Подарки и воспоминания

Чхон Мён потерял много вещей, когда умер. А, нет, он потерял всё. Из-за этого проклятого демона. Чаще всего боль, которую приносит эта потеря, просто присутствует. Смотрит и смотрит, не давая Чхон Мёну забыть, не давая спокойно спать. Иногда — как сейчас — она режет и жжёт, как тогда, когда он снова оказался на той горе. Как будто перед ним снова его сахёнг, всё ещё тёплый труп, всё ещё истекающий кровью, всё ещё. Война, которой он отдал всё, подарила ему и друга. Тан Бо. Он очень скучает по нему. Но он никогда не скажет об этом вслух, чтобы этот маленький игривый паршивец не начал дразнить его с улыбкой, достигающей даже его сверкающих зелёных глаз (Чхон Мёну нравились эти глаза, но он никогда не скажет об этом вслух). Он хочет увидеть его, хочет померяться с ним силами. Хочет вместе с ним разбить головы этим Десяти Великим (дерьмовым) Сектам. Он был идеален с ним, когда они сражались вместе, их было не остановить. Они были. Были. Чхон Мён не может произнести вслух многие вещи.

***

Они вернулись с задания, данного им лидером секты, проходя по оживлённым улицам деревни, их узнают, и это заставляет Чо Голя краснеть, Пэк Чона выпячивать грудь и гордо поднимать голову. Это заставляет Чхон Мёна задорно улыбаться. Тан Сосо хватает за руку Ю Исоль и с волнением указывает на киоск, где пожилая женщина приветливо улыбается им. — Заколки для волос! — восклицает Сосо. — Можно… мы можем посмотреть? Ю Исоль, обычно не интересующаяся такими вещами, кивнула, что застало их врасплох. Пэк Чон кашляет, сторонясь их взглядов, и тоже идёт рядом с двумя женщинами. — Ах, — хмыкнул Юн Чжон, — сасук любит время от времени менять причёску, наверное, хочет что-нибудь себе купить. Чхон Мён пожимает плечами, не обращая внимания. — Ничего страшного, он просто купит себе что-нибудь пото… Чо Голь хватает его за плечо; ах, хорошо-хорошо, хватка у него теперь гораздо крепче. Он тоже вырос настолько, что его рука прекрасно обхватывает его всё ещё худые плечи: — Разве тебе не нужен собственный аксессуар для волос? Посмотри на свои волосы, они выглядят неаккуратно. Чхон Мён огрызается: — Ха? Нет? Мои волосы в полном порядке! — Ну, — отмахнулся Юн Чжон, — они часто бывают растрёпанными. А ещё ты просто используешь случайные соломинки, чтобы завязать их, думаю, будет лучше, если ты купишь хотя бы ленту? Если у тебя нет денег… Чхон Мён ухмыляется, весь из себя хитрый и озорной: — Пра-а-а-авда? А старший меня побалует? Ты уверен? Юн Чжон скорчил гримасу, инстинктивно схватившись за мешочек с монетами в кармане. Похоже, он уже жалеет о содеянном. Чхон Мён ухмыляется ещё шире. Чо Голь наклоняется к старшему, протягивает ему руку, и они становятся как никогда близки. — Если Чхон Мён выберет слишком дорогую вещь, я помогу, — бросает он умоляющий взгляд на Чхон Мёна. — Сдерживай себя, ладно? Чхон Мён, лукаво хихикая, кивает. Его отпрыски так очаровательны, что он не мог не поддразнить их. Впрочем, неважно, деньги у Чхон Мёна тоже есть — больше, чем у всех них вместе взятых, так что ничего страшного. Он позволил подвести себя к стенду, где Тан Сосо и Ю Исоль уже пробовали заколки для волос. Тан Сосо всё время берёт блестящие, дорогие заколки и пробует их на Ю Исоль, но никогда — на себе. Всё подходит к симпатичному лицу Ю Исоль, но его самаэ продолжает класть заколки обратно на стол. — Слишком вычурные, мы можем сломать их во время боя и тренировок, — объясняет Ю Исоль, когда Тан Сосо надувается. — Ладно… просто, — Тан Сосо берёт заколку серебряного цвета с выгравированным на ней рисунком розы, — вот эта подойдёт, она достаточно изящная, чтобы не сломаться, и достаточно красивая для твоего лица, саго! С лёгкой улыбкой и тихим вздохом Ю Исоль кивает. Чхон Мён умиляется этой сцене. — Сасук, тебе идёт вот это, — Юн Чжон протягивает девственно-белую шёлковую ленту с тисненым цветочным узором, — сасук может использовать это для более официальных случаев, чем обычные. Пэк Чон робко покашливает, осторожно берёт ленту, рассматривая и оценивая. Наконец он поворачивается к старушке и кивает ей с уважением: — Упакуйте, пожалуйста, вот это. — О, и это тоже! — Тан Сосо показывает на заколку, которую она уже прикрепила к волосам Ю Исоль. — И это тоже, — Ю Исоль берёт в руки заколку с золотыми колокольчиками, — думаю, это подойдёт Сосо. — Я буду хранить её вечно! Юн Чжон с усмешкой смотрит на них, а затем отправляется на поиски подарка для Чхон Мёна. Он не знает, предпочитает ли его саджэ аксессуары для волос, как Тан Сосо или сасук. Он даже не знает, будет ли Чхон Мён пользоваться тем, что они купят сегодня, когда наступит завтрашний день, или быстро забудет об этом, но всё же. Юн Чжон никогда не говорит об этом вслух — они все никогда не говорят об этом вслух — но без Чхон Мёна они никогда не были бы там, где они сейчас. Кто знает, может быть, они даже не были бы сектой Хуашань без маленького смутьяна Чхон Мёна. Поэтому он хотел отплатить Чхон Мёну даже этим маленьким жетоном. — Итак, какой бы ты… Чхон Мён промчался мимо него, даже почти оттолкнув двух женщин, словно одержимый. Юн Чжону, казалось, его не слышали, прежде чем оборвали. Все уставились на Чхон Мёна с его невиданным доселе выражением лица. Его глаза были потрясены — нет, он дрожал. Его руки, покрытые мозолями и шрамами, заметно дрожали, нехарактерно мягко, так как его взгляд был устремлён на одну вещь. Юн Чжон замирает, а Пэк Чон сужает глаза. Это лента. Нелепо длинная, шёлковая и блестящая лента. Она тёмно-изумрудного цвета и… Чхон Мён сокрушенно вздыхает. — Ублюдок… — услышали они его хриплый, усталый голос. — Ты всегда появляешься самым случайным и самым призрачным образом. Они погружаются в молчание, видя, что их младший находится в таком состоянии, какого они никогда не видели. Чхон Мён наглый, дерзкий, с нецензурными словами. Он честен в самом худшем смысле этого слова. Он силён, он был стеной, которая защищала их; стеной, на которую они были вынуждены взбираться, чтобы стать сильнее; и стеной, которую, возможно, никогда не одолеть. Но таким уязвимым они его ещё не видели. Чхон Мён быстро вышел из этого состояния, и они тоже. В тишине Чхон Мён быстро достаёт из сумки серебряные монеты — несомненно, слишком много для всего, что они купили. — Молодой человек! Это в десять… нет, в сто раз больше, чем… — Возьмите, — голос Чхон Мёна звучит почти слишком мягко, и вздох скрашивает его голос, — я заберу эту ленту. — Сасук, сахён, все. Я пойду первым, — Чхон Мён слабо улыбается им, и они теряют дар речи, после чего он словно растворяется в воздухе. Когда Чхон Мён хочет, никто из них не может его поймать. Они поблагодарили старушку, которая выглядела напуганной до смерти, и отправились в обратный путь к Хуашань. В пути их накрыла тяжёлая тишина. — Я… — Юн Чжон заговорил первым, — мы совершили ошибку? Пэк Чон качает головой. — Нет, не думаю. Если бы мы ошиблись, он бы разнёс стенд в щепки, — тот вздрогнул от этой мысли, — он не тот человек, который готов тратить слишком много денег без достаточной прибыли, понимаете? Так что, должно быть, ему было очень выгодно так поступить. Чо Голь вздыхает, тяжело и устало: — Что там было с этой лентой? Она показалась вам особенной? — Для нас, может быть, и нет, — говорит Ю Исоль, не глядя на них, — но для него может быть. Действительно. Она значила для него весь мир.

