***
Пятнадцатиэтажная арена, созданная усилиями Министерства и трёх крупных магических компаний за шесть с половиной месяцев, без сомнения могла бы называться восьмым чудом света. Увидев массивное сооружение в виде пирамиды, перевёрнутой вверх ногами и балансирующей на самом острие, Гермиона ужаснулась и наконец поняла, почему Малфой был настолько взволнован в последнее время. Если бы на её плечи взвалили ответственность за исполинское здание, которое, казалось, вот-вот может рухнуть, Гермиона наверняка сошла бы с ума. Арена находилась посреди огромного пустыря, сейчас заполненного палатками, шатрами и барами под открытым небом. Воздух гудел, смешивая в себе звуки восторженной толпы и веселых мотивов старых английских песен. Иногда в небо взлетал рёв лозунгов поддержки команд, прибывших сразиться за кубок международного чемпионата, и Гермиона, глядя на столпотворение, кажущееся просто смертельным, ощущала неприятное дежавю. Прошлый чемпионат по квиддичу закончился нападением пожирателей смерти, и, наверное, именно поэтому сегодняшнее событие окрашивалось для Грейнджер в ещё более мрачные тона. Гермиона с неприязнью взошла по лестнице, ведущей к единственному обширному входу в пирамиду, протянула приглашение волшебнице, встретившей её у стойки, и едва не закатила глаза, когда та, зардевшись, поспешно затараторила: — Добро пожаловать, миссис Малфой! Мистер Малфой ожидает вас… — девица радостно улыбнулась. Личная встреча с миссис Малфой, очевидно, воодушевляла её. Гермиона заметила, с какой заинтересованностью волшебница скользнула взглядом по её мантии, кажется раздумывая, в какие шелка и драгоценности должна была быть облачена столь высокопоставленная леди. Грейнджер мрачно усмехнулась, уже предвкушая реакцию Малфоя на её праздничный наряд. — Я Брона, — воодушевлённо представилась девушка, и её щёки покраснели. — Вообще-то я всего лишь стажёр в отделе мистера Малфоя. Вы знаете, он прекрасный руководитель! Когда ваш муж поручил мне встречать особо важных гостей… — волшебница взволнованно вздохнула, и Гермиона ответила неуверенной улыбкой, внезапно проникаясь пониманием к состоянию девушки. Было видно, что она ощущала нечто сродни эйфории, будучи причастной к чему-то столь грандиозному. Грейнджер были знакомы эти чувства: когда-то давно, ещё только начиная работу в Министерстве, она ощущала в себе окрыляющую инициативу, надежду на лучшее и прежде всего — понимание важности того вклада, который она вносила в жизнь магического общества. Но годы давящей бюрократии, несбывшихся надежд и суровых реалий ослабили иллюзорность представлений, и Грейнджер с завистью и печалью наблюдала за молодыми волшебницами и волшебниками, которые считали, что одним только упорством способны изменить мир. — Приятно познакомиться, Брона, — отозвалась Гермиона, мельком разглядывая девушку: хрупкая, изящная фигура, волосы цвета зрелой пшеницы, прекрасное и наивное на первый взгляд лицо и яркие зелёные глаза. Малфой знал, что делал, когда поручил ей встречать гостей. Красота была самой лучшей визитной карточкой, но Грейнджер на секунду смешалась, размышляя, не было ли у Драко иной причины доверить юной красавице столь почётную работу. Гермиона вспыхнула, обвиняя себя в глупых мыслях: на вид Броне было около двадцати. «Почти ребёнок», — рассудительно подумала она, но тут же, невольно зацепившись взглядом за выразительные изгибы, почти не скрытые изящной формой, про себя чертыхнулась. — Я даже встретилась с Гарри Поттером, представляете? — после короткого и мучительного для себя молчания поделилась Брона, ведя Гермиону к лифту. — Он сегодня охраняет Министра. — Чудесно, — с дежурной улыбкой произнесла Грейнджер, злясь на совершенно незрелую, абсурдную ревность, зудом распространившуюся под кожей. — Вы ведь друзья, да? Ещё со времён Хогвартса. Знаете, я много читала о вас и вашей дружбе, — с готовностью продолжила волшебница. — И то, что вы втроём сделали для магического мира… — она вдруг осеклась, прикусив губу, и испуганно отвернулась, нажимая на кнопку лифта. — Простите. Я