Муза Ким Хонджуна

В Ницце поздней осенью совсем не холодно. Хонджун чувствует запах выпечки и ароматного кофе из кофейни. Солнце только встаёт и первые его лучи слепят глаза. Прищурившись, Ким вновь берет кисть и выводит знакомые крупные черты неизвестного ему парня. Джун всегда рисует около этой кофейни на скамейке, но совсем недавно сюда за кофе стал заходить юноша. Хонджуну черты его лица показались удивительно красивыми. Ровный нос. Пухлые губы. Азиатский разрез глаз. Так и сегодня. Ким пришел порисовать, а из кофейни выходит высокий незнакомец в коричневом пальто с двумя стаканами кофе и... Стоп. Идёт к Хонджуну? — Здравствуйте, — парень протянул ему стакан с кофе, — пьете латте? — Здравствуйте. Да, спасибо. — ситуация казалась Джуну донельзя неловкой, но он благодарил богов за то, что успел перевернуть лист с портрета на какой-то пейзаж. — Вы прелестно рисуете, — юноша улыбнулся и отпил свой напиток, — я могу взглянуть? «Нет, черт возьми!» хотелось закричать Джуну. — Не думаю, тут не самые красивые работы. Но... — Ким несколько раз подумал о том, что сейчас скажет. — вы можете зайти ко мне в гости. Я, кстати, Ким Хонджун! — Сон Минги. Адрес? Тем же вечером они сидели в небольшой, но уютной квартире. Минги с интересом рассматривал каждую картину и гладил малюсенького белого котенка. Хонджун любил изображать людей. Любил животных. Любил рисовать жизнь. — Какая прекрасная женщина... — Сон завороженно взглянул на портрет, — Кто это? — Моя покойная мать. — Прости, я не хотел, просто... — Ничего страшного, разве кто-то вечен? — Хонджун слишком искренне улыбнулся для такой, казалось бы, грустной фразы. — Будешь? — Ким достал из шкафа бутылку вина и пару бокалов? — Не откажусь. *** Минги стал постоянной натурой на холстах Кима. Его улыбка въелась в голову. Хонджун рисовал его везде. В скетчбуках, на полотнах, на планшете. В мыслях только Сон Минги. Минги. Минги. Минги. Джун знает все родинки и светлые веснушки. Он не знает, когда рисовать его стало смыслом жизни. Будто Сон — единственный человек на земле и Ким может изобразить только его. Минги стал музой Ким Хонджуна. *** В руках Минги маленький пушистый клубок. В руках Хонджуна карандаш. — Милый, — вылетело с губ. — Да, котенок и в правду милашка. — «Эх, Минги-я, я имел ввиду не кота...» – Ещё не придумал ему кличку? — Неа, а нужно? — Конечно, нужно! Что думаешь насчёт Ремми? — Хонджун угукнул и уткнулся в холст. Повисла неловкая тишина, которую прерывал только шелест карандаша по бумаге и мяуканье. Для себя Ким подметил, что Минги невероятно идёт новый черный цвет волос. Он ласково улыбается, смотря на спящего Ремми на мягком ковре. Внезапно Сон встал. — Хэй, сиди смирно! — Минги молчит и походит все ближе. Его руки обхватили лицо старшего. Пальцем он стёр с щеки след от краски. Он наклонился так близко, что Ким чувствовал его дыхание на своих губах. Дышать стало тяжело, почти невозможно, когда собственные губы накрыли чужие. Поцелуем это назвать тяжело, просто трепетное касание. Сон смаковал вкус его губ. Ощущал каждую неровность, и чувствовал вкус его клубничного бальзама. Хонджун наслаждался, чувствуя чужой язык во рту. Минги варварски украл его первый поцелуй. (И сердце, кажется, тоже.) Когда воздуха стало не хватать, Ги отлип от чужих губ. Несколько секунд между ними висела тишина. Ким вернулся на землю, только когда увидел Ремми у ноги Минги. — Будешь моей музой вечно? — Это признание? — Ну, типо.