лето звучит песнями цикад

Джемин наклоняется к свече, щёлкает зажигалкой, поджигая фитиль, и тут же откладывает её на комод рядом с серебряным подносом. Зажигалка не его, она чёрная матовая, красивая. Оставленная здесь Ренджуном прямо на балконе вместе с пепельницей. Только он здесь курит, ловит недовольные взгляды бабушек соседок и скалится своей красивой улыбкой в ответ. Квартира Джемина находится на втором этаже двухэтажных апартаментов, потому делать это так, чтобы те увидели, ему очень просто. На смотрит в зеркало над комодом. Во всей остальной квартире почти кромешная темень, её разбавляет только свет от фонаря с улицы, еле пробивающийся через плотные красные занавески в зале тире кухне, и одинокое пламя, дёргающееся от каждого неосторожного движения. Джемин снова берёт зажигалку и тянется к ещё одной свече, а потом ещё одной, пока все они, стоящие на том самом серебряном подносе, не оказываются зажжёнными. Сладкий аромат, исходящий от них, становится насыщеннее. На отходит, опять поднимает взгляд на своё отражение. Черты его лица острые, отталкивающие: густые брови, почти встречающиеся на переносице, настолько сильно напряжены, серьёзный взгляд и плотно сжатые губы. Он пытается улыбнуться, но даже эта улыбка кажется неправильной, тяжёлой. Джемину слегка жутко, он смаргивает наваждение и через секунду вздрагивает от звонка в дверь. На пороге Ренджун. Смотрит так, что у На тянет кожу, жжёт по всему телу. Одет он в привычную клетчатую рубашку и потёртые джинсы, вытягивает На в коридор, тут же встречаясь с ним губами к губам. Сжимает Джеминовские плечи до полос на коже, тянет подбородок вниз, чтобы поцеловать глубже. Это как обычно сжигает обоих изнутри, ломает кости, пальцы. У Хуана мягкий смех, когда он окончательно отстраняется, то чертит осторожные полосы по родным скулам. Джемину всегда тяжело дышать рядом с ним, таким. На тянет парня в квартиру, тихо закрывает дверь, щёлкая замком. Он ловит чужие кеды и ещё один тихий смешок, смотрит вслед пробирающемуся внутрь комнаты Ренджуну, который в конце короткого пути тянется к настенному бра, зажигая его. Хуана наконец можно рассмотреть. У него аккуратно уложенные волосы, новая серёжка блестит в хряще уха. Джемин помнит, что тот долго мечтал о ней, прежде чем наконец заказать. А ещё он помнит, что несколько часов назад на его запястьях не было этих ужасных синяков. Он тут же срывается со своего места безмолвного наблюдателя и оказывается в сантиметрах от него, тянет его руки к своему лицу. Ренджун явно недоволен этим вниманием. — Какой ублюдок это сделал? — Хуан смотрит насмешливо. — Перестань обороняться. Хотя бы от меня. Я знаю, что это было больно. Тот тут же опускает глаза в пол. Ему всё ещё непривычно показывать, что он тоже бывает разбитым, слабым. Что он тоже нуждается в защите и поддержке. — Мой бывший. — Опять он?! — Джемин плюётся концентрированным ядом. — Умоляю, Джемин, я не хочу, чтобы ты лез к нему. Я разберусь сам, ты понял? — Почему ты не позволяешь мне защитить тебя? Ренджун, я так сильно люблю тебя, я не хочу, чтобы тебе делал больно какой-то.. — Потому что я тоже очень люблю тебя. И я не хочу.. чтобы он даже знал о твоём существовании. Не хочу, чтобы он нашёл тебя. И он не посмеет тебя тронуть даже пальцем, — Ренджун перехватывает руки На. Тянет к своим губам. Прячется в его ладонях лицом. — Я скажу Куну. Он разберётся, ладно? — они встречаются взглядами. — Усилит охрану клуба, не будет пускать его. Джемину очень больно понимать, что он недостаточно силён. Ему ненавистно чувствовать себя беспомощным. Но он знает, будь это хоть тысячу раз тупо, он бы не побоялся влезть в драку, ему не страшно было бы пожертвовать собой, он мог бы сделать что угодно, да хоть в лепёшку расшибиться, лишь бы защитить. Наверное Ренджун это прекрасно понимает, именно потому запрещает даже помыслить о чем-то близком. Тянет к дивану, достаёт из кармана кассету и крутит её на обозрение Джемина. — Русалочка. Я спиздил у Джонни, пока он с кем-то трахался, — Ренджун прикусывает язык в стремлении не захохотать на весь дом. — Придурок. Ему повезло, что в его задрипанный магазин хожу только я и ещё пара таких же помешанных. Иначе он бы потерпел адские убытки из-за реальных краж. — Ты же вернёшь её на место?