Всё дело в мягких игрушках

      Эллиот делает небольшую затяжку. Дым с ягодным запахом окутывает его на несколько секунд. Руки невольно тянутся к телефону. На часах половина пятого. Гарри должен был приехать ещё десять минут назад. Или двадцать. В общем, он дико извиняется и опаздывает ещё сильнее. Это нервирует. Ему не нравится неизвестность и то, что ради этой встречи пришлось перенести занятие по сценическому движению. Он уже успел выслушать нравоучение от матери.       Но Гарри был так настойчив в своих уговорах, что отказать попросту не получилось.       — Мы уже с неделю в одном городе, а ещё ни раз не встретились, — возмущался тот по видеосвязи. — И поэтому если ты откажешься, то я вызову на твой адрес полицию! А ты знаешь, что я могу, Элли.       И он мог. Поэтому безопаснее было просто встретиться. Но Гарри не был бы Гарри, если не опоздал на встречу, который сам и устроил. Хоть что-то в этом мире остаётся стабильным.       — Я виноват! Я каюсь! — кричит Гарри, почти на ходу влетая в Эллиота, которые последние десять минут с огромным интересом подпирает стену какого-то заведения. — Что я мог сделать? Такси ехало слишком медленно.       — А что насчёт метро? — фыркает Грихо. — Или это не для вашей благородной особы?       — Ты сам можешь ответить на свой вопрос, — усмехается тот. И через мгновение лезет с объятьями. — Я скучал! Я очень скучал, брат!       — Боги, Гарри, — смеётся Эллиот, тоже обнимая друга. Тот с такой силой наваливается на него, что приходится наклониться назад. — Ты мне сейчас позвоночник сломаешь...       Его отпускают только после третьей угрозы.       Честно признаться, он тоже скучал. Да, у них есть общение в социальных сетях, звонки по выходным и обсуждение прошедших матчей английской Премьер-лиги. Но это не заменит встречи и их общие воспоминания, которые даже спустя два года свежи в его голове.       Тяжело забыть поистине лучшие месяцы своей жизни.       И эти месяцы они провели вместе. Вместе учили текст, разыгрывая сцены прямо в гостиничном номере. Вместе проводили свободное время, гуляя по незнакомым тропам съёмочных площадок, которые были просто великолепны. Гарри, каким бы заносчивым и докучающим он не был, стал ему другом. И поэтому да, сейчас он очень рад его видеть.       — Зачем ты притащил меня на другой конец Лондона? Знаешь, близ моего дома тоже есть хорошее место.       — Потому что сюда идти ближе, — усмехается Коллетт, открывая стеклянную дверь. — Прошу.       — Откуда ближе? — кривится Эллиот, оглядываясь. Местечко милое, немноголюдное для вечера субботы.       — От нашего отеля.       — Ты всё равно опоздал.       — Так я и не говорил, что приехал из отеля, — Гарри щёлкает по чужому носу и вдруг взрывается довольным писком, начиная размахивать рукой. У Грихо на мгновение закладывает в ушах, и он слегка отшатывается в сторону. — Фиа! Фиа, привет!       Эллиот поворачивает в сторону, куда смотрит его друг. За одним из самых дальних столов удобно расположилась хрупкая девушка, которая также вздрагивает и даже давится водой, когда слышит своё имя. Конечно, он её тоже знает. У них было всего несколько общих сцен, но они успели проникнуться друг к другу взаимной симпатией. Как минимум, на протяжении всех этих двух лет она часто ему писала и продолжает писать до сих пор. Совсем недавно Фиа интересовалась, будет ли он на выходных в Лондоне. Теперь это попахивает заговором.       — Спасибо, Гарри. Теперь все знают моё имя, — бурчит она, поднимаясь, чтобы обнять приятеля. — И вообще. Вы опоздали!       — Элли просто прихорашивался слишком долго, — смеётся Гарри. Но друзья не поддерживают его юмор. — Господи, чего вы все такие зануды? Только у меня хорошее настроение?       — Ты сам можешь ответить на свой вопрос, — парирует Эллиот, усаживаясь в кресло между ребятами. Взгляд тут же падает на пустое место напротив. На таком же кресле, как у него, стоит рюкзак, а на столе лежит телефон. По всей видимости, их хозяин куда-то отошёл. — А кто с нами ещё будет? Том? Или кто-то из девчонок?       — Нет, — Фиа пожимает плечами, отрывая взгляд от меню, которое она уже успела прочитать вдоль и поперёк. — У него досъёмки Гэмпшире. А Бетани и Фиби сейчас в Америке. Так что без них.       — А кто тогда? — не унимается парень, выуживая из своей сумки телефон.       — Ну, наконец-то, — раздаётся за его спиной. — Мы уж решили, что вы передумали.       Эллиот замирает на месте, забывая на мгновение о том, как дышать. Боже, неужели... Неужели...       — Прости, Юэн, — Гарри первым поднимается, протягивая руку приятелю, слегка похлопывая по чужому плечу. — Это моя вина. Я не думал, что настолько задержусь.       — Не страшно, — в чужом голосе мягкость. Эллиот чувствует, как у него слегка подкашиваются ноги, когда он встаёт из-за стола, чтобы поприветствовать ещё одного человека в их компании. — Привет.       Грихо протягивает руку, но вдруг чувствует, как его обнимают. Это совершенно неожиданно от Юэна, который не большой фанат тактильного контакта.       Объятия длятся всего несколько секунд, но Эллиот по-настоящему растворяется в них. От чужой футболки пахнет парфюмом и резким запахом сигарет. А ещё чем-то тёплым, до боли знакомым. Он вдруг вспоминает о том, как этот запах преследовал его все два года, каждый раз напоминая обо всём том, что было на съёмках. Теперь же это не фантомные призраки из прошлого. Всё взаправду. Они снова встретились.       Отпускать Юэна не хочется, но задержись он ещё на несколько секунд, то ситуация может стать критичной. Им не нужна неловкость. Поэтому Эллиот тут же отстраняется, когда понимает это. Но щеки, кажется, предательски горят.       — Так что за повод такой? — интересуется Митчелл, когда садится на свое место. Он бегло проверяет телефон, но новых оповещений нет.       — Без повода, — Гарри улыбается широко, проводя ладонью по тёмным волосам. — Мы так давно не собирались вместе. А Элли вообще столько времени не видели! Когда ещё так соберёмся?!       — Да, Элли, — кивает ему Фиа. — Без тебя на площадке совсем не так.       — Ой, да ладно вам, — Эллиот отмахивается, поджимая губы. — Не так уж и много вы потеряли.       — Много, — улыбается ему Юэн. — Поэтому видеть тебя приятно.       Эллиот краснеет ещё сильнее, чувствуя это кожей.       Такие слова льстят, он не станет врать. Роль у него была небольшая, а съёмки непродолжительными. Но ему приятно осознавать, что всё равно успел стать частью чего-то такого масштабного и родного. Лучшего старта карьеры и не придумать. Даже если она может на этом и закончиться.       Но если его попросят вспомнить о самом главном и важном, что случилось с ним за время съёмок, то Эллиот скажет про знакомство с Юэном. Не с Мэттом, которым восхищается уже давно, не с Эммой, Стивом Туссэн или Ив. Да работа с взрослыми актерами, исполняющие основные роли в сериале, важная часть его пути. Но взаимодействие с Митчеллом было... особенным.       У них совместных часов на площадке было всего ничего, но репетиций и читок сценария достаточно. Эллиот до сих пор помнит тот момент, когда их представили друг другу. Юэн кстати тогда был в этой же футболке. Тоже можно говорить о его стабильности?       — Значит это мне тебя надо убить? — усмехнулся он, листая пальцами исписанный пометками сценарий.       — Ага, — только и получилось выдавить из себя.       — Какая жалость убивать такого прелестного юношу.       Для него это было одновременно и началом, и концом.       