Всего лишь игра

День был ветреным, но это было и к лучшему в такую жару. Дующий ветерок, обдувал кожу моего лица, которое пряталось в тени высокого дуба. Смотря своими усталыми глазами в небо, я ожидал одного гостя, с которым договорился встретиться под деревом тёмного дуба, выделявшимся своей высотой среди других деревьев. Опустив веки, тело облокотилось об твёрдую, шершавую поверхность коры, которая чем-то напоминала по цвету горький шоколад. Вслушиваясь в тишину вокруг, нарушаемая порывами ветра и шелеста листьев, мои уголки губ поднялись вверх. Тишина всегда радовала меня своим спокойствием и комфортом, но с появлением него, она начинала раздражать, когда уши не слышали звонкого, радостного голоса, который всегда знал, как поднять мне настроение. Тяжело выдохнув, я мельком смог услышать какой-то шелест, но не придал ему значения, продолжал находиться в том же положение, в котором находился. Но эту идиллию нарушило что-то щекотящие мне нос, из-за чего я чихнул, открыв свои глаза. Мой вопросительный и рассерженный взор сразу уставился на нарушителя моего покоя, но сразу смягчился. Перед мной стоял он. Из-за которого моя жизнь заиграла чуть по другому, более ярко, добавляя в скудные дни капельку радости и смеха. Парень где-то среднего роста, стоял напротив меня, уперев свои ладони на талию, показывая этим свой довольный вид. Уголки слабо розовых губ были подняты вверх, а сами они были искусанные острыми зубками, но следов прокусов никогда на них не увидишь. Его волосы были ниже плеч, а имели же они орехово-коричневый цвет или скорее чем-то похожее на кору дуба, но светлее. Кофейные глаза полные радости смотрели в мой опаловый и янтарный глаз. Тихо рассмеявшись, лисьи ушки показались по щелчку пальца, изредка только двигаясь от порыва ветра, который задувал в них. Пять пушистых хвостов в цвет волос, только со светло-жёлтым концом, были будто как один, двигаясь одновременно из стороны в сторону. А его наряд. Заставлял слегка задуматься, да и возможно даже слегка покраснеть. Светло-желтое кимоно с узорами призраков и лиан, подчёркивали друг друга. Конечно вспоминая, как обычно, носят эту вещь, то смотря на него, видишь другое. Сама одежда открывала вид на слегка загорелые плечи парня вместе с верхней частью груди, оголяя её вместе с ключицами. Будто это уже не кимоно, а какой-то халат. Кицунэ же терпеливо ждал приглашение от меня, которое я ему дал, похлопав мозолистой ладонью по коленям. Видеть эти горящие огоньки в его глазах, было радостью для меня, ведь не приходилось смотреть в пустые, тусклые глаза других людей или охотников, хотя были и исключения из этого. Устроившись рядом со мной, голова лиса легла мне на колени, подставляя её под мою ладонь, которой начал водить по мягким прядям волос. Его прикрытые глаза, смотрели на меня, в них я видел доброту, любовь, а главное для меня.. Это доверие.. В голове много чего крутилось, но главное задачей было получить доверие Давида, чтобы он добровольно мне рассказал про свою расу или там народ, что конечно же и произошло. Втереться ему в доверие было сложно, но у меня это вышло. За что спасибо Серёже и Руде. Поглаживая голову кицунэ, изредка почесывал того за ухом, заставляя тем самым его фыркать от удовольствия. Карие глаза жмурились от удовольствия, хвосты же довольно виляли по очереди, будто у них был какой-то марш. Глаза смотря на эту картину, умилясь с милого и безобидного в данной ситуации кицунэ, который лежал рядом с охотником и нежился в его руках. Услышав такое, я бы точно не поверил, пока не увидел бы своими глазами. Сейчас же в планах у меня было одна цель, которую нужно уже выполнять. Убить кицунэ. Когда я осознал это неделю назад, старался оттянуть тот день настолько, насколько я сам мог, ведь произошло то, чего я боялся. Это привязаться к этому чёртову кицунэ. А прошёл же месяц, но уже почти два с нашего с ним знакомства. И это не давала мне покоя, приходило во снах, виде чего-то не понятного, что пугало меня до смерти. Но рано или поздно, я должен был это сделать, ведь должность охотника превыше жизни лиса. Встав с земли, голова лиса приподнялась с моих колен, повернувшись