— осторожно спрашивает На, наблюдая за тем, как кассета съедается проигрывателем под телеком, после того, как Ренджун вставляет её. — Конечно, мой правильный мальчик, — от этого прозвища что-то ёкает в желудке, и Джемин неловко ёрзает на своём месте. — Я же не воришка. Даже самостоятельно закинул пару купюр в кассу, раз хозяин был так занят, — Хуан возвращается на диван, садясь намного ближе, чем в прошлый раз, буквально прижимаясь к своему слегка растерянному парню и влажно целуя его в челюсть. — Понятно, — дрогнувшим голосом отзывается Джемин, тут же краснея и прочищая горло. Он выуживает из складки между подушкой и подлокотником пульт, нажимая на пуск и наконец включая мультфильм. Они смотрят телевизор молча, за них говорит из угла старый холодильник. Бурчит на очередной песне, словно подпевает. Вскоре вместе с ним начинает подпевать и Ренджун. Его голос такой красивый, что Джемину хочется раствориться в нём. Когда они встретились впервые, Хуан тоже пел. Джемину едва ли есть восемнадцать, он всё ещё несовершеннолетний, и логично не был им и два месяца назад, когда Марк тащил его в клуб своего лучшего друга. — Связи, братан, — весёлым тоном в своей привычной манере говорил Ли, подкидывая в воздух ключи от личного мерседеса. Мотня его штанов в тот день была ещё ближе к тому, чтобы встретиться с землёй, но несмотря на это он как обычно выглядел круто. — Какие связи блять? — бурчал На, почти кусаясь своими фразами. — Хочешь чтобы меня, если что, в участок забрали? — Камон, дюд, расслабься, — Марк похлопал его по плечу. Да так увесисто похлопал, что чуть не отправил Джемина в кирпичную стену: того повело от неожиданности и силы ударов. Ли виновато заулыбался сразу после и заслуженно получил в ответ. — Да лан, если рейд будет, мы тя сныкаем. — Надёжность твоего плана поражает воображение. — Да говорю тебе, расслабься. Помнишь, я недавно упоминал, что Кун наконец нашёл группу, которая теперь на постоянке будет у него в клубе петь? — Джемин выдавил раздражённое «помню». — Так вот, они сегодня как раз первый раз выступают. Я тебе показать хотел. Репу их слышал, крутые ребята. Ты ж как раз дрочишь на музыкантов. На был готов снова ударить друга, только уже посильнее, но тот ловко увернулся, оказавшись прямо на спуске, ведущем в клуб. Джемин показал Ли средний палец и устремился за ним вниз. Как только шумный зал поглотил их, он почувствовал ползущие по его позвоночнику мурашки. Всеобщее возбуждение буквально витало в воздухе, и это невольно заставляло его возбуждаться следом. Ему всё это нравилось, а особенно — громкость музыки, которая отдавала чем-то колючим в каждой клетке кожи. — Ладно, наверное, мне даже нравится, — прокричал На другу в самое ухо. — Я же говорил, что тебе зайдёт! Сквозь толпу они пробирались медленно. Джемин успел оставить парочке-другой девушек несколько острозубых улыбок и даже врезаться в парня, который почти разлил из-за этого содержимое своего стакана. Он искреннейшим образом в извинениях начал раскланиваться перед ним, пока Марк, видимо обнаруживший пропажу, не потянул его за локоть дальше. — Чё ты там застрял, давай быстрее шевели ножками. Совсем скоро начнётся, а мы всё ещё в заднице! — от напряжения из-за желания быть услышанным в таком шуме артикуляция Ли стала ещё более активной, из-за чего грилзы на его зубах теперь виднелись сильнее. Они блестели в свете ламп клуба, и на них завораживающе переливались драгоценные камушки. Джемин завис, пялясь в рот друга, заторможенно кивая на каждое его слово, на самом деле очень слабо понимая их