И вот в такой его быт резко врывается Ким Тэхён.
— У нас сегодня новенький, ребята, — говорит куратор, показывая на стоящего у доски парня. Чонгук сидит на задних рядах, внимательно наблюдая за происходящим. У новенького обычная школьная форма: брюки, рубашка с короткими рукавами, бейдж с именем, вязаному жилету предпочёл пиджак на сегодня, но, видимо, не надел. Вместо портфеля у него обычная сумка, но такая странная для учёбы — с пуговицей. Он изучает класс взглядом. Делает всё это неосознанно или нет, но Чонгук почему-то замечает, что его сканирующий взгляд в буквальном смысле сканирующий, потому что он проводит ровную линию наблюдения задних рядов, опускает потом к следующему ряду вместе с головой, тоже пройдясь так. Дважды. Как вентилятор, который продувает всю комнату в режиме движения. — Представься, пожалуйста, — просит мужчина, улыбаясь парню. Новенький отвлекается от созерцания лиц, поднимая подбородок. Он не прокашливается, не прочищает горло, выбирая выражения. Поначалу. Наверное. Чонгук хмурит брови, потому что он уже окрестил его сейчас странным. В их классе мало кто решает выходить временами в город, поэтому шушукаются о том, что это поведение городских, но Чонгук-то знает, что и для самих городских он вызовет подозрение. «Может, гик какой-то», — думает Чонгук. — Кимилиандус Тэхён, — представляется он. «Что?» — проносится в голове Чонгука, и он хмурится вместе со всем классом. — Кимили… — пытается повторить куратор. — Ким? Ты имеешь в виду, что ты Ким Тэхён? — уточняет учитель, даже наклонившись, чтобы в следующий раз расслышать получше. — Что ж, — новенький перекатывается с пятки на носок, задумываясь, — пусть будет Ким. Ким Тэхён, людской народ, — он кланяется. Но в бок. Кланяется в бок. В левый бок. Чонгук думает, что Тэхён очень странный. Но ему все говорят, что он сам просто выдумывает, что зачитался комиксов. Тэхён для них необычный, но он не вызывает подозрения. Априори. Чонгук, смотря на то, как Тэхён нюхает учебники, прежде чем открыть их, а потом держит верх тормашками, при этом идеально читая текст, считает, что он не ошибается. Дело здесь явно не в нём. У Тэхёна для своего возраста (ему же семнадцать, верно?) глубокий и взрослый голос. Девочки считают это показателем брутальности, но Чонгук думает, что это ненормально — иметь такой баритон сейчас. Если у него рано ломался голос, то его можно понять, но когда на чонгуково весёлое уточнение про это Тэхён сам говорит: «ломается голос? голос может ломаться? объясни-ка мне, я запишу», — и достаёт блокнот, Чонгук не думает, что всё можно так просто объяснить. Тэхён охотно со всеми общается. Его тон Чонгук постоянно улавливает среди множества голосов, ведь он этим выделяется на общем фоне, когда разговаривает, когда странно смеётся, когда поёт на перерыве вместе с девочками. У Тэхёна иссиня-чёрные волосы, светло-карие глаза, острые скулы, ровная линия подбородка. У него лицо такое странное, когда наблюдаешь дольше положенного. Чонгук видит веко только в одном глазу, видит родинки, видит недочёты, но они такие ровные и так вписываются в черты, что иногда их сложно заметить. Такое бывает, когда рисуешь человека, а тебе учитель говорит, что портрет выглядит неживым, и ты добавляешь штрихи (в виде того же века, родинок), чтобы «очеловечить», но, конечно, не уберёшь эту картонность, она не стирается. Вот и в Тэхёне это ощущается. Он очень красив, у него крепкое, сложенное тело, широкие плечи, узкая талия, большие ладони и длинные пальцы, но всё это в разрез с происходящим приобретает такую же картонность, словно вся эта вылепленная из чего-то красота меркнет из-за добавленных, совсем ненужных штрихов. Тэхён, имея такое тело, не бегает быстро, не первый среди спортсменов, не может победить в армрестлинге одноклассников. И либо он поддаётся, либо всё это в нём действительно картонное. У Тэхёна любопытный характер. Другое слово просто подобрать нельзя. Чонгук считает, что он похож на ребёнка, которого впервые пустили в общество, выкачав всю имеющуюся память об обычных вещах. У Тэхёна проблемы с координацией, проблемы с учёбой из-за общего понимания основ. Он много знает, но то, как он это выражает, вызывает у Чонгука желание повыть от бессилия.Невозможно быть таким. Совершенно.