(— Хён-ним, — Чхон Мён вздрагивает, когда знакомый голос раздаётся слишком близко от его уха, — хён-ним, проснись. Затем палец ткнул его в бок. Чхон Мён открывает глаза. — Уходи! — шипит мужчина, ещё не оправившийся от сна. Другой лишь усмехается и даже не вздрагивает, когда Чхон Мён замахивается мечом в ножнах, чтобы отогнать его. — Проснись! У меня есть подарок, — в голосе Тан Бо звучит ликование, ставшее нехарактерным для военного времени. — Давай! Чхон Мён слишком хорошо знает Тан Бо. Тан Бо также знает его. Чхон Мён знает, что Тан Бо не оставит его в покое до бесконечности. — Ладно-ладно! Лучше бы это стоило того, иначе ты съешь мой клинок! Тан Бо криво ухмыляется: — Конечно, хён-ним. И в этот момент Чхон Мён полностью проснулся. Он сдерживает жар, грозивший окрасить его щёки, и садится чуть прямее, лицом к своему единственному другу, стоявшему на коленях рядом с ним. Чхон Мён заставляет его сесть, слегка потянув за руки, и они устраиваются рядом, бедро к бедру. — Ну, что там? Тан Бо прочищает горло: — Так, хён-ним, ты когда-нибудь пострижёшься? Тан Бо начинает расчёсывать волосы Чхон Мёна пальцами, распутывая колтуны, образовавшиеся в результате бешеных движений во время сражения с магио. Святой Меч Цветущей Сливы хмыкает, рассеянно играя кончиками волос. — Нет? Я не буду возражать, если их отрежут в бою, но сам бы не стал. Тан Бо с энтузиазмом кивает, положив руку на карман, и улыбается Чхон Мёну. Чхон Мён мысленно выжигает этот взгляд. Он надеется, что тот останется в памяти, даже если он умрёт. — Точно! Итак, я был в деревне, м? И тут я увидел нечто, что напомнило мне о тебе. Чхон Мён успокаивает своё сердце: — И? Тан Бо улыбается, и он тоже не может удержаться от улыбки: — Смотри, эта лента! Она для тебя, ты больше не должен завязывать волосы этими грязными соломинками, а используй эту. Удивленно моргая, Чхон Мён не мог ничего поделать, кроме как позволить Тан Бо потянуть за беспорядочную ленту, которой он украсил свои волосы, чтобы они не лезли в лицо. Волосы падают и обрамляют его лицо и тело, а беспорядочная бахрома убирается Тан Бо, который ласкает его лицо с нежностью, которая кажется почти чужой. Чхон Мён не мог нормально дышать. Тан Бо, который выше его ростом, улыбается ему. Он не знает, какое у него выражения лица, но какое ему до этого дело, когда Тан Бо так на него смотрит? Как будто… как будто он лю… — Давай я тебе повяжу. И Чхон Мён разрешает. Он позволяет Тан Бо завязать волосы, и его сердце оказывается связанным с сердцем его единственного и неповторимого друга. — Спасибо, — говорит он через некоторое время. Тот только хмыкает, довольный, положив подбородок на плечо Чхон Мёна. — Всегда пожалуйста, хён-ним, к тому же, тебе идёт. Чхон Мён трогает шелковистый материал под своими мозолистыми пальцами, мягкость его напоминает о мастерстве фехтования Хуашань, и он не может не улыбнуться. Затем он моргает. — Эй, а почему она зелёная? В голосе Тан Бо прозвучала нотка поддразнивания: — Потому что тебе идёт этот цвет, хён-ним. — Но зелёный — это цвет твоей семьи? Твой цвет? Руки Тан Бо обвились вокруг талии Чхон Мёна: — Именно. Проклятое сердце Чхон Мёна забилось в такт, несколько ударов. — Ты!.. Тан Бо смеётся, воздушный и красивый: — Но тебе идёт! — Это твой цвет! — Вот именно! Чтобы хён-ним никогда меня не забывал. Чхон Мён замирает. — Я… я никогда тебя не забуду. — Я знаю, и теперь я в этом уверен, потому что у тебя лента того же цвета, что и мои глаза. Чхон Мён, успокоившись, вздохнул и растаял в тёплых объятиях Тан Бо. — Как скажешь. — Хе-хе. Никогда не снимай её, хорошо, хён-ним? — Конечно, как скажешь. — Никогда не забывай меня, хорошо, -хён-ним? — Хм, да. — Обнимешь меня в ответ, хён-ним? — Коне… эй!)