слишком много болтаю, мне не стоило упоминать… — Всё в порядке, — постаралась успокоить её Грейнджер. — Мы втроём и правда были отличной командой… когда-то. Брона неловко кивнула, пропуская Гермиону вперёд, и они вошли в просторный светлый лифт. Остаток пути прошёл в молчании, и когда девушка привела её к широкой дубовой двери, Гермиона ощутила потребность сказать что-то подбадривающее. — Спасибо, Брона. Уверена, вы добьётесь больших высот, — и почувствовала внезапное расслабление, увидев во взгляде волшебницы восхищение и безграничную искренность. Она боролась с довольной улыбкой совсем недолго, и затем, нетерпеливо вздрогнув, направилась обратно, оставляя Гермиону в одиночестве. Когда она прикоснулась к ручке и толкнула дверь, волнительное предвкушение вскружило голову, заставляя Грейнджер ощутить странное веселье, которое обычно дарили два бокала шампанского. Гермиона ещё раз прикоснулась к карману мантии, надеясь, что ей удастся осуществить маленькую шалость, засевшую в её голове с самого утра. В просторном кабинете с широким круглым столом для собраний всех членов комитета по проведению магического чемпионата царила идеальная обстановка, достойная Драко Малфоя. Дорогая мебель ненавязчиво теснилась по углам, спинки резных стульев, словно часовые, в безупречном порядке окружали стол, в центре которого под зачарованным стеклянным куполом сверкала главная награда для победителей чемпионата — юбилейный кубок. Гермиона невольно зачаровалась им, войдя в помещение, и поэтому вздрогнула, услышав приглушённый голос справа от себя. — Нравится? — Малфой, нервно улыбнувшись, приблизился к ней, накидывая на плечи парадную мантию. По идее Драко, в точно такие же непременно должны были облачиться все представители Министерства на этом мировом событии, и Гермиона, хоть и не говорила этого вслух, мысленно морщилась от столь глобального уровня щепетильности. — Этот кубок — настоящее произведение искусства. Пятьдесят гоблинов трудились над ним в течение трёх месяцев целыми сутками. Девять золотомонетных фунтов драгоценного металла, россыпь из полированного драконьего хрусталя, десять бриллиантов в три карата, и, конечно, легенда о том, что на самом дне в золото замурованы осколки философского камня… Малфой выглядел уставшим, но чрезвычайно довольным собой, и Гермиона не стала произносить вслух то, что подумала на самом деле о подобном расточительстве. Наверняка даже Люциус Малфой никогда не держал в своих хранилищах сумм, которые были потрачены на организацию матча. Грейнджер искренне считала, что Министерство расходует бюджет совершенно не по назначению. Эти деньги, по мнению высокопоставленной начальницы значительно разросшегося отдела регулирования магических популяций, можно было пустить на более благородные цели. — Ты прав, милый, — она быстро потеряла интерес к кубку и, стараясь придать лицу как можно более невинное выражение, обратилась к Драко: — Поможешь мне снять одежду? — и тут же лукаво улыбнулась, заметив, как напрягается его тело. — Мантию, Малфой. Только мантию. Он подошёл совсем близко, и Грейнджер про себя возмутилась: ну сколько можно было терять контроль над дыханием в присутствии человека, с которым она провела бок о бок столько дней? Гермиона смело вздёрнула подбородок, ощущая, как по коже ползут мурашки. Пальцы медленно развязали ленты, скрепляющие мантию на груди, и словно невзначай полоснули кожу плеч, когда Драко потянул одежду вниз. Перекинув мантию через локоть, он отошёл на несколько шагов и наклонил голову, недоумевающе щурясь. Уголки его губ недовольно дёрнулись. — Кто-то умер, дорогая? — Ты о чём? — она невинно округлила глаза. — Почему ты выглядишь так, словно по пути забежала на чьи-то похороны? — он обвёл её красноречивым взглядом. Гермиона медленно переступила на каблуках, изгибаясь так, словно красовалась перед зеркалом. Она повернулась, демонстрируя Драко чёрное корсетное платье в пол на тонких бретелях с облегающим подолом, расходящимся слева разрезом до самого бедра. Светлую обнаженную кожу оттеняли длинные перчатки