***
Проснувшись от ощущения чужого присутствия, демон открыл глаза. Не то, чтобы ему нужен был сон, но всё же шесть тысяч лет проведённых бок о бок с людьми давали о себе знать — волей-неволей перенимаешь некоторые привычки. Хмуро поведя головой в сторону, он застыл, почувствовав тяжесть на другой половине кровати. — Какого хр… Ангел! — злобное шипение оборвалось на растерянной ноте. Азирафель вернулся. Был в его квартире и спал рядом с ним. Земное воплощение ангела свернулось плотным клубочком, тихо посапывая, а пряди светлых волос беспорядочно разметались по подушке, резко контрастируя с тёмными оттенками коричневого и бордового. Вопросы множились и рождались один за другим, но вместо того, чтобы их задать, Кроули решил допить брошенную бутылку. Без ста грамм тут явно не разобраться. — Азирафаэль, — от звука его голоса тот лишь плотнее зарылся носом в подушки, словно пытаясь убежать от неминуемого разговора. — Азирафаэль, просыпайся. Почему ты здесь? Виновник переполоха что-то неразборчиво пробормотал, махнул в воздухе рукой, и, всё же открыл глаза, широко зевая. — Привет, Кроули. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть ТАМ? — тонкий палец красноречиво ткнул в потолок. — Да, должен, но у меня важное дело, поэтому я, как это выразиться, ненадолго их покинул, — кончики ангельских ушей очаровательно порозовели и демона пронзила внезапная догадка. — Ты сбежал? — Считаю эту формулировку слегка некорректной… Шумно выдохнув, Кроули снова сел на кровать, подползая ближе к вздрогнувшему «другу», тщетно прикрывающему разрумянившиеся от волнения щёки белыми ладонями. — Почему ты пришшшёл ко мне? — шипящая интонация вопроса давала понять, что его пока не готовы простить. — Они готовятся ко Второму Пришествию! А что касается моего появления… Двери твоей квартиры помнили меня и впустили. Ни единый мускул не дрогнул на лице демона, заставляя Азирафаэля неуютно поёрзать. Он попытался осторожно отодвинуться к краю кровати, избегая слишком близкого контакта. — Какое моё дело? — Но как же! Мы должны спасти человечество! — Иди спасай и дай мне, наконец, поспать, — больших усилий стоило сделать тон как можно более равнодушным, но это того стоило. Кроули с растущим восторгом наблюдал за тем, как Азирафаэль пристыженно опускает глаза, играя дрожащими ресницами и нервно теребя край подушки. — Прости меня. Я думал, что во мне и вправду нуждаются, что я… Он не успел договорить, когда одним резким движением оказался прижат к кровати, а над ним сверху навис Кроули, пристально буравя его глаза своими. В жёлтой радужке плескалось расплавленное золото, гипнотизируя и лишая возможности сопротивляться. — Я нуждался в тебе, а ты меня бросил, ангел. Презренные демоны не достойны твоего спасения? Азирафаэлю вдруг сделалось невыносимо жарко. Словно кто-то на максимум вывернул вентиль отопления, превращая комнату в финскую сауну. Быстро облизнув губы, он ощутил, что те на ощупь горячие и сухие, как знойный ветер с песчаных дюн. Крохотные бисеринки испарины увлажнили лоб, а сердце сосуда гулко заколотилось в груди, пресыщая голову избытком неясных чувств. Внимательный взгляд проводил быстро мелькнувший язык между пухлых губ и Кроули ухмыльнулся оскалом заправского негодяя, разработавшего гениальный план, способный помочь ему сорвать куш на один миллион долларов. Когда Азирафаэль задохнулся от того, что к его губам приникли вяжущие терпким алкоголем губы демона, было уже поздно. Вселенная перед глазами разорвалась множеством ярких точек и он судорожно вздохнул, неосознанно впуская горячий язык в свой рот. Ангел побоялся сделать что-то не так и обидеть Кроули ещё больше, поэтому стойко сносил поцелуи и становящиеся всё более многочисленными прикосновения. Волны, до странного приятной дрожи, собирались внизу живота, и он инстинктивно повёл бёдрами, пытаясь унять нарастающий дискомфорт. Азирафаэль впервые в жизни оказался в таком положении и не знал, когда всё должно закончиться. Любопытство не раз приводило его в римские бани или к прочтению любовных романов, но он никогда не мог подумать, что сам станет зрителем первого ряда, получающим всё богатство представления. — Кк…кроули, сстой… — потяжелевшее дыхание мешало выговаривать слова, а онемевшие руки лишь сильнее вцеплялись в одежду искусителя. — Что такое? — невинный вопрос на секунду поставил Азирафаэля в тупик, но он сделал над собой волевое усилие и продолжил мысль. — Ты меня простишь? Вместо ответа демон лизнул мочку его уха, а затем хищно укусил за ключицу, оставляя алеющий след. Несмотря на боль, в области паха всё сжалось только сильнее, а потом Кроули сделал страшное — запустил свою руку ему в штаны и несильно сжал пальцы, срывая с покрасневших губ скулёж. — Прощение ещё нужно заслужить, ангел…Часть 1
11 августа 2023 г. в 08:15
Примечания:
Пб открыта. Приятного чтения, обратная связь приветствуется.
