ИНОГДА поздно сказать "Я тебя люблю"

      В свои пятнадцать лет Стэн, держащий свою девушку Венди за руку вторую минуту подряд, вдруг осознает, что его желудок не желает выбраться наружу из-за кучи позитивных и не очень эмоций, и это его пугает. Очень пугает. Он долго рефлексирует и рассказывает об этом Кайлу, всегда, если нытье не слишком продолжительное, готовому выслушать.       Кайл кладет руку на плечо, обдавая теплом, и посылает ему нежную улыбку сочувствия и понимания. Он оказывается рядом, когда Стэн внезапно осознает, что уже много месяцев не чувствует ничего к Венди. Та была лишь его детской мечтой, возможно? Строгой и горделивой, спортивной и красивой, сильной и капельку очень ботанкой. А теперь просто его подругой, что Венди приняла даже с облегчением, тоже устав от фарса.       В свои шестнадцать Стэн думает о Кайле очень много и подробно. Его душу волнует его строгость и горделивость, любовь к спорту и, ну, красота, сила и даже ботанская душнота. Гм... Но это не все. Еще его привлекает вспыльчивый темперамент, манера речи и... и... его полный ярости взгляд, направленный на какого-то уебка, или типа, нежная улыбка для него, Стэна и... Ему нравится в Кайле все. Он понимает, что втрескался в лучшего друга. И тогда он мнется, не зная, как сказать заветные слова признания.       В восемнадцать лет Стэн тоскует на выпускном балу. Он пришел без пары, но его больше волновало, как Кайл стоял в сторонке и лениво перекидывался словами с Кенни, полностью занятый для того, чтобы Стэн позвал его на танец. В смысле, Кайлу же нравится романтика, да? Он бы хотел взять чужие руки и хихикать с того, как же по-гейски они выглядят, а потом нежно поцеловать чужое лицо, чтобы Кайл тоже прижал его к себе... Но вместо этого Стэн в унынии пьет пиво, грустный из-за несбыточности мечт. Тогда Кайл и подходит к нему и с легкой улыбкой предлагает: "Давай сбежим с этой херни?" И Стэн бежит с ним, куда Кайлу захочется. В итоге они непонятно как оказываются на крыше гаража, пьяные от глупых шуток и толчков, полностью счастливые, падают на грязную каменную крышу задницами, все еще радостно улыбаясь, полностью свободные в компании друг друга. Луна, легонько касаясь, освещает спокойное лицо Кайла, в умиротворении и нежности любующегося небом, свесившего с гаража длинные ноги и такого прекрасного, что у Стэна захватывает дух. И он хочет сказать, как любит его прямо в эту секунду, но, стыдясь, отворачивается, решив, что время еще не пришло.       В двадцать Стэн заходит в съемную квартиру, с арендой которой им помогают родители, но она все равно считается, как в школьные времена они и мечтали, их собственным совместным с Кайлом жильем. Тот встречает его ласковым объятьем. — Надеюсь, ты купил чего-то? А то мне так влом готовить было, пиздец, — жалуется он.       Пока Стэн заваривает растворимую лапшу, Кайл рассказывает, как встретился с Картманом и сначала набил ему рожу, а потом долго хихикал вместе с ним, пересказывая тупые случаи из жизни. Стэн счастливо улыбался, потому что был участником в каждой из пересказываемых ситуаций. Сам ржал, узнавая подробности о жизни бывшего одноклассника и приятеля. Его забавляло, как Кайл с Кенни продолжали упорно выходить с Эриком на контакт, несмотря на сложный характер жиртреста, конечно, Стэн тоже соглашался на общение, только при условии, что и Кайл будет присутствовать при встрече. Потому что он был готов пойти куда угодно с Кайлом. — День был заебистый, так что я рад, что наконец-то я тут с тобой, бро, — заканчивает Кайл, нежно улыбаясь, треплет сидящего слева и поглощающего лапшу Стэна по волосам.       Стэн теряется в ласковых поглаживаниях, теряется в каштановых глазах лучшего друга и хочет сказать ему, что любит его. Но он снова жует лапшу, понимая, что момент не подходящий.       