Первый и единственный

Тепло. Рядом с Наруто тепло. Пусть вечера в Конохе без сомнений холодны, и даже плащ Саске не спасает оголённую кожу шеи от противных колючих мурашек, что табуном ходят по коже, но как только Наруто — тёплый, солнечный, оказывается в поле видимости, то по телу разливается немыслимый жар. Наруто на это, посмеиваясь, отвечает, что у Саске кровь кипит. А Саске и не спорит, не видя в этом никакого смысла. Всё же Наруто прав в чём-то, может быть. Они сидят на скале, а под ними шестеро высеченных лиц Хокаге. Скоро и лицо Наруто будет высечено там же, рядом. Седьмой Хокаге. Кто бы мог подумать. Наруто улыбается своей наикрасивейшей улыбкой, смотря в звёздное небо, и подстриженные волосы его мерно колышет на ветру. Даже не верится, что этот девятнадцатилетний парень уже побывал на войне, спас мир и вот-вот станет главой деревни Скрытого Листа. Он выглядит так молодо, но глаза у Наруто — чистые, голубые, что раньше ярко блестели сапфирами на свету — будто померкли по окончании войны. И Саске бы протянуть руку, оказать помощь тому, кто спас его из пучины тьмы, но он не может. Знает ведь этого упрямого идиота с синдромом спасателя и обещанием, данным самому себе ещё в далёком детстве. Никогда Наруто не бросит ни друзей, ни мечту стать Хокаге, ни деревню. Только вот в деревне этой Наруто потухает медленно, но верно. Война оставила на нём неизгладимый отпечаток, глубокий шрам, что не скрыть никакими медицинскими техниками. Саске вот из деревни ушёл не только грехи искупать, но ещё и из-за того, что деревня эта не является для него домом, лишь местом для пристанища. Коноха душит своим прошлым, душит всеми теми событиями с Итачи и кланом Учиха. И Наруто деревня душит тоже, душат обязанности, которые на него возлагают, душит внимание от незнакомок, что восхищаются героем Конохи. На одной из подобных встреч Наруто пылко жаловался Саске на такое чрезмерное внимание от поклонниц, и Саске не может его винить. Где были все эти девчонки, когда пятилетний джинчуурики Кьюби страдал от одиночества? Смысла рассматривать вариант того, чтобы предложить Наруто пойти с ним, и в помине нет. Наруто скоро станет Хокаге, и на его голову свалится ещё куча обязанностей, так какие путешествия? Не то, чтобы Саске не пытался позвать его с собой. Пытался, но одного отказа было достаточно, чтобы бросить эту затею. Учиха видит, что огонёк по имени Наруто Узумаки медленно гаснет под гнётом прошлого и возложенных на него обязанностей, и, к сожалению, сделать ничего не может, кроме как быть рядом. Рядом с ним Наруто будто оживает снова, приобретает былой солнечный свет. В его ореоле Наруто похож на бога-Аполлона. Наруто, только ощутив чакру Саске неподалёку, мчится на встречу с такой привычной улыбкой, и сияет ярче звезды, как раньше. Саске чувствует, что Наруто спокойно. Он расслабленно рассматривает чёрное небо с мерцающими звёздами, растягивает губы в улыбке и довольно щурится, больше похожий на сытого кота сейчас, довольного и счастливого. И Саске спокойно тоже. Наруто рядом, над деревней не висит опасность, а в окрестностях спокойно. Коноха уже готовится ко сну: людей на улицах всё меньше, только фонарные столбы жёлтым светом освещают полупустые улицы, да ещё работающие магазины. Саске ощущает странное чувство, косясь на Наруто, в глазах которого, внезапно ярких и живых, уютное умиротворение, будто в груди что-то взволнованно и приятно трепещет. Что-то подобное он испытал, когда сражался бок о бок с Итачи против Кабуто, но сейчас это чувство немного иное, даже трудно описать. Оно стало часто проскальзывать наедине с Узумаки. — Саске, Хината меня любит, — начал внезапно Наруто, оборвав привычную им уже тишину, и голос его показался Саске приглушённым, и, повернув на него голову, Саске заметил, как блики в глазах Наруто бледнеют, практически исчезают, возвращая этот жуткий пустой взгляд уставшего несчастного человека. Саске морщится. Вот она, причина его подавленности. Ещё один груз ответственности. Глядя на вмиг потускневшую улыбку Наруто, что подавленно и виновато опустил голову, словно провинившийся щенок, Саске злится. Не так, как обычно, когда в ход идёт риннеган и Кусанаги, а глухо, обречённо. Чувство вины ему знакомо. Интересно, почему Наруто вообще решил поднять эту тему. Ждёт его одобрения? Или поддержки? Саске не в силах её дать, когда дело касается Хинаты. Он прекрасно видел на войне её обеспокоенные взгляды и перепуганный тон, это очевидно и ясно. — Она хорошая, теме, правда, — продолжил тем временем Наруто, уткнувшись взглядом в землю. — Какаши-сенсей и Сакура-чан говорят мне брать быка за рога и не упускать её, что надо жениться. Что думаешь? Наруто переводит взгляд на него, и в голубых глазах Саске видит глубокую печаль. Пусть Узумаки и улыбается так же, как и всегда — широко и по-доброму, но Саске на такую фальшивую улыбку не ведётся никогда. Наруто действительно наловчился надевать на лицо маску беззаботного паренька без тени переживаний, только вот он забывает, что Саске может видеть сквозь неё. Всегда видел. И насколько же нужно быть слепыми, чтобы этого не видеть, Учиха не понимает. Ведь если вглядеться, то можно увидеть поломанного человека, который до сих пор находится на поле боя и отсчитывает минуты до собственной смерти. Наруто изнывает от чувства вины. За Неджи, за смерти шиноби. За то, что не может ответить взаимностью. В его глазах это видно так же, как и в кристально чистой воде горного ручья. Саске чувствует его эмоции. Поначалу Учиха молчит, не зная, что сказать. Между ними слова — это лишь бессмысленные колебания воздуха, каждый оттенок эмоции, каждое приглушённое чувство отчётливо вырисовывается где-то в глубине подсознания, неосознанно, но ощутимо. Но раз Наруто спрашивает его, то это неспроста. Его это гложет, и ему