Вихрь разума

      — Да она уже дохлая, похоже, — мерзким тоном заключило что-то, нависающее над ней. Большое, хищное, вызывающее леденящий душу страх, а ещё ужасно вонючее. — До падали я ещё не опускался, — брезгливо фыркнуло существо и убралось восвояси. Несколько минут прошло с того момента, а казалось, что вечность.       Девочка с трудом разлепила веки, обнаруживая перед собой лужу тёмно-красной жидкости. Оказалось — кровь. Кровь истерзанных до неузнаваемости людей, находящихся с ней в одном помещении, которая забрызгала и её.       К горлу подкатила тошнота, а внутри поселилась тревога. Такое зрелище вызвало бы у кого угодно негативную реакцию, но в её случае было кое-что ещё.       Девочка понятия не имела, где находилась. Кем были жертвы непонятного существа, кем был тот хищник, их убивший.       И кем была она сама.       Воспоминания никак не пробуждались, стены, забрызганные кровью, лишь давили, но не помогали что-либо вспомнить. Разве что усиливали рвотные позывы и укрепляли липкое чувство страха, позволяя ему прочно опутывать внутренности. На тела даже взглянуть не получалось, один раз увидев, насколько же их изувечило нечто, так удачно её помиловавшее. И почему оно решило, что она — уже труп?       Глаза наконец скосились вниз, на саму себя. Костлявые детские ручки, бледные, будто снег, тонкая, потрёпанная, замаранная юката. Даже не видя лица, вполне можно было понять — на пышущего здоровьем человека девочка точно не походила. Видать, было здесь зерно правды.       В дом пробился холодный вихрь, забирая последние крохи тепла, остававшиеся до этого в помещении. Девочка поёжилась, пытаясь подняться на ноги, и тихо охнула от того, как внезапно потемнело в глазах. Ноги подкосились, задрожали, но кое-как справились с удержанием тонкой девичьей фигурки. Пришлось шлёпать к выходу, надеясь на то, что кто-то будет рядом. Кто-то поможет.       Ветер на улице усилился, нещадно хлеща по лицу. Ей бы хотя бы волосами шею укутать, но те, видимо, были слишком короткими. Впереди простирался лес, а холод пробирал до самых костей. Впрочем, до них и так недалеко было от кожи.       Это же как мало она ела до этого? Почему? Кто были эти люди, так заморившие её голодом?       — Эй! Ты чего на морозе таком?! — раздался вблизи зычный окрик. Дрожа, девочка повернула голову в сторону голоса, и, прищурившись, заметила сгорбленную фигуру мужчины преклонных лет. Тот, немного похрамывая, подошёл к ней.       Знать бы ещё, кто это такой. С какими намерениями подошёл? Не то ли это ужасное создание, сотворившее такое страшное убийство? Хотя голос у него точно отличался. И не несло от него так противно. Это хотя бы немного обнадёживало.       — Кто вы? — вопрос сам по себе слетел с постукивающих зубов. — Вы знаете… кто я?       — Забыла, что ли? — кажется, искренне удивился старик, рассматривая её, будто диковинку.       «В точку, чёрт возьми».       Увидев наконец, что юката была заляпана кровью, незнакомец побледнел, бросая взгляд на дом, откуда девочка вышла, забежал туда с неизвестно откуда взявшейся прытью и вышел уже медленнее, с выражением шока, застывшим на лице. Затем, посмотрев на неё саму, он схватил её за руку. Не грубо, но достаточно настойчиво, чтобы понять — действие подразумевало приглашение идти за ним, настойчивую просьбу, или, может быть, даже приказ.       — Ито зови меня, — бросил он, быстро шагая в том направлении, откуда явился. Девочке ничего не оставалось, кроме как семенить за ним со всех ног, едва поспевая и удерживаясь от того, чтобы рухнуть на землю от полного отсутствия сил. — Если он ещё рядом, это плохо, очень плохо… Иди за мной, — запоздало добавил Ито. Поздно добавил, надо сказать.       — Кто «он»?       Уточнить следовало. А вдруг он действительно знал, кто же это такой напал на тот дом?       — Медведь, — отмахнулся старик. И всё-таки нет, не знал. Медведи не оставляют таких ран. Не объедают так людей… Так аккуратно.       И уж точно не разговаривают.       Но вслух свои догадки озвучивать не хотелось, хотя бы пока что. Вели её, видимо, в безопасное место — так пусть сначала доведут.       — Ито, а кто я? — всё-таки спросила девочка о том, что действительно не могло подождать. Да и ему наверняка ничего не стоило ответить по дороге. Не такой уж и сложный вопрос.       — И правда не помнишь… — отозвался он, на секунду сбавляя темп и заглядывая ей в глаза. Взгляд и вправду стал отрешеннее, безразличнее. Будто ей было абсолютно всё равно на произошедшее, или, по крайней мере, намного больше всё равно, чем должно было быть. Семью же её убили. — Ты Айяно. Айяно Мори.       — А те люди кто? — поинтересовалась обрётшая имя Айяно. А ей нравилось. Неплохое.       — Твои родители, — ответил уже отвернувшийся Ито, вновь ускоряясь.       — Вот как, — эхом отозвалась Мори. — А я их совсем не помню.       «И эмоций никаких не ощущаю» — мысленно добавила она. Кажется, всё осталось внутри того дома, где она пережила вместе с ними тот безграничный болезненный ужас, что навсегда застыл восковой маской на их лицах. Она не знала ни их имён, ни настоящей внешности, ни того, какие отношения связывали её с теми людьми, помимо кровных уз. Мёртвым было не помочь, но от осознания того, что она в этом мире осталась одна-одинёшенька, было тоскливо.       Хотя, если посмотреть на результат того, как о ней заботились родители, — в особенности, кормили, — может, всё было не так уж и плохо.       Дотащили её тем временем до вполне добротного домика, отодвигая сёдзи и заталкивая внутрь. Айяно зажмурилась, вдыхая тёплый воздух и ощущая, как внутренности и всё тело, наконец покинувшие холод, оттаивали.       — Иди туда и переоденься, — распорядился Ито, успевший за время её бездействия найти где-то ворох вещей, парочку из которых он всучил в тонкие руки. — А я пока… — пробормотал он что-то себе под нос, но она уже не услышала, осторожно ступая в соседнюю комнату.       До носа вскоре донеслись вкусные запахи, и Айяно вернулась, во все глаза уставившись на большую чашку с чем-то пряно пахнущим, горячим, и, очевидно, съедобным.       — Садись и пей, — указал старик, глядя на неё с толикой сочувствия. — И говори, горе мелкое, что ещё хочешь знать.       Мори, сначала сделав несколько глоточков тёплого питья из чашки, подумала немножко, отогревая руки. С чего бы начать? Может, с того, как звали родителей? Или сколько ей лет? Или кто он такой? Хотя… Был один вопрос, ещё на улице не дававший ей покоя.       — А разве медведи разговаривают?