они смотрят прямо в ад

подойди, познакомлю с сатаной — ты с вином или водой? будем рады очень искренне

      лили поттер — ведьма.       в далёком отвратительном детстве в книжках про инквизицию и салем он читал про таких, ангельски красивых, с рыжими волосами, зелёными глазами и чарующей улыбкой.       их волосы — отблески языков пламени, пляшущих на душах грешников в аду, их глаза — сияющие драгоценными изумрудами порталы в преисподнюю, их веснушки — количество загубленных людей, их красота — дар и оружие от дьявола.       волдеморт смотрит на неё, вспоминая проповеди в магловской церкви, рассказы про змеиного дьявола и первое падение, и думает, что настоящие ведьмы существуют — не волшебницы, не колдуньи, не чародейки, нет, в е д ь м ы, сотканные искусными пальцами сатаны на самой глубине бездны, слепленные из смешанного с грязью фарфора, заполненные талой водой со слезами искренней горечи и слюной первых поцелуев, закалённые украденными рассветными лучами и темнотой сырых подвалов, разрисованные старушечьими костями и клоком волос младенца.       лили поттер совершено точно ведьма, в ней нет ничего обычного — грязнокровная даже не женщина, девочка, едва окончившая школу, но стоит напротив, ничуть не боясь его, которого зовут величайшим тёмным магом, чьё имя страшатся произносить и шёпотом в кухне. стоит, подобная разъярённой афине, и в её зелёных глазах он читает свою смерть.       убивающее проклятье живёт на её радужке, и волдеморт видит, как оно пронзает его грудь.       он не намерен умирать, пусть даже сражаться придётся с её создателем, пусть даже весь ад поднимется, а ведьмы со всего света соберутся в британии и начнут охоту — лорд волдеморт не боится и не отступает, лорд волдеморт берёт что хочет и кого хочет.       сейчас он хочет её.       джеймс поттер валяется жалким трупом на лестнице, а маленький гарри, из-за которого он пришёл, мирно сопит в своей люльке, ничуть не встревоженный, и звук его дыхания оглушающ в мертвенной тишине дома.       смерть с нетерпением ждёт, кого заберёт следующим, не притаившаяся, ей ни к чему, она здесь на правах дорогого гостя, которому полагаются лучшие подарки — муж лили был первым, кто же станет вторым, будет ли третий.       волдеморт мог бы повернуть назад, сослаться на просьбу северуса и глупость угрозы от ничтожного младенца, рождённого грязнокровкой, но перед ним не обычная нахальная девчонка, трижды дерзнувшая встать напротив с палочкой. перед ним ведьма из рассказов священника, перед ним медведица, перед ним буря — он должен убить её, это знание заполняет самые дальние углы сознания, не упуская ни единого закутка, окрашивая всё в выцветший белёсый.       убей или будешь убит.       аксиома, привычная с детства, константа его жизни с первого вздоха, и волдеморт скалится, демонстрируя палочку.       лили поттер не страшно — она показывает свою, зеркаля его позу. — отойди в сторону, мне нужен только он. — можешь убить меня, но только не гарри.       могла бы быть мольба, слезливая и униженная, отчаянная и горькая, обречённая и забавная, но это простая констатация факта, и он почему-то верит. даже если она умрёт, до мальчишки не добраться, и это безумно, до зуда в запястьях, раздражает. он мог бы швырнуть заклинание, она бы отразила его щитом — и началась бы битва, и гарри поттер мог бы умереть от случайного проклятья или упавшего куска стены, но это слишком просто, слишком примитивно.       кому он лжёт, он не хочет сокрушить её жалкими третьим или четвёртым заклинанием, он не хочет узнать, что она всего лишь смертная обыкновенная девчонка, с каплей удачи и симпатичным лицом. — уйди с дороги, я пришёл не за тобой. — как пришёл не за моим мужем?       волдеморт вспоминает тело, лежащее внизу, и не может нарисовать в голове его черты. — мне нужен только ребёнок, не более, и если уйдёшь — сможешь родить ещё одного или двух.       изумление на её лице смотрится удивительно, такое чистое, откровенное, словно перед ней совсем не враг, лишивший жизни её супруга мгновения назад, а давний друг.       а затем она смеётся, и смех её переливается звонкими колокольчиками, разбитыми сервизными чашками и столкновением наточенных ножей.       жутко и прекрасно. — у тебя не было матери, верно.       он ощетинивается, хмурясь и скрипя зубами, его больное место, его проклятая вспухшая мозоль, и она безжалостно давит, улыбаясь мягкой понимающей улыбкой — голодной уличной собакой, учуявшей кровь и слабость, жаждущей вгрызться в плоть и рвать, пока вся морда не покроется красным, пока всё вокруг не будет залито красным.       красный-красный-красный — в точности как его глаза. — это не имеет значения. — о, имеет, лорд волдеморт, и куда большее, чем ты можешь вообразить.       приглашение к беседе — нужезадайвопрос — попытка потянуть время в надежде, что кто-то придёт и спасёт, ворвётся дамблдор с развевающейся нелепой мантией, командой верных членов ордена и карманным солнцем, способным разогнать его тьму, изгнать как бешеное животное в тень из света, и ему смешно. они все уверены, что он боится дамблдора, что не способен одолеть, что робеет перед некогда учителем, и волдеморту бы запрокинуть голову и хохотать до сотрясания стен и трещин на потолке — нет преград, способных остановить тёмного лорда, нет силы, способной сдвинуть тёмного лорда с пьедестала и сбросить вниз, обращая в ничтожную груду осколков.       