важно услышать то, что скажет Саске. Но с другой стороны, а что ему сказать? Сложно оценивать Хинату, когда едва её знаешь. Да, она тепло относилась к Наруто, да, она гонялась за ним, да, Саске слегка раздражало её тихое «Наруто-кун», но не более того. Саске беззвучно хмыкает, поднимая острый уголок тонких губ, и старается не смотреть Наруто в глаза, предпочитая цепляться взглядом за редких прохожих. Только бы не видеть этой печали и виноватых глаз расстроенного щенка. — Я не знаю, — просто пожимает плечами Саске. И правда, что он может сказать? «Уссуратонкачи, конечно, бери и женись, тут и думать нечего». Или «А как же я?» жалким тоном человека, не готового делить самую важную персону в своей жизни с кем-либо ещё? — Ты бы хотел ответить на её чувства? — Не знаю, — буркнул Наруто невнятно. — Я никогда не думал об этом. Ну, знаешь, об отношениях там, особенно с Хинатой. Она красивая, но… Но… Подруга же! Да и вообще, я же за Сакурой-чан бегал, сколько себя помню, а тут… Это. Наруто виновато поджимает губы и отворачивается. И это бьёт Саске куда-то под дых, будто он теряет что-то важное, но не может вернуть. Этот человек, сидящий перед ним, не Наруто. Наруто не может выглядеть так подавленно. — Курама говорит сначала думать головой, а потом уже принимать решение. Не понимаю, что это значит, даттебаё. «Это значит — не идти на поводу у Сакуры и Какаши, а разобраться в себе, идиот», — хочется сказать Саске, но он и сам понимает, что Наруто не идиот, и всё он прекрасно осознаёт. — Она ведь уже признавалась мне в любви, Саске. Тогда, в битве с Нагато, — Узумаки вдруг резко поворачивается к Саске всем корпусом, и его крепкие плечи напрягаются, и нет уже той расслабленной позы, только напряжение и непонятный страх. Наруто пылко продолжает. — А я струсил, представляешь? Промолчал! Ничего не сказал. Испугался, да и к Сакуре-чан тогда ещё не остыл до конца. — И? — приподнял тонкую бровь Саске. Ему от Хинаты ни горячо ни холодно. Бесспорно, красивая принцесса клана Хьюга, но для него не более того. Гораздо важнее Наруто, затухающий огонь, свет которого Саске терять не хотел. Свет Наруто спасает его от погружения во тьму, рассеивает мрак, удерживает рядом. Саске не думает, что будет, если он потеряет Наруто, но иногда, когда поток мыслей бесцеремонно сносит всё остальное, Саске понимает, что вместе с Наруто исчезнет и он. Просто-напросто утонет во мраке без единственного света в лице Узумаки. — Добе, нет ничего плохого в том, чтобы не отвечать взаимностью. — Мне жаль Хинату. Она всю жизнь любила меня — искренне, между прочим! — а я… Саске заставил Наруто замолчать одним взглядом. Чёрная радужка, мелькнувшая из-под чёлки, притягивает взгляд не хуже красоты Сакуры-чан или Ино. Наруто так и замирает ланью на свету с приоткрытым ртом, и тонет в глубине антрацитовых глаз Саске. Такое часто бывает после их первого боя в Долине Завершения. Просто слова застревают в горле и не находят выход, а взгляд не может оторваться от глаз-зеркал, в которых они видят свои отражения. — Прекрати уже решать чужие проблемы, — отрезает Саске и отводит взгляд. Он всегда знал, что эмпатия Наруто выйдет ему боком. — Не могу, — тихо, почти беззвучно говорит Наруто. — Я же обещал Неджи позаботиться о ней. — Тогда живи с нелюбимой девушкой всю свою жизнь. Женись, наделай двоих детей, а потом задерживайся на работе и спи на диване, а не в постели с женой. Наруто хмурится, явно оскорблённый, и отворачивается. Саске не хотел его обидеть, правда, но иногда добродушие и жертвенность этого ублюдка просто вымораживают. Удивляет, что Наруто правда готов ответить на чувства Хинаты. Это насколько нужно не уважать свои собственные чувства, чтобы так просто согласиться на отношения с той, к кому не испытываешь должного трепета? Наруто удивителен, и именно за это Саске и ценит: за то, что это Наруто Узумаки. Будущий Хокаге, Эмпат с большой буквы и до безумия добрый человек, который умеет разбираться в чувствах других людей. Глуповат немного, когда дело касается личной жизни, но куда же без недостатков? Жаль, что Саске не может быть рядом так просто, как Шикамару, Какаши или Сакура. Жаль, что приходится каждый раз уходить и защищать деревню из тени и бросать всё такого же одинокого Узумаки одного. Удивительный парадокс: у Наруто в друзьях вся деревня, каждый уважает его, любит, считается с ним, но Наруто всё ещё одинок. И расцветает он только тогда, когда Саске приходит обратно. Привязанность — странная штука, и Саске понимает это каждый раз, стоит только найти время на отдых и прокрастинацию. Мысли крутятся вокруг Наруто каждый раз, хочется вернуться, но не в деревню, а к взбалмошному другу, жизнь без которого уже не кажется возможной. Саске всегда находит время на то, чтобы вот так посидеть рядом с Наруто. С желанием быть рядом Учиха бороться не в силах. — Нам скоро двадцать, Саске, — вновь шепчет Наруто, и глаза у него глубокие-глубокие, будто морская пучина. Саске тонет, но выплывать желания у него нет. — Бабуля Цунаде говорит, что нужно заводить семью. Было сложно сдержать саркастичную усмешку, да Саске и не пытался. Все эти разговоры о долге, о семье вызывают у него только едкий сарказм и недовольство. Им бы сначала в себе разобраться, а потом уже создавать семьи. Покалеченные после войны, после истории с Кагуей и Мадарой, сил на любовь просто нет. А дарить любовь кому-то и вовсе невозможно. Наруто по ночам не спит, сипло дышит, когда во снах — поверхностных, появляющихся в момент усталой дрёмы, когда валишься от недосыпа — приходят лица мёртвых товарищей и врагов. Саске всё это знает и видит, и оттого не понимает, как вообще можно говорить об этом так просто, будто семья, женитьба, дети — что-то само собой разумеющееся. Какое право Пятая вообще имеет говорить Наруто о будущем, когда у