В тридцать два года Стэн, уже немного выпивший — праздник же, даже Кайл не стал спорить с его желанием, лезет обниматься к Виктору, над смененным именем которого только-только начал переставать стебаться Эрик. Сам Вик, добродушный, но далеко не наивный, а скорее прозорливый и хитрый, сейчас выглядит настоящим Баттерсом, от нервов занимаясь только тем, чтобы поправлять свою брошь в виде подсолнуха. Стэн облокачивается, обдавая пивом, и говорит мужчине что-то невнятное о том, что счастье в семейной жизни начинается с семейной жизни и о том, что счастье это здорово и оно по настоящему, нет, типа, Вик, послушай, по настоящему делает людей счастливыми. Жених кивает, отстраняясь с сочувствующей улыбкой, он, если честно, не может поверить, что Кайл позволил такому случиться, но не желает портить Стэну свадьбу. Вместо этого он вежливо говорит: "Сейчас жених будет бросать букет, ты не можешь этого пропустить, Стэнли". Тот, потому что пьяный блин, мгновенно загорается этим событием и громче всех улюлюкает хихикающему в прикрывающую лицо фату с балкона Маккормику-Стотчу. Кенни выглядит несуразно в белоснежно светлом свадебном костюме с аккуратной брошью-лютиком, прицепленной на карман, и с фатой на все лицо. Наверное, в этом и была концептуальная задумка, но Стэн ее не очень понимает.       Кенни наконец оборачивается спиной и Стэн так визжит, что грозится сорвать голос, бросаясь на летящий свадебный букет, словно пес, которому крикнули "апорт". Конечно же он отталкивает Эрика и еще незнакомых ему людей, являющихся важными коллегами-учеными Кенни или менеджерами ресторанов Виктора, в общем, Стэну-то на них плевать, он распихивает всех и прижимает к груди столь желаемую награду — свадебный букет. — Кайл! Кайл! Я поймал его! У меня букет, Кайл! — радостно кричит Стэн, побегая к другу и сжимая его в объятьях.       Кайл не выглядит гордым, скорее стыдящимся пьяного мужчины и вместе с тем чрезвычайно насмешенным им же. Он ласково поправляет волосы Стэн и рассматривает помятый букет в его руках. — Никогда не понимал свадеб, — жмет плечами Кайл задумчиво. — Повод провести время с друзьями, разве что, но такой дорогой и состоящий из полотна строгих и просто глупейших формальностей, вроде выкупа невесты. Хотя, не знаю, вот ты бы хотел свадьбу? — спрашивает он мнения лучшего друга.       А Стэн, пьяный и влюбленный, так чертовски любящий Кайла, думает, что хотел бы, чтобы Кайл на руках нес его к алтарю, пока Стэн не переставая хихикал с того, как глупо это выглядит, и, наверное, он сорвал бы спину... Стэн был бы не против и сам подвести его под венец в каких-нибудь бредовых еврейских традициях с раскручиванием бокалов на пятках, да что угодно. Но вместо признания в любви, так стремящегося сорваться с языка, Стэн блюет в кусты, перепив.       В свои тридцать восемь Стэн, лежащий на коленях Кайла, только вернувшийся с очередной высадки на Марс, почти сладко засыпает, умиротворенный чужой ласковой игрой с волосами. Внезапно, Кайл говорит: — Я думал об этом, Стэн, и понял, что мне довольно одиноко в периоды, когда тебя нет, знаешь. И я смотрю на своих родителей и думаю: ха, наверное они правы.       Стэн поворачивается, чтобы посмотреть в глаза лучшему другу с непониманием. — Я хочу детей, Стэн, — уверенно произносит Кайл, смотря в ответ.       Впервые за много лет Стэну хочется не просто взять две баночки пива, чтобы скрасить вечер вместе с Кайлом, смотря какой-нибудь вшивый фильм, подписку на который они оформляли час — Стэну натурально хочется напиться. Он знал, что день, когда Кайл задумается о женитьбе (хотя встречаться с девушками он перестал еще в университете и с тех пор выглядел так, будто не заинтересован в отношениях вовсе, вот Стэн и не нервничал), что это роковой день мыслей о детях и счастливой семье наступит. И Стэн просто с головой утопает в апатии, не слыша, что продолжает говорить Кайл, ласково гладя его по волосам.       