в сторону моей уходящей фигуры. Посмотрев на того, рукой я позвал за собой Давида, тот с желанием приподнявшись с земли, тут же побежал за мной следом. В тот момент я думал. Почему он без задней мысли идёт и доверяет мне во всём? Неужели его чувства самосохранения и осторожности отключились из-за доверия ко мне? Или что-то другое играет свою роль в этой игре, в котором он точно не будет победителем? Помотав головой, мне сейчас хотелось попросту зайти вглубь леса, где чужие глаза не увидят нас. Если в данный момент я шёл спокойно, то Давид начал потихоньку напрягаться. Видимо это из-за местности, в котором мы сейчас находимся, ведь в темноте может прятаться твой враг. Без предупреждения, ноги остановились на месте, став слегка подальше друг от друга. Засмотревшийся по сторонам, Роменский врезался мне в спину, после чего сразу отошёл назад. Недовольно слегка побубнев, я поворачиваюсь к нему, смотря на того спокойным и не сильным теплом в глазах. На лице же с трудом появилась улыбка, заставив лиса напротив немного расслабиться. Это мой последний шанс.. Подумав про себя, я сделал неуверенный, но первый шаг. Затем второй, третий, четвёртый. И я оказался в плотную к нему. Наклонившись немного вперёд, моя ладонь аккуратно взяла подбородок Роменского, слегка приподнимая его голову вверх, заставляя смотреть его только на меня. Голова просто раскалывается, от осознания того, что я должен сделать с ним. С тем, кто хоть немного, но скрасил эти два месяца знакомства. Кофейные глаза с непонятностью смотрели на моё лицо и мне в глаза, ожидая чего-то от меня, хоть каких-то действий кроме молчания. Щеки предательски начинают краснеть от крови, которая начала подливаться к ним, давая румянцу стать ярко алым, что нельзя не заметить в такой близости, даже слепому человеку. Но и мои глаза успели поймать легкий румянец на щеках парня-лиса, но он был розовый и еле виден на его коже. Неужели те чувства, которые притупили осторожность и самосохранение? Если и так, то меня стало сильнее съедать изнутри совесть, говоря, чтобы я не делал этого, ведь погублю и себя этим. Так подумав. Я принял заключение к тому, что мы оба друг другу стали какими-то огоньками. Водящие по безопасной тропинке, где никто не тронет нас. Для меня же было это каким-то бредом, взять и влюбиться в кицунэ за такое короткое время. Но.. Его манера речи, поведение, характер и как тот одевается, привлекло меня, как будто моя противоположность, которая протянулась ко мне. Возможно ли, что он то же самое чувствует или испытывает ко мне? Почему в этот момент мне показалось это не так важно, раз моё решение было уже окончательным. Переместив ладонь с подбородка на розовую от румянца щеку, мои пальцы начали аккуратно гладить её, будто я боялся этим разбить Давида на осколки, которые потом не соберу. И это было правдой.. Отвлекая его внимание на ласки, другая же рука потянулась к моей катане по поясе. Взяв её рукоять, я медленно начал доставать оружие из нож. Руки слабо дрожали, что выдавало мой страх. Мне впервые было страшно лишить жизни кицунэ. Но такого была судьба. Шумно выдохнув, веки закрыли усталые глаза, давая им слегка отдохнуть и не смотреть уже на родное лицо лиса. — Ники? — произнеся вопросительно, но с детскими тонами, я был готов уже начать рыдать и извиняться перед ним на коленях, за мою глупость. Но нет. Я холоден ко всем, должен быть таким ни смотря на мои чувства и что говорит моё сердце. На слова лиса ответа из моих уст не послышалось. Лишь приблизившись к его лицу, я только и смог тихо прошептать. — прости меня, Давид.. — что только и услышали лисьи уши. Выдохнув, мои сухие губы касаются чужих. В этот момент мысли были только о двух вещах. Это об убийстве Роменского и о любви к нему. Ладонь с щеки переместилась на талию, придерживая за неё парня. Сильно напирать в поцелуе я не хотел, был осторожен, чтобы получить свою награду, что у меня и вышло, но и одновременно удивило. По своему желанию, Давид сам ответил на начатый мной поцелуй. Сразу в голове образовалась заметка того, что у него это впервые, из-за чего инициативу я взял на себя. Слегка открыв глаза, взгляд уставился на