Единственный выходной.

Второй Фестиваль Иродори обещал быть таким же волнительным событием как для жителей Инадзумы, так и для тех, кто прибыл в нее издалека. После отмены указа Сакоку и Охоты на глаза бога прошел уже год, весь регион, а вместе с ним и его жители, вновь задышали полной грудью, свободные от тяжких оков власти обманутого Сёгуната. Наводнившие острова Рито и Наруками туристы с изумлением рассматривали тщательно подготовленные комиссией Ясиро украшения, что, по заверениям Госпожи Кицуне, "прекрасно подчеркивают особенности инадзумской культуры и позволяют иностранцам проникнуться уникальным для Тейвата литературным направлением" (что конечно никак не связано с проведенной за пару дней до этого встречей между Гудзи Яэ и главой клана Камисато). Камисато Аято, уверенный в том, что нынешний праздник пройдет гладко и что для этого были применены все меры, решил и сам насладиться праздником, наконец проведя время с любимой сестрой, а заодно и отправил своего верного домохозяина в заслуженный отпуск на пару дней, пусть тот и упирался, что совершенно не устал и отдых ему не нужен. Чтож, отличная возможность пропустить по чашечке саке и болтать, и не рискнуть отравиться очередным блюдом одного горе-повара. Однако у  Путешественника "отпуска" не наблюдалось, госпожа Камисато в ближайшее время так же не наградит его своим присутствием. При всем бесчисленном количестве связей, что парень успел заиметь в Инадзуме, он не мог никого назвать своим другом. Кроме тех, о ком подумал в первую очередь, естественно. Конечно, Тома мог бы позвать кого-то из Комиссии, взять того же Фурусаву из охраны, да и тот на время праздника поспешил провести время со своей семьей. Семья... Было что-то теплое в этом слове. За долгие годы, Комиссия Ясиро действительно стала для него семьей - семьей, что заменила ему некогда утраченную. Размышления о том, с кем он бы мог провести свободное время, вызывали прискорбные мысли: никто не приходил на ум, а если бы Тома по своему обыкновению пошел до блеска драить пол в особняке, брат и сестра Камисато точно остались бы недовольны... Спустившись вниз вдоль дороги, ведущей к побережью, парень чуть сощурил зеленые глаза и стер со лба пот. Деньки сейчас выдавались жаркие, яркое солнце жгло глаза, а укрыться в тени удавалось лишь на пару минут, пока солнце не сдвигалось ближе, нагревая песок под ногами. Усевшись на берегу, юноша закрыл глаза, наслаждаясь летним бризом и шумом бьющихся о камни волн. "Морская волна. Пена вздымается на ее гребне Беспокойно." Тома вздрогнул, обернувшись на источник звука и увидел сидящего на камне всего в паре метрах от него юношу с бутылью саке. Он точно видел его на прошлом Фестивале Иродори, вот только имя его все никак не шло на ум. Словно прочитав мысли парня напротив, тот произнес голосом одновременно тихим и мягким, но разрезающим ветер: — Каэдэхара Кадзуха. Приятная встреча. Выпьем? — Словно совсем не разделяя сметения управляющего клана, мечник протянул Томе деревянную чашку, доверху наполненную саке. Опешив на секунду, тот все же принял странный подарок судьбы в виде неожиданного собутыльника и взял чашку в левую руку. Тут же хотел вернуть ее и подорваться с места, треща о том, что должен приготовить хотя бы легкие закуски и что им стоит выбрать место получше, но мягкие слова Кадзухи вновь остановили тревогу управляющего: — Не нужно. Лишние переживания могут разрушить безмятежность момента. Присядьте. У меня есть с собой удочка. — Каждое движение, каждое слово юноши были пронизаны такой необычайной легкостью, что Томе сложно было поверить в человеческую природу его собеседника, особенно, когда тот закинул удочку в море и поплавок стал мирно качаться на волнах, до этого яростно бушующих. Казалось, что этого ронина действительно не заботило то, с кем он сейчас находится и где. Управляющий клана на пару секунд задержал взгляд на парне, но тут же отвернулся, когда Кадзуха по-кошачьи приоткрыл