смысл. В конце пути их встретил Джонни. Он приветливо махнул стаканом и растрепал остатки какой-никакой укладки на волосах На. — Кун отказался пить со мной! — грустно изрёк Со, изобразив пальцами текущие из глаз дорожки слёз. Марк засмеялся, хлопнув его по плечу. — Кун в отличие от нас вообще-то на работе, — заметил Джемин, пытаясь вернуть свои волосы в порядок. — Да, мистер правильность, тебя спросить забыли, — На обменялся с Джонни звучным «бе» и высунутыми языками и удивлённо обернулся, когда музыка резко затихла. На сцене загорелись прожекторы, они осветили несколько фигур, что по-видимому и были теми самыми музыкантами, нанятыми Куном. Электрогитара, бас, барабанщик, клавишные и вокалист. Обычная группа. Джемин вопреки собственным заключениям об их обычности замер, вцепившись взглядом в вокалиста. Тот обхватил стойку микрофона пальцами, что словно звёздное небо были усеяны серебряными кольцами, облизнул губы, задев серьгу в нижней. Незнакомец посмотрел в зал и улыбнулся, выбив из На все остатки здравомыслия. — Всем привет, — мягкий, словно мурчащий и щекочущий нервы в солнечном сплетении голос донёсся из колонки прямо над ухом Джемина и заставил его так откровенно вздрогнуть, сжать липкие от нежного волнения ладони в кулаки. — Мы группа lovesick cicadas. Я Ренджун, основной вокал, за барабанами у нас Юта, бас держит Сычен, электрогитарой распоряжается Чеён, а клавишными завладел Чонло. Чеён так же является ведущей вокалисткой, поэтому на парочке песен мы поменяемся местами. Сегодня наше первое выступление, но надеюсь вы насладитесь откровениями травмированных влюблённо-больных сердец цикад. Первая песня сегодняшнего вечера — cicadas. — Ох, когда он поёт, его голос звучит ещё более сексуально, — сказал кто-то сбоку всего спустя несколько секунд начала песни. Джемин тяжело сглотнул. Не то чтобы он был согласен... Нет, он был очень согласен. Прятал красные щёки в пальцах и старался совсем не смотреть на Марка и Джонни. Наверное продолжать смотреть на сцену в таком случае тоже не стоило. Его сердцебиение учащалось каждый раз, когда Ренджун поворачивался в их сторону, когда он делал эти странные, но красивые движения бёдрами, крутился и подмигивал. На думал, что после такого точно уйдёт в монастырь, пострижётся в монахи и будет каждый день молиться и сожалеть о всех своих жизненных решениях. Возможно, слишком драматизируя. Особенно, когда в конце концерта Марк отвлёк его от размышлений и планов на ближайшие пару месяцев, потащив куда-то за сцену. Джемин чувствовал, что его ведут прямиком в центр ада, где красивый демон сожжёт его лишь одним своим взглядом. Он если честно даже не особо понимал, что творится вокруг, только как-то на задворках сознания появлялась мысль, что ему стоило бы забеспокоиться, да поскорее. Уж точно, потому что Марк дёрнул дверь гримёрки, запихнул его внутрь и отрезал отступление, загородив проход собственным телом. — Йоу, чуваки, это было так охуенно! Знаете, ваша музыка определённо крута, — Ли потянулся пожать руку ближайшему к нему человеку — барабанщику Юте. — Спасибо, — Сычен открыл банку пива и протянул её Марку. Возможно, это было чем-то вроде особого подтверждения их начинающейся дружбы. В любом случае Ли широко улыбнулся, благодарно принимая её. — Мы все волновались. Но отдача была потрясающая. — Я думала, что сойду с ума, — Чеён потрепала свои запутавшиеся волосы. Она выглядела уставшей, но очень счастливой. — От силы ударов по струнам почти разрезала себе пальцы, лол, — её руки дрожали от оставшегося волнения, которое она пыталась скрыть за лёгкой интонацией. — Твой вокал поразительный. Как и игра, — осторожно подключился к обсуждению Джонни. — Вы все мега круты. Не знаю, где Кун откопал вас, но... Он всегда видит самородки. — Льстец, — тот самый голос снова прошиб внутренности На. Следом за ним последовал смех, и Джемин не мог представить, насколько небезопасно было впиваться