— Ты читаешь комиксы? — спрашивает Чонгук во время обеда. Все ребята выходят в столовую. Чонгук обычно не обедает, поэтому остаётся в классе. После недели знакомств Тэхён тоже во время обеда начинает оставаться в классе. Чонгук решает с ним поэтому именно в этот момент установить контакт, чтобы потом напрямую спросить: «почему ты какой-то не такой, а?». — Комиксы, — повторяет Чонгук. Тэхён смотрит на него, пребывая в ступоре, хлопая глазами, думая о сказанном. — Комиксы, — повторяет за ним Ким (Кимилиандус, если не забыли). — Что такое «комиксы»? — спрашивает он, задумчиво хмурясь. — Ты не знаешь? — спрашивает Чонгук. Он сглаживает брови, чтобы не казаться настолько изумлённым. — Я хочу услышать определение. Возможно, я пойму, о чём ты, если ситуация обрисуется, — утверждает парень, вставая с места предпоследнего ряда, направившись к Чонгуку. Он встаёт рядом с ним, доставая тот самый блокнот. У него такой жадный до знаний взгляд в этот момент, его глаза полыхают искренним любопытством. Чонгук забывает, как дышать. — Истории в картиночках, — объясняет Чонгук. Тэхён записывает. — Не знаешь, что ли? Серьёзно? — Что-то из разряда вебтуна, — уточняет, вспоминая некоторые детали. — Я знаю. Просто у вещей слишком много имён и в них можно запутаться. Однако почему вебтун и комикс — не одно и то же? Почему людской народ даёт им разные имена? Это зависит от континента, где вебтун или комикс рисуется? Почему не создаётся универсальный язык для удобства поиска нужного контингента историй в картинках? Это очень интересно, — Тэхён задумывается, записывая у себя в блокноте ещё парочку вопросов и деталей, пока Чонгук шокированно смотрит на него, переваривая этот монолог (или диалог?). — Могу я узнать твою кличку? — Кличку? — Чонгук давится воздухом. — Имя! У меня имя, а не кличка, — возмущённо выдаёт он. — И это тоже имеет нюансы двойственности смысла, хотя кличка и имя — одно и то же, — вместо извинений Тэхён опять задумчиво ныряет в блокнот. — Так, имя. Твоё имя, — требовательно звучит после. — Чонгук, — говорит без запинки. — Чонгук, — повторяет за ним Тэхён, но делает неправильное ударение на первом слоге. — Нет, Чонгук, — поправляет парень. — Чонгук, — исправляется. — Хорошо. Я запишу в базу данных. Когда разберусь с вебтуном и комиксами, я отвечу на твой изначальный вопрос. Примерное время исследования, — что-то просчитывает в голове, не отрывая взгляд от собеседника, — неделя. — Неделя, — кивает Чонгук. — Семь дней, сто шестьдесят восемь часов. Сегодня новолуние, — смотрит на небо из окна, — как раз успеем к… — Хорошо, я понял, — перебивает его Чонгук. Он внимательно смотрит на то, как Тэхён проходится сканирующим взглядом по нему, изучая некоторые детали. Чонгук не спрашивает его о лишнем. Он даже не планирует после такого странного диалога что-то продолжать допытывать. Сейчас Чонгук пассивно-агрессивный. Однако в тот момент Тэхён, наблюдая за ним, выдаёт то, что заставляет Чонгука всё же начать потихоньку за новеньким откровенно так следить. Тэхён, останавливая взгляд на его губах, говорит: — Там мёд, судя по консистенции. Чонгук невольно облизывает нижнюю губу, не чувствует вкуса мёда, вообще ничего, но Тэхён удовлетворительно кивает, словно та частичка мёда действительно была слизана. Утром Чонгук поел тостов с маминым мёдом. Он редко так делает. Да и какой мёд в малом его количестве? Он прозрачный, мать вашу. Как Тэхён это увидел?А вот это уже его личный секрет и самая загадочная часть его определённо нечеловеческой натуры.
— Видно? — спрашивает Чонгук у матери. Женщина смотрит в его сторону, пока режет лук. Она смаргивает слёзы, качая головой. — Ты намазал губы помадой? — смеётся она. — Это мёд, — Чонгук задумчиво сводит брови на переносице. — У нас в классе новенький и он… он странный, мам, — вздыхает, собираясь с мыслями, чтобы вывалить всё разом. — Он говорит странно, он интересуется совершенно обычными вещами, ведёт себя ненормально. Мне кажется, что он какой-то призрак или больной, — на последних словах мать даёт ему лёгкий подзатыльник. — Ауч! — Любопытство не делает людей психически больными, — отчеканивает мать. — Он не знал, что такое «комикс». — Любящие в наше время читать книги, которые не