больно. Больнее пожирателя, живьём рвущего и выкручивающего лодыжку, больнее любых побоев Мегатрона, больнее той жуткой битвы на арене Страксаса.       И уроженец Чаара не понимает почему возвращался. Почему после того счастливого детского хохота просто не развернулся, оставив последние отправки на следующий солнечный цикл. Почему пообещал навещать, наживо стачиваемый ненавидящими взглядами родителей малыша. Почему после всех доставок вновь заглянул к Пауэллу, сделав “заказ” на один искусственный глаз фуксиевого, как его родная нагрудная броня, цвета и адаптивную перчатку-протез для левой руки. На вырост.       Сикер со стоном закрывает ладонями фейсплейт, откидываясь на массивный ствол дерева. Мысли всё ещё беспорядочно скачут в шлеме, то острыми импульсами, изгрызая всю материнскую плату, то смешиваясь в настоящие бурлящие потоки, уносящие в какие-то новые, абсолютно непонятные эмоции. Эмоции почему-то безумно знакомые, но такие чудовищно непривычные, яркие, странные. Откуда всё это? Что это? И почему оно здесь и сейчас?       – Я, Гримлок, в этот раз готов! — коротким рывком выдёргивает утробный рык из спирали собственного сознания и Старскрим за это почти что благодарен. — Сегодня я точно растопчу тебя в пыль! — грозно вырывается густое пламя из пасти тираннозавра.       – Не сегодня, тупая ящерица, — устало фыркает ренегат, поднимаясь с земли.       – Не смей смотреть на меня, Гримлока, свысока, злой когтистый бот! — взрывается от злости оппонент, проносясь во весь опор в опасной близости от кончика крыла.       Тираннозавр, однако, не спешит тормозить, накрепко впиваясь в ближайший ствол и, используя собственные когти, как дополнительный якорь и хвост, для баланса, резко производит нелепое и достаточно смехотворное подобие дрифта. Кульбит, тем не менее, ввергает не ожидавшего подобного поворота, десептикона в лёгкий ступор, чем динобот незамедлительно пользуется, мгновенно сбивая противника с сервоприводов одним коротким движением массивного корпуса.       – Кто-то выучил новый приёмчик? — с лёгкой капелькой ядовитого раздражения шипит сикер, спешно отряхиваясь.       – Я, Гримлок, только разогреваюсь!       – Что ж. Давай потанцуем, — с присвистом цедит сквозь денты в ответ крылатый мех.       Гнев, тщательно сдерживаемый, но бесконечно долго бурлящий в искрокамере наконец-то прорывается наружу, подёргивая мутнеющий взор видеодатчиков алой пеленой. Гнев на бестолкового ящера, едва не лишившего его почти что самого дорогого, гнев на сложившиеся обстоятельства, гнев на собственную слабость и беспомощность. Гнев... просто Гнев.       Псевдо-доисторический титан издаёт очередной боевой клич и Старскрим вторит ему чистейшей клокочущей яростью, льющейся из самого вокодера. Гримлок мигом стушёвывается, испуганно отшатнувшись.       – Злой когтистый бот?..       Но уже поздно.       С первородным, древним исступлением ренегат бросается вперёд. И динобот понимает, что впереди ждёт уже не простенькая трёпка, а самая настоящая схватка за собственную жизнь. Сикер визжащим котом впивается в бок противника и, последнее, что успевает сделать Гримлок — истошно заверещать от смеси гремучей агонии и клокочущего ужаса, всей душой надеясь, что братья услышат и помогут. Не оставят один на один со столь страшной смертью.       Вдалеке испуганно вспархивают птицы…

***

      – Би Эй! — громовым раскатом раздаётся дробь по кое-как наспех прилаженной двери лаборатории. — Би Эй, открой скорее! Я облажался! Я юникронски облажался и без твоей помощи мне не справиться!!! Умоляю!!!       И от того каким неподдельным ужасом пропитан голос молодого сикера, все назревающие издёвки мигом испаряются с языка паучихи. Что-то стряслось, что-то страшное и непоправимое.       – Пожалуйста!!! — взвывает за неплотной железной преградой, которую и так легко мог бы протаранить, беглый десептикон.       Она подскакивает к панели в три огромных прыжка, трясущимися манипуляторами, набирая код только со второго раза. Старскрим влетает в её обитель, страшно вращая, казалось бы, раза в три увеличившейся оптикой — больше напоминающей сейчас обыкновенные человеческие блюдца — испуганно топорщит погнутые, изодранные в клочья крылья. Взъерошенный и вымазанный в какой-то странной субстанции, сикер трясётся, судорожно сжимая в манипуляторах что-то.       Первые пару нанокликов Блэк Арахния даже не может понять, что за ношу с таким трепетом и бесконечным ужасом баюкает в своих когтях ренегат, пока это что-то едва-едва поднимает шлем, выдавливая из себя болезненное, с лёгкими нотками нежности, бульканье. Выудить из себя хоть что-то по существу не даёт с корнем вывороченная нижняя челюсть шлема. Но она узнаёт. Холодеют от ужаса сервоприводы.       – Гримлок! — опережает паучиху собственный истошный вскрик.       Она в мгновение оптики оказывается возле них и истерзанный тираннозавр вновь чуть поднимает шлем, слабо тычась носом в нежные прикосновения её ладоней.       – Вха… вхаухо… — жадно пытается выскоблить из себя динобот, но Арахна присекает его коротким поцелуем в лоб.       – Ч-ч-ч, тише мой хороший, тише. Я здесь, твоя пауколеди уже здесь. Всё будет хорошо, мой милый, — изо всех сил стараясь задавить в себе приступы накатывающего ужаса, воркует она, словно собственному спарку.       – П-помоги, — дрожащим статикой, вокодером шепчет сверху Старскрим, про которого она уже давным-давно позабыла.       Не остывшая ещё, капающая с манипуляторов ренегата, субстанция наконец-то обретает своё ужасающее название в голове. Приходит понимание. Энергон.       Арахна отшатывается от него, как ошпаренная, готовая вонзить мандибулы и переполненная искренней яростью она… замирает.       Он выглядит виноватым искрёнком. Мальчишка ещё, хоть и огромный теперь, что паучиха едва достаёт макушкой шлема сикеру до верха наплечника. Огромный и потерянный. Страшно напуганный…       Ей стоит титанических усилий, чтобы перебороть себя, задушить в горле крик и, выровнявшись, коротко бросить:       – Одна я его не вытащу. Ассистировать сможешь?       Нервный кивок.       – Тогда за работу, Старскрим. Счёт на наноклики.       Сборка Гримлока, буквально, по шестерёнкам оказывается задачей не из простых. Они проводят два битых солнечных цикла просто, чтобы вытащить динобота из Колодца, а после ещё столько же, чтобы стабилизировать. Под начало пятого дня, она уже не чувствует под собой ног. Дождавшись, пока окончательно выровняется пульс чужой искры, Арахна наконец-то обессилено оседает на пол. Её непутёвый ассистент, ещё и к тому же, умудрившийся послужить донором знатной половины масла и энергона для их пациента, неожиданно оказывается на порядок выносливее, позволив коленным шарнирам отказать, лишь забившись в самый дальний угол лаборатории.       – Эй, звездочёт, — с усилием вскряхтывает полуорганическая фем.       Короткий блеск алой оптики служит ей удовлетворительным ответом.       – А мы всё-таки справились… — последнее на что хватает сил, прежде, чем провалиться в блаженное забытье…       Онлайн встречает чем-то мягким и колючим. Чудовищной болью взрываются проклятые полуорганические мышцы, как бывало с ними, когда Арахна всё-таки перенапрягалась. Тихое сопение совсем рядышком заставляет вздрогнуть и отшатнуться, но тут же облегчённо выдохнуть — Снарл лениво переменяет громоздкие лапы альт-формы, прижимаясь огромным тёплым боком чуть ближе. Мерно посвистывает неподалёку Свуп, забавно перебирая в стазисе перепончатыми крыльями. Шуршит под когтями мягкая сухая постель. Паучиха присматривается — солома. Крупный берт из соломы, устроенный на сикерскрий манер, какие были у Блицвинга и…       – Ты как? — сухо доносится где-то неподалёку.       Старскрим даже не поворачивается, задав этот вопрос. Продолжает не спеша звенеть всевозможными склянками, что-то периодически набрасывая в свой датапад.       – Сколько… сколько я?..       – Декацикл или около того, — бесцветно отзывается собеседник всё-таки повернувшись.       От мутных, почти полностью потускневших окуляров невольно бросает в дрожь.       – Сколько ты не был в стазисе, дурачина? А ел когда?       – Это не важно, Би Эй, — всё так же апатично тянет в ответ сикер, вновь поворачиваясь к собственным расчётам. — В этот раз, должно сработать, я думаю.       С жалобным протестующим хрустом сковыривается крошечный кусочек от фрагмента Великой Искры из шлема беглого десептикона, который тот спешно растирает в мелкий порошок, всыпав в стоящий рядом крупный куб. Содержимое коротко булькает, медленно меняя цвет на нежный электро, почему-то ни капли, не режущий оптику. Дальше следует свечение. Ласковое, тёплое, какое бывает в самых светлых уголках спаркариумов с протоформами от…       – Ч-что… что это такое?..       – Благословенный эликсир, — невозмутимо выдавливает ренегат так, будто не название древнего утерянного артефакта произносит, а этикетку от лекарства читает.       – Что?! Но это же невозможно! Учёные миллении миллений провели в попытке вывести его, а ты хочешь сказать, что воссоздал это буквально на коленке?! — вспыхивает паучиха.       – Вот это мы с тобой сейчас и проверим, — ровно произносит в ответ крылатый мех, залпом осушая набранную пробирку, прежде чем Блэк Арахния даже дёрнуться успевает. Выждав с пару нанокликов, Старскрим, с едва заметным удовлетворением добавляет: — живой, значит, не всё так плохо. Проверим на поверхностных повреждениях.       Сикер тяжело встаёт, покачнувшись, но всё же выравнивается. Видно, что каждый шаг стоит ему колоссальных усилий. Мучительно медленно ренегат подбирается ближе, присаживается на корточки рядом с похрапывающим трицератопсом, едва удержав равновесие, бережно наносит немного заботливой голубизны тому на бок. И только сейчас Арахна замечает глубокие борозды — явно из-под острых когтей — что усеивают всё тело динобота вдоль и поперёк. Обработанная зона же спешно начинает коптить лёгким белёсым дымком. Снарл всхрапывает, но язык тела его, явно даёт понять, что процедура безболезненна, даже скорее приятна — суетливо жмётся крупный корпус к перепачканным небесной синью когтям сикера. Раны потихоньку продолжают таять на глазах, оставляя от себя лишь бледную туманистую поволоку, витьеватыми спиральками, спешащую раствориться в воздухе.       – Будешь? — отрывает скрипучий ослабевший голос от чарующего представления.       