Лучше ему становится только на следующий день, когда во время поедания мороженого, от третьего ведра которого Стэна почти тошнит, он видит сообщение от Кайла. Тот скидывает ему сайт центра рождения детей "С иголочки+", известный современнейшим методом выращивания детей в пробирках из яйцеклеток или спермы кого угодно до тех пор, пока у вас есть деньги. Кайл печатает: "Что думаешь? Это не так много за родного сынишку". Стэн не понимает, почему оказался записан в юристы. Ему что, провести анализ рынка и найти Кайлу-еврею самых дешевых бракованных детей с Озона+?       А потом до Стэна доходит, что Кайл собирается завести детей без участия кого-то постороннего и от сердца отлегает. В смысле, Стэн, наверное, умеет сидеть с детьми, он мог бы помочь лучшему другу. И вообще, вместе с Кайлом заботиться о его детях выглядит натуральной мечтой. И Стэн расплывается в счастливой улыбке и хочет отправить в ответ маленькое: "Я тебя люблю", но так и не отправляет. Он думает, что Кайл занят планированием семьи, что сейчас — не время.       В пятьдесят они с Кайлом возвращается домой, запирают дверь и плетутся наверх, еле переставляя ноги. Они падают в кровать и прижимаются друг к другу в ленивом объятьи. Это был один из слишком изматывающих дней. Кайл не выспался, перенося школьную документацию из одной программы в другую, потому что в будущем они устаревают за неделю (это точно прямые обязанности психолога?), а Стэн ходил с Эмили по магазинам в поисках удобной футболки с котиком (почему в этом возрасте дети такой извращенной формы, что им либо все малое, либо большое? С Николасом была точно такая же нервотрепка), от чего тоже готов был умереть на месте. Все таки годы дают о себе знать. Но в любом случае он получает настолько желаемый покой в объятьях своего лучшего друга, тяжело вздыхает и говорит: — Ну все, Кайл, настала и моя очередь уходить. — Замолчи, дурачье, — сам Кайл жмется теснее, как и любой отец используя вместо мата нечто с пометкой "для всех возрастов". — Ты не оставишь меня с двумя детьми, как вдовушку с прицепом. — Как думаешь, дедушка не промоет Нику мозг снова? — спрашивает Стэн, как и любой лучший друг отца, называющий своего папу "дедушкой". — Не знаю, мужик. Но после открыток Эмили для бабушки точно придется убирать от ошметков бумаги весь дом. Надо будет сходить в магазин и купить цветной бумаги...       Стэн посмеивается, вспоминая счастливое лицо дочери всякий раз, когда она возвращается от бабушки, пересказывая им все невероятные события в виде жуков с грядок или листьев причудливой формы. Николас, потому что он старше, рассказывает иногда, как оберегает сестру от подозрительных компаний или бродячих собак и в своем стремлении защищать очень напоминает его собственного отца Кайла по отношению к Айку.       Стэн наконец лениво поднимается с кровати и развязно чешет пузо, не стесняясь, потому что дети уехали на выходные к бабушке и весь дом в их распоряжении. Он любуется, кажется, задремавшим Кайлом, хочет даже ласково поцеловать его в колючую щеку, но сдерживает свое желание. Вместо этого он спускается по лестнице и говорит алексе включить чайник. С тех пор, как Картман лег в больницу после сердечного приступа, Кайл бросил привычку пить энергетики, однако, перейдя на кофе, что имело не слишком много смысла.       Вообще, поразительно, как с годами и, конечно же, влиянием Йентл, общение Кайла с Эриком изменилось. Они все еще были сумасбродными и громкими, но, по ним видно, подобно обезвоженным странникам пустыни, оба жадно глотали каждый зарождающийся спор и гневный выкрик аппонента, находя для этого любую тему — от политики Мексики до надлежащего цвета лавочек во дворе. Однажды Кайл молча выкинул в мусорку с любовью выбранную им же ароматизированную елочку для машины, потому что Эрик сказал, что обожает их всей душой и они являются главной причиной роста продаваемости авто. Однако, в компании Йентл или детей они снова по щелчку пальцев превращались в верных мужей и/или отцов. Ему всегда было забавно с того, как два его вечно спорящих друга в итоге оба воспитывали по двойне еврейских детей. Картман изменился больше них всех, все же, к примеру, каждый из восьми дней присылая тупые цветастые открытки на Хануку в мессенджеры или даже припераясь без приглашения всей семьей — святой праздник же. Вообще, Стэн только рад. Он не может отрицать, что по настоящему прониклась Эмили иудаизмом только благодаря дяде-Карману, нарисовав и ему открытку, только со звездой Давида, а не с обычными аляписто окрашенными разнообразными жуками. Все-таки Стэн не согласен с Кайлом и идея завести сколопендру не такая уж и опасная — как будет рада дочка, в конце концов!       