того нет никакой радости в жизни, кроме пути к мечте и редких встреч с лучшим другом? А другом ли? Росшие сиротами, и Саске, и Наруто понимают, что значит расти без любви. Но если Саске готов признать, что покалеченный судьбой не сможет подарить ребёнку должной любви, то Наруто слушает Цунаде и собственную вину, что грызёт заточенными зубами и так израненное шрамами сердце. Он всегда ведёт себя так: плюёт на собственные чувства в угоду чужих, стараясь сделать, как лучше. Жаль, что Наруто не понимает, что такое потушит огонь в нём окончательно, превратив в пустую оболочку былого целеустремлённого мечтателя. Тошнит от разговоров о будущем. Кажется, что будущего уже и нет, что всё это либо Вечное Цукуёми или ад. Может, они с Наруто умерли тогда, в Долине Завершения, а это лишь загробный мир, заставляющий Саске искупить свои грехи? Потому что этот потухший человек не Наруто, эта Сакура, что с диким смущением предлагала помощь в возобновлении клана Учиха, не та девушка из прошлого. Всё это бред, оплот фантазии. Просто навеянная иллюзия, а не реальный мир. Все эти улыбающиеся лица, мирное небо над головой — просто игра воображения. Потому что не могут люди улыбаться так ярко, не может всё быть таким идеальным, когда два года назад были те ужасы, сотворённые Мадарой и Обито. Кажется, что только Наруто и Саске пожинают плоды кошмаров, впитывают боль всего Скрытого Листа, мучаются от воспоминаний о своём прошлом. Наруто больно, и Саске чувствует это так же ярко, как и он. И правда, лучше бы они оба умерли тогда и воссоединились на том свете. Хотя бы там они смогут быть счастливые вдвоём. Свободные от тягот мира. — Ты хочешь семью? А, Наруто? Саске спрашивает, пусть и знает ответ. Конечно, хочет. Только вот вопрос в том, с кем Наруто бы хотел связать свою жизнь? — А ты, Саске? Саске качает головой из стороны в сторону, и Наруто кивает в ответ, устремляя взор на ночное небо. Кажется, на чёрном полотне виднеется созвездие Большой медведицы. На севере созвездие Дракона или как-то так, Саске никогда не был профессионалом в астрономии. Нет, он не хочет семью. Учиха не уверен, что они с Наруто имеют одно представление семьи. Для Наруто семья — кто-то рядом, кто-то близкий и родной. Для Саске семья — это давно утерянный старший братец, мама и папа. И мечта, цель возобновить клан уже и не мечта вовсе, просто отголосок прошлого. Саске не хочет возобновлять клан, ему надо вернуть то, что было уничтожено. Но этого, к сожалению, сделать не получится. Единственный близкий человек, кто остался у него — это Наруто, его меркнущая звезда. Саске не хочет, чтобы он померк. Но что он может сделать? — Будь рядом, теме, — Саске поворачивает голову на Наруто, и тот смотрит в ответ проницательно, тяжело и по-родному. Интересно, Узумаки слышит его мысли, или это просто просьба? Неужели они настолько сроднились? — Останешься здесь? На губах Наруто улыбка. Слабая, но такая тёплая, что хочется сломать Наруто кости в объятьях. И в этот раз она искренняя. Наруто всегда бережёт эту улыбку именно для Саске и дарит каждый раз, в момент редких встреч. Учиха клонит голову в бок и улыбается в ответ. Нет, они не друзья. Это что-то больше, глубже, чем дружба. Глубже, чем братство. Наруто предпочитает называть это узами, но Саске даже это сказать не может. Потому что их связь — это что-то удивительное, непонятное. На брата не смотрят так. И боль друга невозможно чувствовать как свою. Что это за чувство? Почему сердце скребёт изнутри, когда они сталкиваются взглядами и смотрят-смотрят-смотрят неотрывно друг на друга и видят… Что? Что происходит между ними? Тепло. От Наруто веет теплом, которое согревает холодную кожу и вызывает приятные мурашки. Саске поднимает руку, выращенную из клеток Хаширамы Сенджу, и ощущает лёгкую дрожь и покалывание, словно мелкие иголки колят кожу изнутри. Подумать только, именно этой руки он лишился, когда бился с Наруто насмерть за идеи, за видение мира. У Наруто восстановленная рука перебинтована как память о том дне, когда он выполнил данное себе обещание вернуть Саске. Саске же просто смотрит на солнце в лице Наруто и не понимает, что будет дальше с ними. Ему с каждым разом всё больнее уходить от Узумаки, невыносимее видеть тоску на чужом лице, что Наруто пытается скрыть очередной улыбчивой маской. Помешательство, не иначе. Их связывает нить, красная, стальная, завязанная на горле. Попробуйте шевельнуться, отойти назад, попытаться порвать её, и головы полетят с плеч. Наруто усмехается привычно, и лицо его тускнеет, будто он вспомнил о чём-то. Саске медленно моргает, и в его глазах, чёрных, как ночное небо над Конохой, отражаются звёзды. Он останется здесь. Не навсегда, прошлое душит липкими пальцами, но если есть шанс побыть с Наруто ещё чуть-чуть, то Саске не против. Только сейчас он понял то, как же скучал все эти пять месяцев своего отсутствия. Грудь стискивает невидимыми тисками, но это не больно, лишь отрезвляет. Может, он поможет Наруто побыть счастливым хотя бы на мгновение. Плечи Наруто расслабляются, и он грузно вздыхает. Кажется, Курама говорит ему что-то, судя по задумчивому взгляду. Саске не ценитель мужской красоты, но с Наруто всё всегда по-другому. Лунный свет мягко играет на смуглой коже, отражается в широких зрачках, а ветер треплет короткие волосы, перевязанные повязкой шиноби. Кажется, светлые пряди немного отросли. На ладонь Саске упал мелкий листок. — А Сакура-чан любит тебя, — Наруто широко улыбается, снова неискренне, и возвращает утерянную нить разговора. Саске виновато отводит взгляд, прямо как Наруто, и сжимает губы в тонкую полоску. — Ты действительно ублюдок, Саске. Саске фыркает. Он знает. — Ты хочешь, чтобы она жила в иллюзии? У неё нет никаких причин любить её, как и у меня. Сакура прекрасная девушка. И ей не нужен