тратят время на комиксы, считаются странными? — женщина смеётся. — Мам, он называет нас «людским народом», — Чонгук возмущённо пыхтит. — Может, ему хочется воспроизвести на кого-то впечатление, — мать улыбается. — Как видишь, ему это удалось, — кивает она, намекая на то, что Чонгук сейчас не смолкает именно по этой причине. — Ты как все, — бурчит парень. Мать вздыхает, продолжая резать лук. Она высыпает после кусочки на сковороду, бросая короткий взгляд на остывающий у раскрытого окна яблочный пирог. — Когда он переехал сюда? И где живёт? — спрашивает мать. — Наверное, у холмов. Говорили на рынке сегодня, что там кто-то поселился втихую, — смеётся женщина. — Это недалеко, — намекает. Чонгук хмурится, переводя на неё взгляд и качая головой. — Давай. Сходи к нему с пирогом. Заодно спросишь, почему он такой чудной и почему так будоражит твоё любопытное сердечко. — Нет, — Чонгук обречённо стонет, закрывая глаза. — Я не любопытствую. Я озадачен! И общаться с ним не собираюсь, — указывает пальцем. Однако он всё равно осторожно опускает кусок пирога в корзину велосипеда, слушая раздающиеся со второго этажа шуточки матери, которая ещё кидает, что если Чонгук останется на ночёвку, против она, конечно, не будет. Чонгук испепеляюще смотрит на неё, а потом забирается на велосипед, крутя педали, направляя руль в сторону дороги к лесу, откуда выходят к домам, которые построены ближе к холмам. Там никто не живёт, потому что отшиб Чонов и холм — это самые дальние уголки деревни. Жить здесь — это изолироваться. Просто Чонгуку не настолько сложно вставать в семь утра и крутить педали до школы, а мать и дома работает, и гулять любит. Тэхён, кстати, не на велике приходит в школу. Машин у местных практически нет. Ближе к дому Кимилиандуса Чонгук сходит с велосипеда, поднимаясь на маленький холм пешком, направляя руль своего мини-транспорта. Он осматривает дом с высокой трубой, вторым этажом, заколоченными окнами и открытой входной дверью. Здесь очень тихо. Чонгук озирается вокруг, пытаясь найти хотя бы один намёк на то, что тут кто-то может жить, но вокруг хлам, старая рухлядь, похожая на машину, которая приросла к земле и сейчас служит декоративной частью с кустиками шиповника. Чонгук медленно забирается по лестнице к двери, ощутив по спине пробегающие мурашки, когда видит из раскрытой двери дома стул, на спинку которого отброшена их школьная форма. — Он реально здесь живёт? — спрашивает у самого себя Чонгук, заходя внутрь. — Тэхён? — громко выдаёт парень, озираясь. В доме сыро, полы как были недостроенными, такими и остались. На стенах старые рамки фотографий, обои пожелтели, люстра опускает цепь с кристалликами, лампы в ней почернели. Видимо, электричества нет. Чонгук пробует включить что-то, нажимает почти четыре раза туда-сюда, проверяя обычную лампу в прихожей. Точно электричества нет. Кухня совершенно пустая, там столика нет, даже холодильника. Здесь невозможно жить, если вообще захочется. Чонгук робко опускает кусок пирога на единственный стульчик в середине гостиной со школьной формой Тэхёна. — Я принёс угощение, — говорит, осторожно начиная обходить дом. — Дверь была открыта. Я зашёл, если что, — проходит из гостиной на пустую кухню. Из кухни на задний двор выходит ещё одна дверь. Чонгук идёт к ней, оглядываясь. — Ты точно тут? — спрашивает он, уже опуская ручку. Задний двор сразу ведёт в густой лес. Видимо, из-за того, что хозяева здесь долго не срезали прорастающие корни лиственниц, лес разросся, доходя вплоть до задней части дома. Чонгук, когда выходит, даже замечает, что ползучая лиана медленно пробралась в окно второго этажа, распространяясь по раме. Стекло окна разбито. Чонгук переводит взгляд на лес, прищуривая глаза, когда замечает вдалеке какое-то шевеление. Он напоминает себе о том, что Тэхёна не видно, что пора уже как бы уходить и незачем сейчас любопытствовать, следуя за странным шевелением в чащу. Верно? Верно. Но Чонгук почему-то идёт. За зарослями, спрятавшись за толстым деревом, он видит, как какое-то существо поднимает что-то похожее на ведро над собой, помещая своей длинной конечностью кусок почвы туда. Чонгук шокированно раскрывает рот, когда солнце выходит из-за облаков и освещает сквозь ветки и листву тот