в тон платью, создавая удачный контраст. — … где тебя ещё и бессовестно обокрали, — он заметил, что на запястье не было и намёка на рубиновый браслет, а мочки ушей не утяжеляли столь любимые им длинные серьги. — Сегодня на мне нет ничего лишнего, — легкомысленно отозвалась Грейнджер, подходя ближе. Брови Малфоя слегка приподнялись, и он со смесью ужаса и любопытства сделал шаг почти вплотную к ней, заглядывая в вырез декольте. Его шумный вздох служил Гермионе самой лучшей наградой. — Отлично, — прорычал Драко, хватая её за локоть и притягивая ближе. — Уже вижу заголовки в газетах: «Драко Малфой экономит на своей жене настолько, что она вынуждена ходить без нижнего белья»! Гермиона улыбнулась, чувствуя, что прежний Драко, тот, которого она так ждала, наконец показывает себя; нетерпеливое предвкушение зародилось в груди и сползло вниз, к животу. Игриво пожав плечами, она стиснула в ладони заветную вещицу, которую успела извлечь из кармана, и, стараясь не вызвать подозрений, скользнула руками по его груди. — Гермиона, — тихо произнёс он, поглядывая на дверь. — Через несколько минут сюда заявится Министр, и я бы очень не хотел, чтобы он подумал, будто я только что хотел взять тебя на этом столе. — С чего бы ему об этом подумать? — выдохнула она, незаметно скользя пальцами в нагрудный карман его мантии и искренне радуясь, что шалость всё-таки удалась и она оставила Драко маленький презент. Гермиона едва успела убрать руку, прежде чем тёплые сильные пальцы переместились на её шею, мягко, но уверенно сдавливая. Секунда — и её тело резко переместилось; под бёдрами ощущалась твёрдая поверхность столешницы. — Ты ведь этого добиваешься? — Драко надавил большим пальцем на подбородок, заставляя её поднять голову. Увидев порочный блеск в глазах жены, он усмехнулся: — О, вот как. Даже не стесняешься… — и вклинился между её разведённых коленей, жадно охватывая взглядом бедро, оголившееся в вырезе. — Может, было бы лучше нагнуть тебя над столом, уложив на живот, задрать эту длинную юбку, которая, чёрт возьми, мало что скрывает, и взять сзади? — его шипение странно подействовало на тело: Гермиона ощутила, как горячий спазм целует мышцы, ослабляя их. Горячая ладонь сжала бедро в намерении продвинуться выше, но за дверью послышались голоса, и Грейнджер не успела опомниться, прежде чем её рывком поставили на пол, попутно поправив платье. — О, миссис… — Министр, появившийся в дверном проёме, развёл руками, без доли подозрения окинув две замершие у стола фигуры радостным взглядом. Вошедшие за ним представители Министерства из группы по подготовке матча тут же прервали бурное обсуждение и замолчали. — Грейнджер-Малфой. Драко недовольно цокнул языком. Он до сих пор не мог смириться с этой нелепейшей, на его взгляд, фамилией, и всё же реагировал на неё куда менее драматично, чем Нарцисса: услышав после свадьбы новость подобного толка, она так убедительно изобразила обморок, что ещё несколько часов Люциус, обеспокоенный состоянием жены, пытался уговорить Гермиону передумать. — Доброе утро, Министр, — она довольно быстро взяла себя в руки: за три года Гермиона сумела перенять от Малфоя его исключительную способность держать лицо в любых ситуациях. Бруствер улыбнулся и машинально поправил воротник парадной мантии, врезающийся в шею. — Ваша речь… — полувопросительно начал Драко, но Министр остановил его, вскинув руку вперёд. — Всё в порядке, мистер Малфой. Она со мной, — и похлопал себя по груди. — Вам не стоит так волноваться; мероприятие превосходно подготовлено и непременно пройдёт согласно плану. Малфой криво улыбнулся, нервно поправляя съезжающую с плеча мантию и про себя проклиная драккловых портных. — Пора снимать защитный купол, — Бруствер с гордостью посмотрел на юбилейный кубок, и Гермиона заметила, как напряглись плечи Драко. Она никогда не видела его более взвинченным, чем теперь. — Я мог бы сделать это прямо перед демонстрацией, чтобы предотвратить любые риски, — предложил он. — Мне бы не хотелось, чтобы вы отлучались во время торжественной части. Ничего