тот, кому она безразлична. Возможно, было бы лучше, если бы она влюбилась в Наруто. Он прекрасный человек в отличие от Учихи, любил её искренне. Наруто важны узы, и он бы на руках Харуно носил, будь она чуточку смелее, чтобы отказаться от своих чувств, чтобы посмотреть по сторонам. У неё действительно не должно быть никаких причин любить его. Она товарищ, член команды, но никак не та, с кем у Саске есть прочная и крепкая связь. — Чувство вины — не то, на чём должны строиться отношения, Уссуратонкачи. Сам знаешь, — Наруто невесело хмыкает на его слова, и, помолчав с минуту, всё же кивнул. Решительно кивнул, без прежней неуверенности. — Да и к тому же, ей нужно наконец отпустить ту детскую влюблённость. Она любит обёртку, не меня. И обо мне она ничего не знает. Наруто резко схватил Саске за затылок, крепко, но не причиняя боли, и голос его глухо сел, сорвавшись на хриплые нотки, какими мог разговаривать только лишь он. Учиха шумно выдохнул через нос, ощутив от Наруто запах рамена и свежей травы. — Не смей. Сакура-чан прекрасная девушка, которая любит тебя. Относись уже к ней… — Я уважаю Сакуру и ценю как товарища. Но ты не посмеешь поспорить, что она ничего не знает о моём прошлом. Лисьи полосы на щеках Наруто кажутся Саске удивительно очаровательными. Они смотрят друг на друга не моргая, и зрачки у Наруто огромные, буквально затапливают голубую радужку своей чернотой. Дышать тяжело, ноздри забиваются запахом травы и каким-то личным запахом Наруто, который Саске никак не может обозначить. Так пахнет Наруто и сила. Странные ассоциации, но разве в их отношениях было хоть что-то нормальное? Наруто говорил, что Саске пахнет дождём. Интересно, это его естественный запах или последствие от долгих миссий и путешествий? Саске не сможет выстроить отношения. Это просто невозможно, бессмысленно. Какой смысл строить новые узы, если рядом есть Наруто? Никого в этом мире нет, с кем Саске мог бы чувствовать то же самое. Полное единение, будто две половины соединились, обретя гармонию, баланс и взаимопонимание. Они чувствуют друг друга, они две стороны одной медали, они… Что-то, чему нельзя дать название. Что-то за гранью людского понимания, внеземное, удивительное, абсолютное единение душ. И это не из-за чакр Ашуры и Индры, это их личное, сокровенное, что-то, что не дано увидеть и понять другим. Они соперники, друзья, братья и что-то ещё, непонятное, но очевидное и понятное одновременно. Так было, есть и будет всегда. Саске знает. Сколько раз он пытался разорвать это, уничтожить всё это, но терпел неудачи, потому что это невозможно, словно отделить душу от тела, словно луна и солнце друг без друга. Теперь, придя к пониманию, он чувствует, что рядом с Наруто становится сильнее, словно любое море им вдвоём по колено. «Люблю», — мелькает в мыслях, но непонятно, кто подумал об этом — он или Наруто. Судя по взгляду Узумаки, он задаётся тем же вопросом. Мадара говорил, что нельзя заглянуть в чужую душу. Саске мог бы поспорить. Наруто смог, он, кажется, может всё. Наруто вывернул Саске наизнанку, разглядел каждое чёрное пятно в его душе, разглядел всю боль и ненависть, что таилась внутри. И выстирал эти пятна своей любовью и пониманием. Наруто знает обо всём: об Итачи, о проклятом клане Учиха. Он знает всё о Саске. И это взаимно. Они открыты друг перед другом, голы и уязвимы, но это показать друг другу не страшно. Потому что больше боли они друг другу не причинят. Будут драться, будут кидаться насмешками, но никогда не ранят то, что внутри. Потому что ранить его — ранить себя. Причинить боль ему — причинить боль себе. Именно Наруто шёл за Саске до конца, не отвернулся. Всё время Саске думал, что видит его спину перед собой, но теперь глаза ясно видят не герб клана Узумаки, не широкую спину, а повзрослевшее, но такое же родное лицо Наруто, что всегда было перед Саске. Он не предал его, никогда не отворачивался, понимал и ощущал каждый оттенок боли, что чувствовал Учиха. Платоническая любовь? Возможно. Просто узы, которые не разорвать никаким разенганом или чидори? Точно да. Единственное, в чём уверен Саске, так это в том, что ему необходимо быть рядом. Аксиома, как и то, что людям нужен воздух. Наруто заменил ему всех и всё. И это не в состоянии понять ни Сакура, ни Хината, ни Какаши, ни кто-либо другой. Это только между ними двумя, и между ними не встанет ни единая живая душа. Она и не нужна, когда они есть друг у друга. Ветер шумит, и вдали ухает сова. Саске хочется быть ближе. Никакой пошлости, никаких людских грязных желаний, это что-то чистейшее, невинное, божественное. Биение их сердец сливается в одно. — Ты прав, Саске, — тихо говорит Наруто, и Саске жадно ловит каждое его слово, каждый оттенок эмоций, отражающийся в голубых глазах. — Чувство вины — не то, на чём должны строиться отношения. И Хината заслуживает кого-то, кто оценит её по достоинству, даттебаё. — Ты такой идиот, добе. Полный придурок. Наруто смеётся, щекоча тёплыми подушечками пальцев оголённую кожу шеи, прикрыв глаза, и Саске улыбается. Наконец-то Узумаки выглядит привычно, а не чуждо, и всё напряжение и печаль ушли, оставив заместо себя лёгкость и доверчивую расслабленность. Запах травы, исходящий от Наруто, кажется, уже впитался в ткань чёрного плаща, но Саске не имеет ничего против. — От болвана слышу, теме, — Наруто лучисто щурится, и у него даже в мыслях нет отпускать Саске. Между ними полная гармония, и воспоминания того, как они последний раз столкнулись в бою, кажутся незнакомыми, будто напоминанием о прошлой жизни. Саске хотел бы забыть, но знает, что это будет неправильным. Это их путь, который они прошли вместе, урок и момент, когда Саске вышел из тьмы, схватившись за тёплую, будто светящуюся солнечным светом ладонь Наруто. Как обозначить это чувство, когда хочется утянуть человека