Если бы кто-то спросил у Кроули, когда всё началось, то он бы не смог ответить даже под дулом детского пистолетика, под завязку наполненного святой водой из белоснежных небесных чертогов. Корень проблемы крылся далеко не в том, что его мучили провалы в памяти или земное воплощение не было способно уместить в себя впечатления всех шести тысяч лет. Нет, проблема была даже не в том, что он позорно размяк и превратился в ручную болонку одного ангела, и совсем не в обострившемся пристрастии к огненному виски или страданиям людей. Всё было куда глубже и прозаичнее, банальнее, глупее и тривиальнее.
У его чувства попросту не было начала.
Даже их первая встреча с Азирафаэлем прошла так обыденно, словно они были знакомы не менее шести тысяч лет до неё. Будто снова возобновился прерванный когда-то разговор, а шестерёнки разобранного механизма наконец-то встали на свои места, давая ход тяжеловесному монстру под названием Жизнь. Ни неловкости, ни удивления, никаких чувств, обычно свойственных смертным, ни-че-го.
Впрочем, должны же создания божьи чем-то отличаться друг от друга, верно?
Пути Господни, чтоб драли их собаки, как всегда неисповедимы. Наверное, именно поэтому начало странного чувства не было замечено вовремя. Чем эта дрянь и воспользовалась, забравшись к нему внутрь и буйно расцветая малюсенькими розовыми цветочками. Ослабляла. Меняла. Долго и методично подтачивала те уголки души, о которых он понятия не имел и хотел бы не иметь и дальше, вместо того, чтобы регулярно совершать идиотские поступки, мотивы которых начал осознавать только сейчас.
Намёки и рассуждения Нины и Мэгги волшебным образом скинули полупрозрачную пелену с глаз. Стали тем первым камнем, брошенным разъярённой толпой в обвинённого грешника. Сумасшедший галоп сменяющихся событий всех последующих дней обращался новыми и новыми камнями, летящими прямо в него. Где-то в груди разросся очаг гнетущей боли, изредка проворачивающейся в сердце раскалённой кочергой.
Отогнав не самое приятное сравнение, навевающее дурные воспоминания о четырнадцатом веке, Кроули одним глотком прикончил десятый стакан виски. Пойло горчащим пламенем обволокло нёбо и язык, прокатываясь жаркой волной по пищеводу. Несмотря на внешнюю невредимость тела, ощущал он себя так, будто лёг на пути строительного бульдозера, пытавшегося снести его дом.
И проиграл.
— Ещё.
Пожилой бармен с сомнением глянул на ряды опустошённых склянок, собираясь возразить. Может, он хотел предложить что-то другое. Может, сказать, что гостю пора прекращать уничтожать все запасы бара, пока тот ещё относительно крепко держится на ногах. Может быть, дать дружеский совет. Никто уже не узнает, да и это совершенно не волновало Кроули. Сегодня его настроение было, откровенно говоря, паршивым, чтобы желать произносить больше двух односложных предложений за раз, а тем более воспринимать их от кого-то другого. Поэтому стоило усатому мужчине открыть рот, как готовые вырваться слова стали в его горле тугим комом, вылетая наружу набором животных звуков.
Сначала он заржал, как лошадь, заставляя испуганно подскочить официантку. Затем смачно хрюкнул, схватившись руками за ворот форменной белой рубашки, и начал пронзительно кукарекать, выпучив маленькие глаза. Остальные посетители удивлённо повернулись в их сторону, чем вызвали новый приступ раздражения своими шепотками.
Бросив на отполированную столешницу смятые купюры, с лихвой покрывающие стоимость всего выпитого, демон вышел на улицу, делая глоток промозглого лондонского воздуха вместо виски.
Это был уже третий паб за вечер.