в него всем своим вниманием, словно в самую вкусную сладость. — Мы рады, что вам понравилось. Но нам предстоит ещё много работы. Джемин помнил, парня раздражённо покачавшего головой зовут Чонло. По-видимому он еле держался, чтобы не начать цапаться с Ренджуном прямо в ту же секунду. Тем не менее сдержать свою злость до конца он не смог. — Гэгэ, иногда нужно просто принять, что ты хорошо потрудился. Все мы. На повёл плечами. Он перевёл взгляд на Ренджуна и застыл. Тот смотрел прямо в его глаза. — Конечно, ты прав, — он улыбался, говоря это, но всё ещё не отводил взгляд от Джемина, о чём последний старался самым честнейшим образом не задумываться. Тяжелее стало, когда он почувствовал подступающую к его лицу кровь. На секунду ему даже показалось, что чужая улыбка из-за этого стала чуть ярче. — Йоу, чуваки, давайте без ссор, погнали лучше выпьем. Кун обещал всех угостить за счёт заведения, — эта идея принялась почти всеми крайне положительно. Чонло и Юта обхватили Марка с обеих сторон, начав радостно восклицать что-то, Чеён с Сыченом встали рядом, тихо смеясь с чужой экспрессивности. Джонни заведомо всегда выступал за любую пьянку. А вот Ренджун виновато поднял руки и просипел тихое «я пас». — Извините, ребята, мне плохо, — Чеён уже обеспокоенно двинулась к нему, но он остановил её жестом. — Это приходы после концерта, всё будет супер. Просто идите без меня. — Я тоже не пойду, — неожиданно выдал Джемин, сам опешив от такой смелости. Быстро сообразив, Марк понимающе кивнул, что поначалу ещё больше дезориентировало На, но тот вовремя остановил себя осознанием — по возрасту ему всё ещё нельзя пить. — Если что подтягивайтесь, — сказал Джонни, выходя последним и закрывая за собой дверь. — Твоё имя? — Джемину определённо стоило бы смириться, что непонятный ворох чувств теперь всегда будет заполонять его черепную коробку, если дело связано с этим непонятным, волнующим его незнакомцем. Он неуверенно повернулся, остановившись взглядом где-то в чужих кедах. — На Джемин. — Красивое имя, На Джемин. У Джемина снова запылало всё лицо и тело вдогонку. Он неуверенно кивнул, промямлив что-то вроде «спасибо, мне приятно», и тут же заставил себя заткнуться. Меньше слов — меньше позора. — А я Хуан Ренджун, — Ренджун усмехнулся и потянулся к нему, тут же утягивая на диван. Это случилось достаточно неожиданно. Прикосновение ощутилось как удар, как что-то, что запросто могло сбить его с ног. Даже тогда его коленки мгновенно подкосились, и он слишком шумно уселся рядом с Хуаном. — А ты молчаливый, да? — Не то чтобы, просто… — Слегка неловко с незнакомцами? — подсказал Ренджун. — Да, типо того... — можно ли это было назвать неловкостью? Головокружение, учащённое сердцебиение, желание целоваться. Очень вряд ли. — Ты милый. — Что? — Джемин мгновенно оторвал взгляд от собственных ногтей и снова встретился им с чужим. Опасность в глазах напротив облизала затылок. На сглотнул, когда Ренджун наклонился чуть ближе. — У тебя щёки красные ещё с момента, как ты сюда зашёл, — вот же блять, подумал Джемин, — ты милый, говорю. — Ладно? — Ренджун явно подвис. На впрочем тоже. Его мозг стремительно деградировал. — Ты тоже. И не только, — мысль отправиться в монастырь уже не казалась шуточной. — Оу? Неужели? — Да. Кстати мне запомнилась одна песня, — резко перевёл тему Джемин. — Точнее я не помню названия, но там ты пел про... Достаточно интимные вещи. И стонал, — его голос еле заметно дёрнулся. — Она была очень чувственной. Сразу было слышно, что в неё вложили много пережитой боли. Рендужн поднял одну бровь. Он какое-то время молчал, а потом засмеялся, откидываясь на спинку дивана. — Да, ты прав. Это песня полностью написана мной. Про моего бывшего. — Мне жаль, что ты пережил нечто подобное, — Ренджун покачал головой. На его губах застыла непонятная улыбка. — Мне уже плевать. Это давно забыто мной. Они снова замолчали. Было в этом что-то