маленький участок, где сейчас орудует вовсю и всем… Тэхён. Да, это он. Но Тэхён сейчас максимально «не человек», потому что он жёлтый (буквально). У него такие же иссиня-чёрные волосы, но они кажутся длиннее, глаза сияют радужками янтаря. Тело больше обычного и даже шире, кажется, в плечах. У него три последних пальца слиплись, как в рукавицах. А ещё у Тэхёна две дополнительные, похожие на стебли растений конечности. Они раскрываются как цветы, когда обхватывают лопатку и держат ведро, чтобы погрузить вместе с почвой полевые растения. Конечности выходят из спины, прямо из области лопаток. Вокруг Тэхёна плавает тонкое облачко, похожее на шлейф накидки. Оно движется вместе с ним. Чонгук в полнейшем шоке. Конечно, в шоке. Он видит сейчас, что все его догадки были небеспочвенны, и Тэхён действительно какой-то монстр. Парень настолько пугается происходящего, что медленно отходит назад, молясь на то, чтобы сейчас не хрустнула веточка и его прямо тут не выпотрошили. Благо такой поблажки не происходит. Чонгук бежит после отступа в пару метров к своему велосипеду, а следом уже спускается с холма, крутя педали, надеясь, что Тэхён его не заметил, что вообще не заметит потом, что Чонгук завтра проснётся и забудет это наблюдение как самый страшный сон. Однако Чонгук забывает про подарок, сиротливо оставленный на стульчике, который Тэхён, естественно, замечает, когда возвращается с исследования леса.Яблочный пирог.
— Привет, — Тэхён стоит над партой Чонгука на завтрашний день. Сам Чонгук поднимает на него взгляд и тут же выпрямляется стрункой, боясь даже выдохнуть лишний раз. Вчера парень беспокойно спал из-за произошедшего. Матери, конечно, не сказал, да и не планировал вообще распространяться об увиденном, потому что ему банально никто не поверит, ведь сейчас у Тэхёна человеческая кожа, человеческий голос, человеческие черты и он на досуге, чёрт возьми, человек. Чонгук всё ещё надеется, что монстр-садовод ему всё же приснился. Он собирается с силами и еле выдаёт: — Отвали. Вообще не общайся со мной, — потому что ему страшно теперь. — Ясно? — Как пожелаешь, — говорит Тэхён. — Хотел вернуть, — и ставит перед ним тарелку. Чонгук мрачнеет, потому что вспоминает этот прокол, вспоминает события вчерашнего дня. Он медленно поднимает взгляд на мило улыбающегося ему Тэхёна. Эта улыбка сейчас выглядит максимально жутко. — Спасибо. Было вкусно, — и облизывает губы. — Откуда ты знаешь, что это моё? — спрашивает Чонгук, давясь воздухом. — Нашёл твою ДНК, — спокойно произносит Тэхён, словно это настолько нормальная вещь — просматривать чьи-то отпечатки, следы на определённых моментах. Словно у всех на этой земле есть лаборатории по проверке ДНК. Чонгук шокированно смотрит на него, удивлённо раскрывая рот. Нет, он не может это проигнорировать. — Ты кто, блять, такой? — задаёт вопрос Чонгук. С этого у них всё и начинается, потому что Тэхён с готовностью отвечает: — Викат. Обитатель восьмой планеты Солнечной системы. У вас нашу родину называют именем римского бога морей — Нептуном. Чонгук сразу думает: «он странный».И не зря.
Тэхён особо-то и не скрывает свою сущность, но никто в этом мире у него ни разу не спросил, что он за существо, так что отвечать на этот вопрос не представлялось возможности. Чонгук в его существовании на планете Земля впервые спросил, имея в виду именно род сущности, кто же он именно такой. Тэхён объясняет нюансы людского поведения, с гордостью заявляя, что совсем недавно научился улавливать определённый контекст, когда это нужно. Чонгук удивлённо смотрит на него в эти моменты, потому что у него самого в голове до сих пор не укладывается, почему, как, каким образом вообще он внезапно стал протеже пришельца, выслушивая про его адаптацию на новом месте жительства. И Чонгук бы посчитал его больным, если бы не видел иногда истинный облик Тэхёна. Он бы и себя посчитал больным, если бы принял это просто так. Но Чонгук ломается первое время, прячется в комнате неделю, выслушивает от матери ругань, канючит, злится, пребывает в подвиснутом состоянии, а потом в нём просыпается любопытство и он решает после недели активных раздумий всё же протянуть определённо ни в чём не повинному пришельцу руку помощи в этой самой адаптации. — В один из