В каждом заведении ему что-то не нравилось. В первом музыка играла слишком тихо, поэтому он слегка усилил громкость, но сделал это настолько резко, что стёкла в окнах треснули из-за обрушившегося на них резонанса. Во втором случае ему не понравилась тучная феминистка с кислотно-розовыми волосами, которая почему-то решила сделать его жертвой сегодняшнего вечера. Она десять бесконечно мучительных и долгих минут вливала в его голову потоки информации о притеснении женщин и неравенстве в обществе, полностью игнорируя все попытки отмахнуться. Это продолжалось бы ещё очень долго, но он не выдержал и заставил её схватить обмызганную тряпку из каморки техперсонала и начать намывать ею ботинки мужчин-посетителей на глазах у ошалевшей от такого зрелища компании подруг.
И почему люди не могут дать ему просто напиться?
Вопрос, на который не было ответа.
Растения на заднем сидении чёрного «Бентли» тысяча девятьсот двадцать шестого года отчаянно затряслись, стоило ему с грохотом завалиться в салон. Перед глазами плыло, по телу разливалась слабость и сонливость, но Кроули ощущал себя слишком трезвым. Было решено заехать ещё в одно место и купить там несколько бутылок крепкого алкоголя, а затем двинуть в наконец-то освобождённую от Шакс квартиру. Там он не появлялся целую вечность, проведя её в каком-то белёсом тумане забвения. Его мир не то, чтобы окончательно рухнул, но ощутимо так зашатался — проклятый Ангел предпочёл ему Рай. В очередной раз.
Кроули действительно не понимал, откуда в Азирафаэле взялось столько ослиного упрямства и наивной надежды заставить небесную канцелярию работать по собственным правилам. Большинство демонов и ангелов совершенно не понимали и не хотели понимать людей, заочно презирая всех «аборигенившихся». Изменить устоявшийся порядок вещей и заставить добро быть добром, а не кучкой напыщенных индюков, существующих отдельно от человечества, было попросту невозможно.
Машина опасно петляла по погруженным в темноту узким улочкам, чудом избегая столкновения.
На особенно крутом повороте из пересохшей глотки вырвался злобный рык.
После всего, что они пережили, от него так просто отказались?!
Губы снова ощутили на себе фантомный след горячего поцелуя, с которым он набросился на недоумевающего друга в финальной попытке удержать того рядом с собой. Пример Гавриила и Вельзевул стал последней каплей, переполнившей и без того не слишком-то глубокую чашу его терпения. Сколько раз он предлагал ангелу сбежать вдвоём? Отказаться от Рая и Ада и быть вместе? Сколько искушал не тратить силы на тех, кто топчет все старания? За что там держаться? Почему? Почему Азирафаэль ушёл и бросил его одного? Неужели всё пережитое не имело ценности?
В тот раз, в книжном, ему казалось, что у них ещё есть шанс, но в распахнутых серых глазах не нашлось ничего, кроме страха и боли.
Визг тормозов окрасил воздух сизыми клубами дыма, идущего от старых шин. Звонкая пощёчина опалила багрянцем правую щёку. Легче не стало. Бить самого себя не самое приятное занятие, знаете ли. Демон решил, что хватит с него самобичевания. Он способен провести отличную жизнь и без всяких там занудных ангелов!
Скорчив страшное лицо своему отражению, сверкнувшему в ответ змеиными радужками из-под полуопущенных очков, Кроули выскочил наружу и направился в бар. Четвёртое посещение тоже не прошло без эксцессов, но отправленная в погоню полицейская машина лишилась своего двигателя, когда попыталась его догнать, сияя красно-синими огнями в зеркалах заднего вида.
На самом деле итог вышел неутешительным — старший констебль Джонсон решил исповедаться в церкви в грядущее воскресенье.
Пустая квартира встретила хозяина толстым слоем пыли и разбросанного по полу мусора. Шакс явно не утруждала себя уборкой, привыкнув к грязной серости и разрухе Ада. Щёлкнув пальцами, демон заставил исчезнуть пыль и появиться новую мебель. Не раздеваясь, он прошелся к кровати и плюхнулся спиной в мягкие подушки, почему-то пахнущие хвоей. Ещё одним щелчком пальцев он загрузил в новёхонький патефон пластинку с альбомом «Queen» и по комнатам разнеслись тихие гитарные аккорды. Голова нещадно болела. Можно было, конечно, убрать боль, но он находил в ней какое-то мазохистское удовольствие, поэтому лишь откупорил одной рукой тяжёлую бутылку, жадно впитывая янтарную жидкость.
Тепло снова заструилось по венам и Кроули прикрыл глаза, намереваясь через минуту снова присосаться к заманчивому горлышку, но провалился в тревожный сон.
Примечания:
Спасибо за прочтение.