жаркое, напряжённое. Оно тянуло низ живота и поясницу. Джемин даже не сразу понял, что Ренджун переместился на его бёдра. Тот обхватил его лицо и притянул непозволительно близко к себе, тут же целуя. На в шоке открыл рот, позволяя чужому языку проскользить по своему, и застонал, сжимая запястья Хуана как единственную опору. Джемин не то что был девственником, на самом деле он даже не целовался. И происходящее заставляло его чувствовать такую красочную палитру эмоций, какую он не испытывал за всю жизнь вместе взятую. Ренджун привлекал его, наверное, ему даже нравилось происходящее, но они были знакомы всего пару минут, ещё час тот сводил его с ума одним своим видом, а теперь На, казалось, мог лишиться девственности. Да и узнать Хуана ему хотелось не только физически. Мысль в первую очередь стать друзьями отзывалась в ноющей груди намного ярче. И когда рука Ренджуна оказалась на ширинке его джинс, он в защитном жесте оттолкнул его. Конечно Джемин не хотел, чтобы тот слетел на пол, и они тупо уставились друг на друга. Хуан, вероятно, с отшибленной задницей. — Мне восемнадцать. И я девственник, — выпалил На, следом вскакивая. Да, он просто убежал. И даже не жалел об этом. Только если чуточку. Огромную такую чуточку. После этого Джемин наотрез отказывался идти в клуб снова. Марк был оскроблён до глубины души и даже не общался с На неделю. Не потому что тот отказывался в принципе, а потому что молчал о причине и не хотел ведать её Ли. Джемин знал, что Марк волновался, возможно, даже винил себя и успел накрутить настолько, что в один день просто заявился к нему домой и потребовал серьёзного разговора. Стыд за ситуацию к тому моменту успел подтупиться, потому На всё рассказал. И наверное Ли не ожидал услышать нечто подобное. Его привычная весёлость, итак сильно снизившаяся из-за двухнедельных недоговорок, совсем пропала, он просто смотрел в стол так, будто думал о секретах мироздания, о всех своих и в придачу Джеминовских жизненных решениях. — Ренджун про тебя спрашивал. Я сначала не понял, зачем, теперь допёрло, — На словно холодной водой окатило. — Он говорил, что ему очень жаль за произошедшее, — Джемин почувствовал себя странно, ему не нравилась эта ситуация от слова совсем, и желание разрешить её наконец становилось всё больше с каждой проведённой после полученной информации секундой. — Я вот что скажу. Я за то, чтобы ты всё же поговорил с ним. Лично. — Я понимаю. Я тоже этого хочу. — Тогда дерзай. Завтра идём вместе? — На кивнул, благодарно улыбнувшись Марку. Тот облегчённо выдохнул и потрепал Джемина по голове. На следующий день вечером они шли по уже знакомой для На дороге. Он нервничал, всё его тело из-за этого казалось лёгким и тяжёлым одновременно. Внутренне он совсем не знал куда себя деть, а физически послушно следовал за Ли. Ему хотелось вырвать беспокойство из груди и запульнуть его на крышу здания, мимо которого они проходили, подкинуть как что-то нелегальное, потому что самому разобраться с этим было сложно. Сложнее, чем он думал, и сложнее того, на что он пытался себя переубедить. У Джемина грохотал каждый нерв, будто по нему били кувалдами. Он занимал руки завязками своих браслетов, сплетённых им же вручную, и цеплялся глазами за все яркие вывески вокруг. В состоянии паники они рябили перед глазами радужным комком, но правда помогали отвлечься. Словно кто-то щёлкнул выключателем, так легко перенаправив внимание Джемина. Из транса его вывел Марк, легко дотронувшийся до напряжённого плеча. Он указал большим пальцем за спину, где прямо за ним находился спуск в клуб. На даже не заметил, как они успели дойти до него. — Всё будет хорошо. Если что я всегда на твоей стороне, Джемин. Друзья спустились внутрь. Всё было точно так же, как и в прошлый раз: громкая музыка, развязные люди. Но сейчас это вызывало отвращение. На почти натурально зашипел, когда его руки коснулся незнакомец. Тот дёрнулся и что-то виновато