Прости.

      Здравствуй, дорогой мой друг. Надеюсь, ты не забыл своего старого друга, ха-ха? Ладно, опустим шуточки, стоит уже взрослеть и переходить к более серьёзным вещам. Никогда бы не подумал, что буду писать это в письме тебе. Или что вообще смогу даже морально.       Я. получил твоё письмо, Пато, около двух месяцев назад. Открывал ли я его вообще, спросишь ты? Я его эти два месяца даже из конверта не мог вытащить, — руки дрожали, как в припадке, будто бы тело всё заранее знало. Я. не знаю. Боялся? Чего боялся? Не знаю, но было страшно. И не зря боялся. Мозг всё понял сразу, да не стал доносить мыслей дальше. Все мои опасения оправдались, хотя я молился, что это лишь я себе надумываю гадости всякие, тьфу-тьфу и через плечо бы. Но, увы и ах…       Мне очень жаль, Пато, правда. Я. я мог бы прочитать письмо раньше! Я. я обязан был! Но… в итоге, я самое настоящее ссыкло, признаю своё пораженье с белым флагом в ладони. Я смог прочитать письмо, вчера, вечером. И с того момента не сплю, ведь мысли мне не позволяют. А что, если бы я раньше прочитал? Что бы я сделал? Думаю, приехал бы. Обязательно бы приехал. Приехал бы, и мы сразу направились в парк около дома твоего, чтобы уточек покормить. Я помню, ты их обожаешь. Мне кажется, у тебя жизнь будет видна в одних лишь силуэтах уточек, ха-ха.       И вспоминали истории старые от твоего дедушки, помнишь, как он рассказывал о своём удивительном походе в горы, когда лавина чуть не сошла? Кажись, ему едва ли исполнилось двенадцать тогда. И мы тогда, радостные до ужаса, хотели тоже в горы, ведь он так интересно рассказывал, да и ПО геройствовать нас тянуло, ведь мы постоянно засматривали мультики и фильмы про героев до дыр… до сих пор мечтаю попасть туда. Но понимаю, что дедушка всё приукрашивал, но… что мешает нам самим приукрасить свой же поход, верно? Никто и ничего. Мы вольны сами создавать… свою сказку.       Помнишь, как резвились мы в саду, кидаясь друг в друга шишечками маленькими? Помнишь, как яблоки с яблонь соседних воровали? Помнишь, как вишню ты аж вёдрами в пол литра воровал… А помнишь… Конечно, помнишь. Такое — не забыть. Сколько б лет не прошло.       Ах, чудное времечко было… Я бы всё отдал, если выпал бы шанс оказаться в том времени хоть на часок. И, знаю, ты бы тоже всё отдал ради этого. Розовые очки, что не мешались и сидели на носу ровно и даже не потрескавшиеся; прыгания по лужам; вкуснейшее мороженое… это всё имеет огромное место в моём сердце. И в твоём. В нашем. Я ощущаю, будто бы они объедены между собой красной ниточкой Судьбы, как в Японии царит легенда.       Пато… Мне жаль, что пришлось покинуть тебя, друг мой, оставить с этой проклятой паникой, с этой чёртовой апатией и литрами слёз один на один. Всё бы отдал, чтобы время вспять повернуть, веришь? Повернуть и не уехать. Остаться. С тобой. Я так хочу помочь, но не знаю, что сделать. Я… я надеюсь, что с тобой всё хорошо. Надеюсь, что, когда я приеду, всё будет хорошо, и мы снова сможем вести себя, как подростки, или даже дети. Лишь бы стало лучше тебе. Я буду стараться вырваться к тебе, чтобы защитить от всего ужаса, творящегося вокруг тебя. Я так хочу приехать, но обстоятельства не позволяют. Знаю, звучит, как самое тупое оправдание, но в верю, что ты понимаешь меня. Потерпи, совсем немного, и я приду!       Осознание мозгом — это не единственная проблема, по которой письмо я так долго не открывал. Это также и понимание, что вся ответственность на мне. Я ощущал каждую твою боль в сердце. Потому что это отдавалось в моё. Когда я работал, я ощущал в какой-то момент укол в сердце и понимал: больно моему утёнку. Каждый раз, когда я шёл в магазин, а после ощущал тряску в ладони, понимал: снова накрыла паника тебя. Даже будучи вдали от тебя, ты не прятал свою боль, свой страх, позволяя, пусть и через огромное расстояние, разделить боль на двоих. Чтобы тебе было не так страшно, не так больно. На двоих становится легче, становится мир терпимее, а шум и гул стихают.       Каждую твою боль я делю, каждую твою панику я делю. А то и стараюсь забрать большую часть. Я так не хочу, чтобы тебе было плохо, друг мой родной. Положи ладонь поверх груди, где сердце находится. Это сердце стучит для тебя. А в этом сердце нахожусь и я, знаешь? Если вдруг станет одиноко, страшно, — положи руку на сердце, я там. Я всегда там.       Я так надеюсь, что, когда я приеду, всё будет хорошо. Хочешь, мы снимем отдельную квартиру? Будем только ты и я. Больше никого. И боль будем делить на двоих, и радость. И грусть, и веселье. Всё — на двоих поделим. Забери мою радость и отдай свою боль. Я вытерплю, правда, а тебе пора отдохнуть.       

Навеки твой, Л/И.