Tenderness

***

      Последние пару месяцев Киришима Эйджиро просыпался рано утром из-за копошения в их кровати. Ребёнок, находящийся сейчас у Изуку в животе, был весьма активным, но ночью папочку не беспокоил, предпочитая будить его спозаранку каждый день, чтобы полакомиться вкуснятиной. Бывший Мидория пристрастился к черничному мороженому, разумеется, ел он его в умеренном количестве, чтобы не навредить малышу, хотя он-то как раз против и не был, начиная изнутри пинать Изуку всякий раз, когда ему хотелось, чтобы папочка поел так любимую ими обоими сладость.       Вот и сегодня Эйджиро только приоткрыл глаза, а омега уже надел свободные домашние штаны, растянутую синюю футболку и пушистые тапочки и тихонько вышел из спальни, прикрыв за собой дверь, давая Киришиме ещё немного времени для сна. Перекатившись на подушку Изуку, впитавшую в себя аромат беременного омеги, альфа обнял её, потираясь щекой, и глубоко вдохнул столь любимый аромат молочной карамели, к которой уже примешивался совсем лёгкий запах черники.       Полежав так с десяток минут, Эйджиро, потянувшись, встал с кровати и направился в душ — нужно было взбодриться перед работой. Закончив водные процедуры, альфа подсушил волосы, после чего повесил полотенце на сушилку и пошёл на кухню, откуда уже доносился невероятно приятный аромат жареных блинчиков и свежесваренного кофе.       Усевшись за стол, парень подпёр ладонью щёку, зевая и наблюдая за хлопочущим омегой. Изуку носился от холодильника до стола и обратно, накрывая на стол, одновременно подпевая песне, льющейся из радио, стоявшего на подоконнике. Атмосфера в доме всегда была такой нежной, солнечной и тёплой, как омега, живущий в нём. Эйджиро никогда не уставал поражаться всеобъемлющей доброте и заботе Изуку, который даже бездомных кошек прикормил в соседнем переулке так, что они его за версту чуют.       — …Эйджиро? Эйджи! Ты чего завис, на работу ведь опоздаешь такими темпами, — Альфа вздрогнул и поднял взгляд на любимого, растерянно оглядывая того, — О чём ты так основательно задумался, милый?       Придя в себя спустя пару секунд, Киришима всё же ответил:       — О тебе, солнце. О том, какой же ты у меня удивительно добрый, милый, красивый омега. О том, как ты заботишься обо мне и об Изуро, о бродячих кошках и о бывших одноклассниках. О том, каким нежным ты бываешь каждый раз, когда мы остаёмся наедине в нашей комнате. О том, как сильно я люблю тебя, малыш…       Словно в ответ на слова отца, ребёнок пнул Изуку под рёбра, да так, что омега ахнул, снял фартук, и, поглаживая живот, подошёл к Эйджиро.       — Конечно и тебя я люблю, кнопка! — Рассмеялся Киришима, задирая чужую (свою) футболку и аккуратно размещая ладони на животике Изуку, невесомо касаясь его губами, — Не обижай папочку, хорошо?       — Эйджи… Я так сильно люблю тебя!.. — Изуку наклонился и обнял красноволосого, нежно целуя любимые губы.       Первые солнечные лучи освещали уютную кухню, остывающий завтрак на столе, двух парней, увлечённых друг другом, не замечающих спешно утекающие минуты… Эйджиро ласково пропускал пушистые волосы сквозь пальцы, целуя лоб, нос, щёки, глаза чуть ли не мурлыкающего от удовольствия омеги. Изуку совсем разомлел от ласки, прижимаясь к своему альфе, как вдруг в его голову ударила мысль о том, что времени осталось совсем немного.       — Боже, Эйджи, скорее завтракай! Мы совсем забыли про твою работу! — Изуку подскочил, как ошпаренный, наливая апельсиновый сок в высокий стакан и пододвигая его к Эйджиро.       — Спасибо, милый, но я хочу, чтобы ты ел вместе со мной, — Киришима игриво подмигнул парню, хлопая ладонью по рядом стоящему стулу.       Изуку улыбнулся, налил и себе любимого сока и подсел к альфе. Уплетая блинчики с мёдом и черничным джемом, он старался не торопить Эйджиро, постоянно поглядывая на часы, висящие над входной аркой. Альфа, допив сок, спешно убежал в ванную комнату, доставая лак для волос и принимаясь сооружать из своих ярко-красных волос причёску а-ля «шпили Казанской башни». Закончив, он надел геройский костюм, посмотрел на себя в зеркало, убедившись, что все волосы надёжно закреплены лаком, заскочил на кухню, дабы поцеловать любимого омегу в мягкие губки и пожелать хорошего дня ему и Изуро, что пнул ладонь отца, погладившую выпирающий животик и наконец выскочил за дверь.       Изуку, нежно улыбаясь, покачал головой, глядя на часы. Киришима Эйджиро опаздывал в свой офис на десять минут.