***
Но не прошло и получаса, с того момента, как Исигами возобновил свою суточную рутину, как он вновь лежит перед приставкой в позе поверженного воина. Игры как-то сразу потеряли свою привлекательность. И голова опустела, словно кто-то открыл шлюз, и мыслехранилище шумно слилось туда, куда юноша уже просто не доставал своим измученным мозгом. Решительно не хотелось что-то делать. Ни играть, ни есть, ни плакать. Даже спать. Так он и лежал, пялясь невидящими глазами в потолок, периодически закрывая глаза и пытаясь связаться с внутренним астралом. Однако тот, сегодня видимо решил взять отпускной. От осознания пустоты стало душно и неуютно. Стены, пол и потолок, кажется, превращались в сплошной чёрный кокон, в который его замотал паук. Остаётся только ждать, когда паук явится за ним. Внезапный нервный импульс заставил Исигами подскочить на футоне. Взбудораженные резким всплеском адреналина глазные яблоки стали беспорядочно вращаться во все стороны. Дыхание сбилось, отчего из носа раздавался тонкий свист. Около минуты парень пребывал в состоянии омерзительного наваждения. Отвратительное чувство собственного упадка и незначительности, от которого к горлу подкатывает тошнота. Не впервые он столкнулся с этим. Но каждая ночь, каждое наваждение изматывали его, вплоть до того, что он начинал раздумывать о своей жизни, о мире, о людях, скатываясь в глубокую впадину недофилософии. Всякий раз он пытался отвлечься от этого. Но это больше напоминало гонку по кругу: сколько не беги, всё равно догонит. Хорошо ещё, что это происходит с ним только дома... Потянувшись, Исигами поднялся с футона и аккуратно, стараясь не скрипеть видавшим многое ламинатом, он подошёл к окну и немного отодвинул плотную штору. За окном преспокойно прохаживалась тьма, заливая поверхности чёрной вуалью и наращивая на зданиях амёбообразные полипы того же цвета. Немногочисленные деревья преобразились в смазанные пятна, поглощающие любой свет. Ночь давно вступила в свои права и теперь с интересом смотрела на юношу, выглянувшего из-за шторы за бликующим стеклом, прикидывая, как бы на нём оторваться, и нежно поглаживая его своими чёрными крыльями. Задёрнув штору, Исигами вернулся на футон. В жужжащем, перегруженном мозгу раздавался звук, схожий с треском атмосферных помех, заглушающий всё и вся. Из-за разыгравшейся мигрени сон спешно покинул крохотную обитель, и наскоро обувшись, убежал во тьму, скрипнув на прощание половицей в гэнкане. Парень открыл глаза. Серый потолок. Футон под спиной. Уютное тепло вокруг. Слепящая пустота внутри. Сколько так ещё будет? Долго он ещё будет вязнуть в водовороте, силясь всплыть или утонуть, но каждый раз выбираясь и снова оказываясь в водовороте? Эта ночь станет для него особенной. Сев на футон и протерев глаза, Исигами стал раздумывать. Играть не хочется, спать и подавно... А больше развлечений он не придумал. Привычка проживания в замкнутом цикле негативно сказалась на его спектре интересов и способностей. Но благо, в нейронное пространство, сквозь немного стихший шум помех прорвалась дельная, как показалось, мысль. "Может, пойти проветриться?" Поскольку эта мысль оказалась единственной услышанной, Исигами решил так и сделать: прогуляться к ближайшему парку, побродить вдоль набережной, после чего пойти наконец спать, надеясь, что вся дурь последнего часа, засевшая в черепе, выветриться вместе с бессоницей. Перед тем как начать одеваться, юноша снова выглянул в окно, но настороженно, словно подсматривая за кем-то. Ночь вновь обхватила его своими чёрными крыльями, притушив режущий глаза белый свет фонарей. Полипы и затянутые тёмной плёнкой поверхности колыхались и плавились, покрывая собой всё вокруг, даже небосвод с крупинками-звёздами. Немного помешкав, Исигами отошёл от окна, после чего извлёк из неприметной тумбочки в углу фонарик. Дешёвая поделка, но тоже сойдёт, чтобы проложить себе путь на несколько метров вперёд. Главное не спешить. Накинув на плечи потрёпанную куртку и рассовав по карманам немногочисленный реквизит, Исигами шумно выдохнул, отворил входную дверь и исчез в ночи.***