вихревых годов, — объясняет викат, сидя перед Чонгуком на соседней парте, — прилетают из космоса астероиды после создания сверхновой звезды, — кивает. — Этель вычислил, что в этом году Уран не выдержит астероидного дождя и тогда Солнечная система гигантских планет пострадает. Нептун ищет сейчас место для обитания, — Тэхён внимательно смотрит на Чонгука. — Так, — парень прокашливается, глубоко вдыхая и выдыхая, задумываясь. — Астероидный дождь, — на его слова Тэхён кивает. — Разрушит Уран, — опять Тэхён кивает. — Мы говорим о самой крайней планете Солнечной системы. — Верно, — соглашается. — Но… но мы? — указывает на себя Чонгук. — А мы-то как выживем, если Уран схлопнется? — Схлопнется? — переспрашивает Тэхён, прищуриваясь. — Хлоп? — он хлопает. — Да, если Уран хлоп, — Чонгук тоже хлопает. Он настолько удивлён, что по-другому выражаться не может. — Этель вычислил, что малые планеты защитит орбита Юпитера. С Землёй всё будет в порядке, — Тэхён говорит спокойно. — Надеюсь, ты не врёшь, — Чонгук вздыхает, смотря на пришельца. Тэхён качает головой, мол, нет, врать я не умею. — Этель. Кто это? Этель. — Как называют земляне: наш дух. Мы связаны с ним. Это наше подсознание, наше существование. Это не «кто», это «что». Но он имеет разум, — у Тэхёна на этих словах губы трогаются в подобие улыбки. Это выглядит так искренне, что Чонгук тоже поднимает уголки губ. Тэхён всё ещё странный, даже когда является пришельцем, потому что он совсем не вписывается в те рамки, которые ставят инопланетным существам человеческое восприятие. Люди обрисовывают их захватчиками, жестокими и непоколебимыми. Люди показывают их в культуре теми, кому чужды понятия «любовь» или «сочувствие», но на деле у Тэхёна более живой характер, довольно невинный взгляд на общепринятые вещи и он совсем не жестокий. Уничтожение живых существ вызывает у него искреннее изумление. Употребление их в пищу — тем более. Тэхён прилетел сюда не захватывать Землю, он прилетел изучать мир, чтобы понять, примет ли викатов человеческое общество. И если нет, то можно ли жить среди самих людей, скрывая свою сущность. В доме Тэхёна до сих пор бардак. Когда Чонгук оглашает ему, что в таких условиях нельзя жить, он хлопает глазами, виновато оглядываясь. Чонгук решает для начала показать свой дом, чтобы Кимилиандус медленно обустраивал своё место в пригодные для жизни условия. Они медленно идут в сторону дома Чонов. Чонгук несёт велосипед, пока Тэхён внимательно наблюдает за тем, как крутится заднее колесо. — А как ты говоришь на нашем языке? — Чонгук спрашивает с улыбкой. — Этель дал мне прозрение. Тэхён улыбается тоже, улавливая хороший контакт. Он делает это на автомате: повторяет движения, отвечает жестом на жест. Вероятно, если его ударить — он ударит в ответ. Причём, с той же силой и траекторией. — Пришли, — Чонгук устраивает велосипед у ворот, бросившись сразу к гуляющей во дворе лошади. — Привет, — улыбается. — Что ты тут делаешь? Мама снова не закрыла твоё стойло? — цокает языком. Тэхён восхищённо смотрит на животное, сканируя взглядом, пока Чонгук ведёт его обратно в раскрытый сарайчик. Пришелец идёт за ними, запоминая все мелкие детали места обитания Чонгука. Здесь много незнакомых вещей, много незнакомой живности. Мать Чонгука как раз доит корову. Тэхён восхищённо смотрит, опускаясь на корточки, взирая на то, как получают молоко. Чонгук смеётся, когда замечает, что мать останавливает движения, увидев, что за её действиями с довольно любопытствующим взглядом наблюдает парень. — Это Тэхён, — представляет парня матери. — А это моя мама, — показывает на неё. — Твой родитель, — кивает Кимилиандус. Он внимательно смотрит на изумлённое лицо женщины. — Ваши ДНК совпадают. Это хорошо, — сканирует взглядом внешность. — Что? — мать хмурится. — Эм, нам надо делать уроки. Да, Тэхён? Пошли, — Чонгук тянет парня за шиворот рубашки, чтобы выйти из сарая вместе. Мать вслед кричит, что в холодильнике есть вчерашняя похлёбка. У Чонгука такие слова вызывают закатывание глаз, но вот Тэхён с радостью уточняет, может ли он попробовать еду, «выдержанную двадцать четыре часа». Уже дома и в своей комнате Чонгук объясняет то, зачем нужна какая-то мебель, почему важно ходить по твёрдой и ровной