за собой, врасти в кожу, остаться в этом мире только вдвоём? Даже Мудрец Шести Путей вряд ли сможет обозначить это правильно и точно. Их называют братьями, лучшими друзьями, но это не может в полной мере описать ту связь между ними, когда тело двигается само по себе в попытке защитить? Это не так, как с Итачи, Саске любит его по иному, скучает по иному. Интересно, смог бы его старший брат найти объяснение этому коктейлю чувств? Может, именно так ощущается та светлая любовь, которой отец Наруто одаривал Кушину? Даже Наруто, тот, кто понимает чувства других, не может дать их чувствам название. Это так странно, но приятно. Эти чувства только их, личные. И возможно Саске немного, совсем чуть-чуть ревнует. Не позволит он, чтобы между ними встал кто-то иной. Эгоистично и по-собственнически, но кто Саске такой, если не эгоист и ублюдок? Наруто тяжело сглатывает, и Саске взглядом следит, как прыгает острый кадык. Да какая к чёрту деревня, какой дом и семья, если Наруто способен заменить всё это одним своим присутствием? Хочется быть ближе, чем когда-либо. Наруто думает так же. — Ты готов отказаться от жизни семьянина? — Саске спрашивает только потому что хочет, чтобы Наруто сказал это, признал и осознал прежде всего для себя. Учиха ведь и так знает ответ. Может быть, эта привязанность нездорова, является их единственной слабостью, но Саске уже неважно. Он уже пытался однажды порвать все связывающие их нити и не смог. Да и не хотел, на самом деле. Потому что тогда, в Долине завершения шесть лет назад, он понял, что если умрёт Наруто, то погибнет и Саске. Было чувство, будто от Саске оторвали половину чего-то важного, уничтожили. Тёплые пальцы Наруто впиваются в холодную шею Саске крепче. — Может быть, — честно отвечает Наруто, просто пожав плечами, и Саске крепко сжимает челюсть, что на светлых скулах заходят острые желваки. — Знаешь, в детстве я представлял, как я и Сакура-чан играем свадьбу, создаём семью. Но сейчас мне кажется, что ты моя семья, Саске, и что другой мне уже и не нужно. И это звучит так обыденно, искренне и просто, что по всему телу Саске, холодному, разливается обжигающее тепло. Этот ублюдок невыносим в каждом своём слове, вызывает бурю эмоций и чувств, которые невозможно контролировать, невозможно затушить в себе. Каждое слово Наруто, каждый взгляд и маленький жест точечно колят в мышцы, в грудь и душу, цепляют что-то в глубине подсознания Саске и тянут, играют какую-то свою мелодию, под которую Учиха каждый раз двигается навстречу к нему. Потрясающее чувство, которое невозможно описать. Саске ощущает то, как расслабляется после напряжённого разговора, как Наруто будто задевает какой-то нерв, струну души. Запах свежей травы и ветра Конохи приятно охлаждает разгорячённую голову, и от присутствия Наруто спокойно. Саске чувствует его. Чувствует тёплые пальцы на шее, лёгкий запах рамена, ощущает теплоту и умиротворение. Он не сможет остаться один. Мир без Наруто больше не имеет смысла. И Саске наконец-то видит в его глазах привычную ясность чистого озера, глубокого и кристального. Рядом с ним Узумаки становится самим собой. А какой смысл надевать очередную маску, если Саске видит его насквозь не из-за шарингана, а потому что чувствует каждый оттенок эмоции, чувствует Наруто своим телом и головой? Саске никогда не скажет этого вслух, даже если Наруто будет из него это признание выбивать, но он любит его. Странной любовью, непонятной, может, это и не любовь даже, но в собственных сокровенных мыслях, которые, он надеется, Наруто всё же не слышит, Саске называет всё то, что их связывает, любовью. Любовь ведь подразумевает под собой доверие, понимание и единение душ, так ведь? Так, наверное, объяснил бы Итачи, если бы был рядом. Наруто смахивает смоляную прядь волос с левого глаза Саске, открывая риннеган, и склоняет голову в сторону, больше похожий сейчас на любопытного щенка. И улыбается так солнечно, так ярко и привычно, будто не он недавно мучился от чувства вины из-за невозможности ответить Хинате взаимностью. Это как попасть в прошлое, когда эйфория от победы в войне ещё не спала, и Наруто был счастлив, улыбался искренне и освещал весь мир собственным сиянием. Да плевать, если Наруто рядом. Плевать на боль, на тоску по прошлому и погибшим, плевать на то, что чувство вины обоих гложет, не прекращая трещать и биться о череп и рёбра. Они разделяют боль друг друга, поглощают тоску и печаль по былому, очищают эти пятна грязи. Боль, что они ощущают, одна на двоих. — Я боюсь, Саске. — Я тоже. И оба всё понимают. Слова между ними лишние — бессмысленное колебание воздуха. Они боятся будущего. Заварушка с Ооцуцуки, которую надо решать, обязанность продолжать род, возобновление исчезнувшего клана, последствия войны — всё это ложится на их плечи и тяготит, тянет к земле. Будто бы больше не останется времени друг на друга. Саске бы едко и холодно усмехнуться, как умеет только он, и спросить, это ли то, что хотел Наруто в свои двенадцать лет, но Саске не подонок, чтобы издеваться над мечтами уже давно выросшего Наруто. Точно не над Наруто, над кем угодно, но не над ним. — Прекрати думать, теме. Бесишь, — Саске рассматривает счастливые морщинки около наикрасивейших глаз Наруто и в очередной раз подтверждает, что да, он готов отдать за него жизнь. — Ты будешь смеяться, добе, — говорит Саске с доброй усмешкой в низком голосе и смотрит глаза в глаза, подмечая, что Наруто тут же внимательно приосанивается. Пальцы на шее осторожно впутываются в чёрные волосы и замирают на затылке. — Но я действительно готов умереть за тебя. — Не посмеешь, — уверенный тон, и Саске согласно кивает. Оставить Наруто одного — значит убить его собственными руками. — Курама говорит, что мы с тобой оба идиоты. — Ты — может быть. Наруто слабо бьёт Учиху кулаком в