Серые монолиты зданий упирались в ночное небо чёрными непропорциональными колоннами, подсвеченные городскими огнями. С залива дул прохладный ветер, принося с собой влагу и шум волн, бушующих где-то в открытых водах. Но шум этот был столь далёк, что приносящий его ветер просто глушил любой звук собой, визгливо и назойливо свистя в ушах. Фонари горели ровным белым светом, от которого неизбежно начнёт резать глаза, даже если смотреть на то размытое пятно, в которое опустил свой взгляд фонарный столб. Птицы уже давно не напоминали о себе карканьем, трелью и подобными звуками: все они до единого попрятались на деревьях, в своих гнёздах, предусмотрительно свитых подальше от посторонних глаз. Небо наверху чёрное, будто совсем без звёзд, хотя если приглядеться, то можно разглядеть маленькие точки, едва различимые, походящие больше на крупицы льда или снега. Лишь половинка от луны уныло сияла во тьме сгущающейся ночи. В водном отражении она была лишь пятном, размазанным по гребням тихих, беззвучных волн небольшой реки Мэгуро. Такими же пятнами были и ветви деревьев, что стояли на набережной, нависнув над рекой. Игра теней и отражения создавала невероятно размытые и неясные образы, словно сошедшие с картин Ван Гога. Всё вокруг превратилось в монотонную бледную массу, которая неизбежно вгоняла в уныние. Город затих, отойдя ко сну. Все магазины и лавки закрылись, последние поезда давно прибыли к конечным, а улицы опустели. Не было даже припозднившихся белых воротничков. Все спрятались по домам, не желая связываться с холодной осенней ночью, пахнущей сыростью надвигающихся дождей и любопытно заглядывающей в окна зданий, пытаясь разглядеть в них человеческие сны. Большинство из них были зашторены, часть квартир пустовала, отчего было откровенно скучно. Но ночь не скучала. Она терпеливо ждала, как зритель в кинотеатре с возбуждением ждёт развязки лихо закрученного сюжета, надеясь увидеть что-то воистину необычное, то что он ещё не успел пережить в жизни. И ожидание будет вознаграждено. Закрыв за собой дверь, Исигами полной грудью вдохнул ночной воздух. Он был пропитан океаном, его прохладой и солёностью. От этого вдоха на языке словно осела солёная капля, оставившая после себя горький привкус мутных вод Токийского залива. Юноша зажмурился и потянулся: на него накатила невероятная бодрость, которую щедро подпитывал лёгкий бриз, от которого даже не качались деревья. Настроение заметно улучшилось, и парень решил развить успех. Быстрым шагом он спустился вниз по лестнице, чуть ли не бегом вышел на середину улицы, после чего застыл. Мороз тут же пролетел через него, словно фантом. Сглотнув, Ю затравленно огляделся. На миг ему почудилось, что поблизости, в темноте, мимо него что-то прошмыгнуло. Что-то мелкое, как крыса. Медленно достав из кармана фонарик, Исигами пару секунд помешкал, после чего включил его и направил луч света во тьму. Бледный тусклый круг света мгновенно наткнулся на велосипед, игриво отсвечивающий глянцевой краской, прислонённый к стенке и оттого сливавшийся в темноте со стеной. Похоже, он просто дал отблеск в свете фонаря, а всё остальное подкинуло воображение, разбуженное внезапным походом. Парень выдохнул, глубоко, с ноткой разочарования. Чрезмерная чувствительность давала о себе знать даже тут, посреди безлюдной ночной улицы, обдуваемой ветром и освещённой редкими фонарями. Убрав фонарик в карман, Исигами прислонился спиной к стене рядом с велосипедом и стал раздумывать. Он невольно хихикнул: Всё же он слишком мелочен. Ещё недавно его тревожили куда более