не произойдет за каких-то полчаса, пока кубок будет без магического купола. Авроры прекрасно справятся с его защитой во время демонстрации. К тому же… Вы столько сделали, мистер Малфой. Насладитесь этим праздником. Лицо Драко выражало чувства, весьма далёкие от наслаждения. Он напряжённо кивнул и повернулся к Гермионе, когда она ободряюще тронула плечо. — Брона проводит тебя в ложу, — тихо сказал он. — Я скоро подойду. Осталось согласовать несколько деталей. Гермиона поёжилась, снова ощущая отстранённую собранность мужа, но кивнула, вооружаясь мыслью о том, что вместе с окончанием матча (уже совсем скоро!) всем её бедам настанет конец и жизнь потечёт в прежнем русле. Брона, уже материализовавшаяся у двери, радостно махнула рукой, и Грейнджер направилась к ней. Драко уставился вслед, ощущая смутную тревогу: игривый взгляд жены, брошенный ему напоследок, почему-то показался зловещим. Министр призывно прочистил горло, и лишь тогда Малфой перевёл взгляд с покачивающихся бёдер Гермионы, обтянутых блестящим шёлком, на Бруствера. — Эта мантия мне как-то жмёт, — Министр дёрнул плечами и оттянул воротник парадного облачения. Драко посмотрел на приколотые к лацкану значки, обозначающие регалии и статус. — Господин Министр, — он подошёл ближе, и внезапное озарение заставило его нервно и злобно усмехнуться, — эти идиоты перепутали наши мантии. — О, — Бруствер развёл руками, глядя на полы парадного облачения, которые тащились за ним подобно шлейфу. — Какое недоразумение… Драко, стиснув зубы, щёлкнул застёжкой и, сбросив мантию с плеч, протянул её вперёд. Его раздражала безалаберность рабочих, раздражала попустительская работа авроров, едва проверяющих гостей матча на наличие опасных предметов, раздражала толпа у арены, уже с утра занятая увеселительными напитками. Тяжесть ответственности давила на виски, беззаботность Министра приводила в откровенную ярость, а поведение Гермионы как минимум озадачивало. Малфой не стал бы спорить, что последние месяцы не могли называться эталоном счастливой супружеской жизни, но глядя на то, как спокойно Гермиона переносит временные — он знал это точно — трудности, Драко обретал некое подобие покоя. Его жена была исключительно здравомыслящей женщиной, и она, конечно, понимала, насколько великий груз ему приходилось нести все эти месяцы. Однако внезапные вспышки её страсти в такое непростое и неподходящее время как минимум дезориентировали. Он не мог быть сосредоточенным одновременно на проведении всемирного чемпионата по квиддичу и её соблазнительных бёдрах, так как боялся, что в конце концов выберет последнее. Малфой считал, что временный целибат — отличное решение его проблемы. И это действительно работало… до сегодняшнего утра. Драко резко мотнул головой, стараясь изгнать из мыслей образ её разрумянившегося лица и блестящих припухших губ. К счастью, вид Бруствера, пыхтящего над застёжками мантии, помог Драко избавиться от столь несвоевременных воспоминаний. — Прошу, господин Министр, быстрее, — Малфой нервно взглянул на часы и взмахнул палочкой, снимая с кубка защитный купол. — Мы должны быть в ложе через десять минут.***
— О нет, — Гермиона остановилась у самого выхода на верхний этаж арены, вызывая тем самым недоумение у Броны. Впереди толпились репортёры, окружившие некую личность, предающуюся весьма пространному монологу. — … это был тяжелый путь, полный соблазнов и дурных наклонностей… — донёсся до её слуха знакомый голос. Вспышка колдоаппарата на некоторое время ослепила её, и Гермиона прищурилась, стараясь разглядеть человека в окружении толпы репортёров. — Разврат, обман, сквернословие… — продолжал исповедально вещать он. — Не существует таких низменных порывов, которым я бы не предавался, забыв о чести и достоинстве. Мои дни были темны, словно самая длинная ночь, и мучительны, как дурной сон. Я шёл в беспросветной тьме, пока наконец не упал, измождённый, и не заметил свет над своей головой… Гермиона удручённо вздохнула, разглядев рыжую макушку Рональда Уизли. За прошедшие после скандальных событий годы Рон