один глаз и сделал глоток прямиком из горлышка бутылки. Всматриваясь в жидкость, плескавшуюся в его чашке, Тома наконец отпил и тут же чуть не выплюнул горьковатую жидкость на землю. — П-Погоди, это ведь вы тогда... — Отразил удар меча Сёгуна? — Будто читая мысли собеседника, Кадзуха еле видно усмехнулся. — Может и я. Хотя я предпочитаю думать, что мне... помогли. Мечник бросил многозначительный взгляд в сторону моря, будто вглядываясь в бескрайние воды, затянутые туманом, но уже куда более спокойные, чем годом ранее. Нечто похожее на искру блеснуло в глубине его глаз, когда парень опустошил чашу одним глотком и прыснул. Около пяти минут они выпивали молча, не переглядываясь, не делая ничего, что могло бы нарушить спокойствие. Иногда отдохнуть от суеты — действительно верное решение. Особенно, если ты — Тома, у которого в голове только стирка, готовка и несколько десятков мелких дел, порученных братом и сестрой Камисато. Однако чаша с саке незаметно опустела и язык сам собой напрашивался на беседу. Особенно приятны были такие разговоры с кем-то, кто ничего от тебя не ждет, ничего о тебе не знает и тем более не осуждает. — Не будь Путешественника, сейчас ни вы, ни я здесь бы не сидели. — Тома протянул чашку для саке Кадзухе и тот аккуратно наполнил ее терпкой жидкостью. Бездонная по ощущениям бутыль опустошилась почти на половину и странствующий самурай слегка потряс ее, мешая осадок самодельного корабельного пойла. — Мы, выходит, оба его друзья. — Выходит, что так. — Тома усмехнулся и отпил, слабо морщась от наполнявшего горло тепла. — Как бы много у меня не было связей, его мне, увы, никогда не переплюнуть. — Полагаю, сегодня, вы все же смогли расширить свой круг общения... — Ронин впервые замялся, выжидающе смотря в зеленые глаза собутыльника, и тот наконец опомнился, выпалив свое имя и едва не расплескав саке. — Тома. Просто Тома, господин Каэдэхара. — Он было потянулся за рукопожатием, но на полпути остановился, вспоминая об обычаях страны, в которой живет уже более десяти лет. — В таком случае попрошу называть меня Кадзухой. — Нисколько не смутившись поведению Управляющего, уже он протянул тому руку, с радостью пожав ее. Знакомство было прервано так же внезапно, как и началось. Беловолосый юноша вдруг отставил бутыль и чашу на землю рядом с собой и резко потянул за удочку, что ранее была воткнута концом между двух ветвей. К изумлению домохозяина, несмотря на то, что поплавок до этого почти не дергался, а на поверности воды не было ни намека на рыбу, на крючке оказалась необычайных размеров колюшка, похоже, сама удивленная своей поимке. — Чтож, я, честно говоря, впечатлен. В честь нашего знакомства, беру всю готовку на себя. — Осушив уже вторую чашку, содержимое которой согревало его тело, душу и аппетит, Тома принялся делать то, что умеет лучше всего - обеспечивать уют и благополучие гостя (хоть в данном случае назвать Кадзуху таковым было трудно). — Буду рад попробовать блюда, от которых даже в комиссии Ясиро в восторге. — Мечник подмигнул и, вопреки молчаливому упреку со стороны Томы, стал собирать мелкие ветки для костра. — Стой, так ты знал? Знал, что я управляющий в доме Камисато? — Слова разносятся по ветру на многие мили вперед, а я никогда не задерживаюсь на одном и том же месте подолгу. Неосторожная фраза здесь, шепот там — имея хороший слух, можно узнать достаточно. — Юноша, едва пошатываясь от тяжести в ногах, сложил деревяшки в аккуратное подобие "шалаша". — А еще я видел, как вы спускались из поместья. Бейдоу много рассказывала мне о доброте вашей души, и я рад, что смог испытать ее лично. Тронутый внезапными комплиментами Тома, на пьяную голову, сохраняя лишь часть былой гордости, решил впечатлить новоиспеченного друга своей особой техникой владения копьем, не думая о том, как нынешнее состояние и процент алкоголя в крови могут повлиять на его способность выполнять такие трюки. Отставив в сторону рыбину, нанизанную на какую-то