Сборник историй про нежных Прокопенко

Старость, глубокая старость настигает абсолютно каждого, и когда-то молодых Прокопенко настигает так же незаметно. Годы идут, любовь, семья, строившаяся годами, не уходит, она переезжает с пенсионерами в старый дачный домик у леса. Федор Иванович вышел на пенсию, Леночка переживать меньше стала, для нее это словно камень со старых, хрупких плеч. На выходные приезжает Игорек, хватая Димку с собой. Выросли на глазах, но так и не изменились. Шутейки про холодильник в сторону Димки Дубина, чай с собранных недавно травок, там и мята, и смородина с малиной. Все свое, все полезное. Чай стоит на столе, из кружек веет приятный аромат, и в свете теплых ламп, в очередной вечер, старые, но все такие влюбленные друг в друга Прокопенко начинают свою шарманку. Телевизор в зале вещает концерт с классической музыкой, на нем вязанная салфетка, иногда потрескивающая от наэлектризованного, старого, квадратного телевизора, еще советских годов, таких сейчас мало, а может и вовсе нет. Напротив счастливых пенсионеров сидят те, кто настолько родные, как дети. Это вечер старых историй любви, которые и Дубин и Гром слышали не один раз. — Ой, помню, как с армии вернулся, в отпуск. Ну, я ж молодой был, девку конечно хотелось, а на деревне, где я Леночку повстречал, была одна девчушка, Олеська, принимала каждого, ну и меня тоже. Ну а, Душа моя, молода больно была, не хотел ее трогать, — начинает Федор Иванович, нежно, по родному смотря на свою Душеньку Леночку, которая сама подхватывает и продолжает историю. —А я Феденьку сразу заприметила, парень то красивый, таких на деревне несколько было, но дед ваш мне сразу к душе прильнул. А к Олеське я его и не ревновала, сама понимала, мы еще и не дружили тогда, да и он молод, девки же хотел. А потом мы на танцы начали вместе ходить, оказался забавный, нежный такой. Танцы закончатся, идем всей деревней, все друг друга провожают, и вот был у нас поворот, меня Феденька под руку брал и говорил: “А нам, Душа моя, сюда”, ну и вел меня в лесок, да на старый аэродром, там и гуляли до первых петухов. Домой приходили, сколько могли спали, а потом и на работу, а вечером снова на танцы, помнишь, а Феденька? — Леночка смотрит на супруга старыми глазами за стеклами толстых очков, по нежному, по родному улыбается и пьет теплый чай из розовой кружки с ирисами, старая кружка, но надежная, на века, как и старческая любовь. Их только могила и разлучит, но об этом думать не стоит. Никогда Прокопенко плохого не вспоминают. Ни потерянного ребенка, там, когда-то в 90-х, ни смертей дружеских, Кости и Юрки, ни горе маленького Игоря, да и о взрослом его горе не вспоминают, не ковыряют старые раны. — Уже столько — вот душа в душу живем, а никогда не ругались, никогда ни слова матерного не сказал на Леночку, никогда руку не смел поднять, всегда “Душа моя”, и вот вроде старые, в могилу скоро, но как хорошо нам живется. Никогда никаких лишних “Люблю”, всегда по поступкам, действиям, эмоциям понимали. Нашлись душевные, родные люди, и вот счастье лет 50 у нас. — Федор Иванович смотрит на родных, окидывая нежным старческим взглядом маленькую кухоньку, озаренную теплым светом лампы и родных лиц. В этот вечер ни одна кружка чая выпьется, ни одна история вспомнится, столько все еще будет. А разлучит Прокопенко только могила.