глубокие по своей значимости проблемы: успеваемость в школе, взаимоотношения... А сейчас его напугает даже отсвечивающее окно или шум дерева, чуть качнувшегося от ветра. Гиперболизация всего стала ещё одной чертой его характера. С одной стороны, он оказался против всего мира совсем один, но с другой, были люди, которым он ещё мог довериться, те кто по-настоящему верил в него. Но он решил запереться в четырёх стенах, не желая видеть мира вокруг, уверовав, что его всюду поджидают враги и недоброжелатели. Казалось даже ночь сейчас уставилась на него осуждающе, недовольная нарушением своего покоя и стремящаяся прогнать незваного гостя пугающими явлениями и пусть слабым, но очень холодным ветром. Ощущение пустоты и одиночества поглотило его, ослепив, заставив смотреть на мир с одного края, препятствуя всякое инакомыслие. Исигами устремил взгляд ввысь. В небе, всё также чёрном, блестели одинокими крупицами звёзды, пытаясь прорваться сквозь свет фонарей. При взгляде на них парень неожиданно для себя вспомнил, что смотря на них, он смотрит в прошлое, которое было сотни, а то и тысячи световых лет назад. Что на самом деле все звёзды на небосводе совершенно отличные от тех, какими он их видит. Если они вообще до сих пор существуют... Оторвавшись от стены, Исигами стал раздумывать, что дальше. Ночной воздух, несомненно, немного расслабил и успокоил его пошатнувшиеся нервы, но спать по-прежнему не хотелось. Тогда парень решил прогуляться по набережной до парка Накамэгуро. После чего домой, в свой уголок интроверта, наутро в школу. Обычная схема, просто с небольшими изменениями. А ночь всё смотрела и смотрела на юношу, кружа вокруг него чёрной птицей. Но в её взгляде не было ни капли осуждения. Наоборот, ночь смотрела с большим интересом, потирая руки и улыбаясь случайными отблесками. В её сине-чёрных глазах читалось ожидание, вожделённое, почти нетерпеливое.***
На выдохе изо рта вылетело облачко пара, необычайно густое, словно настоящее облако, летящее вдали над горами. Сразу после выдоха Исигами поёжился: близость реки давала о себе знать. На этом участке набережная засажена сакурами так плотно, что сквозь них почти не пробивался свет, а само чёрное зеркало воды, тихое и гнетущее, было надёжно укрыто под кронами деревьев. Иногда они покачивались, осыпая реку редкими листьями, по какой-то причине засохшими раньше срока. Река бесшумно подхватывала и уносила их с собой. Некоторые из них тонули, почти сразу теряясь из вида, стоило им только погрузится. Цветение уже давно закончилось и о нём, похоже, давно позабыли. Сухие листья изредка хрустели и под ногами, словно испуская дух. Но парень был рад и таким звукам, иначе бы он просто не выдержал нахождения в этом царстве безмолвия и покорности. Кое-где сквозь листву виднелись ветви, которые сплетались с водой и фонарным светом, рисуя на поверхности реки невероятные сюжеты, походящие не то на рассказы Лавкрафта, не то на рисунки психбольных. Но оценить это было некому, даже человеку, шагающему по набережной поодаль от от ограждения. Впрочем, его можно было понять: над рекой словно текла ещё одна река, воздушная, пахнущая затхлой сыростью речного дна, холодная и резкая. Юноша тоскливо посмотрел вдаль: парк уже виднелся вдалеке, только... В душе опять зашевелилось что-то липкое, неприятное. Замотав головой, он начал рассеивать дурные мысли, ломящиеся в его мозг. Однако Исигами не стал останавливаться. Уж это дело надо довести до конца. Так или иначе... Неспешной походкой, он приближался к парку, гоняя по кругу, как полюбившуюся пластинку, свои рассуждения о своей же жизни. Только затем, чтобы прийти к выводу, что он сам во всём виноват. Чёртово кольцо самобичевания. Самопожертвование во имя ничего. Как бы сложилась его жизнь, если бы он стерпел, поддался этому мерзавцу Огино? Да, это было