крепкую ветку, и хорошенько разбежавшись для того, чтобы, по своему обыкновению, сделать прыжок, он оттолкнулся от длинной палки, как от импровизированного копья (не будет же он брать копье с собой на обычную прогулку), но вдруг поскользнулся и рухнул спиной на песок, когда "оружие" с хрустом сломалось на две части. Произошло это все так быстро, а падение выглядело настолько нелепо, что добрую минуту двое изрядно захмелевших парней молча смотрели друг на друга: один — лежа на земле, а второй — сидя на камне подле заготовленных для костра веток. Разорвал тишину дикий хохот Томы, за ним следовало хихикание Кадзухи, в какой-то момент напоминавшее скорее хрюканье, и вот уже оба сидят на песке, не в силах сдержать смех. Когда же парни наконец успокоились, оба красные, не то от смеха, не то от выпитого алкоголя, они и знать забыли о том, что собирались готовить какую-то рыбину, а та лишь печальным остекляневшим глазом, по которому уже ползала, потерая лапки, муха, наблюдала за уходящей с берега "парочкой". Сначала переговариваясь между собой и обсуждая вполне адекватные вещи, вроде их родословных или предпочтений в еде, юноши в итоге перешли к совсем абсурдным смехотворностям, хихикая чуть ли ни через каждое слово, а иногда и вовсе горланя какие-то корабельные песни, услышанные некогда обоими в порту. Так и дошел Тома до самой Ханамидзаки уже к вечеру, с пустой бутылкой в одной руке и с Кадзухой в другой, попутно успевая клеить идущих с Фестиваля Иродори деревенских девушек и искательниц приключений. Без моры в кармане на новую бутылку или хотя бы на приличный закусь можно было не расчитывать, однако это парней не сильно беспокоило. Свалившись на землю у большого дерева сакуры, так как едва держал себя на ногах, Тома был приятно удивлен обнаруженным под боком котелком, на половину наполненным рыбой. Похоже, кто-то отвлекся, собираясь покормить местных дворовых кошек и оставил еду для них без присмотра, что естественно породило идею в пропитанном спиртом мозгу. — Кадзуха, а ты... когда-нибудь и-играл... в сябу-сябу..? — Растягивая гласные и едва ли не икая, парень протянул котелок с дурно пахнущей рыбой своему приятелю. — В о-общем... мы оба должны... добавить что-нибудь сюда и тот, кто угадает больше инг.. игреди... Бедному ронину, что еле-еле мог держать глаза открытыми, удалось избежать этой жестокой игры только тогда, когда несколько фейрверков (по-видимому, по ошибке запущенных, ведь сейчас еще было недостаточно темно) пролетело в паре метров от дерева и взорвалось невиданной красоты узорами, что для пьяных друзей вообще рассыпались калейдоскопом всех цветов и форм. Появившаяся на месте Ёимия, как всегда преполошившаяся не на шутку (давать повод Комиссии Тенрё, тем более в праздник, не сильно хотелось), рванула на шум, побрасав коробки со свежесобранными заказами, но тут же успокоилась и смогла отдышаться, когда удостоверилась, что никто от ее ракет не пострадал. — Добрый вечер, мальчики! Уж кого-кого, а вас вдвоем здесь я увидеть не ожидала! Особенно тебя, Тома, ты что ни праздник, и минуты не выкроишь, чтобы полюбоваться моими фейрверками вместе со всеми. — Ёимия приветливо помахала, и уже собиралась уходить, подбирая ранее оставленные вещи, но ее остановил Тома, что пытался встать с земли и схватился одной рукой за дерево, а другой — за подол одежды девушки. Та, на секунду опешив, помогла парню встать и удивленно вскинула одну бровь, когда управляющий, пошарив в карманах, достал измятый купон с штампом "Фейрверков Наганохары". — ...