волдеморт вечен, абсолютен, неотвратим, и старику пора отойти — в сторону или мир иной.       но лили поттер отходить не собирается, сверкает глазами, открывая неизведанную глубину, новый круг, и волдеморт смело ступает. — и почему же моя мать так важна, грязнокровная девочка?       лили поттер щурится, обнажая белые зубы, и вчитывается в него, видя то, что не может увидеть ни один легилимент, то, что не утаить окклюменцией, то, что не откроется веритасерумом, то, что не вытянуть страданием. — потому что про любовь ты знаешь всего две вещи: первая — определение из словаря, а вторая — ты никогда её не почувствуешь.       злоба сиротского мальчишки накрывает хлёсткой волной, засаливая внутренности, и волдеморт не сдерживает утробного рычания, дикого, детского, настоящего, и она довольно хмыкает, понимая, что права — и что он тоже это понимает. за все долгие годы жизни никто никогда не любил его, не бросался ради него наперекор сильнейшему, не был готов отдать собственную жизнь, в смерти или вечности, не улыбался мыслям о нём, не плакал по его ссадинам, не отчаивался его неудачам и не был просто рядом. как и он — ведь что такое любовь и как нужно любить?       правда в том, что он не знает, и всё, что ему доступно — перечень стандартных проявлений и список типичных фраз.       и лили поттер, сражающаяся за своего крошечного сопливого сына до конца, так непохожа на его мать, что зависть, давно запылённое чувство, стряхивает с себя паутину и любовно закрывает кривыми ладонями глаза.       что, если бы меропа реддл была такой же? почему она не любила его также? что в гарри поттере есть такого, чего не было в нём? почему этот слюнявый безмозглый комок уже особенный, избранный, имеющий любящих родителей, ведьму в матерях и судьбу героя?       вопросы никогда не прозвучат вслух, их некому задать, потому что некому ответить — у кого могут быть ответы, кроме богов?       у дьявола, может, а меропа реддл, как и том реддл-старший, определённо в аду — так почему бы не продать кусочек души за желаемые ответы?       ведь ведьма перед ним, и дьявол смотрит через её глаза.       искушение пахнет сладким гнилым яблоком, кремом для рук и детской присыпкой.       смешно и не смешно. — уйди. — нет.       так просто, так естественно, другого быть не могло, и он поднимет палочку, указывая ей в грудь, туда, где бьётся сердце или что-то, притворяющееся сердцем. а ей совсем не страшно, она решительно смотрит, не отводя взгляда и не моргая, ожидая, решится он или нет, и два слова, лёгкие как вдох, уже лежат на кончике языка, алчно жаждущие сорваться и убить, превратить в тупую оболочку из мяса, и вытравить свой цвет из чужих глаз, оставив тусклые бутылочные осколки.       волдеморт ждёт, когда она дрогнет, когда оступится, когда дёрнется в сторону, но лили поттер — изваяние, и крошечного гарри поттера за ней совсем не видно, только слышно, как он ворочается, шумя одеялками и игрушками.       убить или спасти?       её палочка опущена вниз, его решение изменит всё.       убить или отшвырнуть прочь?       её волосы горят в свете уточек-гирлянд, и кажется, что вот-вот вся комната полыхнёт, сжирая мебель и их.       убить или ударить?       россыпь веснушек на лице не получается сосчитать, и он гадает, сколько их спрятано под одеждой, какие десятки покрывают плечи, растекаясь по плечам и спине, по бёдрам и груди, бесчисленные клейма-знаки отличия.       убить или уйти?       волдеморт в три широких шага приближается, нависая, а она поднимает голову и смотрит, ничего не говоря.       его бледная рука выглядит ужасающе на её изящной шее, и нет ничего проще, чем полностью перекрыть доступ кислорода или сломать трахею, наблюдая, как она будет корчится на полу в агонии.       только она не будет, она разорвёт ему зубами грудную клетку и вырвет сердце.       палочки убраны, и ни одно заклинание, кроме убивающего, не приходит на ум.       её тонкая рука обхватывает его шею, предупреждающе сжимая, недостаточно, чтобы лишить воздуха, но достаточно, чтобы ощутить дискомфорт и шелестящий топот паники.       умрёшьумрёшьумрёшь       где её пульс?       волдеморт стискивает пальцы, пытаясь уловить заветное биение, но под кожей сплошная тишина, и он смеётся — ледяным, высоким хохотом, а она улыбается, и в этой улыбке нет ничего очаровательного.       это улыбка не лили поттер, не ведьмы, не искусственной девочки, это оскал дьявола, что наблюдает из бездны зрачков.       это — яблоко на протянутой ладони.       это — шёпот парселтанга на ухо.       ..пойдём со мной, и я не трону твоего ребёнка       ..поклоняйся мне, и я не трону твоего ребёнка       ..принадлежи мне одному, и я не трону твоего ребёнка       ..стой рядом со мной, и я не трону твоего ребёнка       ..прими метку, и я не трону твоего ребёнка       ..служи мне, и я не трону твоего ребёнка — научи меня любить, и я не трону твоего ребёнка.       лили поттер ласково гладит большим пальцем артерию, пуская мурашки по коже, и волдеморт отпускает её, ожидая ответа и зная его.       её губы на вкус как бархатное молоко, прогорклая кровь и снег.       как сделка.