И та крохотная крупица надежды, что вспыхивает в искре от незамысловатого зрелища, заставляет выхватить куб, жадно прикладываясь к кромке со священной влагой, вбирая каждую бесценную каплю. Безудержное блаженство и тёплая нега вмиг растекаются по изнывающим мышцам. Наполняется новой жизнью корпус.       – Оставь чуть-чуть и для остальных, — рвано вытряхивает скрежет Старскрима из бесконечного круговорота божественного экстаза. — Всё равно не сработало. Мне жаль…       Она замирает, уставившись на собственные манипуляторы, словно бы видит их впервые. Всё тот же цвет, всё те же когти, всё та же мерзкая плоть…       Крылатый мех кое-как успевает выхватить у неё куб, прежде чем в порыве собственной исступлённой ярости, паучиха едва не швыряет его о стену; терпеливо ждёт, когда иссякнет горестный вой, раздирающий органическое горло фем, а после тяжело вентилирует.       – Я-я… я не понимаю… — вздрагивают хрупкие, немощные, как кажется сейчас, плечи от собственных всхлипов. — Благословенный эликсир же способен исцелять любые недуги, искры из Колодца доставать, так почему я…       – Ты помнишь легенду, Би Эй? — и столько в мутных, вкрай потускневших окулярах беглого десептикона горечи и сострадания, что будто бы перед ней совсем другой трансформер.       – Я…       В ответ сикер произносит пару фраз на столь знакомом, но таком далёком, непонятном языке. Старый кибертронский.       – И сказала трисветлая Всеискра: «Кто из моих детей в облегчении потребен — получит исцеление, кому нужды нет, тот получит по надобности», — тихонько переводит ренегат, окончательно сникнув. — Тебе самим Оллспарком было уготовано это тело, Би Эй. Я сожалею, что посмел дать тебе пустую надежду.       Она вновь взвывает, бессильно замолотив по полу.       От собственных терзаний её отвлекает гулкий грохот. Старскрим не доходит до платформы Гримлока каких-то пару шагов — падает замертво, окончательно посеревший и изломанный, всё ещё сжимая драгоценный куб в манипуляторах. Искра будто бы куда-то в пятки падает и Арахна сама не понимает, как оказывается рядом с мёртвым телом, совершенно позабыв обо всём на свете.       – Искра Благословенная, Стар… — её прерывает тихий гул осколка в чужом шлеме.       Короткая вспышка ослепляет на наноклик.       – Ну, чего нюни распустила… — с невесомой нежностью смахивает острый коготь слёзы с окуляров. — Я же, вроде как, бессмертный, забыла? — совсем уж стыдливо звучит значительно посвежевший голос молодого летуна. — Одним оффлайном больше, одним оффлайном меньше. Не велика потеря.       – И не страшно тебе, звездочёт?       – Я привык.       С лёгким журчанием льётся светлая голубизна в одну из капельниц Гримлока.       Они сидят бок о бок больше мегацикла, не проронив и слова.       – За что ты их так?       – Ты и так знаешь, Би Эй. В этот раз я просто не смог сбежать от своего гнева.       Она только раздражённо цыкает себе под нос.       – Столько раз его просила быть осторжнее…       – Но это не его вина, Би Эй.       – Я знаю, звездочёт, знаю. Просто они ещё такие маленькие… такие глупые… и почему-то так сильно тянутся к тебе… и…       – Так много значат для тебя, — заканчивает ренегат.       – Н-нет! — почему-то припекают щёки. — Вовсе нет! Они просто…       – Не обманывай десептикона, Би Эй, — с лёгким смешком перебивает Старскрим, чуть толкнув её в бок. — За пару миллениумов в наших рядах давно пора было это выучить.       – Нельзя к кому-то привязываться, звездочёт. Рано или поздно всё-равно всё будет кончено.       – Жизнь меняется.       – Боты остаются прежними.       – Выходит, я тоже?       – Точно так, — фыркает в ответ Арахна. — Осталось понять зачем ты натянул этот дурацкий фасад заботливого лапочки.       – Так во-о-от зачем ты дала приватный комлинк, — неожиданно прыскает в ответ собеседник. — Хотела устроить личную вивисекцию моего процессора?       Она ойкает, осознавая свой прокол, но беглый десептикон перебивает её раньше, чем с глоссы успевает сорваться хоть слово в своё оправдание:       – Действующая теория, что из-за впитываемых мною осколков Всеискры, корпус растёт благодаря дополнительному притоку энергии.       – Другими словами, ты понятия не имеешь?       – Абсолютно.       – Как я и говорила — всё такой же лжец.       – Я бы предпочёл хитрец и самодур, — лукаво улыбается в ответ серебристо-фуксиевый мех. — И всё-таки я сдержал слово, верно? Получается, что не соврал.       Паучиха прищуривается, закономерно ожидая подвох. Подвоха почему-то не наступает.       – Любить — больно, Би Эй. Терять — ещё больнее.       – Это ты сейчас, к чему?       – К тому что, мне кажется, я снова готов попробовать.       – Глупость какая.       – Не в паутине собственного страха же мне всю жизнь путаться, — ехидно подкалывает в ответ сикер.       – Тогда почему бегаешь от этой самой твоей “любви”, как от самого Юникрона? — огрызается в ответ Арахна. И тут же жалеет.       В чужих алых окулярах плещется горькая усмешка.       – Да кто ж меня такого полюбит, Би Эй?..       Она не успевает себя остановить. Старскрим вздрагивает всем корпусом в её манипуляторах, но не отталкивает.       – Вот же ж дурак… — сквозь зубы цедит паучиха, утыкаясь в стык между шейной и плечевой пластинами.       Чужие плечи содрогаются от крупных беззвучных всхлипов.