Во-первых, я всегда смотр-рю на твои фейрверки в первых рядах, прямо из поместья. А во-вторых... у меня тут купон на бесплатный салют случайно завалялся... — Домохозяин хитро улыбнулся, выхватывая тяжелые коробки из рук девушки, и, что-то промямлив про то, что ей стоит поменьше себя нагружать, обнял Ёимию со спины, зарываясь носом в пшеничные волосы, пока та, в приступе почти истирического хохота, несильно била его кулачками по плечу. Взяв ее ладонь в свои руки, Тома, красный и захмелевший, с одеждой, что, судя по песку, пыли и дыркам, повидала за сегодняшний день многое, аккуратно поцеловал тыльную сторону ладони девушки и спросил: "Не хочешь с нами в сябу-сябу?". Ну как тут отказать? Пришлось срочно перепоручить доставку фейрверков к празднику кому-то из досинов, патрулирующих окрестности — благо, имея хорошую репутацию, это было легко. Ёимия присела у дерева между парнями, нисколько не смущаясь запаху алкоголя, буквально пропитавшему их одежду, и достала из кармана, горсть конфет, задаваясь вопросом, как они вообще собираются играть в сябу-сябу, не подготовив ингредиенты заранее. Тут-то она и разглядела котелок с залежавшейся рыбой в руках у Кадзухи, которого уже стало мутить — не то от запаха рыбы, ни то от выжратого саке. Лицо бедной девушки позеленело так, что мечник даже запутался, когда на улицу из-за домов вышла Куки. — Мне кажется, друг мой, неотразимость дорогой Ёимии все же отразилась или у меня просто в глазах уже рябит как на шлюпке в шторме... — Из-за обычно бледной (что удивительно для его образа жизни) кожи, кровь прилившая к лицу казалась только ярче. Ронин икнул и уперся рукой в подбородок, улыбаясь еле видно, когда заметил сопровождавших заместительницу банды Аратаки Хэйдзо и Сару, что оживленно болтали о чем-то. Кадзуха, что до этого был хоть немного сдержан, пихнул локтем зависшего на Ёимии Тому и усмехнувшись, сказал: — Интересно, хранит ли Кудзё в своих сиськах меч, как— Даже не закончив предложение, он стал хихикать, переодически переходя на менее приятные звуки, из которых икание – еще нечто безобидное. Тома, до этого уже готовый отключиться на плече у светловолосой девушки, не понимающей, стоит ли ей что-то предпринимать, вздрогнул и так же начал смеяться, пытаясь, тем не менее, заткнуть поток шуток про грудь Сёгуна, пока их не услышала самая главная ее фанатка. Не повезло. Услышала. Но выглядела она при этом... Не сказать, что расстроенно. Скорее удивленно, учитывая то, кто именно распускал порочные слухи о главе государства. Ей, по правде говоря, даже сказать было нечего. Юноши хоть и были пьяны, но пока никому не мешали на празднике, их не арестуют, да и тратить силы на тех, кто дай бог продержится на ногах еще полчаса, было бы глупо. — Кадзуха, если ты сейчас же не замолчишь, то я в котел живых угрей закину, залью их соусом, пожарю и заставлю съесть. — Уверяю тебя, друг мой, хуже сушеного мяса на корабле это быть не может. — Кто-то здесь собирается мне объяснить, почему вы двое— Наконец вклинилась Шинобу, стоявшая в недоумении, когда даже Хейдзо решил оставить свои мысли при себе. Однако девушку заставила замолчать протянутая рука Кадзухи, когда палец другой руки он прислонил к губам и, стиснув зубы, зашипел. — Тшшш, не кричи, не кричи... госпожа Камисато не любит резкий шум... У такой совершенный, тонкий слух, что звук капель дождя, падающих на вершине горы Ёго, был бы для нее музыкой. А ее техника владения мечом... — Я, право, не ожидал увидеть тебя здесь, Тома. Рад, что ты все-таки решил отдохнуть от работы и провести вечер в хорошей компании. — Появившийся откуда ни возьмись Камисато Аято и его спокойный голос заставили вытянуться по струнке не только Тому, навалившегося на бедную любительницу фейрверков с боку, но и всех остальных, что обступили пьяных парней. Всех, кроме Кадзухи, очевидно. Тот-то не переставал нахваливать "Сирасаги Химэгими" и отдавал честь не только ее талантам, но и ее внешности, в своей обычной манере используя с вагон метафор, что сначала смутило, а затем стало раздражать главу Клана. Но последней каплей для Аято стала следующая фраза Кадзухи: — Госпожа Камисато свободна этим вечером? Или мне снова прийдется ее украсть? — Парень хитро улыбнулся, пока все находящиеся рядом побледнели, ожидая реакции мужчины, что не заставила себя долго ждать, ведь ронин прочистил свой желудок прямо ему на ботинки.