***
Через некоторое время, проведённое тупо за обсуждением какой-то ерунды, озвучиваемой сегодня на собрании, Руслан предложил прогуляться. Тумов с сомнением посмотрел на часы: 01:43. — Зачем так поздно, неужели раньше предложить не мог? — недовольно поморщился Матвей. — Тебе так трудно порадоваться, что я тебя вообще пригласил? — закатил глаза Енисейский, поднимаясь с подлокотника. Нормально сесть в кресло почему-то было не для него. — Ох, ну раз такая возможность, то как я могу отказаться? — драматично всплеснул руками тот, уходя в коридор, чтобы надеть верхнюю одежду. Руслан сначала переоделся из своей домашней в уличную — довольно тонкую серую футболку с длинным рукавом и потрёпанные жизнью джинсы. На другие встречи, при других знакомых или на собрания, он никогда бы себе не позволил показаться в таком виде. Но сейчас другой случай. Пусть Матвей и не знает, но только ему Енисейский доверял и мог высказать свои переживания, пусть и скрашивая это своими едкими фразами. Тумов снова недовольно оглядел парня. Он сам уже стоял укутанный в своё любимое, тёплое, зимнее пальто, на шее шарф, а на голове шапка. Невозможно было увидеть Матвея в одежде не по погоде, поэтому и сейчас Руслан нисколько не удивился, лишь тихо фыркнул, надевая кроссовки, совершенно не предназначенные для зимы, и сверху осеннюю куртку. — Заболеешь, — буркнул старший. — Хожу так постоянно, — непринуждённо махнул рукой тот, выходя вслед и закрывая квартиру на ключ. По правде говоря, Руслану было плевать, будет ли ему тепло на улице или нет. «Пока на душе чистый сибирский мороз, что уж думать о том, холодно ли физически», — проскальзывало в голове, однако Енисейский сразу отметал эту мысль. Уж больно по-философски она звучит, а ему такое не нравилось. Казалось глупым и бесполезным раздумывать о «глубоком смысле», и вот на что он точно никогда не потратит своего времени. Да и в целом, всегда, когда доводилось мыслить в этом же направлении, он себе напоминал, что не с его характером кому-то полностью открываться и говорить настоящей речью, спокойной, доброй и непринуждённой. Удивительно, но даже спустя такое количество времени он был на это способен. Матвей и сам не лучше, но многие не замечают и его маски. Старший постоянно в их общении холодный и отстранённый, совсем не говорит ничего о себе, лишь умело переводит темы. Но никто этого словно не видит. А Руслан только продолжает ему доверять, продолжая глубоко в душе наивно верить, что однажды всё будет хорошо.***
Всё время, пока он витал в мыслях, они шли по широкой аллее, еле освещённой редкими фонарями. Снег под ними блестел и переливался, изредка начинали качаться деревья, тихо скрипя, как и снег под ногами. Ледяной ветер взъерошивал волосы и промораживал кожу сквозь одежду. Холодно. Что внутри, что снаружи. Руслан сам не заметил, как отстал от Матвея, но не спешил нагонять. Тот же шёл как ни в чём ни бывало, сунув руки в карманы и задумчиво задрав голову. Интересно, что же сейчас было в его голове? Младший криво усмехнулся. Определённо, его мысли не о нём. Может, думает о Коле, как бы тот снова не перетрудился? Вот только мысли Тумова были как раз-таки о нём. Он часто замечал, как среди его эмоций проскальзывают настоящие, которые в какой-то момент младший сам замечает и сразу же скрывает. Именно в последнее время хотелось с ним поговорить по-человечески, но больше всего не улыбалось в ответ на какое-нибудь откровение получить очередную шуточку и язвительность. Даже ничего друг другу не говоря, они умудрились пройти самым удобным путём. До дома оставалась «финишная прямая», каких-то лишь двести метров (но Руслан сомневался в своих умениях прикидывать расстояние на глаз). Вот только пройти их спокойно совсем не удалось. Совсем недавно была оттепель, после которой и наступили эти морозы, и Енисейский вечно попадал в эту ловушку вокруг своего дома — гололёд, прикрытый лишь тонким слоем снега. «Иногда стоит смотреть под ноги», — запоздало пронеслось в мыслях, когда младший подскользнулся и неудачно упал. Руки без перчаток