***

      Гримлок просыпается, спустя ещё добрых два декацикла. К сожалению, как ему тогда кажется, первым его пробуждение застаёт именно сам уроженец Чаара. Тираннозавр же почему-то ни капли не чурается его, призывно хрипнув, подзывая ближе.       – Привет, здоровяк, — тихонько шепчет сикер, послушно укладывая фейсплейт на платформу. — Как ты себя чувствуешь?       – Я, Гримлок, силён. Я справлюсь, — чуть дребезжа ещё слегка незажившим вокодером, отзывается собеседник.       – Я… мне… — тяжёлый вздох. Бережно ложатся острые когти на морду псевдо-доисторического гиганта. — Ты не заслужил моего гнева.       – Когтистый бот злится на меня, Гримлока?       – В том и проблема. Я злюсь не на тебя. Ты просто оказался в ненужном месте, в ненужное время.       – На кого же тогда злится когтистый бот?       – На себя.       – Почему?       – Потому что ненавижу. Ненавижу свою слабость. Себя тоже ненавижу.       Динобот притушивает окуляры, о чём-то надолго задумавшись.       – Я, Гримлок, не считаю когтистого бота слабым. Это была славная битва, — прижимается широкий массивный лоб к шлему ренегата.       – Это была поистине великая битва, дружок, — рвано вентилирует сикер. — Вы сражались почти, как одно целое.       – Снарл и Свуп помогли?       – Кто по-твоему привёл меня в чувства? — кисло усмехается в ответ беглый десептикон. — Вы очень храбро дрались. Особенно ты, здоровяк.       – Правда? — вспыхивает искорка восторга в лазурной оптике.       – Правда, — заверяет крылатый мех и, чуть призадумавшись, добавляет: — Более того, я, Старскрим из Чаара, десница Лорда Мегатрона, лидера Империи Десептиконов, главнокомандующий Воздушных Сил, — он заминается, прикусив губу, но послушно повинуется древнему ритуалу своего народа, — и Звёздный Плакальщик нарекаю тебя, Гримлока, Королём Диноботов. Я признаю твою мощь и отвагу, — встают в редкую, трудновыполнимую позицию искреннего уважения крылья, подрагивая от напряжения. — Пусть звёздные потоки направляют твой путь лишь выше в небеса, Король Диноботов.       Мерно гудит в шлеме осколок и, Гримлок, словно бы уловив нечто древнее и эфемерное, всецело повинуясь зову искры отвечает. Отвечает так, будто с самого искрячества был взращён на старом Кибертроне, а не родился здесь, на Земле:       – Я, Гримлок, принимаю твоё имя и твоё благ-г… благословение…       После воспроизведения недавних событий, прямиком из банка памяти, вместо привычных кошмаров, коротенький стазис кажется особенно бодрящим, хоть и оставляя едкий осадочек где-то на самом донышке искрокамеры. Уроженец Чаара гулко зевает, позволяя себе от души потянуться, невольно потревожив пару фермерских котов, мирно дремавших на, нагретой последними тёплыми осенними лучами солнца, кабине.       – Так, где ты всё это время пропадал? — интересуется Грег, свесившись с высоты внушительного стога сена.       – А что, скучал? — ехидно парирует сикер, закидывая манипуляторы за шлем.       Мальчишка фыркает, закатывая глаза, замолкает на пару минут, задумавшись над особенно остроумным ответом, но выдаёт только неловкое:       – Вот ещё, ты даже не всё отработал!       – Скупердяй, — беззлобно буркает серебристо-фуксиевый мех, вновь зевнув, обнажая острые клыки дент.       – Воришка, — не заставляет ждать себя ответная шпилька.       – Ну, нужна мне эта кронова солома, понимаешь? Очень нужна, — втягиваться в игривую перебранку настроения у молодого десептикона в такую приятную погоду и после хорошего стазиса не было от слова совсем.       – Ты, кстати, так нормально не объяснил зачем, — не отстаёт младший Смит. — Зачем вам, огромным инопланетным роботам, со сверхтехнологиями обыкновенная человеческая солома?       – Вот, ты когда долго спишь, придавив руку, она у тебя затекает?       – Ну, да? У вас что ли также?       – У моего рода, да. Только “затекают” у нас не манипуляторы и сервоприводы, а крылья. А потом начинают гнить, если не поступает должного ухода. Поэтому нужно правильное спальное место.       – А-а-а-а-а, — понимающе протягивает мальчишка. — Сурово. Как же вы тогда обходитесь без своих постелей в дальних перелётах? Ты же как-то говорил, что вы, вроде как, звёздные исследователи и разведчики своей планеты.       – Мы, сикеры, обычно, путешествуем в маленьких группах. По три трансформера каждая, триада называется. Крылья у нас носят, вроде как, сакральное значение, так как были подарком нашего… как вы там своего Создателя называет, ещё раз?       – Бог.       – Вот. Подарком нашего бога, одним словом. Поэтому прикасаться к ним могут только три вида мехов — твои сотриадники, врачи и самые близкие искре, наши возлюбленные.       – А искра это… напомни, пожалуйста?       – Душа и сердце.       – А. Интере-е-есно.       – Ещё бы. Это тебе не ваши человеческие низменные страсти, диктуемые гормонами.       – Вовсе они не низменные, — обиженно надувает щёки фермер, скрестив руки на груди. — То, что наши культурные традиции разнятся ещё не значит, что мы хуже вас.       – Например?       – Ну, например… — паренёк заминается, задумчиво почесав макушку. — Возьмём те же типы любви людей.       – У вас даже типы есть? — прыскает Старскрим, от любопытства даже один окуляр активировав.       – Да. Причём разные. Мне, вот, очень нравится греческая интерпретация, — начинает Смит, загибая пальцы, пока перечисляет: — Эрос, восторженная, пылкая влюбленность, основанная в первую очередь на преданности и привязанности к любимому; Людус, любовь-спорт, любовь — игра и состязание, она же потребительская; Сторге, любовь-нежность, любовь-дружба, становящаяся едва ли не привычкой, такой же, как дыхание; Мания, любовь-одержимость; Прагма, эта любовь возникает не от сердца, а от ума… ну, то есть она рождается не от чувств, а от осознанно принятого решения любить конкретно человека; Агапэ — жертвенная любовь, альтруистическая любовь ради другого и… я кажется что-то забываю…       – Филия. Бескорыстная, безусловная любовь, — подсказывает сикер, снова притушив оптику. — Любовь в чистом виде. Любовь, ради любви. Для фермера ты очень даже эрудированный мальчишка, Грегори.       – Стараюсь, — смущённо бормочет себе под нос собеседник. — Зря что ли папка столько лет горбатился на ферме, чтобы дать мне хорошее образование.       – Но тебе же здесь нравится, — с лёгким мурлыканьем тянет ренегат. — И даже не отнекивайся, молодой человек. Мы, инопланетные роботы, гораздо наблюдательнее, чем кажемся.       Младший Смит замирает, тихонько засопев, судя по шороху ткани и скрипу пуговиц, зачем-то стискивает рубашку.       – У вас бывают с рождения поломки, которые совсем-совсем не исправить? — неожиданно задаёт он достаточно мрачный вопрос.       – Ну, есть такое… — чуть озадаченно хмыкает в ответ уроженец Чаара, снова посмотрев в сторону человека.       Мальчишка выглядел отрешённым, раздавленным.       – И как вы справляетесь?       – Да, как случается. Кто-то делает себе дополнительные протезы, если беда с протоформой, кто-то принимает специальный энергон, если у него слабая искра, кто-то регулярно посещает врачей для диагностики. С каждым по-разному.       – Так вот у меня слабая искра, Старскрим, — едва слышно выдыхает фермер. — Врождённая патология, из-за неудачного набора генов. Моё сердце маленькое и слабое, меньше, чем у обычного человека. Соответственно, мне нельзя сильно физически напрягаться… старик потому и продал всё, переехав сюда, чтобы я рос на свежем воздухе и ел чистую здоровую еду, чтобы укреплять здоровье.       – «Выходит, я действительно мог случайно убить тебя тогда…» — холодным ужасом разливается осознание по стенкам искрокамеры.       – Тихая деревенская жизнь, к сожалению, не мой удел. Только пыльные книжки и монитор компьютера, — ржавым гвоздём продолжает и дальше царапать хранилище души горький смешок.       – Очень жаль. Ты вырос бы отличным трудягой.       – Я знаю.       – Снова травишься не пойми чем?       Арахния даже поперхнулась, заставляя беглого десептикона удовлетворённо хмыкнуть.       – У тебя есть варианты получше, умник? — уязвлённо шипит в ответ полуорганическая фем, спешно стирая капельки сверхзаряженного энергона.       – Нормальный энергон? — невпечатлённо интересуется в ответ ренегат.       Паучиха хрипло фыркает, посмотрев на серебристо-фуксиевого собеседника, как на последнего дурачка.       – Пошутил, так пошутил, звездочёт. Ничего не скажешь, — ядовито бросает она, возвращаясь к гремучей трапезе. — Моё тело и так плохо усваивает любой вид топлива, а ты предлагаешь мне снизить и без того скудный энергозапас. Смешной ты.       – Во-о-от оно что, — не без ехидства хмыкает уроженец Чаара, но задумывается. — А ты не думала попробовать альтернативные виды топлива, Би Эй?       – А-альтернативные? — изумлённо переспрашивает Арахна, но тут же понимает к чему клонит сикер. — С ума сошёл?! Я в жизни не засуну себе в рот эту органическую гадость!       – А ты пробовала?       Собеседница почему-то стушёвывается, стыдливо заливаясь энергоновым румянцем.       – Вот ещё. Я уверена, что на вкус это просто отвратительно… — тихо-тихо шепчет она себе под нос. — Просто редкостная дрянь.       – Хочешь поспорить? — вдруг прилетает в ответ.       