раскрасневшаяся лицо лиса с опущенными веками и ушами, которые прижались к голове. Его же руки легли мне на плечи, немного сжав их. Наслаждаясь этим моментом, моё сердце выло от боли, что било мне в голову, говоря этим: "Одумайся идиот! ". Но я этого не делал, не слушал. И вот.. Окончательно вытащив катану из его нож, я мельком глянул на блестящие, острое лезвие и.. Уши лиса поднялись в тот момент, как услышали пронзания плоти чем-то очень холодным. А глаза кицунэ раскрылись резко, в которых я прочитал боль и шок. Которые смотрели на меня, в мои спокойные и холодные. Но не надолго. Мои очи начали щипать капельки маленьких слез, которые начинали катиться по моим щекам, оставляя на них мокрые следы. На время мы оба забыли, что в этот момент целовались, но воздух дал об этом знать. Отстранившись от желанных губ, с них я лишь услышал болезненный вздох. Глаза полные не понимая смотрели на меня, а я лишь рыдал, опустив веки и быстро тараторя только одно слово. Прости.. Уже скорее всего рыдая, я еле открыл свои глаза, посмотрев за спину Давида. Видимо я не сильно воткнул своё оружие, но я и не мог этого сделать. Прикусив губу, я снова посмотрел на лиса, а затем почувствовал жар на своих плечах. Испугавшись этого, рукой лежащая на талии, я насаживая уже Ромеского до конца, заставив его вскрикнуть от боли. Его дыхание сбилось, стало частым, и тот начал судорожно глотать воздух. Мне было ужасно больно с этой картины. Глаза закрывшись, были не готовы смотреть на страдания кицунэ. А закусив губу настолько сильно, я смог почувствовать металлический привкус у себя во рту, из-за чего хотелось это выплюнуть. Но не сейчас. Не в эту минуту. Не в этот последний момент! Тело Давида по немного уже расслабилось и обмякло на мне своим весом. Я лишь продолжал стоять, обнимая того одной рукой. Мои уши уже не слышали частых вздохов, не удара сердца существа. С трудом приподняв веки, я пересилив себя посмотрел на уже мёртвого друга. Тихо всхлипнув, я достал из его тела катану с неприятным звуком того, что я что-то ещё разрезаю из плоти метрового лиса. По лезвия стекала густая, темно-красного цвета кровь, которая с оружия попадала на землю, окрашивая траву в такой же, но более яркий оттенок. Бросив на землю холодное оружие, я обеими руками обнял того, кто был мне так дорог и того, кого же я сам своими руками и убил. Слезы с новой силой, рекой бежали по моим щекам, оставляя солёные и мокрые за собой дорожки на коже. Я снова начал лепетать "прости" и винил себя в том, что не послушал в этой раз сердце и свои чувства, а доверился голове и уму. Взяв на руки Давида, я в последний раз окинул взглядом его прекрасное лицо, которое уже ничего не выражало для меня самого. Переведя взгляд чуть ниже, я заметил как кимоно с поясом продолжало пропитываться кровью лиса, принимая кровавые оттенки. Прижав тело к себе сильнее, я двинулся в сторону двух деревьев. Одна из них была берёза с белыми ромашками под ней, а рядом был тёмный дуб с алыми лилиями. Положив призрака среди белых цветов, сам я вернулся обратно за катоной, вытерев её об свой рукав хаори. Встав среди роз, я поднёс лезвие к своему горлу. Я давно понял, что убив Давида, я сам буду страдать, ведь уже успел потерять близких, вот и сейчас то же самое, только уже своими руками это сделал. Чувства вины и сожаления не давали спокойно жить, а как бы я ещё смотрел в глаза Руды и Домера? А ни как. Поэтому приняв это решение, руки держащие рукоять, совершили резкое движение в сторону, выпустив из ладоней катану. Упав на колени, руки сразу потянулись к горлу, берясь за рану. Я пытался сделать глоток воздуха, но захлебывался и задыхался в собственной крови. Все ладони были красными от неё. Глаза уже начинали слипаться, а тело рухнуло на землю. Убрав лишь одну руку от шеи, я потянул её к руке Давида. Взяв его ладонь в свою. Уголки губ поднялись вверх. И вот перед глазами всё стало мутно и начинало темнеть, погружая меня в темноту. Жизнь — это игра, в которой есть и победили и проигравшие. Но не всегда. Я же решил сыграть в игру, где думал, что проигравшим будет только Давид. Но и я сам. Проиграл в ней, закончив свою и его жизнь.