бы для него унизительно, но по крайней мере, он хотя бы остался при своём. Да и потом, он мог бы попытаться предупредить Отомо, придумать какой-то продуманный план действий против Огино. Но вместо этого он пошёл, кажется, на самый идиотский поступок в своей жизни. Идя по полутёмной набережной, он начал ощущать взгляды из темноты. Они окружили его, и теперь он вновь стоял в классе. За окном закатное солнце, разливающее по небу оранжевое сияние. Вокруг него стоят кольцом люди. Их лица искажены гримасами отвращения и разочарования. Перед ним на полу сидит, пряча в руки лицо, Огино, умудряющийся хихикать и скулить от боли одновременно. И ничто: ни косые взгляды со всех сторон, ни отвратительное подобие человека перед ним, не могло выбить его из равновесия. Ничто кроме голоса за спиной. "Это ты не в своём уме!" Исигами тряхнул головой. И всё мгновенно исчезло: далёкий закат, кольцо осуждающих взглядов, демон в человеческой обличье и голос за спиной. Он снова на ночной набережной, ёжиться и подрагивает от холода. Подняв взгляд на половинку от луны, парень вдруг понял, что мир вокруг него поплыл. Рука непроизвольно потянулась к лицу и смахнула слёзы, так и неуспевшие скатиться по щекам. Вот уже второй раз за ночь он плачет. Сколько не держи в себе, всё одно наружу полезет. Это лишь вопрос времени. Видимо, он довёл себя до терминальной стадии, когда уже просто нельзя приказывать себе терпеть. Ибо всему есть предел, и у всего есть конец. Неизменное правило нашего мира. Протерев глаза и сфокусировав взгляд, парень испытал небольшое облегчение, увидев, что парк был перед ним, блистая влажной зеленью. Не долго думая, а точнее не думая вовсе, Исигами свернул с набережной, направляясь вглубь парка. Впрочем, парком это можно было назвать с натяжкой, поскольку в нём было всего лишь несколько пустырей и дорожек, окаймлённых не очень плотными лесопосадками. Здесь ничего не представляло интереса. Разве что цветник в северо-восточной части парка, но тот по очевидным причинам был закрыт, а цветы, стоявшие на улице, спрятались в бутонах, и теперь сиротливо блестели мокрыми стеблями на вскопанной земле. Исигами на пару секунд остановился, поводил угрюмым взглядом по земле, словно ища что-то, после чего пошёл дальше, всё также мрачный лицом и душой. Это было удивительный диссонанс: казалось, днём сюда слетается четверть района, а улицы и закутки всегда полны людей. Но стоило на землю опуститься тьме, как все будто исчезало, растворялось в ней, как в особо мощной кислоте. И сейчас парень шёл по тёмным дорожкам, подсвечивая себе фонариком, подрагивая от холода, и единственное что он слышал – своё собственное дыхание и шаги. Мерные, ленивые, усталые. Так он и топал не спеша, останавливаясь, иногда останавливаясь, чтобы протяжно зевнуть. Порывы ветра неожиданно начали крепчать, пробирая сквозь ещё недавно тёплую куртку, заставляя тело трястись, словно в конвульсиях. "Пора домой" подумал юноша. В кои-то веки можно наконец ненадолго забыть о всех своих тяготах и лишениях и лечь спать. Домой бы добраться сперва... Тихое шуршание за спиной заставило Исигами дёрнуться и застыть на месте. До этого ничего не нарушало привычную тишину парка со посвистывающим ветром и шелестящими от него листьями вкупе со скрипом ветвей. Но этот шорох... Это чьи-то шаги! Кто-то преследует его! Такие мысли пролетали в голове юноши, которая стремительно наполнялась паникой. А ночь, между тем уже успевшая заскучать из-за отсутствия событий и разгуливающая туда-сюда от скуки радостно подскочила и начала пританцовывать, учуяв долгожданное. Её глаза засияли от предвосхищения, а лицо исказила коварная ухмылка. Она дождалась. "Я просто устал. Надо идти домой" Подумал Исигами и уцепившись за эту мысль пошёл к выходу из парка. Но звуки шагов, которые стали явно преследовать его, не