затараторил, вызывая ещё больше раздражения. Джемин через силу кивнул ему и двинулся дальше, еле сдерживаясь, чтобы не начать расталкивать каждого человека, помешавшего пройти. Они протиснулись к сцене, зашли в коридор, ведущий к комнатам для персонала. Через пару минут в полумраке показалась знакомая дверь гримёрки. Прямо за ней было шумно. Доносились крики на китайском, вероятно ругательства. Джемин с Марком слегка затормозили, растерянно пялясь друг на друга, пока Ли не потянулся к двери, оставляя на тёмном дереве пару увесистых ударов, так, чтобы точно услышали. Голоса тут же замолкли, и из проёма показалось красное лицо Чонло. — Привет? Очень неожиданно вас тут увидеть. А вы чего тут..? — дверь открылась сильнее, возле Чонло возник Ренджун, тут же пересёкшийся с На взглядом и замерший от этого. — А мы.. — начал было Марк, пока Хуан его не перебил. — Джемин ко мне, как я полагаю? — все замолчали. Джемин неуверенно повёл плечом, но разлепил губы, чтобы просипеть робкое «да». — Не против сгонять покурить? — Окей, — снова выдавил На, чувствуя возвращающееся волнение. — Супер, — Ренджун на секунду пропал в гримёрке, видимо искал сигареты, и, вернувшись, сразу направился к чёрному входу. Джемин же послушно увился за ним, перед этим бросив слишком красноречивый взгляд на друга, даже не заботясь о том, что его также увидел Чонло. Прохлада летней ночи мягко окутала их. Хуан засунул сигарету в рот и шумно чиркнул зажигалкой, позволяя мягкому языку пламени проглотить тут же зажёгшийся кончик. Он выдохнул клуб дыма в сторону и осторожно взглянул на Джемина. В его взгляде пряталось что-то очень сожалеющее, скрытое за масками и стенами, но сильное настолько, что даже через них пробивающееся. Он обеспокоенно покрутил одно из своих колец, прежде чем начать: — Извини, я просто отвратителен, — выпалил Ренджун. От такой резкости Джемин опешил, удивлённо расширив глаза прямо на Хуана. — Я не должен был на тебя бросаться с поцелуями и чем похлеще. Прости, просто за последний год я привык к сексу на одну ночь. Это воспринималось мной как что-то естественное, и я привык знакомиться так в клубе. Мне показалось, что ты тоже хочешь этого, но... — Ренджун всплеснул руками, видимо совсем не зная, как нормально сказать всё то, что он думал. — Ладно, это всё звучит как дурацкие оправдания. Я хочу, чтобы ты знал, что мне очень стыдно, и я сделаю для тебя всё, что поможет мне извиниться перед тобой. — Не то чтобы ты ошибался, когда подумал, что нравишься мне, — Хуан нахмурился, переваривая смысл сказанной фразы, а после неуверенно улыбнулся, сразу потушив сигарету о железные перила. — Давай начнём с чего-то более невинного, чем... Э-э, ну ты понял... — Я... — чужие щёки слегка покраснели, и даже это выглядело очень круто. — Буду только рад, Джемин. Всё стало разворачиваться слишком естественно, будто до этого они были знакомы уже много-много лет и знали друг друга как облупленных. Первые ночёвки, первые прогулки и поцелуи (уже нормальные). Джемин всё чаще стал появляться на репетициях цикад, выглядел привычно где-то на диванчике с чужим блокнотом, листающий новые наработки песен. Они с Ренджуном атаковали магазин Джонни, стабильно приходя в него за новыми кассетами по три раза за неделю, и также стабильно смотря их в квартире На. Хуану она понравилась ещё с первого раза, в то время как свою однушку он не мог переносить из-за тяжёлых воспоминаний пережитых в ней. — Охренеть, ты будто антикварный магазин ограбил, — Ренджун взял в руки серебряный подсвечник и восторженно посмотрел на своего парня. — Хотя нет, скорее твоя квартира и есть антикварный магазин. Это стало их традицией, общей любовью, что они делили на диване напротив телека. Выбирать новые кассеты для просмотра — тоже. А ещё они оба были охочи до философских разговоров. За чашкой кофе, в тишине опустевшей гримёрки, пока все остальные пили и веселились возле бара, да