— Я должен был обнять тебя в ответ, ублюдок, — Чхон Мён вздыхает, немного с нежностью и немного с сожалением. — Если бы я это сделал, может быть, ты бы не преследовал меня так. Но ты можешь забыть меня! — зазвенел голос в его сердце. — Дурак, — вздыхает Чхон Мён, целуя ленту тёмно-изумрудного цвета, почти такую же, как та, что подарил ему Тан Бо. Она была такого же цвета, как и его глаза. — Я буду помнить тебя даже после смерти. Он с тяжёлым сердцем завязывает волосы, жалея, что не вернулся в тот момент, когда другой человек делал это за него. — Нет, может быть, лучше забыть тебя; может быть, ты оживёшь и заставишь меня снова вспомнить.

(— Эй. — Да, хён-ним? — Вот, подарок, — Чхон Мён бросает что-то Тан Бо с быстротой, не доступной обычному человеку. — О? Мой дорогой хён-ним дарит мне подарок? Хм, что это может быть… — Ты любишь заколки для волос, верно? Вот. Она не разобьётся, так что можно не беспокоиться. Тан Бо улыбнулся ярко, как солнце, и быстро преодолел расстояние между ними. Он обнял Чхон Мёна, всего напряжённого и тёплого. — Спасибо, хён-ним! И это… это тот же цвет, что и твои глаза? Значит ли это, что ты не хочешь, чтобы я тебя забыл? А, это так? Хён-ним, посмотри на меня. Чхон Мён быстро оттолкнул ладонью лицо Тан Бо, которое оказалось в опасной близости, пытаясь вырваться из хватки высокого мужчины: — Думай, что хочешь! — О, но, хён-ним! — Отпусти меня! — Надень на меня её сам! — Нет! У тебя же есть руки! — Хён-ним!)