отставали, а наоборот, стали более уверенными, при этом оставаясь такими же тихими и вкрадчивыми. Парень нервно сглотнул и ускорил шаг. С одной стороны, маловероятно, что он один не спит глубокой ночью, но с другой... Если бы этот человек просто прогуливался, он бы скорее всего просто проигнорировал его. От осознания этого сделалось дурно. Между тем, шаги не отставали, ускоряясь вместе с ним. Наконец приняв, что столкновения не избежать, Исигами, плавно остановился и обернулся, на всякий случай покрепче сжав кулаки. И всё равно оказался не готов. — Здравствуй, Исигами-кун. — Произнесла неясная тень, очертания которой едва прорезались через тьму. Но Исигами узнал этот голос. — С-Синомия-Семпай? — Выдавил юноша, вылупившись на тень. Даже в темноте была различима утончённая фигура, а глаза, неведомо как, отсвечивали красным. — Угадал. — С лёгкой усмешкой ответила тень и наконец вышла на свет. Это действительно была Кагуя Синомия, собственной персоной. — Но... почему? Ч-что ты... — Залепетал было Исигами, но его тут же перебили. — Тсс. — Синомия приложила указательный палец к губам. На её лице, словно маска, застыла безмятежно-горделивая ухмылка. Исигами нервно сглотнул. В его душе перемешались и барахтались удивление и страх. Меньше всего он рассчитывал встретить её здесь, и больше всего надеялся, что так оно и будет. Но сколько он не моргал, девушка по-прежнему была перед ним, изучающе осматривая его. Юношу откровенно не заботило, почему она здесь, ибо он теперь раздумывал над тем, как бы поскорее ретироваться. Было удивительно, как он не бросился наутёк, едва распознав эту маньячку! Однако раздумья о возможных исходах событий оказались пресечены голосом брюнетки. — Не бойся, Исигами-кун. Я просто гуляю перед сном, как и ты. — С невозмутимым лицом произнесла Кагуя, отчего у парня задребезжали внутренности. Опять же, ничего странного, что человек захотелось проветриться, но само это обстоятельство не вписывалось в Синомию. По крайней мере, так казалось. — Ладно... — Подрагивающим голосом сказал Исигами. — Я-я тогда пойду? — — Погоди. — Ответила Кагуя. — Пройдёмся до моста? — Ю хватило только на робкий кивок согласия. А ночь плясала вокруг них, качая деревья, метая отблески в окна и радовалась. Ей хотелось развлечения, и встреча молодых людей сулила их с вероятностью сто процентов.***
С западного края неба, заслоняя небеса, надвигалась туча тёмно-фиолетового света, расползаясь, словно оползень. Ветер с моря перестал быть бризом и теперь дул порывами, причём довольно сильными, от которых пошатывались не только ветви, но и стволы деревьев, а рябь на воде усилилась. На секунду луну заслонил силуэт одинокого тайфунника, что предвещал скорую непогоду. Но ночная тишина не сильно всколыхнулась от этого, ведь у неё было занятие куда интереснее. На мосту возле парка стояли двое: парень и девушка. Парень стоял, облокотившись на поручень ограждения, и смотрел куда строго вдоль реки, которая терялась в кронах сакур. Лицо его ничего не выражало, а взгляд был пуст и тосклив. Девушка, в свою очередь смотрела туда же, куда и парень, но её глаза были наполнены хладнокровием, лицо всё также было горделиво-безмятежным, а руки её сцепились на уровне пояса. Была здесь и ночь, которая трясясь от нетерпения смотрела на этих двоих и периодически оглядывалась в сторону, с беспокойством смотря на надвигающуюся тучу, грозящую испортить всё веселье. Но молодые люди не обращали на небо никакого внимания. — Так... Тебе тоже не спится? — Устало спросил Исигами. — Да. — Невозмутимо ответила Синомия. — Если это тебя не удивит, то я тоже человек, и я тоже могу страдать от бессоницы. — — Почему? Ну, в смысле... — Замялся Исигами, после чего перевёл взгляд на Кагую. — Тебя что-то тревожит? — — Честно говоря, я сама не знаю. — Слегка качнула плечами