С Баттерсом и Кенни они тоже продолжают встречаться на ужинах, пусть и редко. Со стороны кажется, что оба вышли замуж не друг за друга, а за свою работу: кожа мужчин была бледная, а вид убитый, но такой счастливый. В конце концов благодаря Кенни весь мир обрел новые лекарства, а благодаря Вику — набитые вкусными явствами животы по всему штату. И еще по ним было видно, как сильно они любили друг друга, так и не разделив свою любовь на большую семью, пускай и он, и Кайл, и Эрик с Йентл повторяли им о счастье родительства. Наверное, это был их путь. Путь двух вкладывающих душу в свое дело, амбициозных и творческих, уставших, с синяками под глазами, но невероятно счастливых людей.       По правде, говоря о внешности, Стэн выглядел куда хуже них, когда Николас еще не пошел в ясли. В зеркале он видел не привычную чуть заросшую рожу, а ебальник натурального наркомана. Но счастливого наркомана с любимым ребенком. Кайл же... о Кайле он не хочет вспоминать. Тот с бесконечной любовью и нежной улыбкой сумасшедшего вставал по ночам и разогревал питательную смесь, убаюкивал и пел колыбельные, но когда Стэн осторожно спрашивал его, все ли хорошо, то мгновенно свирепел, демонстрируя убитые нервы в своем наполненном кровью взгляде и сжатых зубах, тяжелом дыхании. Стэн был уверен, что тот фантазировал различные способы мучительных убийств своего лучшего друга, пока безответно смотрел в глаза. Даже валерьянка не помогала — Ник, в отличие от Эмили, почему-то (может, по неопытности обоих) был очень трудным ребенком...       Пока Стэн предавался мыслями о скоротечности времени, кофе успел завариться. Он налил напиток в чашку, щедро приправив его сливками и сахаром, потому что Кайл как был сладкоежкой, так им и остался. Он был самым лучшим человеком, которого Стэн знал, по правде. И которого он бесконечно любил. Любил не как друга, нет, как возлюбленного. И с годами Стэн так привык к этому чувству, что даже перестал желать сказать, что ощущает на самом деле, что скрывает все эти годы.       Сам Кайл появляется со скрипом половиц и не дает Стэну продолжить размешивать кофе, обнимая его со спины и прижимая руки к телу. Он хихикает прямо в чужое ухо, щекоча бородой и нежно поглаживая чужой живот сквозь футболку. — Святой единый Бог, Стэн, сколько мы не были вот так, недине? — выдыхает он, отстраняясь и одаривая друга самой любящей улыбкой. — Не знаю, мужик, — Стэн ухмыляется в ответ и предлагает кофе, ему благодарно кивают.       Глупо, наверное, даже в таком возрасте считать Кайла красивым, но Кайл такой родной, полностью неотъемлемая часть его, Стэна, жизни, как и Николос с Эмили, что Стэн не может не любоваться, всякий раз смотря на мужчину. Тот снял футболку и распластался по стулу, вальяжно и расслабленно раздвинув ноги, и прикрыл глаза, наслаждаясь теплым напитком. И Стэн улыбается, наблюдая за любимым и думает: «Никогда не поздно сказать «Я тебя люблю». — Кайл, — зовет он и, поймав взгляд карих глаз, теряет всю уверенность. Стэн в последний раз чувствовал такую же робость и страх только когда Кайл пытался выведать у него, какой цвет обоев в детской будет смотреться лучше и явно заготовил правильный ответ, проверяя лучшего друга на верность. — В общем, я хотел тебе кое-что сказать, — он трет шею в размашистом движении.       Кайл облокачивается щекой о собственный кулак, даже отставив кружку кофе на край стола. Видно, что он не имеет ни малейшего понятия, о чем Стэн. — Это... это важно. И это может изменить кое-что между нами.       