сделал две удивительные вещи: отрастил длинную бороду и провозгласил себя гуру в части семейной психологии сразу после выхода в свет его автобиографического романа «Пробуждение». На протяжении девятисот пятидесяти девяти страниц Уизли с упоением описывал то, как он «сбился с пути», очарованный страстями «блудниц», как достиг дна, выброшенный из магического общества, и как внезапно обрёл надежду, встретив «свою истинную и единственную, светлую любовь» за стойкой бара в третьесортном магическом пабе. Никто так точно и не узнал, каким образом сошлись звёзды Рональда Уизли и Лаванды Браун, но вскоре всем стала видна причина: спустя несколько месяцев после воссоединения с давним возлюбленным экс-гриффиндорка уже не могла прятать округлившийся живот, и Рон, к этому моменту уже, цитата: «поднявший голову из пепла», поспешил скрепить их союз законом. С тех пор для Браун начался марафон непрерывных родов, а для Уизли — череда громких вдохновляющих выступлений. Гермиона с жалостью взглянула на Лаванду, одной рукой обнимающую заметно вздымающийся живот, а другой удерживающую полуторагодовалую девчушку, перепуганно округлившую глаза. Двое озорных близнецов жались к юбке матери, показывая языки особо расчувствовавшимся журналисткам, пытающимся протянуть им леденец или шоколадную лягушку. — Скажите, мистер Уизли, это супруга вдохновила вас на книгу? — послышался выкрик из толпы, и Рон радостно повернулся к вопрошающему. — Ну конечно! — с готовностью ответил он. — Женщине полагается вдохновлять, тогда как мужчине — воплощать эти слабые отголоски в нечто настоящее и могучее, подвластное только твёрдой руке. — Как миссис Уизли относится к вашему скандальному прошлому? — вызывающий вопрос нисколько не смутил Рона. Он смиренно опустил голову, прикрывая глаза словно в раскаянии. — Истинная мудрость настоящей женщины — понять, в чём заключается природа мужчины. Она обязана дать опору, создать крепкую семью и каждый день стараться, превозмогая эгоизм, присущий её натуре. Лаванда появилась в моей жизни в трудную минуту и помогла подняться. Я был несчастным калекой, а она — костылём, на который я смог опереться… Кто-то в толпе журналистов сдавленно хихикнул, и Рон яростно сузил глаза, пытаясь отыскать нахала. — Расскажите о вашей жене! — раздалось справа. Уизли приосанился, забывая о пренебрежении чужого смешка, и с готовностью изрёк: — Нравственная и духовная чистота — вот что истинно важно в настоящей женщине, потому как только эти качества могут укрепить её чрево, предназначенное для выполнения священного долга! — Уизли, не поворачиваясь, указал рукой в сторону жены, стоящей за его спиной. Лаванда затравленно оглянулась, ежась под прицелом камер. — Плодородной будет та, что не знала похоти и разврата, и лишена материнства та, что использует своё тело для наслаждений, а не священных мук. Глаз Гермионы нервно дёрнулся от обилия «священности» в речи непревзойдённого, по мнению «Магического вестника», оратора. Она никак не могла понять, какая тёмная магия была замешана в том, с каким вниманием и почтением толпа прислушивалась к новому пророку. Казалось, магическую Великобританию поразила страшная чума, напрочь отбивающая у людей критическое мышление, и Гермионе оставалось только тихо закатывать глаза в сторонке. — Здорово, — прошептала Брона сбоку от неё. Гермиона с ужасом обернулась на девушку. — Вот бы взять у него автограф! — И ты, Брона… — трагично проговорила она и сделала шаг вперёд с намерением наконец протиснуться сквозь толпу и уйти подальше от места интеллектуального насилия. — Но ведь он говорит, что женщины вдохновляют! — поспешила сказать в свою защиту волшебница, заметно огорчённая осуждением во взгляде Грейнджер. — … в коротких перерывах между стиркой и деторождением, — криво улыбнулась Гермиона, усиленно протискиваясь сквозь толпу. Тем временем Рон продолжал вещать. — Брак без детей похож на плодородное поле, не засеянное семенами. Рано или поздно оно зарастёт сорняками и придёт в запустение, — пауза, которую он внезапно сделал, совершенно не понравилась