неприятно начало колоть от налипшего снега, в голове поднялся лёгкий звон, а нога неприятно заныла. — Да какого хуя?! — шёпотом выругался Руслан, медленно поднимаясь и отряхиваясь. Медленно пытаясь идти и чуть прихрамывая, он поднял голову. К его удивлению, Матвей не ушёл ещё дальше, а сейчас подошёл почти вплотную. — Что… — Сильно ударился? — Чего? Да вроде нет, — нахмурился Руслан. — Ты вообще впереди шёл, что такое? — Даже если я шёл впереди, это не значит, что я не оглядывался каждую минуту, чтобы проверить, что тебя не украли какие-нибудь пьяницы, — закатил глаза старший. Енисейский удивлённо хлопнул глазами, в следующую секунду приобнимая Матвея и опираясь на него. — Я понял, всё-таки упал ты конкретно, — вздохнул Тумов и подхватил его в ответ. Улицы оставались безлюдны, и только тени могли увидеть, как эти двое медленно продвигались к дому, в абсолютном молчании и даже некоторой неловкости. Скорее, она исходила только от Руслана, потому как Матвей совершенно спокойно подстраивался под «шаг» младшего и выглядел всё так же невозмутимым. Становилось теплее. Конечно, подъём на третий этаж был весьма проблематичный, потому как нога уже не только болела, но и покалывала от холода. Зато в квартире скинуть неудобную верхнюю одежду и плюхнуться в кресло было таким прекрасным и приятным действием, что Руслан даже в первую секунду не заметил, что Матвей не пошёл за ним в комнату, а на кухне происходит какая-то возня. Вот только сил вставать и смотреть, что там творится, не было. Младший махнул на всё рукой и залез в телефон, просматривая уведомления. Ничего интересного. Тогда он лишь вздохнул и закатил глаза, открывая какую-то тупую игру, которую установил уже давно, но всё это время даже не открывал. Были дела и по-важнее. В проходе появился старший, держа две чашки с явно горячими напитками, так как от них поднимался еле видимый пар. Енисейский снова удивился, но показал это лишь легко вскинутой бровью. — Это отрава? — с притворно-радостным видом поинтересовался тот, откладывая телефон. — Это чай, дурак. Выходить в таком виде, это, безусловно, самое лучшее, что ты мог придумать в такое время. Смотрел бы под ноги хоть иногда, было бы лучше, — как-то недовольно начал отчитывать того Матвей. — Да понял я! Не бубни, как старый дед, и без тебя в ушах звенит, — конечно, последнее было уже ложью, потому что звон быстро прошёл. Хотя, наверное, больше Руслан думал в тот момент даже не о том, что ощущалось физически, а только о том, что его не бросили там посреди улицы, махнув, мол, не сломал ноги ведь — доберётся. — Что? — ставя чашку на столик, замер Тумов. — Молчу, — широко улыбнулся младший, поднимаясь с кресла и подходя к нему. — Так-так, куда идёшь? — недовольно нахмурился Матвей, выставляя руку и не давая Руслану подойти ближе. — Сядь. А завтра наведаешься к врачу, если будет сильно болеть. Он понимал, что последняя фраза не имеет значения, потому как тот однозначно никуда не пойдёт, пока всё не будет совсем плохо. — Подожди… — наигранно ахает Енисейский. — Ты что… Беспокоишься обо мне? — с непринуждённой ухмылкой тот падает обратно в кресло. — А что, если я отвечу да? — без улыбки, но пляшущими чертями в глазах ответил Матвей, ставя руки на подлокотники и нависая над тем. Руслан ничего не ответил. Не только потому что нечего и не видел смысла, но и просто был в шоке. В итоге, в голову не пришло ничего лучше, кроме как обнять Матвея и заставить его практически лечь. Благо кресло позволяло хоть с небольшими удобствами поместиться рядом вдвоём. Сколько времени они так пролежали — неизвестно. Они же даже не обнимались никогда. Тумов спустя некоторое время просто вырубился и его чай остался остывать, а вот Руслан изредка пил и много думал. Что же такое сегодня случилось? Получается, что несмотря на его постоянную отстранённость в их общении, он ощущал то же самое доверие, спокойствие и хотел разговаривать без образов, созданных уже так давно? Или всё-таки это разовая акция? Но он знал совершенно точно — в душе стало тепло от этого осознания.