Лицо Кайла становится испуганным, он тихо уточняет: — С тобой все в порядке? Снова печень? — Нет, нет, не в том смысле. Это скорее... личное.       Кайл отклоняется на стуле в непонимании, чешет волосы на груди, ожидая развязки. — В общем, я хотел сказать... Я тебя люблю.       Стэн, нервничая, взглядом проносится по подаренной бабушкой-Шейлой микроволновке, по столешнице с наклейками Ника и наконец осмеливается посмотреть на Кайла. Тот выглядит непонимающим. — Та-а-ак? — с легкой улыбкой побуждает он к продолжению, пытаясь сообразить, что происходит. — А, — кивает Стэн. — Не как друга. Я люблю тебя как мужчину. Я хотел рассказать тебе давно, но боялся, что это разрушит нашу дружбу или...       Но его прерывает Кайл, начавший громко смеяться. Он ржет не прекращая с полминуты, а потом вытирает слезинку с глаза и смотрит на удивленного Стэна. — Стой, — говорит он, — ты не шутишь?       У Стэна земля пропадает из под ног. Он думает о том, что в эту самую секунду разрушил всю свою жизнь, что он больше никогда не увидит ни Кайла, ни Николаса с Эмили. Что все кончено. Он думает об обжигающем вкусе коньяка, который не пил уже как год (да и тогда было всего рюмочку на Хануку), о том, как алкоголь проникает в его горло и спускает по пищеводу, отравляя проблемную печень еще сильнее... — Стэн, что с тобой? Ты сейчас сам не свой, — Кайл встает и кладет руку ему на плечо. — Прости, что признался, — шепчет Стэн одними губами свои последние слова.       Кайл хмурится и видит перед собой не своего так и не вышедшего за него мужа, не своего мужчину или любимого, он видит Стэна Марша, ученика старшей школы Южного Парка — полного загонов и идиотизма придурка (не то чтобы Кайл в его возрасте был другим). — Стэн, ты че... ты думал, что я тебя не люблю? Как мужчину, — уточняет он.       Его муж поднимает взгляд и кивает. — Стэн... ты серьезно? Наши дети зовут тебя папой! — повышает тон Кайл, чтобы доказать несуразность ситуации. — Ну это потому что я живу с ними с рождения и забочусь... — А ты не думал, что просто друзья не воспитывают детей вместе с их рождения?! — Ну мы не просто друзья, а супер-лучшие...       Кайл смотрит в неверии: — Ты же шутишь, да?       Стэн мнется. — А то, что я целую тебя в губы это тоже без романтики?! — орет он, раскрыв глаза в непонимании. — Но ты же говоришь потом "ноу хомо"! — Ты говоришь также! Я... я думал это такая локальная шутка еще с универа, когда мы впервые поцеловались. — Но мы же... мы же решили тогда, что это не гейство... — потерянно шепчет Стэн. — Так ты не шутил, когда начал рассуждать, что это нормально для близких друзей?! — Кайл хватает своего мужа за плечи, сжимая. — Я шутил, когда согласился! Всем же вокруг было очевидно, что мы влюблены! — Но... — выдыхает Стэн. У него перед глазами пронеслась вся их совместная жизнь. Со стороны они и правда выглядели... по-гейски, так что в словах Кайла был смысл. — Скажи, что ты шутишь, умоляю, — просит Кайл.       А потом отпускает чужие плечи, падает обратно на стул и расслабленно смеется, не в силах пока принять, что его мужчина все это время не считал его своим мужчиной в ответ. — Но ты же ни разу не говорил мне, что любишь! Как я должен был понять? — парирует Стэн. — Я думал, поступки значительнее простых слов. Например то, что я предложил тебе выбрать имя для Эмили! — Кайл взмахивает руками, а потом успокаивается, задумчивый. — Ты так и не нашел оригинал ее свидетельства о рождении? — Неа. — Мужик, такими темпами она не попадет в лагерь. Может он на балконе, не знаю? — Госпади, придется перетаскивать гладилку, чтобы хоть что-то там найти. — Это ты его посеял, Стэн, — капитулирует Кайл, поднимая руки.       На это его муж закатывает глаза и падает на соседний кухонный стул, мечтая позвать в гости Кенни под каким-нибудь хитрым предлогом, а в итоге впрячь его в передвигание гладилки.