поверхности, почему они сняли только что обувь на пороге и почему вообще надели тапочки. Тэхён не проделывает такие же вещи в школе, поэтому ему всегда интересно узнавать что-то новое. Чонгуку нравится, что несмотря на то, что он ничего практически о человеческой жизни не знает, он охотно всё в себя впитывает, не говоря что-то, что могло бы выдать его отношение к тем или иным вещам. Он не называет, например, привычки снимать обувь странными и ненужными. Он просто запоминает, и всё. Примерно так в реальности человека проводят исследования. Тэхён действительно всё-всё изучает. Тэхёну интересны животные, которые живут в мини-ферме Чонгука. Он гладит лошадь и ощущает от этого столько эмоций. При матери Тэхён вытаскивает из-за спины один из своих дополнительных конечностей, чтобы ощупать лошадь получше. Чонгук тут же поворачивает голову к женщине. Благо мать смотрит в другую сторону и пока она разворачивается, Чонгук успевает щупальце спрятать под рубашку Тэхёна, держа ладони потом на голых рёбрах парня, смущённо улыбаясь изумлённой такой картиной матери. — Ты не должен показывать себя и свой облик другим, — говорит Чонгук. Он протягивает лошади сахар. Они с Тэхёном у стойла. Рукава рубашек закатаны, они сами пропахли сеном. Корова позади них мычит, напоминая о том, что и её надо покормить. Индюк гуляет по улице, гоняя мать к огороду. — Я думал, опыт с тобой идентичен в отношении других, — задумчиво выдаёт Тэхён. — Это не так, — парень качает головой. — Совершенно не так, — вздыхает. Тэхён отворачивается. У виката милый интерес к новым вещам. Он катается с Чонгуком на лошади, крепко держась за плечи человека, пока они несутся по дороге к полю. Тэхён удивляется обычным вещам. Чонгук уверен, что эти моменты он кадрами оставляет в голове, раз когда вспоминает, то может выдать до невозможности мелкие детали. Тэхён очень любит его лошадь, постоянно хочет её видеть, даёт ей имя, называет милым живым существом и хочет забрать с собой на Нептун. Чонгук только улыбается на такие его заявления. Взамен увиденному Тэхён позволяет Чонгуку любопытствовать о собственной сущности, показывая себя самого в истинном облике. Они с Чонгуком находятся в лесу, за домом Тэхёна, когда он снимает с себя школьную форму. Нагим пришелец выглядит божественно даже в человеческом обличии, а потом и вовсе поражает своей викатской формой. Кожа у него, на самом деле, совсем не жёлтая, а бледновато молочная. Его конечности действительно раскрываются как цветы, показывая внутреннее строение маленьких крапинок. У него вены, у него другое дыхание, но есть лёгкие. Он вдыхает воздух и выдыхает, хотя не ощущает нужды в этом. Тэхён может разделять пальцы, но похожие на рукавицы конечности, конечно, не исчезают. Вот в секунду разжимает их, превращая в пять, а потом они опять слипаются. И глаза. Какие же прекрасные у Тэхёна глаза: глубокие, ясные, в них плавают планеты, похожие на сгустки золота. Его очи приобретают оттенок настоящего янтаря, словно увлажнёнными они действительно драгоценные камни. У Тэхёна прикосновения ощущаются по-другому. Его кожа ощущается как поверхность гладкой посуды — холодная, твёрдая и ровная. Шлейф над ними до сих пор плавает. — А что это? — спрашивает Чонгук, поднимая руку, чтобы коснуться облачка. — Этель, — отвечает Тэхён, накрывая ладонь Чонгука своей. — Он не позволяет прикоснуться к себе чужим, но он чувствуется, когда мы связаны, — опускает руку. — А викаты связываются только с себе подобными. Жаль, думает Чонгук. — Он как ваш правитель? — прищуривается. — Нет, — качает головой. — Он как дух для людей. Существует в нас, но летает над нами и един для всех викатов. Это сложно понимать, воспринимать, осмысливать. Чонгук задумывается о сказанном, но не может представить себе материализацию души человека. Разве мысли материальны? Почему у викатов они материальны? Пришелец очень сильно удивляет его такими вот особенностями своей сущности. Если так подумать, то Этель производит вычисления на основе… чего? Их предчувствия? Тэхён говорит о нём, как о материальном существе, но выясняется, что он их душа, что он канал связи, что он лишь шлейф над ними и, в принципе, не «кто», а «что», имеющее какой-то разум. Чонгук на Земле информацию об этом не