Чёрные перья

      Собрания и общение с родителями утомляют. Какаши уходит в туалет, показавшись во всех классах под надзором хмурой директрисы. Вставляет в замок ключ, мысленно отмечая, что кто-то из девочек опять пририсовал к печатке на косяке кошачьи ушки и усы.       Она вообще не понимает, зачем в отделении для девочек нужен психолог. В её время к психологу шли только те, кто проспорил или проигрался соседям по ряду в карты. Лучший психолог — подруга! И она всегда в курсе всех событий. Ну, у неё с Обито и Рин это так работало.       Сейчас, в общем-то, мало что изменилось, только помимо редких посетителей Какаши обязана раз в неделю мучить детей бессмысленными тестами. Благо, только девочек. Именно этим она мечтала заниматься после колледжа, м-да, конечно. Надо было оставаться в стационаре, но нет же, повелась на уговоры, решила помочь из солидарности и уважения к здешней директрисе. И влипла. Шестой год уже. Ей двадцать семь скоро, ужас. Она так и будет бегать до старости, да? Ма-а…       Туалет открыт, хотя ключи до Какаши никто не забирал, и это навевает воспоминания. Была у неё какая-то параллель, которая вскрывала тут замки, потому что из всех сортиров преподавательский самый чистый и просторный, есть где развернуться. Они пару лет назад выпустились, кажется. Какаши не особо хочет знать, чем они тут занимались, эти девчонки… Курили — самый невинный вариант, конечно. Да Какаши и сама тут курила раз триста.       Три кабинки в рядок на пути к подоконнику, распахнутое окно, сдавленный пакетик клубничного молока на раковине. Свитер, в котором теряются плечи, забранные в хвост вороньи волосы, мягкие, как перья. Тёмные подведённые глаза на остром лице. Какаши знает это лицо, но оно вызывает только больше вопросов.       — Учиха, убери ноги с подоконника и закрой окно. Тебя с улицы видно.       — Здесь шестой этаж, кому я нужна? — пожимает плечами. Заправляет длинную чёрную прядь за ухо. — И вы всё равно пришли курить, Какаши-сан.       «Резонно», — заключает про себя Какаши, хлопнув дверью. С улицы промозглый осенний ветер, и Итачи кутается в свой безразмерный свитер плотнее, пока она выпускает в затянутое низкими тучами небо горький дым.       — Я думала, вы бросите, — Итачи смотрит на неё неприлично пристально.       — Я думала, после всего, что между нами происходило, мы перешли на «ты», ласка, — Какаши зажимает сигарету зубами. Итачи, наконец, отводя взгляд, тонко улыбается.       — И многих школьниц ты уложила к себе в постель за эти три года? — и довольно щурится, слыша недовольный выдох.       — Вообще-то ты была первой и последней, — в тон ей отвечает Какаши. — Ты же знаешь, я предпочитаю студенток. И потом, кто кого соблазнял, я бы поспорила…       О да. О да, чёрт возьми!       Итачи буквально делала всё, чтобы «Какаши-сан» обратила на неё своё внимание. То ли до неё дошли слухи, что их школьный психолог «любит девочек», то ли у неё проснулось шестое чувство, то ли просто взыграли гормоны. Но воспитанная отличница из приличной семьи вела себя не слишком подобающе. Какаши бы сказала «слишком не», потому что некоторые действия даже ей, не заботящейся по жизни о моральных нормах, казались перебором.       Но вот что точно было перебором, так это затащить школьницу в постель. Со стороны Какаши. Как со стороны взрослого сознательного человека двадцати четырёх лет. Да, конечно, Итачи было восемнадцать, возраст согласия и всё такое, но секс с несовершеннолетней выпускницей даже Рин осудила. Надо сказать, неплохой секс… Даже очень.       Чужие бледные лодыжки, торчащие из-под брюк, покрыты сеточкой розоватых сосудов. Кожа наверняка холодная. Нежная светлая кожа… У Какаши за эти три года не то чтобы было время на длительные отношения, поэтому она даже помнит, как эта кожа ощущается губами. Рассеянно касается пальцами, тянет вниз. Итачи покладисто спускает ноги и даже сама закрывает окно, когда Какаши прячет в карман сумки затушенный окурок.       Месяцы до её выпускного пролетели слишком быстро. А потом — недели до отъезда в колледж.       — Я не знала, что ты вернулась.       Чужие ледяные пальцы медленно пробираются под юбку, подкатывая грубую ткань от колен. Что, серьёзно? Да они ещё даже двух слов друг другу не сказали.       — Две недели назад, — она опять пожимает плечами. Думает о чём-то, прикусив губу. Пальцы замирают на бёдрах. — Пытаюсь переехать от родителей, но это не так просто, как мне казалось.       Какаши толчком прижимает её спиной к тонированному стеклу, щурится от на секунду мелькнувшего между туч солнца. Занимается дождь, в окно начинают коротко отстукивать капли.       — Могу помочь обустроиться, — предлагает, протолкнув колено меж узких бёдер. Под мешковатым свитером и тонким топом плоская грудь с жёсткими даже через ткань сосками. Молния на брюках поддаётся без труда.       — Было бы славно…       Чужие руки обвивают за талию, цепляются за водолазку. Итачи упирается макушкой в стекло, выгнувшись навстречу тёплым ладоням.       Скрипит дверь, и Какаши резко выпрямляется, загораживая девушку телом.       — Я пришлю тебе адрес, — говорит Итачи будничным, но немного напряжённым тоном. Какаши видит налившиеся румянцем щёки и слышит тяжёлое дыхание.       Они обе смотрят на дверь, пока Итачи торопливо поправляет брюки.       — Девочки, я услышала ваши голоса, — Микото-сан улыбается, и от её улыбки даже дождливое небо светлеет, настолько она приятная. Дочь вообще на неё не похожа, в отличие от Саске, но женщина довольно красива — мягкие округлые черты, лёгкий контраст в лице. Не во вкусе Какаши, конечно, но признать стоит. — Какаши, так рада тебя видеть! Итачи пошла тебя проведать до собрания, но вы, видимо, разминулись. Как хорошо, что она тебя всё же встретила.       Она торопливо обнимает Какаши за плечи.       — Какаши-сан обещала помочь мне с переездом, мам, — спокойно уведомляет Итачи, из-за плеча матери послав Какаши хитрый взгляд. На дне тёмных глаз приятные искорки. — Как тебе идея?       — Отлично-отлично! — помахивает рукой Микото-сан. — О, милая, пожалуйста, приезжай сегодня к нам на ужин, если свободна. Мы хотели немного посидеть в честь возвращения Итачи. Как раз пообщаемся, а то сейчас мы уже спешим. Я думала ещё позвать Обито и Рин…       — Я им позвоню, — обещает Какаши. В коридоре слышится требовательное «Мам!», и Микото-сан, ещё раз помахав рукой, направляется к выходу. Итачи следует за ней не сразу.       — До встречи, Какаши-сан, — улыбка у девушки выходит несколько пакостной, как иногда у её брата. Какаши косится на прикрытую дверь, за которой скрылась старшая Учиха, и, когда Итачи проходит мимо неё, отвешивает ей не звонкий, но крепкий шлепок.       Итачи, подпрыгнув от неожиданности, спешит выскочить в коридор. Какаши убеждает себя, что когда-нибудь перестанет удивляться, как этот спокойный и рассудительный человек прячет в себе бесёнка-извращенца, и почему её родители до сих пор свято верят, что их дочь — каменное изваяние, которое сосредоточено на учёбе, карьере и саморазвитии…