плечо, с игривой и весёлой улыбкой на губах. Лёд в его глазах давно растаял, уступив место глубокому океану, на глади которой ярко блестят солнечные блики. Что-то привычно ёкает, но Саске уже давно свыкся с этим. — У тебя такие жёсткие волосы, — подмечает Наруто. Тёплые сильные пальцы любопытно прощупывают жёсткие чернильные пряди, пропускают сквозь пальцы. Саске слегка наклоняет голову назад, подставляясь под уверенные, но мягкие поглаживания, и согласно кивает. — Я как будто ежа трогаю, ттебаё. Жуть какая. — Да пошёл ты, — беззлобно отвечает Саске. Глупые подколы Наруто перестали на него действовать после формирования команды номер 7, а после их разговора в Долине Завершения и вовсе стали чем-то сакральным, только между ними. Пальцы Наруто замерли на макушке, продолжая легко массировать кожу головы. Только ему Саске позволяет трогать свои волосы. — Спасибо, Наруто. Узумаки непонимающе вскидывает бровь, не понимая, к чему Саске вообще решил его поблагодарить. Но следом тут же кивает, возвращая прежнюю тёплую улыбку. Просто Саске его ценит. Просто Саске ему благодарен за всё: за верность, за понимание, за сочувствие, за поддержку, за заботу и ещё многое-многое, чего и вспомнить не так-то просто. Словно они были бок о бок всю свою жизнь, словно такая связь была всегда. Так оно, должно быть, и есть. Они связаны судьбою, чувствами и узами. Иногда Саске кажется, что кроме уз с Наруто у него больше никаких и не осталось. Наруто бы сказал: «Оглядись, Саске, рядом есть Сакура-чан и Какаши-сенсей», но Саске вряд ли бы стал слушать. Потому что только Наруто он видит рядом с собой, и никого иного. Ни Сакура, ни Какаши в должной мере не чувствуют его так же, как Узумаки. Саске боится будущего. Но рядом с Наруто страх испаряется и исчезает в воздухе, словно и не было его никогда. Возможно, если будущее это будет рядом с Наруто, то и беспокоиться не стоит. Да, Саске и впрямь стоит прекратить думать. Потому что мысли эти — мечтательные и слишком иллюзорные, делают больно. Потому что вряд ли репутация будущей Седьмой тени Огня повысится в глазах других от факта того, что Хокаге их будет строить отношения с мужиком. Пусть этот мужик и является самым близким человеком Седьмого. Наруто, может, и прав. Возможно, им действительно стоит пойти на поводу у традиций, восстановить кланы и жениться. Всё равно их связь никогда не ослабнет или потеряется. Только вот Саске не готов делить Наруто с другой женщиной. Ревность? Совсем немножко. Эгоизм? Определённо. Но потерять самого близкого человека во всём мире равносильно потере второй половины души. Саске не готов терять того, кем дорожит. Он не готов терять Наруто. — Сакура предложила мне себя для возрождения клана. Наруто выглядит потрясённым в плохом смысле этого слова. Его светлые брови взлетают вверх, а губы удивлённо размыкаются. Саске не стал гасить усмешку. Особенно ему стало смешно с того, как жёстко пальцы впились в волосы. Что-то новое, такого выражения лица Наруто Саске ещё не видел. Нельзя отрицать, что его это забавляет. Саске наклонил голову чуть влево, запоминая каждую маленькую морщинку в уголках глаз Узумаки, запоминая странную для Наруто обиду. Боже, что это? Неужели Наруто Узумаки приревновал? Сакуру он давно отпустил, получается, что… — Хватит лыбиться, ублюдок! — заметив намёк на тихий смех, что медленно зарождался в груди, Наруто тут же смущённо отстранился, шея и скулы его быстро покрылись яркими розовыми пятнами. — Не говори мне, что ты согласился. Саске всё же срывается на тихий смех. Плечи слегка подрагивают, а на губах искрящая весельем и насмешкой улыбка. Наруто редко видит, как Саске смеётся, и каждый такой момент словно прошибает током. В такие моменты беззаботный, расслабленный и смеющийся Саске кажется таким настоящим, не тенью невинного и несломленного малыша клана Учиха, а тем самым ребёнком, у которого в жизни было всё то, чего он в последствие и лишился. Саске похож на кота, он даже щурится так же хитро и насмешливо, будто издевается над глупым эмоциональным щенком Узумаки Наруто. — Конечно я не согласился, — отвечает Саске, и видеть в его антрацитовой радужке хитрую усмешку довольно неловко. Но это определённо ему идёт. — Она просто друг, я уже говорил, что не вижу причин испытывать к ней что-то. Наруто еле заметно выдохнул с облегчением, но от цепкого взгляда Саске это не укрылось. Ухмылка его стала ещё шире и веселее, и кто-то мог бы счесть это жутким оскалом, но не Наруто. Он восхищённо поднимает уголок губы, видя такого Саске буквально перед собой, живого и осязаемого. Саске по-доброму издевается над ним, даже не скрывает этого. Но это же Саске. Именно такой Саске и стал для Наруто всем. — Саске, — позвал его Наруто тихо, вперился взглядом в чужие глаза со всей внимательностью и серьёзностью, что в нём только была. Улыбка с лица Саске тут же исчезла. Сейчас будет что-то важное, он чувствует это где-то глубоко внутри, на уровне каких-то инстинктов. Они молчат, пристально смотря друг на друга, и каждый собирается с мыслями. На душе спокойно, единое биение их сердец медленное, ровное. Так всегда, когда они рядом друг с другом. Ветер утих, оставляя после себя вечернюю свежесть и запах Наруто и Саске. Пальцы Наруто расслабляются и замирают на макушке Саске окончательно, согревая тёплыми подушечками. — А что значит «друг» для тебя? Воспоминания о том разговоре в Долине Завершения накатывают волной цунами. Эти воспоминания Саске трепетно хранит в своей памяти как то, что окончательно вытащило его из тьмы, спасло его. Он всю жизнь будет помнить то выражение лица Наруто, такое доброе и понимающее, открытое. Кажется, именно тогда Саске почувствовал полное единение с Наруто, то родство душ, что сейчас кажется чем-то обыденным и логичным. В тот момент, если бы Наруто спросил его об