Синомия. — Просто мне не спалось, и я тайком выбралась из особняка, чтобы прогуляться. — Голос её стал немного тише. — Меня сюда словно вёл некий зов. — — Зов? — Исигами поёжился. По его спине забегали мурашки, а то липкое и неприятное чувство в душе снова зашевелилось, потрясывая конечности. — Да я шучу. — Хихикнула Синомия, блеснув глазами. — Проста шла, куда глаза глядят. — — Далеко же ты шла... — — Ага. — Разговор явно зашёл в тупик. — Теперь ты расскажи. — Неожиданно сказала Синомия. — Что? — Кагуя выдохнула, после чего мягким, но настойчивым тоном произнесла: — Я вижу, что ты чем-то обеспокоен. Не просто же так ты выбрался в ночь. — Вслед за фразой прилетела лёгкая улыбка. — Ах... — Тяжело вздохнул Исигами, и снова поглядел вдаль. — Да всё из-за того же, что и всегда. — — Не отпускает душу? — В ответ юноша только кивнул. — Понимаю. Просто меня тревожит, что ты закрываешься от мира всего. — — А что я могу сделать? — Понурил голову вместе с голосом Исигами. — Где бы я не появлялся, меня встречают осуждением. Никто не хочет принимать психа. — — Ну-ну. Мы же тебя приняли. — — Да, но... Мне всё равно не легче. — На минуту над ними повисло молчание, которое время от времени спугивал ветер, свистя в ушах, раскачивая сакуры и срывая с них листья. — Исигами... Ты просто не прозрел. — Взгляд парня моментально метнулся в сторону девушки, которая всем своим видом выражала нечто среднее между сожалением и разочарованием. — В плане? — Сорвалось с языка. — Ты отказываешься от любой помощи. Как ты думаешь, почему Сироганэ взял тебя в студсовет? Почему я и Тика терпим тебя? Мы не желаем тебе зла, и с радостью помогли, если бы ты не отторгал любого, кто окажется слишком близко. — — Н-но... — Голос Исигами стал подрагивать. — Только глава... — — Исигами. — Сухо прервала его Синомия. — Как я уже сказала, ты не прозрел, и к сожалению, не стремишься к этому. Юноша наконец отлип от ограды и повернулся к девушке всем телом. Глаза его слезились, а губы полноценно дрожали. Собственное сердцебиение стало слишком громким, и теперь словно звенело в ушах. Мышцы ослабли, едва держа ставшее внезапно тяжёлым тело. Но юноша не обращал внимание ни на дрожь, ни на сердцебиение. Сквозь подёрнутое рябью зрение ясно, словно ореол, прорывалось лицо, на котором застыла глубокая разочарованность вкупе с печалью, которые тоскливыми дельфинами плескались в потускневших рубиново-кровавых глазах. Возникало чувство, что Синомия оказалась в таком же катарсисе, что и он. "Она всё знает. Знает и понимает." "Она не оказалось в катарсисе. Она жила в нём. Всё это время." Открытие пронзило мозг стальной стрелой. Исигами впервые за долгое время вновь ощутил это: То, как Отомо поддерживала его, как он желал ей счастья с Огино, не зная подноготной. Это разливалось по его нервной системе, заполняя каждое окончание, принося с собой спокойствие. Спокойствие оттого, что он не одинок. Выдохнув, парень протёр глаза и... Он не успел полностью углядеть картину произошедшего. Может невезение, а может то, что он играл одну из главных ролей в спектакле для единственной зрительницы, которая, узрев Grande Finale, обрадованно порхала чёрной птицей на фоне сгущающихся туч, стараясь запечатлеть каждую деталь столь долгожданной развязки. Впрочем, это было уже неважно. Сперва взгляд встретил лицо Синомии. Оно по-прежнему выражало глубокую разочарованность и подавленность, но теперь к ним добавилась отчаянная решимость, от которой её потухшие глаза стали бурлить, словно адские котлы. Вспышка. В её руке, металлически сверкнув в свете фонаря, мелькает нож. Дешёвый, раскладной. Но очень острый. Нож двигается в его направлении. Всё это длится не более секунды. Вспышка. Сперва Исигами не понимает, что произошло. В его глазах весь мир одномоментно вспыхнул ярким светом, и тут же мгновенно потух. Сердце