даже в магазине Джонни. — Ренджун, ты певчая птица или всё-таки цикада? — На смотрел на постер на стене, пока сидел на старом выцветшем кресле у окна. Ренджун вертелся возле полок, перебирая варианты фильмов, что они могли посмотреть сегодня. После вопроса он не остановился, только вытянул губы трубочкой, показывая свою задумчивость от этого вопроса, даже если тот был всего лишь шуткой. — О чём поют певчие птицы мне не понять, — Хуан провёл пальцами по бокам кассет и вытащил одну, читая этикетку внимательнее. — А, то есть о чём поют цикады, ты понимаешь? — Джемин фыркнул. Он посмотрел на свои потёртые кеды, начавшиеся рваться возле подошвы. Любимые конверсы, пахнущие антиквариатом как и весь На. — Ещё бы. Цикады поют о любви. Они поют, чтобы защититься от хищников, — Ренджун улыбнулся наконец поднимая кассету над стеллажами и демонстративно помахал ей. — Хищников. Я читал, что это самые громкие насекомые на планете, — Джемин поднялся с кресла. — Хотят, чтобы весь мир услышал о том, как они ждут любви? — Как и все мы, — губы Ренджуна расплылись в улыбке сильнее. На никогда не умел петь. Это были неловкие попытки во время готовки или приёма душа, за каким-то занятием, требующим концентрации, или уборкой. Он делал это достаточно скромно, в то время как Ренджун не стеснялся петь во всю мощь своих связок. Он брал микрофон и выглядел как самый невероятный человек на планете. Пел, о чём сам думал, честно, будто ковыряя душу, и всегда открыто смотрел в зал. Это было достаточно громко, чтобы в какой-то момент достигнуть нужного сердца. — Какой у тебя любимый момент? Мне нравится песня Ванессы, — Джемин будто возвращается из воспоминаний. В этот момент на экране как раз появляется тот самый эпизод с песней Урсулы, перевоплотившейся в Ванессу. — У меня всегда идут мурашки. — Она очень мощная по звучанию. Урсула харизматичная злодейка. Но мой любимый момент, пожалуй, когда Тритон превращает хвост Ариэль в ноги. Для меня этот эпизод такой эмоционально сильный. Он принимает выбор дочери. Я всегда почти плачу с него, если уж совсем честно, — Ренджун тянет умилительное «оу-у» и крепко обнимает На. — Прошу, сбавь градус своей очаровательности, иначе я сам скоро начну плакать с каждого твоего радужного пука. — Фу... — Ренджун перехватывает чужое недовольство губами, настойчиво целуя. Джемин неровно выдыхает, обхватывая чужую шею руками. — Что говоришь? — Говорю, что ты противный, — он чувствует, как все кишки прилипают к позвоночнику, стоит Хуану опуститься прикосновениями к кадыку. На шумно сглатывает. — Да? Может быть и есть такое. Не спорю. У Ренджуна горячие руки, когда он проглаживает ими Джеминовский живот и каждое торчащее в напряжении ребро. Его пальцы случайно касаются одного из сосков, заставляя На дёрнуться и почти натурально окраситься в густой красный. — Всё хорошо? — Да? — голос повышается на октаву и помимо этого звучит так, будто кто-то настойчиво елозит пальцами по клавиатуре фортепиано, перебирая все возможные вариации нот. — Прости, давай сегодня снова только поцелуи, — тепло с кожи пропадает, и На этого даже пугается. — Нет! — Джемин перехватывает Хуановские ладони, прижимая их к груди. — Мне пока всё ещё неловко, но я хочу тебя. Любая близость с тобой для меня это просто... Так чертовски желанно, но волнительно. Я люблю тебя. Очень сильно. Выражение лица Ренджуна ломает кости. Оно такое нежное и любящее, что Джемин может поклясться — он всё понял даже без слов. — Милый... Это ведь не самое важное, ты помнишь? — На кивает. Он шепчет «я знаю, но..». — Я люблю тебя. Тоже. Так сильно, что кружится голова каждый раз, когда я думаю о тебе. — Ренджун, если ты хочешь меня смутить до судороги в лицевых мышцах, то ты на правильном пути, — Хуан смеётся. Его губы снова близко, снова переворачивают всё с ног на голову, может, даже несколько раз да посильнее, когда оказываются не там, где уже находиться им относительно