И Старскрим мысленно проклинает свой, всё ещё не выветрившийся, юношеский азарт, но, стараясь сохранить максимально вызывающее положение крыльев и игривый тон, продолжает:       – Я приготовлю для тебя всяких органических штуковин и заставлю изменить мнение. Твоя ставка?       – В чём подвох, звездочёт? — угрожающе сощуриваются обе пары малиновой оптики.       – Мне скучно, Би Эй, — старательно пародируя голос и манеризмы паучихи, выдаёт ренегат. — Плюс, хочется воочию поглядеть, как ты давишься органической пакостью, — добавляет он, гаденько захихикав.       – Говнюк малоцикловый, — прыскает вслед за беглым десептиконом Блэк Арахния.       – Я младше тебя всего на триста тридцать девять тысяч шестьсот семь звёздных циклов, — обиженно буркает в ответ уроженец Чаара, насупившись.       – И при этом, я всё равно в разы умнее тебя, — парирует паучиха.       Возникает странное гаденькое чувство дежавю. Но что-то в нём не так.       – В любом случае, — надменно продолжает Арахна, гордо вздёрнув носик, — всё, что бы ты не приготовил будет отвратительным шлаком. И никаких ставок не надо.       – Вот как? — насмешливо щурится крылатый мех. — Давай посмотрим.       – Марк, какая человеческая еда проще и быстрее всего усваивается? — едва не прихватывает сердце у старшего Смита, когда в тёмном окошке вспыхивают двумя прожекторами пара алых окуляров.       – Ну, яйца там… курятина на пару, яблоки, бананы, батат, ещё говорят… — ошалело выдавливает из себя, застигнутый врасплох фермер.       – Чудесно. У вас что-нибудь из этого есть?       – Курицы с яйцами и бататы с яблоками…       – Отлично. Как мне отработать пару мешков всего вышеперечисленного?       – Ты совсем умом двинулся, обормот?! — возмущённо вскидывается мужчина. — Картошка с яблоками тебе на кой хрен? Ты ж вроде как это ваше жидкое электричество и железки всякие точишь.       – Я поспорил, — отмахивается на чужой выпад Старскрим. — Очень надо, старик. Одолжи хотя бы мешок каждого. Я всё верну до последнего шаникса!       – Куриц я тебе точно столько не дам, — чуть поразмыслив, фыркает в ответ старший Смит. — И вообще ничего не дам, если нормально не объяснишься.       Беглый десептикон издаёт страдальческий стон, смущённо зардевшись.       – Допустим, есть у меня одна знакомая…       – Ну?       – И она, как бы наполовину робот, но наполовину состоит из органики, прямо, как вы.       – А нам-то с этого что, обалдуй? — скептически тянет фермер.       – С того, что у этой самой знакомой есть острые-острые паучьи лапки и откровенное отрицание собственных потребностей.       – Повторюсь — а нам-то что?       – А вам с этого трансформер, который за неделю скосит всё ваше гигантское пшеничное поле, не затоптав его огромными сервоприводами, как, например, я, — заявляет сикер, воздев коготь и торжествующе хмыкнув, глядя, как оживляется старик.       – Ты, хоть, как готовить нормально представляешь, недоносок? — ворчливо фыркает Марк, скрестив руки на груди.       – Я раньше готовил, — неожиданно для собеседника, кивает в ответ серебристо-фуксиевый мех, но столкнувшись с ошарашенным взглядом, торопливо поясняет: — На автоботской базе живёт маленькая девочка о которой мы заботимся. Она… — он заминается на секунду, растирая запястья. — Она много для меня значит... поэтому какие-никакие кулинарные навыки у меня имеются, усёк?       – А твоя знакомая не может сама себе приготовить, раз уж ей это так надо?       – У неё раньше был негативный опыт и теперь она думает, что вся органическая кухня отвратительна. К тому же, — лукаво прищуривается уроженец Чаара, — я тут целую дипломатическую миссию провожу. Нам же не нужно, чтобы гигантский паук держал в страхе всю округу, регулярно подворовывая необходимые продукты у местного населения?       – Твоя знакомая — гигантский паук?!       – Она в него трансформируется, — деловито поправляет ренегат, чуть прыснув от неподдельного ужаса в глазах старика. — Для деревенского жителя, бытие арахнофобом не очень-то полезно, мистер Смит. С местной живностью-то.       – И без тебя знаю, разгильдяй, — фыркает фермер, спешно подкатываясь к столу с бумагами.       – Что ты делаешь? — с любпытством приближаются красные прожекторы ближе к окну.       – Рецепты тебе пишу, дубина, — буркает в густые усы мужчина. — Яблоки, батат и капусту возьмёшь в погребе, да прихвати ещё пару банок джема. Яйца там же. Не кокни их только. Курицу и приправы вынесу сам…       Датчики обоняния услужливо сообщают о том, что еда готовится, как надо, да и тихое копошение в соломенном берте, который так облюбовала паучиха, тоже. Старскрим тихонько прыскает, делая вид, что вовсе не замечает верхнюю пару малиновой оптики, пристально следящую за его суетой у импровизированной плиты. После закипания бульона, шуршание только усиливается и происходит неприлично-громкий глоток.       – Хорош слюни пускать, Би Эй, — ехидно подначивает сикер, — иди уже к столу. Почти всё готово.       – Пахнет просто отвратительно, — грозно уведомляет его полуорганическая фем, жадно принюхиваясь.       – Значит, быстрее отмучаешься, — мстительно хихикает серебристо-фуксиевый мех, выставляя на нелепо подогнанные друг к дружке каменные плиты первые тарелки.       – И то верно, — беззвучной тенью выскальзывает из тёплого гнезда гибкий силуэт десептикон. — Ну? Чем первым травить будешь?       – Начнём с простого, — мигом подсовывают той под нос тарелку с белоснежной массой, усеянной десятками маленьких жёлтых кругляшков и небольшенький куб с рыжеватым энергоном. — Раз, по человеческим меркам, у нас сейчас так называемый их “завтрак”, то яичница. Можешь макать в соус, если так будет вкуснее.       – Странный вкус, — констатирует Арахна, опасливо запустив коготок в импровизированную соусницу, чтобы попробовать.       – Яйца ешь, говорю. Только без самой тарелки, прошу тебя. Мне их ещё возвращать, — бросает через плечо уроженец Чаара, под дробь быстрого шинкования кочана капусты. — Одной заправкой сыта точно не будешь.       Полуорганическая фем презрительно сморщивается, но малюсенький кусочек предложенного блюда всё же ловко отсекает, наколов на коготь.       – Ну? — самодовольно интересуется начинающий шеф-повар, гордо скрестив манипуляторы, глядя, как удивлённо вытягивается фейсплейт дегустатора.       – Что ты туда добавил, звездочёт? — неверяще бормочет паучиха, спешно макая уже новую порцию побольше в предложенный соус.       – Обычные куриные яйца. Немного соли, — старательно делая невозмутимый вид, передёргивает плечами беглый десептикон. — Ну как? Вкусно?       – Ошень, — голодным зверем набрасывается на несчастную яичницу Блэк Арахния. — Ещь ещё? — жадно прошамкивает она.       – А я что говорил, — довольно мурлычет в ответ ренегат, меняя опустевшую тарелку на новую. — Выходит, что органическая еда всё-таки нормальная штука?       – Нет, просто ты что-то туда добавил и теперь я могу это переваривать, — огрызается в ответ десептикон, насупившись. — Это что такое?       – Куриное филе с бататом, на пару́. Заправка, по моим расчётам, должна подойти и туда.       – Так что ты туда всё-таки такого добавил, что моя органическая форма не отторгает это?       – Кулинарию, моя дорогая, — самодовольно хмыкает Старскрим, растирая над кастрюлей пару веточек приправы. — Органическая еда гораздо сложнее в приготовлении, чем наше стандартное меню. Тут тебе и правильная тепловая обработка, и нужный баланс химических элементов для вкусовых сосочков на органических языках. Уверен, что и у тебя на глоссе теперь такие тоже водятся.       – Так вот, что это за чувство…       – Как оно?       – На вкус?       – Он самый.       – Предыдущая штука была слегка натристая, с мягкими нотками чего-то непонятного. Не могу нормально описать, но очень похоже на что-то мягкое и желеобразное, но плотное. Эта больше кисло-сладкая, как хороший полусухой энджекс, только горловую трубку не обжигает. Вернее, оно греет, но только потому что сама еда тёплая. Что следующее?       – Сколько энтузиазма, — прыскает уроженец Чаара, поставив перед собеседницей кастрюлю с жидким однородным варевом, над которым хлопотал. — Кто там говорил, что и в рот не возьмёт?       Чужой фейсплейт темнеет на пару тонов и десептикон спешно отворачивается, чтобы не встречаться со злорадным взглядом ренегата.       – Но она и правда была отвратительная, — старательно оправдывается паучиха, не поднимая глаз. — Арахнусы и всевозможные растения на Арка Семь, так точно. Я чуть искру Колодцу не отдала от них!       Короткий дребезжащий хохот крылатого меха.       – Тебе, небось, даже в процессор не пришло, что-то с ними сделать. Верно, Би Эй?       – Я пробовала обрабатывать их огнём, но они просто сгорали, ладно? — огрызается полуорганическая фем, обнажая небольшие клыки.       – Одним словом, ты их передержала, — поправляет Старскрим, глядя, как прикладывается к кастрюле Блэк Арахния.       – Передержала? — непонимающе склоняет шлем та.       – Большинство органической еды, чтобы сделать её пригодной для употребления, можно обработать разными способами — пожарить, сварить, потушить, это как пожарить и сварить вместе, засушить, прокоптить, замариновать и даже законсервировать, чтобы топливо хранилось дольше. В зависимости от способа приготовления, меняются вкусовые характеристики. Только некоторые продукты можно есть сырьём.       – Ого. Но откуда ты всё это знаешь, звездочёт? — прищуривается Арахна.       Сикер вздрагивает, инстинктивно заводя крылья в защитную позицию.       – Неважно.       – Если подумать, то на автоботской базе же сейчас проживает та мерзкая белковая мелочь, — размеренно тянет десептикон, мягко постукивая коготком по точёному подбородку. — Сари, кажется?       – Не смей так о ней говорить, усекла? — с глубоким гортанным рыком тут же вырывается у ренегата, прежде тот успевает себя остановить.       – Я угадала! Я угадала! — довольно, почти по-искрячески хлопает в ладоши полуорганическая фем, аж зажмурившись от удовольствия. — Вы только гляньте на этого огромного увальня, так пекущегося о самой обычной маленькой девочке! Какая прелесть!       – Ничего смешного, — глухо вентилирует уроженец Чаара, нарочно обдавая собеседницу волной горячего воздуха.       – Очень даже смешно, — вдоволь нахохотавшись, парирует Арахна. — Ты посмотри на себя — некогда кровожадный и несносный десница лорда Мегатрона теперь заботится о белковых коротышах и работает домохозяйкой у «органического фрика», которую всей искрой презирал. Вот это я понимаю, тебя жизнь потрепала, малыш Скрими.       – Ну, не всем же заниматься постоянной, не останавливающейся самоненавистью и закапываться по шлем в свои страхи, убегая от реальности, вместо того, чтобы двигать дальше, — неожиданно невозмутимо отвечает беглый десептикон.       – Лицемер.       – Абсолютный. Мы прямо, как две капельки масла, не находишь?       Обиженное фырканье.       – Десерт будешь?       – Да…       1. Берт (Berth) — спальное место трансформера.       2. Скраплеты — небольшие существа, питающиеся металлом, особенно любят тела кибертронцев. У трансформеров считаются вредителями, поэтому часто упоминаются в ругательствах. В сеттинге «Будь что будет», больше приближены к своим эквивалентам из комиксов, скорее напоминая крохотных колониальных паразитов, нежели их образ из Transformers Prime. Одним словом, если сравнивать с нашими типами паразитов в медиа, то скраплеты будут скорее смертоносными муравьями из Индианы Джонса, а вот скраплетов из TFP в этом контексте, я бы больше сравнила с крысами (это всё я относительно размеров, если что).       3. СЛР — сердечно-лёгочная реанимация.       Как правильно проводить сердечно-лёгочную реанимацию?       Давление руками на грудину пострадавшего выполняется весом туловища участника оказания первой помощи на глубину 5-6 см с частотой 100-120 в минуту. После 30 надавливаний руками на грудину пострадавшего необходимо осуществить искусственное дыхание методом «Рот-ко-рту».       БчБ познавательное, да простит меня Праймус. :) Сомневаюсь, что кто-то до сих пор не знает, как делать СЛР, но пусть полежит здесь, на всякий случай, шутки ради. Интересный факт: во многих американских учреждениях при обучении оказанию первой помощи учат делать давления руками на грудину под припев песню Staying Alive группы Bee Gees, т.к. её ритм почти идеально совпадает с нужной скоростью нормальных сердечных сокращений. Как по мне, это достаточно иронично, учитывая, что песня буквально переводится, как «Остаться в живых/Выжить/Остаться живым».       4. Фря — важная особа; персона (обычно с оттенком пренебрежительности). Общеупотребительное, просторечное «фря» — кривляка, воображала, устаревшее — важная особа. «Фрякаться» — зазнаваться, важничать, «фрякать» — кланяться, просить, нуждаться в ком-л.       5. Маленькая справка, для особо любознательных. A.A.U.W.U. расшифровывается, как Agricultural Assistant and Universal Working Unit или же Сельско-хозяйственный помощник и универсальная рабочая единица, он же СПУРЕ. И нет, это не уловка автора, чтобы впихнуть старющий мем с UwU. Так получилось… и поняла я это только в конце, когда обрабатывала главу…       6. Батат — это съедобный корнеплод продолговатой формы с красно-розовой кожурой и сердцевиной желтоватого оттенка. Еще одно его название — сладкий картофель. Внешне батат действительно напоминает картофель, но по факту родство овощей очень отдалённое. Батат принадлежит к роду Ипомея семейства Вьюнковых, картофель — растение из рода Паслён семейства Паслёновые. В нашей кухне он не особо распространён, но очень популярен в Америке и странах Европы. По вкусу больше напоминает что-то вроде тыквы или варёной морковки. Едят батат целиком, очищенным, сырым, а также варёным, жареным или в виде десерта. Кроме того, у растения съедобны даже листья и цветы.       7. Все единицы времени, используемые в работе, приведены ниже и взяты, либо напрямую с Оллспарк альманахов, либо с каналов, занимающихся вселенной TFA: Наноклик ≈ секунда Цикл ≈ 1,5 минуты Мегацикл ≈ 2,6 часа Солнечный цикл ≈ день Декацикл — кибертронская неделя Орбитальный цикл ≈ месяц Звёздный цикл ≈ год