Гермионе. — Не так ли, миссис Малфой? — и внезапно повернул голову в сторону Грейнджер, в этот самый момент пытающейся незаметно проскользнуть сквозь толпу. В эту же секунду на неё посыпались вспышки; от неожиданности Гермиона вскрикнула, инстинктивно загораживая лицо рукой. Под веками ещё некоторое время загорались и потухали яркие круги, однако тишина, внезапно окружившая её со всех сторон, насторожила и заставила открыть глаза. Знакомая тёплая ладонь опустилась на талию, сжимая и настойчиво увлекая вперёд, а затем Гермиона услышала над собой насмешливый голос: — Сомневаюсь, что поля следует вспахивать так часто, Уизли, — Драко выразительно хмыкнул, глядя на ряд рыжих голов, окружавших Рона. — Иногда нужно давать им отдых… от урожая, — и почти сочувственно посмотрел на бледную Лаванду, искоса наблюдающую за разворачивающейся картиной из-за плеча мужа. Уизли ни на долю секунды не потерял лицо; он смиренно наклонил голову, вновь обращая на себя внимание журналистов, и патетично произнёс: — Не держите зла на плюющих в вас, — и сложил ладони, — ибо злоба вернётся им… Раздались восхищённые шепотки, и Драко, раздражённо вздохнув, настойчивее подтолкнул Гермиону вперёд. — Таких, как он, вообще нельзя допускать к земледелию, — процедил он. — Прошу, — Гермиона скривилась, — меня уже тошнит от аграрных метафор. — Ну вот, — он трагически вздохнул. — А я ведь придумал замечательную шутку про черенок! Гермиона изобразила приступ дурноты и тихо рассмеялась, глядя на то, как всего на мгновение в выражении его лица вновь проскальзывает озорство. Но уже спустя мгновение Малфой посерьёзнел, внимательным взглядом окидывая стадион. Казалось, всё было в порядке: авроры занимали условленные позиции по периметру, последние зрители усаживались на свои места, а группа колдооператоров, заказанная из Штатов, в готовности балансировала на мётлах, готовая транслировать матч по всему миру. Гермиона нежно цеплялась рукой за его локоть, даря уверенность, Министр радостно устраивался в своём кресле по центру обширной ложи, выглядя совершенно готовым к открытию, и сам воздух, казалось, вибрировал от безупречной организованности. И всё же странное тревожное ощущение, не отпускающее Драко с самого утра, назойливо скреблось в грудной клетке, заставляя мышцы лица напрягаться. — Начинаем, — наконец Драко кивнул волшебнику, ожидающему его сигнала, и арену охватили раскатистые звуки гимна магической Великобритании. Толпа затихла, но с трибуны, находящейся лишь на ступень ниже, раздалось сдавленное шипение. Драко наклонился, готовый собственноручно линчевать нарушителей, однако наткнулся взглядом на ряд рыжих макушек. — Не позорьте меня, — яростно шептала Лаванда, с беспомощной улыбкой распутывая шнурки сидящего рядом волшебника, связанные близнецами вместе. Мальчики, хоть и пытались изобразить глубокое раскаяние, всё равно довольно хихикали, стоило только матери отвернуться. Драко глубоко вдохнул и выдохнул, для себя решив, что Уизли со своим выводком — всего лишь неприятная галлюцинация, которая исчезнет с окончанием матча. Самого Рональда, к удивлению, не обнаружилось. — Расслабься, — шёпот Гермионы коснулся мочки уха, и Драко вздрогнул, инстинктивно накрывая ладонью руку жены, лежащую на его локте. — Выглядишь так, словно вот-вот взорвёшься. — Переживаю за кубок, — коротко бросил он. — Его должны вынести всего на пару минут после завершения речи Министра, но за то время, что он находится без купола… — Этот чемпионат развил у тебя паранойю, — с укором проговорила Гермиона. — А она совершенно не гармонирует с врождённым самодовольством Малфоев. — Ты права, — напряжённо отозвался он. Гермиона помолчала, наблюдая за тем, как по периметру арены поднимаются флаги стран, участвующих в чемпионате. Гимн подходил к завершению, и Министр уже беспокойно переминался с ноги на ногу. Грейнджер взволнованно подняла голову, стараясь поймать взгляд Драко. — Ты знаешь, сегодня, когда я одевалась, на глаза попался твой подарок… — Какой из? — отстранённо спросил он, наблюдая за тем, как