найдёт, ведь никто здесь не задумывается о таких вещах. — Как бы ты это проще объяснил? — Чонгук смотрит на Тэхёна. Они сидят опять вместе в школе во время обеда. — Как… как пчёлы, — Тэхён вспоминает дни, когда Чонгук с матерью показывали ему пасеки. — Я изучил этот вопрос вчера и нашёл некое сходство Этель с матерью-пчелой, — прищуривается, вспоминая детали. — Пчёлы создаются ей, ей же и поклоняются, а когда она приходит в негодность, её просто уничтожают. Этель же с нами всегда и мы не поклоняемся ему. Это импульсы мыслей. И мы взамен ему ничего не должны. — Может, так вы зовёте свой внутренний голос? Вашу совесть, — предполагает Чонгук. — Ты так думаешь? — Тэхён хмурится. — Это не так. Когда Этель не покровительствует, викат уже не слышит его и не чувствует, — он касается шлейфа над ним. Чонгук, оперев лицо руками, внимательно смотрит на белое облачко над ними. Временами хочется поговорить с Этель. Тэхён интересуется духовным составляющим людской природы, потому что в книгах и уже имеющейся информации в общедоступных ресурсах всё размыто и только так, как умеют это делать философы — на грани «конкретного» и «размытого». Тэхён не до конца понимает некоторые вещи и не боится теперь у Чонгука уточнить, в чём же дело. Они столько времени теперь проводят вместе, что это уже почти неудивительно. В школе сидят на последних рядах, шушукаясь за книгой во время урока, обсуждая новые подробности чувственного мира. Во время обеда они стоят у окна, наблюдая за жизнью на площадке. Чонгук объясняет, как играют в футбол, как играют и в бейсбол. Это так мило, что Тэхён потом покупает перчатку в магазине, чтобы побросать с Чонгуком мяч, а после сидит вместе с ним в сарае, пока они слушают комментирования матча летнего кубка. Не то чтобы пришелец хоть что-то понимает, ему интересно наблюдать за Чонгуком, который в такие моменты источает нужные эмоции, даёт Тэхёну наглядные примеры того, как именно это рисуется людьми. Привязанность к вещам, привязанность к людям, восхищение, интерес, радость, смех, грусть, печаль, минутные слёзы во время просмотра фильмов.Чонгук для Тэхёна любопытный. Его хочется и нужно изучать. Тэхён для Чонгука интересный. Его хочется и нужно знать.
В тот важный день Тэхён зовёт его к себе, показывая, что починил лестницу, ведущую на второй этаж. Оттуда ребята выходят и к чулану. Там открывается окно, там находится старый сломанный телескоп. Чонгук сидит на грязном пыльном полу, пока Тэхён разбирает основу и чинит его, добавляя свои дополнительные конечности, пока разбирается со строением. Чонгук улыбается, потому что Тэхён выглядит таким сосредоточенным. — А когда будет астероидный дождь? — уточняет он. Жалко, что рано или поздно его викат решит покинуть Землю. — По человеческим меркам, — Тэхён задумчиво сводит брови на переносице, — через тысячу восемь лет, двести двадцать пять дней, двадцать три часа и шесть минут, — оглашает точное время. Да и с таким лицом, будто это нормальные цифры. У Чонгука в этот момент выпадают глаза, потому что он настолько их ширит, пытаясь осмыслить сказанное за секунду. Тэхён закрепляет основу телескопа, выравнивая. Он подносит его к Чонгуку, улыбаясь. Человек всё ещё выглядит изумлённым. Такая информация слишком неожиданно сваливается на голову, делая ситуацию такой до ужаса глупой. Чонгук боится, что его викат улетит, но он сам-то до того времени вряд ли доживёт. Астероидный дождь, который должен разрушить Уран, будет в далёком будущем. — И ради этих целей ты проведёшь здесь тысячу лет? — спрашивает Чонгук. — Да, — соглашается Тэхён. — Потому что так сказал Этель? — Чонгук опускает телескоп. Он говорит возмущённо, потому что считает это глупостью — потратить столько времени только чтобы собрать информацию о том, какое оно — человеческое гнилое общество. — Нет, — качает головой Тэхён. — Потому что я хочу жить, — это звучит вполне логично. — Но, а если ты не выживешь до того момента? Чонгук вдыхает и выдыхает, потому что страшно говорить о таких вещах, как смерть. В их случае это не звучит как что-то само собой разумеющееся. Тэхён — другое существо, кто знает, как обстоят у них там дела на Нептуне. Кимилиандус трижды скажет, что они живут душа в душу, но Чонгук не верит сейчас, что это «душа в душу» — хорошо, если другие викаты позволяют отправлять в ссылку Тэхёна почти на тысячу лет. — Я не умираю, Чонгук, — отвечает Тэхён, улыбаясь. — Я спасаю тело, — касается рукой сердца, — но Этель во мне не умрёт никогда. — Да заладил ты с этим Этель, — Чонгук бурчит. Тэхён его злостный тон улавливает с интересом, заглядывая в глаза. — Когда тело умирает — его носитель тоже. Не может быть такого, чтобы душа жила отдельно от тела и… — и тут до Чонгука доходит. Он поднимает взгляд к облачку, которое летает над ним, которое держит сейчас нынешний облик Тэхёна, которое покровом опускается на его плечи, но в осязании не ощущается. — Это твоя душа? — тихо спрашивает. — Да, — отвечает Тэхён. Душа его виката, такая воздушная и эфемерная, почти не ощущаемая, но отчётливо видная, заставляет Чонгука застыть на месте и не двигаться, пока он переваривает информацию. Тэхён, на самом деле, не имеет таких характерных черт, его сложно поймать за какие-то привычки, с ним вообще сложно вести беседу о чём-то индивидуальном для него, но когда Чонгук тянется к Этель Тэхёна, то впервые, ощутив с холодом облачка чужое касание, будто прикасается к северному сиянию, такому недосягаемому и редкому. Это так сложно понять, но у Тэхёна существует материализация его мыслей, всех его знаний, улыбок настоящих и трепетных, образ всего, что он видит, вся его реакция на происходящее. Это их дух. Он ощущается в этом, он един для всех, собирается в кучу, но для каждого существует в таком виде, когда другой может этому дать пройти через себя. Чонгук протягивает руку к Этель и ощущает почему-то с касания все чувства Тэхёна с самого начала их наблюдения за цветами, с начала восхода Солнца на Нептуне, с начала существования на пустынных землях до момента, когда он открывает глаза в классе, а потом видит его и приковывает взгляд к прищуренным глазам, улавливая тон голоса Чонгука с трепетом. Тэхён растекается от пирога. Тэхён млеет от его злости. Тэхёну так интересно смотреть на окружение Чонгука. Тэхён плачет от счастья, когда они скачут на лошади. Тэхён волнуется, когда они сидят тут с телескопом, когда Чонгук говорит о смерти. Тэхён сейчас смущён тем, что его Этель открывается для Чонгука и позволяет себя коснуться. Тэхён изнывает от того, что должен покинуть Землю, чтобы продолжить поиски нужной планеты для существования, но всё его естество примагничивается к этой деревушке, к этой земле, к этой школе, к учебникам, к воспоминаниям о лошадях, о корове, об индюке, за которым он с Чонгуком гонится, о жале пчелы на его руке, о матери Чонгука. Тэхён мог бы уже уйти, но его здесь держит человек. — О боже, — от наплыва эмоций у Чонгука текут слёзы из глаз, и он вытирает их рукавом пыльной рубашки, всхлипывая. — Ты, странный пришелец, — он бьёт его по плечу, пока пытается успокоиться, но шмыганья не прекращаются. К таким резким скачкам эмоций Тэхён и сам был совсем не готов, поэтому лишь слабо улыбается, пытаясь разрядить обстановку. — Ну, кто так делает? — Чонгук улыбается сквозь слёзы. Тэхён удивлённо смотрит на него. — Это странно. Ты странный. — Я знаю, — викат поднимает конечностями телескоп. — Я умру, не дожив и сотни лет, — изумлённо выдаёт Чонгук. Тэхён кивает, будто и нечего предложить взамен такому аргументу, из-за чего Чонгук думает, что тянет с собственных плеч ответственность за то, что викат хочет тут остаться ради него. Чонгуку стыдно это признавать, но как человек он привязался к Тэхёну не настолько сильно. Он шмыгает носом, сам тоже кивает, пока опускает взгляд к телескопу и заглядывает, смотря на звёзды с улыбкой на губах. Его пришелец направляет в нужные моменты, показывая места, на которых побывал, пока летал по открытому космосу. Тэхён не скажет, да и не говорит об облачке над Чонгуком, которое отделяется от Этель Тэхёна, становясь частичкой души Чонгука. Возможно, тот астероидный дождь они действительно встретят вместе, пока Этель Чонгука будет блуждать с тела на тело, продолжая существование с той же улыбкой на губах и характером, который так взбудоражил Тэхёна. На долгие-долгие годы. А теперь задумайся: была ли вот эта жизнь для данного человека первой? Ведь когда Чонгук Тэхёна видит впервые, то почему-то сразу думает: «он странный».