Их общие сцены самые трепетные. Эллиот понял это, когда удалось полностью посмотреть сериал. Наверное, ещё сыграл тот факт, что он прекрасно знал, как создавались эти сцены. С каким усердием и желанием они оттачивали свои реплики, оставаясь наедине каждый перерыв. Правда, чем сильнее затягивались съёмки, тем чаще их перерывы наполнялись личными беседами, а не работой.       — Я боюсь упасть с этой машины, — признался как-то Эллиот, когда их мокрых отправили греться перед новыми съемками. Всё никак не получалось найти нужный кадр. — А то пропал мой реферат по истории.       Как оказалось, он вполне мог сойти за предсказателя. Потому что к концу смены действительно получил травму кисти. И он понимал, что не сможет писать, как и нормально печатать, чтобы восстановиться к досъёмкам. Даже думал о том, чтобы перенести сроки сдачи работы, что в конце учебного года было крайне плохой идеей.       Но он совершенно не думал о том, что в этот же вечер Юэн придёт на помощь.       — Ты диктуешь, я печатаю, — говорил он спокойно, устраиваясь с ноутбуком в руках рядом с ним на кровати.       Не нужно было ему тогда это делать. Эллиот только сейчас понимает, что воспринял дружеский жест помощи слишком близко к сердцу.       Но... с другой стороны, странно приходить к малознакомому парню и почти до рассвета заниматься его делами вместо того, чтобы отдыхать. Странно заботиться о чужой травмированной руке, когда тебя это никак не касается.       Кажется, сердце снова выиграет.       — Как у тебя дела с театром сейчас? — спрашивает у него Фиа, вырывая из мыслей. Их разговор течёт плавно. Вот, наконец, добрался и до него.       — Хорошо, — слабо улыбается Эллиот, вдруг поднимая взгляд на Юэна. Но когда он натыкается на чужие голубые глаза, то тут же отворачивается. — Я получил две главные роли на сезон. А ещё две в качестве второстепенного героя. Так что работы вполне хватает. Режиссёр даже говорит, что получится съездить на гастроли на север Англии. Но это пока что на уровне слухов.       — А что насчёт возвращения? — невзначай спрашивает Гарри, заставляя Грихо напрячься и одарить друга недовольным взглядом.       Прекрасно понимает, зачем Коллетт об этом упомянул. Его желание посплетничать явно родилось вперёд него. Но ему нечего говорить. Всё так же туманно, как и несколько месяцев назад. О его возможном возвращении даже в качестве воспоминаний ещё думают. И скорей всего решение будет отрицательным, нежели положительным. Однажды режиссёры пошли на хитрость и расхождение с источником ради лишней интриги. Его же появление не столь важно и поэтому маловероятно.       — Знаешь, мы спрашивали об этом, — улыбается Гарри, не унимаясь.       — Но нам всё равно ничего путного не ответили, — заключает Фиа. — А жаль.       — Не жаль, — отнекивается Эллиот.       — Жаль.       Голос Юэна звучит неожиданно, заставляя тут же перевести внимание на него.       Он выглядит расслабленно. Немного откинут назад, руки лежат на подлокотниках. Волосы непривычно короткие, ведь постоянное ношение парика обязывает соблюдать оптимальную длину. Однако Эллиоту всё равно хочется провести по ним своей ладонью. А ещё провести пальцами по чужой линии челюсти, коснуться завсегда тёплых рук. У него же пальцы постоянно ледяные, как у мёртвого. Хочется другого. Хочется наконец-то согреться.       — Пойду за нашими заказами, — поднимается вдруг Митчелл, как будто чувствуя чужое смущение. Поэтому и освобождает от него своим отсутствием.       — Вы ведь не против того, что мы заказали на свой вкус? — спрашивает девушка, обращаясь к друзьям.       Эллиот отрицательно покачивает головой. В рот всё равно ничего не лезет, поэтому он впихнёт в себя что угодно.       — Если это не карбонара, то я отказываюсь есть, — возмущается Гарри в шутку.       — Поэтому мы заказали тебе морепродукты, — усмехается в ответ Фиа и поднимается со своего места вслед за Юэном, чтобы ответить на звонок.       