операторы готовятся к выступлению Министра. Несколько волшебников с колдокамерами подлетели ближе, беря ложу крупным планом. — Тот самый, Драко, — она приблизилась настолько, что тепло дыхания коснулось кожи над выглаженным белым воротником. — На первую годовщину помолвки. Малфой не повернул головы, видя, что один из объективов направлен на них, но Грейнджер заметила, как тяжело дёрнулся кадык. — И? — внезапно охрипшим голосом произнёс он. — Ты был прав, — Гермиона сжала ткань его рукава сильнее. — Они смотрятся на мне просто превосходно. Внешне Драко всё ещё казался совершенно невозмутимым, но когда он вдруг заговорил, чуть склонившись к жене, голос понизился, заставляя Гермиону затрепетать от удовольствия и предвкушения. — Ты меня испытываешь, верно, милая? — он тяжело сглотнул. — Я должен взглянуть. Гермиона задрожала, чувствуя, как его ладонь крепче сжимает её пальцы. — Боюсь, я так спешила сюда, что забыла… Забыла надеть их. Малфой беззвучно выругался. — Поможешь мне? — голос сорвался, когда Драко притянул её ближе, нервно глядя на разрез платья. — Они у тебя. Драко непонимающе сощурился, и Грейнджер стрельнула взглядом в сторону нагрудного кармана его мантии. Всего за секунду воздух между ними накалился, забиваясь в лёгкие удушьем. Гермиона готова была прямо сейчас, под прицелом десятка камер, покинуть ложу ради того, чтобы Малфой наконец помог ей, но Драко, напротив, охватило странное оцепенение. — Когда? — сипло спросил он. — Когда ты их туда положила? Гермиона смешалась, не в силах объяснить его странную реакцию. Это казалось невозможным, но Драко побледнел сильнее, чем обычно. — Прежде, чем пришёл Министр, — всё-таки ответила Гермиона; тревога кольнула сердце, когда Малфой обречённо закрыл глаза, потянувшись пальцами к карману. — Видишь ли, — он запнулся, пытаясь справиться с эмоциями. — Мы с Бруствером поменялись мантиями. Гермиона знала, что выглядит нелепо с приоткрытым ртом, взятая крупным планом одной из колдокамер. В голове на мгновение стало пусто, а затем мысли, словно испуганные птицы, принялись лихорадочно биться о черепную коробку. Драко выглядел так, словно всё ещё не мог прийти в себя. Он наклонился, крепко сжимая пальцами её ладонь. — Итак, правильно ли я понимаю, дорогая, — Драко насильственно улыбался, замечая направленные на них колдокамеры, — что в кармане многоуважаемого Министра магии Великобритании сейчас лежат стринги с надписью «Принадлежит Драко Малфою»? Гермиона оцепенела от ужаса, глядя прямо перед собой. Паника подкрадывалась к мыслям, и Грейнджер, уже лихорадочно составляющая план по спасению ситуации, ответила: — Это неудивительно, милый, — и наконец посмотрела на мужа, — учитывая то количество времени, которое вы вместе проводили по ночам последние несколько месяцев. Пальцы Малфоя сжались на её ладони сильнее, и Гермиона негромко ойкнула. — Я обязательно вернусь к этому возмутительному комментарию позже, — пообещал он, склонившись к её уху. — Виноват, Грейнджер, — он понизил голос до шёпота, — я забыл: если не занимать твой язык достаточно долго, он становится невыносимо острым. Гермиона прикусила губу, слишком поздно вспоминая о том, что может смазать помаду. Заметив порочное обещание в потемневшем взгляде, она ощутила, как от верхних позвонков к нижним пробежала дрожь. — Дьявол, — выругался Драко, заметив, что гимн уже смолк, а Министр принял из рук суетящегося оператора волшебный громкоговоритель. — Нужно что-то делать… — У меня есть идея, я делала так однажды, но это не вполне… корректно, — в панике глядя то на Министра, то на Малфоя, робко проговорила она. Драко подарил ей красноречивый взгляд, замечая, что Бруствер тянется к карману, радостно глядя в объектив колдокамеры, транслирующей событие по всем странам в режиме реального времени. — Действуй, Грейнджер, драккл тебя подери! О, он определённо был очень зол. Гермиона вздрогнула, незаметно сжимая волшебную палочку... И края мантии Бруствера вспыхнули ярким пламенем в тот самый момент, когда он уже погрузил кончики пальцев в широкий карман мантии.