этом, Саске не смог бы ответить. Но сейчас, когда он позволил себе подпустить Сакуру и Какаши ближе, приблизиться к пониманию стало немного легче. Но задуматься всё равно пришлось. Пронзительный взгляд Наруто напоминал ему Ируку, когда тот следил за ними при сдаче экзаменов и написании контрольных. Он ведь и впрямь словно переместился в прошлое на семь-восемь лет назад. Друг — это… — Человек, который заботится и помогает, не смотря ни на что. Готовый поддержать и бескорыстно оказать помощь. Человек, за которого ты можешь отдать жизнь, — рука Наруто скатилась с макушки обратно на шею, обжигая похолодевшую кожу теплотой грубых подушечек. — Почему ты спрашиваешь? — А кто я для тебя? Саске знает, что Наруто действительно важно это услышать. Чувствует. Всегда чувствует Наруто. — Я не знаю. Ты точно больше, чем друг или брат, — глаза Наруто заинтересованно блеснули сапфиром на солнце. Он слегка наклонился, совсем немного, с привычным ему любопытством заглядывая в глаза. Интересно, что он в них видит? Или кого? — Это трудно описать, сам знаешь, добе. Возможно, даже и не объяснить никогда. Я точно знаю, что рядом с тобой я чувствую себя дома. — Но если забыть, что мы оба парни, что ты можешь сказать? Может ли это быть тем, что обычно описывают родители? Ну, даттебаё… Это… Сам знаешь. Беззвучный смешок слетел с сухих бледных губ Саске и унёсся ветром. Светлые волосы Наруто мягко колыхнулись на ветру, и от них повеяло свежей скошенной травой, тем самым умиротворяющим запахом, который прочно ассоциируется именно с Узумаки. Конечно, он знает. Любовь. Знаменитые истории, когда мама и папа любят друг друга, и появляется плод их любви. Только вот их родителям некогда было объяснить, что на месте мамы может быть кто-то, похожий на папу. Да кого это вообще волнует? Саске наплевать, особенно на то, что их могут осудить. Никакие косые взгляды не могут ранить так, как отсутствие Наруто в его жизни. — То, что связывает нас, гораздо глубже. Я не знаю, что это. Они смотрят друг другу в глаза, кажется, вечность. Тонут, но никто не спешит всплывать первым. И ощущение, что они смотрят буквально в души друг друга. Каждый порок, каждое уродство, каждый шрам — всё это, как на ладони. Саске видит мучения Наруто, когда во снах приходят изуродованные лица мёртвых товарищей с пустыми безжизненными глазами. Видит то, как Наруто изнывает от чувства вины за то, что не может помочь каждому, что не может сделать каждого счастливым. Видит, что Наруто не спит по ночам, беспокоясь за Саске, когда тот на миссиях, и зачитываясь свитками, которые ему подкладывает Шикамару, как будущему Хокаге. Видит боль за тех, кому не успел или не смог помочь. Видит гложущее его до сих пор одиночество. Наруто позволяет ему видеть. Не замыкается, не закрывается. Для Саске Наруто — открытая книга, и он видит каждое чернильное пятно, каждую букву и то, что написано между строк совсем мелко, еле-еле видное. Наруто видит внутри Саске глубочайшую тоску и печаль. Видит, как тот горюет и молчаливо оплакивает то, что уже не вернуть никогда. Ни единого звука не вырывалось из Саске о семье, когда они вдвоём разрушили Вечное Цукуёми. Не значит, что он забыл обо всех тех ужасах, что пережил его клан Учиха, нет. Просто Саске оплакивал их на миссиях в одиночестве, облокотившись на такой же одинокий дуб и смотря антрацитовым зрачком, что не скрывался за чёлкой, в пустое беззвёздное небо. Наруто отчётливо видит, как Саске каждый раз находит время на то, чтобы посетить могильный камень без тела в земле. На камне кунаем высечено «Итачи Учиха». И рядом Саске с нечитаемым взглядом, что, поджимая губы, просто смотрит на могилу и молчит. Наруто видит рядом с Саске себя. Они только вдвоём, стоят плечом к плечу и улыбаются, смотря друг на друга. И нет больше никого, кроме них двоих. Наруто больно так же, как и Саске. Осознание того, насколько они похожи, будто бьёт под дых. В груди у Наруто глухо стукается сердце о рёбра, и тут же возвращается в привычный ритм, подстраиваясь под сердцебиение Саске. Они смотрят друг на друга, и боль эта кажется лишь призрачным отголоском, чем-то несущественным, когда они ощущают присутствие друг друга. Боль будто исчезает, тает вместе со всем тем, что не даёт спать одинокими ночами. Они лечат раны, кажется, получше Сакуры и Цунаде вместе взятые, просто потому что это они. Две половины одной души, родственные души и связанные нитями судьбы крепко-крепко, что так просто не разорвёшь. А это вообще возможно? Саске вдруг резко хватает Наруто за затылок и порывисто тянет на себя. Разорвать зрительный контакт невозможно. Лбы их резко сталкиваются, и по ушам бьёт глухой стук. Даже их лбы контрастируют. У Наруто лоб тёплый, как и вся его кожа. У Саске же — холодный, как и пальцы, что обжигали прохладой кожу головы. Разные, но одинаковые. Они уже были так же близко, и не раз, но в этот момент все тусклые и размытые границы, разделяющие «узы» и «дружба» окончательно стёрлись, исчезли без следа. Всё, черта пересечена. Теперь уже окончательно. И от этого в груди заклокотал такой нежный и мягкий восторг, что хотелось просто утонуть в этом моменте, врасти друг в друга, вцепиться так, чтобы ничто не могло их расцепить. Или они уже сцеплены без шанса на разделение? Саске улыбался так доверчиво и открыто, и лунный свет играл в смоляных прядях волос, колыхающихся на ветру, и глаза его — такие родные, такие внеземные, будто небо над Конохой — блестели, словно сотни звёзд. От этого перехватывает дыхание, которое тут же возвращается в норму, стоит Саске покрепче сжать короткие волосы между пальцев. Так спокойно. Рядом с Саске нет никакой неловкости, никаких сомнений, никакого страха. Словно так и должно было быть всегда, и никак иначе, ни с кем другим. Они делают всё правильно. Этот момент — момент