Когда они остаются вдвоем, всё негодование выливается наружу. Он не ожидал такого! Этой встречи, этих взглядом, этих вопросов. Думал, что его ждёт спокойный вечер, а не рой мыслей, что жужжат в голове и не дают покоя. Во рту сохнет и снова хочется почувствовать вкус едкого дыма. Но сейчас уходить нельзя.       — Что это всё значит? — почти шипит Эллиот, обращаясь к Гарри и пододвигаясь ближе. Его рука ложится на чужое предплечье, сжимая.       — О чём ты? — играет Коллетт. И играет плохо. Хватка усиливается. — Эй, больно!.. Я не знал, что он здесь будет, честно.       Этот ответ звучит лживо и поэтому пальцы давят на кожу сильнее. Точно останутся синяки.       — Элли!... Ладно я знал.       — Точнее!       — Хорошо-хорошо! Это я его позвал. Только отпусти, а то сейчас руку сломаешь.       Собственно, что и требовалось доказать. Эллиот с недовольным рыком отталкивает друга, отодвигаясь обратно. Недовольство растёт внутри него с большей силой. Он ведь не просил об этом. Не просил вмешиваться в его личную жизнь, устраивать встречи и втягивать в сомнительные авантюры. Он не просил...       Но он этого хотел, чего же лукавить. Надо быть честным хотя бы с самим собой.       — Мне надоело каждый раз слушать об одном и том же. Юэн то, Юэн это, — фыркает Гарри, растирая больное запястье. — Через раз это слышу, надоел. И этот не лучше...       — Что?       — Спроси у Фи, она его страдания выслушивает. Хотя нет, не спрашивай! Тогда она узнает, что я тебе всё рассказал. А я обещал не рассказывать. Хотя она Юэну она тоже обещала, что не расскажет.       — Он спрашивал про меня? — не унимается Эллиот, смотря с подозрением.       — А как ты думаешь? — губы Гарри расплываются в хищной улыбке. И он весь выглядит слишком довольным. Очевидно, что эта встреча была его идеей. — Он докучал Фи каждый день съёмок, спрашивая о тебе. Она ему даже твой номер дала, когда её достало это общение на троих. Но как я понимаю... Он так и не написал?       — Нет, — голос никнет. — Ни разу.       — Ну... наверное, у него была причина. Думаю, что он хотел, но...       — Да, у него была причина. Мой возраст.       Они обсуждали как-то эту тему. Это был обед в один из дней, когда снимали сцену с последним ужином Визериса. В общем разговоре зашла тема об отношениях. Все были знакомы достаточно, чтобы хотя бы немного посвятить других в свою жизнь. Отмалчивались лишь они с Юэном. Эллиот молчал, потому что ему нечего было рассказать. Ему было пятнадцать и его первые отношения с девчонкой продлились две недели. Ему было тяжело принять, что его привлекают скорее парни, нежели девушки. И тогда он был в поиске. О таком точно не говорят. А Юэн молчал, потому что сразу отказался обсуждать настолько личную тему.       Но наедине с Эллиотом разговор всё же состоялся.       — Меня всё же привлекает тёмный цвет волос, — усмехался Митчелл. К счастью он не видел чужой румянец. — Но больше я ничего не скажу!       — Но мне интересно! А что тебе не нравится в человеке? Знаешь, моя мама ненавидит, когда отец начинает устраивать генеральные уборки каждые выходные. Она человек творческий, а он с немецкими корнями. Кровь делает своё дело. Но каждая уборка начинается со скандалом.       Юэн улыбался тогда, стараясь сильно не трясти головой. Волосы хорошо уложены.       — Наверное, возраст, — пожал он плечами, добавляя ещё сахара в чашку с чаем. — Мне кажется, что тяжело найти общий язык с человеком, когда он старше тебя лет на... семь-десять. Это два разных поколения. А я редко люблю с кем-то спорить, особенно по мелочам. А тут этого, наверное, не избежать.       Тогда-то огонёк в зелёных глазах и потух.       — Да ладно тебе, — Гарри мягко касается его ладони, поджимая губы. Видно, что ему хочется поддержать друга. — Тебе семнадцать и...       — А ему двадцать шесть, — фыркает Эллиот, хмурясь. — И для кого-то это проблема.       — Но ведь не для тебя, верно?       Грихо только закатывает глаза, шумно выдыхая.       — Хорошо. Тогда просто отдай подарок и всё.       Эллиот удивлённо выпучивает глаза, давясь на вздохе.       — Ты ведь всё ещё носишь с собой? — продолжает Коллетт, играя бровями. И видя замешательство на чужом лице, победно улыбается. — Значит носишь.       — Гарри, просто заткнись...       Об этом говорить в слух даже стыдно. Но он действительно каждый день носит в рюкзаке небольшой подарок. Игрушку. Каждый день надеется, что получится отдать. Вдруг улицы Лондона сведут их совсем случайно. Тогда точно можно будет утверждать, что это судьба. Но она всё никак не случится, заставляя Эллиота каждый вечер с отчаянием разглядывать небольшого динозаврика. И надеяться, что с очередным рассветом солнца всё изменится. Надежда ведь умирает последней, верно?       Но ведь у этого жеста есть причина. И она уже больше, чем полтора года весит на его ключах в виде брелока. Тоже небольшая плюшевая игрушка. Медвежонок, который совершенно очарователен. Юэн вручил его в день рождение, сказав, что случайно увидел дату в документах.       — Он как раз в цветах Таргариенов, — смеялся он тогда, указывая на красную футболочку на чёрном плюшевом тельце. — Пусть будет с тобой.       — Спасибо, — только и получилось произнести у юноши через смесь оцепенения и удивления. — Знаешь... мне почти никогда не дарили плюшевые игрушки.       — Почему?       — Отец называл их пылесборниками и поэтому я с детства играл лишь конструктором.       Может быть именно поэтому эта вещь так дорога его сердцу.       — Какая прелесть! — искренне восхищается Фиа, когда видит этого медвежонка. Их разговор спустя время коснулся темы гаджетов. Вот Грихо и полез в свой рюкзак, чтобы достать новые наушники. А для этого пришлось выложить на стол связку ключей.       Пока девушка на пару с Гарри по очереди восхищаются плюшевой потрёпанной игрушкой, взгляд вновь невольно скользит по молчаливому Юэну. Он придерживает голову рукой, тоже наблюдая за этим, слабо улыбаясь. Кажется, что его глаза сияют в искусственном свете ламп. Он облизывает губы, как сытый кот. И поднимает глаза на Эллиота. Его улыбка становится ещё довольнее.       — Не надеялся, что игрушка ещё жива, — тихо говорит Митчелл, когда их оставляют наедине. Их друзьям срочно потребовалось купить себе по бокалу пива.       — Он служит мне верой и правдой, — усмехается Эллиот, покручивая в руках игрушку. Ключи негромко звенят в ладони. — Правда для этого пришлось прорезать ему голову и вставить карабин.       — Ты изверг, — смеётся Юэн с наигранным недовольством.       — Живодёр.       — Именно, — соглашается тот, потирая пальцами кожу над губами, слегка сощуривая глаза. — Но тебе не кажется, что это очень громоздкий брелок?       — Самое то, когда ключи на самом дне сумки. А такое случается почти постоянно.       Эллиот понимает, что лучшего момента больше не будет. Судьба случилась. И плевать, что у этой судьбы имя Гарри и совершенно дурацкий характер.       — Но знаешь, ты тоже можешь сделать себе такой брелок, — неуверенно говорит Грихо, кусая губы от волнения. Юэн выглядит озадаченным. — Вот. Это тебе.       Он сажает маленького зелёного динозаврика на стол и тот забавно падает на бок, разрушая весь торжественный момент. На самом деле игрушка в два раза больше той, что висит на его ключах. Поэтому делать из неё брелок крайне плохая идея.       Митчелл искренне не понимает, как к этому подступиться. Он сидит некоторое время, разглядывая упавшую игрушку. А потом берёт её в свои руки. В его ладонях с длинными пальцами вещь кажется меньше и уютнее что ли. Улыбка, детская и довольная, расплывается по его лицу. Наверное, даже самым престижным наградам так не радуются, как он радуется игрушке из детского магазина.       — Это тебе на день рождение, — разбавляет тишину Эллиот, вытирая вспотевшие руки о джинсы.       — Мой день рождение был в марте, — хрипло уточняет Юэн.       — Ну да... Подарок немного запоздал.       — Спасибо, — шепчет Митчелл, разглядывая игрушку. — Это... Это так очаровательно, Эллиот. Спасибо... Он кстати в цветах Эймонда.       Грихо не сразу понимает, причём тут сериал и его персонаж. А потом вспоминае тот, каким цветом называют сторонников Эйгона в истории Мартина. Зеленые. Как и цвет игрушки.       Теперь ему кажется, что мир до ужаса не справедлив. Вечер заканчивается слишком быстро. Но он так отчаянно пытается задержать время. Несколько раз откладывает вызов такси. Но когда мама присылает ему взволнованное голосовое сообщение, приходится смириться с тем, что всё хорошее когда-нибудь, да заканчивается.       — Мне уже пора, — сообщает Эллиот, обращаясь к Гарри. За столом они опять вдвоём.       — Не-ет, Элли, — разочарованно тянет Коллетт, цепляясь за ладонь друга. — Останься ещё хотя бы на полчаса!       — Не могу, прости, — улыбка скорее печальная. — Попрощайся за меня с ребятами.       Гарри ему только кивает и как грустный пёс наблюдает за тем, как Грихо собирается. Но воодушевляется, когда юноша оборачивается к нему.       — И да... Спасибо за эту встречу.       — Всё ради брата, — Гарри посылает воздушный поцелуй, заставляя Эллиота закатить глаза.       Такси обещается быть минут через десять, поэтому у него есть время перевести дух и сделать несколько затяжек. Сейчас запах кажется ещё более химозным, чем несколько часов назад, но голову разгрузить получается. Даже не верится, что это всё-таки случилось, и они действительно встретились. Как бы он не ругал Гарри за его легкомысленность, за это его хочется расцеловать. И не только его.       Мысль об этом будоражит, даже пьянит кровь. Румянец снова покрывает щёки и хорошо, что на улице уже сумрак, а прохожим плевать на тихо стоящего парня в пустой подворотне. В голове, как в центрифуге, крутится сегодняшний образ Юэна. И его мягкий и словно по-настоящему заинтересованный взгляд. Он настолько погружается в мысли, что не сразу замечает приближающуюся фигуру.       — Не знал, что ты куришь, — раздаётся совсем близко, заставляя дёрнуться в сторону. Взгляд не сразу фокусируется на человеке возле себя. А когда это происходит, то рот слегка открывается от удивления. Митчелл. — Не помешаю, если составлю компанию?       — Нет, — мотает головой Грихо. И с придыханием наблюдает за тем, как длинные пальцы достают из полупустой пачки сигарету. А вместо зажигалки спички. Он не сдерживается от усмешки.       — Да, я старомоден, — улыбается Юэн, делая затяжку. Дым более плотный, неприятно щекочет ноздри. — А вот твои родители знают, что ты куришь?       — Ага, — Эллиот повторяет чужие движения. — Мы поговорили об этом и пришли к выводу, что лучше дома и открыто, чем с кем попало и в подворотнях.       — Сейчас ты как раз этим и занимаешься. Куришь с кем попало в подворотне.       Это заставляет засмеяться. Чисто и искренне.       — Ты не кто попало, — возмущается со смехом Эллиот. — Далеко не кто попало. Мама бы одобрила мой выбор.       — Даже если этот выбор на девять лет старше её сына?       Вопрос лукавый и уже давно не про сигареты. Они оба это понимают.       — У моих родителей разница в семь лет. Они познакомились, когда она ещё училась в старшей школе. Так, что да. Она бы одобрила.       Тишина снова повисает между ними. За это время сигарета Юэна истлевает почти до фильтра, и он тушит её носком кроссовка. Эллиот вспоминает, что именно в них он пришёл на британскую премьеру сериала. Кроссовки, кожаный пиджак и жвачка. Все оценили его дерзость. На это и было рассчитано. Как минимум, спокойно на него смотреть было тяжело.       — Ты продвинулся в актёрском мастерстве, — вдруг говорит Митчелл, снова вовлекая его в разговор. — На сцене держишься довольно уверенно.       — В каком смысле?       — Не посчитай меня сталкером! Просто нам с друзьями перепали билеты в театр. И я был крайне удивлён, когда увидел тебя. И... не мог оторвать взгляда. Словно ты жил на сцене...       Эллиот вздыхает и шумно выдыхает, поджимая губы. Становится... немного неловко. А ещё приятно. До чёртиков приятно. Его часто хвалят, ведь за два года его уровень действительно подрос. Но это... другое. Совершенно другое. Слов немного, мысль уловить легко. Но в этом столько откровенности и чувства. Как будто премьера было десять минут назад, и они столкнулись за кулисами.       — Но губы, — вдруг подмечает Юэн, улыбаясь хищно. — Иногда ты всё ещё забываешь их смыкать, когда кто-то другой говорит речь... У меня так тоже было.       Это заставляет прыснуть. Но он не обижается. Преподаватели говорят ему то же самое, и он честно пытается бороться с этим. Вроде бы получается неплохо.       Однако сейчас в этих словах улавливается ещё что-то... Что заставляет перестать бояться.       — Мне как раз подсказали один действующий способ, как избавиться от этого, — шепчет Эллиот, подходя почти вплотную. Теперь разница в росте между ними всего несколько дюймов, ведь Грихо заметно вырос за два года.       — Какой же? — вторит чужому тихому голосу.       Эллиот целует его, слегка приподнявшись на носках. Хотя скорее прижимается губами к чужим, ощущая их мягкость. Но даже от этого внутри, под рёбрами, всё сжимается. Слабый вздох вперемешку со стоном срывается, когда понимает, что ему отвечают. Мечта сбылась, и мечтать больше не о чем.       Хотя нет. Он безумно мечтает снова прижаться к этим тонким губам, когда приходит время отстраниться. Телефон в руке вибрирует от нового сообщения. Такси подъехало.       — Хорошего вечера, Юэн, — шепчет Эллиот, прижимаясь лбом к чужой щеке буквально на несколько секунд. А после отстраняется, даже не позволяя к себе прикоснуться.       Ночь кажется безумной. Бессонной. Мучительной.       Эллиот не может уснуть, раз за разом вспоминая и прокручивая всё случившееся в голове. А прикосновение к губам он словно ощущает физически. Тянется в темноту за лаской, но там пустота и тишина. Становится не по себе. Уснуть получается ближе к рассвету, да и сном это не назовёшь.       Неудивительно, что утром он выходит абсолютно разбитым и уставшим. Наверное, именно его вид является причиной того, что родители оставляют сына дома, освобождая от традиционной поездки к родственникам. До понедельника он один. До понедельника будет время прийти в себя. Но он продолжает тормозить на ходу, постоянно возвращаясь к вчерашним событиям.       Ему хочется верить, что это не было случайностью. Судьба же не обманывает.       К полудню, когда всё становится похоже на настоящее помешательство, Эллиот берётся за всё подряд. Убирается в комнате, читает книгу, даже готовит себе обед. Но последнее получается скверно и приходится заказать что-то путное на дом. Он второй день подряд отменяет занятия, но не чувствует за это стыд. Ему никуда не хочется выбираться. Хочется просто валяться весь день на диване, смотреть сериалы и есть заказанный обед.       Но доставка приезжает слишком быстро даже для пустых лондонских улиц.       Только, открыв дверь, он видит не доставщика, а огромного плюшевого медведя с одной стороны и такого же большого плюшевого пингвинчика с другой. А между ними Юэна. С игрушками в обнимку он выглядит крайне забавно.       — Я тут вспомнил, что пропустил два твоих дня рождения и ничего не подарил. Хочу исправиться. К тому же это вроде нашей... традиции.       