Stay in hell with me

Уилбур не знал, что его обжигает. Жаркие лучи закатного солнца, догорающая сигарета, которая так и норовила обжечь кожу или Лас Невадас. Лас Невадас, чей вид терялся в вечерней дымке. Лас Невадас, путь куда ему был заказан. Лас Невадас, где Квакити, словно его сигарета, сгорал, не в силах никому довериться, заваливая себя работой. В этом была доля вины Уилбура. По крайней мере, он так думал, прокручивая в голове все те моменты, когда убеждал Квакити, что тот не прав и все люди на самом деле подлые предатели. Квакити не поверил — не поверил, пока Уилбур сам ему это не доказал. Пока не бросил его внезапно, уничтожив то, за что они боролись все вместе. Да Бог с этим Л’манбургом, Уилбур уничтожил себя, единственного человека, которому Квакити смог довериться, единственного человека, которого Квакити любил. Но тем не менее, услышав его резкий отказ, Уилбур был готов вернуться на ту чертову станцию метро, здесь его больше ничего не держит. Правда, в этот раз он своей ошибки не повторит. С Квакити нужно поговорить, извиниться и, может быть, попрощаться. Почти догоревший бычок так и остаётся валяться на траве, а Уилбур снова направляется туда, куда вход ему запрещен. Квакити поднимает голову, услышав стук в дверь. Под глазами темные круги, на столе важные документы, в голове бардак и желание курить. — Войдите, — говорит он через силу, борясь с желанием послать нежданного гостя куда подальше. Лучше бы послал, тут же думает Квакити, когда на пороге его кабинета появляется Уилбур. — Приве- — Зачем ты пришёл? — перебивает Квакити, у него нет ни сил ни времени играть с Уилбуром в его дурацкие игры. — Нам нужно поговорить, — эта тень человека просачивается в комнату и садится в кресло по другую сторону стола. — Мне не о чем с тобой говорить, ты всё сказал шестнадцатого ноября, — в отличии от их прошлых споров, на этот раз в голосе Квакити не было агрессии, только усталость. — Я хотел извиниться, — Уилбур замялся, поднимая глаза на Квакити, понимая, насколько ничтожны звучат его извинения после всего, что тот пережил, — за всё. Мне жаль, что ты меня встретил. — Очищаешь совесть перед тем, как снова сбежать? — на лице Квакити появилась лёгкая улыбка, он слишком хорошо знал Уилбура. — Не думаю, что меня здесь держит что-то кроме тебя, — он усмехнулся, пожимая плечами. Квакити слишком устал и слишком хотел верить этим словам, чтобы сомневаться. Он хотел верить, что танцы в сумерках, нежные поцелуи и тихие признания в любви, не заглушённые гулом войны, значили для Уилбура так же много, как и для самого Квакити. Он хотел верить, что, несмотря на белую прядь волос и окровавленную повязку на руке перед ним был всё ещё его Уилбур. Он хотел верить, что, несмотря на всё, что они пережили, их любовь осталась жива. — Так останься. Тянуться через весь стол было неудобно, но Квакити на эту помеху было глубоко плевать. Он прошёл бы тысячи километров только чтобы снова почувствовать, каково целовать Уилбура. Он обхватил его лицо руками, а Уилбур запустил пальцы в спутанные черные волосы. Они просто стояли, прижавшись к друг другу, боясь отпустить. Они не могли потерять друг друга снова. — Кью, ты плачешь? — Уилбур отстранился, проводя большим пальцем по мокрой щеке Квакити. — Я думал, ты не вернёшься. Я думал, что ты забыл про меня, — прошептал он. В тот момент Квакити был совсем не похож на жестокого и самовольного президента Лас Невадас, который хотел только власти. Измученный, с глазами, мокрыми от слёз и волосами, спутанными от бессонных ночей, он всего лишь хотел быть рядом с Уилбуром. — Какой же я идиот, — он быстро обошёл стол, буквально ловя в свои объятия падающего от усталости Квакити, — Мне так жаль, Кью, мне так жаль. Я больше никогда тебя не оставлю, клянусь. Уилбур клянется не Богом, потому что на станции метро он его не видел, не жизнью, потому что его жизнь ничего не стоит. Он клянется всеми воспоминаниями, гимнами, взрывами, речами и друзьями. То были их единственные сокровища помимо друг друга. Квакити ещё сильнее прижимается к Уилбуру, прячась от всего мира в складках его старого пальто. Уилбур осторожно гладит его по голове, как будто пытаясь не спугнуть. Они редко в чем-то соглашались, но в тот момент оба думали: «Как же я скучал»