привычно. Ренджун задирает чужую футболку и выцеловывает дорожку от неспокойной груди до дрожащего живота. Первое такое интимное вмешательство вызывает у Джемина неловкий ох и сжатые на обивке дивана пальцы. У него плавится всё тело, и он думает, что не дотерпит до чего-то серьёзнее этого, просто потому превратится в лужеобразное нечто и буквально уплывёт отсюда. На даже не сразу понимает, когда Ренджун перехватывает его ладонь и отправляет под штанину собственных шорт. Если раньше это казалось чем-то нереальным и далёким, то теперь происходило прямо наяву. По инерции его рука сжимается, и Хуан из-за этого напряжённо выдыхает, на секунду замирая. — Охренеть, — у Джемина еле шевелятся губы. — Поддерживаю, — Ренджун прижимается своими бёдрами между ног На, еле удерживая его, когда тот стонет и пытается вскочить. — Меня раньше никогда так не штырило. — Что? — Джемин сглатывает, от перевозбуждения дрожа уже всем телом. Ему так стыдно за свою реакцию. Стыдно и за то, что хватило всего одного единственного прикосновения, чтобы возбудиться так, что всё чуть ниже пупка онемело от желания быть потроганным Хуаном. — Боже, прости меня за все грехи. — Что? — Ренджун кусает губы, чтобы не рассмеяться. — Ещё ничего не произошло. — А мне уже хвати... — Джемин чувствует, будто весь воздух резко выходит из его лёгких, на пару секунд лишив возможности говорить, когда чужие бёдра осторожно двигаются, недвусмысленно притираясь к паху. — Блять, — всё, что успевает сгенерировать его мозг, прежде чем он впивается пальцами в чужие предплечья и ловит очередные горячие поцелуи-вдохи ртом. Ренджун так близко. Он мягкий и приятно пахнущий. Горячий, словно печка и раскалённый асфальт где-то в Калифорнии. Его стоны делают ситуацию ещё более экстремальной для бедного Джемина, натянутого словно струны в электрогитаре Чеён. Всё как-то бурно, крутит волны в его животе и периодически вырывает из горла странные звуки. На слишком не до них, он даже не успевает обработать предыдущую секунду, как очередное движение заставляет его прогнуться в пояснице и прижаться ближе к Хуану, будто пытаясь убежать от растущего внизу чувства чего-то вот-вот лопнущего. У него поджимаются пальцы на ногах, стоит Ренджуну провести большим пальцем по его губам. Слишком жарко и волнительно. Пот течёт по их лбам и шеям. Ещё больше склеивает тела. — Я.. я-а с-сейчас кончу уже, — Джемин давится очередным стоном, чувствуя давление на колени. Его ноги раздвигают сильнее, и это оказывает большее влияние на его душевное равновесие, чем он мог ожидать. Они пересекаются взглядами, Ренджун ловит каждую его эмоцию, и это так интимно, что в ту же секунду На окончательно глохнет, проваливаясь в вспышки оргазма. Сжимает чужую кожу сильнее, до крови прокусывает собственные губы. Он слабо осознаёт, когда приходит в себя, даже не особо понимает, насколько это было приятно и что вообще произошло. Только грохочущее словно колонки под атакой басов сердце и ощущение липкости в трусах подсказывает, что произошедшее не сон и не наваждение. Ренджун, открыто смотрящий на него, совсем не помогает побороть неловкость, настигшую всего через пару секунд после. — Я люблю тебя, — шепчет Хуан, прижимаясь своим вспотевшим лбом к лбу Джемина. — Я люблю тебя тоже, — остаточная дрожь слышна даже в голосе. — Честно-честно? — Честно-честно.

✨✨✨

Лето звучит любовными песнями цикад. Их песни стихают к концу августа. — Почему? — Они ведь находят пару. Зачем же им петь дальше? — Ренджун тушит сигарету в реке. — А как же ты? — Джемин поворачивается к Хуану. Его колени неуклюже стёрты в кровь, он даже сейчас успевает зависнуть на чужом красивом профиле, любовно облизанном лучами закатного солнца и розовой дымкой неба. — Сейчас я пою, потому что я люблю петь, пою, потому что уже люблю, а не потому что ищу кого-то, — Ренджун садится рядом с На, серьёзно заглядывая тому в глаза. — И я, — Джемин улыбается.