Эллиот смотрит удивлённо, не зная, что и сказать. Зажмуривается на мгновение. Но когда открывает глаза, то Митчелл остаётся на месте. И игрушки тоже.       Он пропускает парня в дом, прикрывая за ним дверь. Тот выглядит заинтересованным, оглядываясь по сторонам. Интерьер явно ему по вкусу.       — Родители уехали. Так что я здесь один, — поясняет Грихо, когда видит на чужом лице лёгкое замешательство. А вслед за этим и довольную полуулыбку.       — Хорошо, — он кивает и вдруг встаёт почти по струночке. — Если верить нашей традиции, то на каждое день рождение мы дарим друг другу плюшевые игрушки. Поэтому они теперь твои.       Юэн передаёт игрушки в чужие руки, с удовольствием наблюдая за тем, как Эллиот краснеет, прижимая подарки к себе. Он не смотрит в глаза, но не может сдержать улыбки. Внутри всё горит огнём от смешанных чувств. Но в основном от положительных.       Но лёгкая паника всё же накрывает его, когда первое удивление испаряется.       — Как ты узнал адрес? — интересуется Эллиот, усаживая игрушки на диван в гостиной, когда они туда заходят.       — Гарри ходячий справочник, — поясняет Юэн. А юноша чертыхается про себя. Друг называется, даже не написал! — Если что, это я попросил его молчать. Хотел устроить сюрприз.       — Тогда это многое объясняет.       Молчание вновь втягивает их в неловкое состояние. Ситуация как минимум странная. Юэн специально узнал адрес, специально купил игрушки, специально приехал, чтобы отдать. Даже глупую традицию придумал, лишь бы найти повод. Лишь бы быть здесь. Сердце от этих мыслей бьётся быстрее.       И оно не удерживает от мыслей. От вопросов.       — Ты приехал, чтобы создать традицию? — Эллиот слегка кусает губу, волнуясь. Но как тут не волноваться, когда они всё лежит буквально на поверхности. — Или чтобы... что?       — Не пойми меня неправильно. Я не отказываюсь от своих слов о том, что девять лет для меня — большое препятствие. Мне всё ещё тяжело осознать, что... Что ты дорог мне, несмотря на возраст, — видно, что тоже волнуется. Но в глазах тень уверенности. — И я думал, что ты мне дорог как... младший брат. Но это ложь. С самого начала. И вчерашний поцелуй это доказал.       — Да, насчёт вчерашнего... Наверное, не стоило мне...       Митчелл не даёт ему договорить, потому что оказывается в момент перед ним. И в этот же момент целует.       У Эллиота подкашиваются коленки и хорошо, что за ним спинка дивана, за неё можно ухватиться. А ещё можно опереться на Юэна, который в этот раз сам притягивает к себе за талию, мягко касаясь в поцелуи. И довольно выдыхает, когда чувствует чужую ладонь на своих волосах. Им это нравится. Как и целоваться.       Сейчас Юэн честен в каждом своём слове. Для него это было проблемой. Особенно когда понимал, что чувствовал привязанность к пятнадцатилетнему подростку. Это было запретно, греховно, неправильно. И он всячески старался отстраниться от этих чувств и того, кто их вызывает в груди. Но раз за разом возвращался к этому юноше, понимая всю свою обречённость.       Два года он честно терпел. Думал, что эмоции ослабнут. Что станет легче. В конце концов, что в мальчишке такого особенного? Но судьба как будто специально раз за разом напоминала Эллиоте Грихо, прекрасном юном актёре. На съемках говорили о нём, в интернете писали о слухах, в театре был он сам. Тогда это и стало отправной точкой его примирения с собой.       Ведь если отказываться от любви, то значит отказываться от себя.       — Знаете, мистер Грихо, вчерашнего мастер-класса было недостаточно, — шутит Юэн, упираясь своим лбом в чужой. Рукой находит ладонь Эллиота, переплетая пальцы. — Я бы определённо записался к вам на курс.       Эллиот тихо смеётся, улыбается счастливо и гладит нежно по линии челюсти. А после всё же отрывается на мгновение и тянется к телефону, чтобы отменить доставку. И заказать заново, но уже на две персоны.