стало пропускать удары, а лёгкие почему-то стали отказываться вдыхать. Ноги тут же подломились, к горлу подступила тошнота, которая на этот раз практически беспрепятственно вышла наружу кровавым фонтаном. Только осев на асфальт, отчаянно сипя, парень понял, что ему очень больно. А виной тому был нож, торчащий из горла. Один точный удар разом перебил сонную артерию и трахею. Вспышка. Исигами лежит на спине отплевываясь и харкая кровью(ибо тошнить было уже нечем) и безуспешно пытаясь вынуть нож из раны, причиняя себе только большие мучения. Мир вокруг начал стремительно чернеть, тело переставало слушаться, и всё что он мог – захлёбываясь в собственных слюнях вперемешку с кровью и соплями, смотреть гаснущими глазами на размытое пятно, обозначающее Синомию. Последнее, что он услышал, перед тем как навсегда отправиться за границу неопознанного, были слова девушки. Девушки, которой он восхищался и опасался. — Прости, Исигами. Я не хочу, чтобы ты страдал, как я. — Девушка угрюмо покосилась на тело казначея. По его щеке стекала слезинка, совсем маленькая, почти незаметная. В безжизненные глазах мертвеца навсегда отпечатались предсмертные эмоции страха, отчаяния и светлой грусти. На макушку капнуло: начинался ливень, который по прогнозу должен был идти до утра. Глубоко вздохнув, девушка развернулась и быстрым шагом вернулась в парк, где и скрылась. Под начавшимся проливным дождём, кровавая лужа мгновенно рассыпалась на прожилки, которые тонкими ручьями стекали в реку, унося с собой свидетельство о страшном свершении. Ночь же, досмотрев действо до конца, незамедлительно устремилась на запад, рассчитывая, что там найдётся что-то подобное увиденному. Она всегда была ненасытна.***
Небо было абсолютно чистым. От горизонта до зенита не было ни одного облачка, и теперь небеса сияли первозданной летней синевой, местами отливая голубым. Над мокрыми бетонными монументами зданий по небосводу неспешно шёл размытый, беловато-жёлтый диск солнца, свет которого казался невероятно ярким из-за многочисленных бликующих капель и волн. Прохожие то и дело жмурились, натыкаясь на очередной отблеск. Осадки уже вовсю испарялись под жаркими лучами, отчего воздух, ещё совсем недавно свежий, стал горячим и колючим, словно из паровозной топки. Люди то и дело тяжко вздыхали, перебегая от одной тени к другой, прячась в лабиринтах небоскрёбов и коридоров зданий. Миюки сидел на диване в кабинете студсовета. Руки, упёршиеся локтями в стол, скрестились пальцами около подбородка, взгляд, более суровый и угрюмый чем обычно, упёрся куда-то вниз. Складывалось ощущение, что глава 67 студенческого совета академии Сютиин глубоко задумался над чем-то. Но это было ошибкой. Он был шокирован. Глубоко шокирован и напуган. Напротив него, на идентичном диване сидел черноволосый мужчина худощавого телосложения, лет 30 на вид, облаченный в деловой костюм. Наверно, он бы не выделялся среди остальных безликих клерков, что каждый день миллионами сновали по Токио, не обращая ни на что внимания. Лишь знак, закреплённый на его пиджаке, говорил о его работе. Перед ним на столе лежала раскрытая папка, фотографии из которой были разложены на столе неровными рядами. — Так значит, вы не переписывались в ночь, когда всё произошло? — — Да. — Лаконично произнёс Сироганэ. Мужчина напротив чуть откинулся и глубоко вздохнул. Когда обнаружили тело, все не на шутку переполошились. Обычно убийства происходили где-то в глубине кварталов, в тёмных подворотнях и тупиках. Но здесь всё произошло посреди одного из самых посещаемых мест во всём районе. Убийца оказался хладнокровен и расчётлив: на этом участке почему-то не оказалось работающих видеокамер, само преступление было совершено глубокой ночью. Коллеги, помнится, ещё удивлялись, почему преступник не сбросил тело в реку. Впрочем, похоже он