единения, взаимности и этого самого непонятного чувства, что не поддаётся никаким сравнением, и хочется продлить его на целую вечность. Возможно, если бы это можно было сотворить Вечным Цукуёми, то Саске бы не стал использовать Сусаноо для защиты Наруто и своей. Хотя вряд ли иллюзия ощущалась бы так же ярко. Когда чувства пронизывают каждую клетку тела, умело задевая внутри что-то. Между ними так много неясностей, непонятных ни единой душе чувств, но при том всё происходящее предельно ясно, очевидно, кристально чисто и понятно. А какая вообще разница, есть ли смысл искать название тому, что их связывает, если всё это взаимно? — Но единственное, что я знаю, Уссуратонкачи, — продолжил Саске давно потерянный разговор. — Ты — мой первый и единственный. Наруто легко смеётся, толкаясь вперёд и слегка бодая холодный лоб Саске своим. Они открыты друг перед другом, искренни в своих эмоциях и действиях. Масок нет, они сломаны, раскрошены и измельчены в пыль. Каждый недостаток на виду, но они — их часть. И недостатки эти прекрасны, именно потому что их. — Уже можно рассматривать это, как признание, а, Саске? — подстёгивает Наруто. Он знает, что обозначает этот жест, и знает то, как этот жест важен для Саске. А Саске и ответить нечего. Кажется, что всё давно очевидно, просто нужно было осознать то, что черту «друг» давно пора переступить без лишних страхов. Боязнь осуждения со стороны и желание получить иллюзию нормальной жизни были невидимым барьером, который оказалось довольно легко сломать. Может быть, в этом барьере давным-давно образовалась трещина, и осталось только слегка надавить, чтобы по поверхности пошла неровная трещина и тут же раскололась. Все искусственно возведённые стены рухнули, оставив только близость и истинное счастье. Да, всё действительно на своих местах. Так правильно, кажется, было в их последний раз в Долине Завершения, где были только они вдвоём, и никого более. И тёплые губы Наруто на губах Саске — холодных, сухих, не кажутся чем-то отвратительным, как их общий первый поцелуй ещё со времён академии. Это само собой разумеющееся, как дышать, как чувствовать друг друга. У Наруто до сих пор на губах можно ощутить привкус мисо, и от этого слегка кружится голова. Кажется, что настолько близко они не были никогда. Никакого смущения или неловкого раздражения, только разделяемые чувства и ощущение того, что они сроднились ещё сильнее. Когда кажется, что эта связь не может стать ещё крепче, Наруто доказывает обратное, словно ему по колено любое море. Сердце в груди спокойно бьётся о рёбра, сливаясь в унисон с сердцебиением Наруто, пахнет дождём и травой. А волосы у Наруто удивительно мягкие. Всё именно так, как и должно быть. Саске наклонил голову чуть в сторону, проехавшись кончиком носа по носу Наруто, и просто прикрыл глаза, вцепившись пальцами в светлые волосы Узумаки. И сова, что шумела неподалёку, прекратила ухать, будто боялась нарушить интимность и сокровенность этого момента. Интересно, посмеялся бы над ним Суйгецу или просто предпочёл бы помолчать? Да и всё равно, на самом деле, пока на душе ощущение абсолютной безопасности и гармонии. Они действительно две противоположные части одного и того же, север и юг. И сколько раз Саске бы не пытался разорвать с Наруто узы, они, будто противоположные полюса магнитов, притягивались. Даже не верится, что такое вообще бывает. Но оно есть, и оно чувствуется, ощущается и вырисовывается в подсознании. Саске ощущает улыбку Наруто на своих губах, и мысли просто напросто вышибает, оставляя только чувства, и ничего более. Наруто помогает Учихе ощущать себя в этом мире, чувствовать, вызывает удивительную мешанину эмоций. Он словно губка впитывает боль Саске, лечит раны собственным теплом, он вытащил Саске из отчаяния и пучины ненависти. Саске не припомнит никого, помимо Итачи, за кем хотелось бы идти всю жизнь, нагонять, а затем идти плечом к плечу по бесконечной тропе жизни. Саске дополняет Наруто, как и Наруто дополняет Саске, они две половины одной сущности, те, кто смогли прийти к равновесию и гармонии. Для Наруто Саске был целью. Для Саске Наруто был тем, кто имел то, чего недоставало ему самому. Они вдвоём, их связь и взаимные чувства — нечто большее, чем любовь, братство, дружба, или узы, и вряд ли кто-либо из них придёт к истинному пониманию этого тепла и странного чувства между ними. Единственное, с чем они солидарны, так это с тем, что это глубже, важнее и чувственнее, чем что-либо существующее в этом мире. Это их личная связь, недоступная никому постороннему. Тёплое дыхание Наруто призрачно оседает на губах Саске, и он прислоняется своим лбом к лбу Саске уже по собственной инициативе. И Саске, открывший глаза, видит то, что на лице у Узумаки истинное счастье и принятие, будто то, что произошло только что, обыденность и привычка. И Саске хочется улыбаться так же радостно, как и Наруто. Он явственно чувствует то, что ощущает Наруто, и это осознание окутывает закрытые плащом крепкие плечи Саске странным, но привычным теплом. Поздновато осознавать, что всё то время, что Наруто пытался спасти Саске от полного погружения во тьму, именно он стал его мечтой. И, возможно, является ею до сих пор. Наруто слегка пихнул плечо Саске своим и повернулся к звёздному небу над Конохой. И глаза его блестели так же, как и эти далёкие недосягаемые звёзды. Больше они не сказали ни слова, ведь слова эти — лишь бессмысленные колебания воздуха. Они чувствуют друг друга, слышат, и в словах нет ни единого смысла, только в действиях. Пахнет прохладной ночью и Наруто. И да, рядом с Наруто действительно тепло. Саске усмехается, поднимая голову на полную луну, что серебристым светом играла на их лицах. И ведь действительно, какой смысл во всём остальном, если рядом есть Наруто Узумаки — его первый и единственный?