не счёл это необходимым: прошедший ливень почти подчистую смыл все улики, и даже то, что орудие убийства осталось в теле жертвы, практически не делало погоды. Замок в двери щёлкнул, и та, скрипнув, пропустила внутрь секретаря студсовета. На личике вошедшей было привычное, глуповато-довольное выражение, которое, однако, быстро сменилось смятением. — Приветики, глава! А вы кто? — С лёгким снисхождением обратилась она к человеку в костюме. В ответ человек слегка улыбнулся, после чего выудил из внутреннего кармана пиджака удостоверение. — Рэн Мацуока, следователь столичного управления полиции. — Представился он. В ответ Тика лишь недоумённо похлопала глазами. — А... что случилось? — — Об этом позже. Пожалуйста выйдите из кабинета. — Неожиданно сухо обратился следователь к Тике. — Тика... Исигами убили. — Ровным голосом произнёс Сироганэ. Лицо Тики сковала гримаса, не поддающаяся описанию. После чего она, покачиваясь и слегка трясясь, вышла из кабинета студсовета. Едва она оказалась за дверью, так сразу припала к ней спиной, сложила руки на груди и склонила голову, скорбно нахмурившись. Да, может ей и не нравился этот бука... Но всё же в груди словно появился камень, тянущий вниз. — Фудзивара, что с тобой? — Прорвался сквозь эфир голос Кагуи. — Исигами, он... — Голос захлебнулся. — Я знаю, Тика. — И её обуяли лёгкие объятия. — Это... Так жестоко. — Тика уже начинала тихо плакать. — За что его... — — Я думаю... Ему просто не повезло. — Угрюмым голосом произнесла убийца.***
— ...ун? ...кун! Ю-кун! — — А? ЧТО? ГДЕ? — Юноша судорожно завертелся в кровати, словно пародируя бур, прорывающий земную твердь. Путаясь в одеяле, он трясся и дёргался, словно в эпилептическом припадке. Наконец скинув с себя тонкое одеяло, он глубоко и судорожно вдохнул, затравленно озираясь по сторонам. Шоковая терапия временно заблокировала его органы чувств, поэтому парень не сразу понял, что происходит и где он находится. Первое что он увидел – город, простирающийся до горизонта, от края до края охваченный пожаром рассвета. "Что... Происходит?" судорожно металась внутри черепа единственная мысль. — Ю-кун? Что с тобой? — " Знакомый голос!" Эта мысль пролетела одновременно с поворотом головы. — Ц-Цубамэ-семпай?! — При этих словах у Исигами моментально вернулись все чувства. На пару мгновений наступило молчание. За эти мгновения через тело юноши словно прошёл электрический разряд в несколько тысяч вольт, от которого тело мелко задрожало. Воспоминания стремительно вернулись к нему: рождественская вечеринка у Цубамэ, признание... — А кого ты хотел увидеть? — Фраза закончилась лёгкой смущенной улыбкой. — А... Я... — Исигами от неожиданности заклинило. — Хм. Извини, если напугала. Ты так разоспался, что... Ну, я решила разбудить тебя, хе-хе... — И снова смущенная улыбка. — Н-нет, всё в порядке, Цубамэ-семпай. — Сглатывая, ответил Исигами. — Просто... К-кошмар. — Кошмар? — Цубамэ аккуратно присела на край кровати и заглянула юноше в лицо. — Ты помнишь, что там было? — — Кагуя меня убила. — При этих словах Исигами испытал дежавю. — Кагуя? — Цубамэ озадачилась. — И... За что она тебя? — — Признаюсь, мне тяжело сказать... Наверное, отголосок прошлого. — — Ты в прошлом боялся Кагую? — Заботливо поинтересовалась Цубамэ. — Д-да... — Нехотя признался парень. — Я даже думал, что она профессиональная убийца. Хотя на самом деле она очень добрая. Пусть и не показывает этого. — Цубамэ мягко улыбнулась, после чего нежно, по-матерински прижала краснеющего Исигами к груди. — Ю-кун, не бойся. Оставь страхи в прошлом. — Тело моментально обмякло, и Исигами почувствовал это. Пусть вместе со страхами останутся и ошибки.***
— Ой, я же голый! — — Да чего я там не видела! — Шутливо ответила девушка. — Но ты прав, надо соблюдать правила приличия. Так что одевайся и бегом завтракать!