***
Кан Сыльги провожала Бэкхёна на съёмки с импровизированным платочком, с наилучшими пожеланиями и фразой: «Только скажи, если этот Чанёль что-нибудь выкинет, я мигом примчусь». Впрочем, присоединиться к процессу она через полторы недели и так должна — заменить напарницу Бёна, у которой начнётся отпуск. Первая неделя съёмок проходила в провинции. Основной заботой Бэкхёна стала имитация редких кожных заболеваний — он проводил за одним макияжем по несколько часов, совсем не пересекаясь с главными актёрами, чьи съёмки проходили параллельно его работе. Чанёль слал ему кучу навязчивых смс однотипного содержания: грустные смайлики, «надо выпить сегодня!», «мне так скучно». Бэкхён устало тёр глаза и игнорировал. Обещание на работу с Чонином сбылось под конец недели; помогая основной группе визажистов с естественным макияжем, Бэкхён был выловлен Чанёлем и приставлен к Чонину. — Сделай из него красотульку. — довольный, что урвал лучшего, Чанёль гордо сложил руки на груди. — Он и без него красивый, — равнодушно, раскрывая чемоданчик и подготавливая место, ответил Бён. Чанёль растерялся. — Впервые вижу его потерянным, — признался Кай, точно удивлённый таким состоянием менеджера. — Хорошенько запомните, вы слишком добрый, чтобы его успокоить. — склонив голову к лицу Кима, Бён провёл по щеке тыльной стороной ладони. — Сухой тип, да? — Это ты сухой тип, Бэкхён-хён, — вторя обиженной Сыльги, простонал Чан и засел в углу комнаты. Минут на десять он затих. — Воспользуемся моментом и насладимся тишиной, закройте глаза, сейчас мы увлажним кожу в два этапа и уже потом нанесём тон. — комментируя каждое действие, Бэкхён взялся за работу. Постукивая, смазывая, сдувая, он торопливо наносил разные средства, иногда отвечая на вопросы Кая: что делает тот продукт, почему он смешивает тон с защитным средством и подобное. Макияж ложился на Чонина естественно, перекрывал едва заметные несовершенства, вызванные усталостью — немного отвыкнув от здорового вида людей (за неделю работы над макияжем больных), Бэкхён восхищался результатом. — Мистер Обиженка, мы закончили. Как вам? Я долго не практиковал обычный макияж. — Очень здорово, совсем не чувствуется, — ответил Ким, переводя взгляд в зеркале с себя на Бэкхёна. — То есть Вы не краситесь? — Только защитные средства летом наношу, — подтвердил Бэкхён. — Вау. Вы очень красивый. — Комплимент за комплимент зачтён. — Бэкхён искреннее рассмеялся. Обиженный Чанёль тоже подключился к заигравшей беседе. Чонин почувствовал спокойствие — ему редко нравились визажисты, из-за сильной чувствительности он остро ощущал каждое прикосновение — порывистое и шершавое у других. Бэкхён в основном использовал пальцы, похлопывал невесомо или медленно вжимал средство. Его отличала природная аккуратность — в речи, поведении и работе. — Я тоже хочу подружиться с визажистом Бёном, — в конце дня, после съёмок, признался Чонин менеджеру. — У тебя ведь есть его номер?***
Спустя ещё одну неделю, вернувшись в Сеул, плотный график съёмок продолжился в стенах больницы. И чуткий Бэкхён стал подмечать уже не одну пару глаз, а две. Внимание ему не претило, но молчаливость и невозможность понять личность Чонина — да. Бён не признавался, но отчасти он больше любил людей как Чанёль, открытых и понятных. Чонин был обаятельным и сдержанным, но молчаливым, однако, стоило им пересечься взглядами или встретиться в коридоре, он сразу вступал с Бэкхёном в незатейливые диалоги — даже Чанёль не успевал порой вставить пять копеек. Бэкхёну нравилось — на него обращает внимание тёплый и красивый человек, одновременно — претило, потому что Бён не мог разгадать мотив. Будь Кай девушкой — ясно. Будь Чонин тоже геем — приемлемо, но несколько «но» говорили об обратном: Чанёль — он бы сразу сболтнул, у Чонина уже были публичные отношения с другой девушкой айдолом. — Переквалифицироваться никогда не поздно, — качала головой Кан, попивай свой утренний кофе, — но всё не так просто, да? — она наперёд читала мысли Бэкхёна. — В любом случае ты не влюбчивый. Тогда это не проблема? — Ты права, пожалуй. — соглашался Бэк.***
— Она — моя, — Чанёль угрожающе склонился к креслу Чонина, — так что глуши свой хищный взгляд. У нас просто медленное развитие отношений, не вмешивайся. — Я просто в сторону смотрел, — Кай пожал плечами; сжимая сценарий, он наблюдал за «фан-сервисом» команды визажистов. Сыльги и Бэкхён не отлипали друг от друга. — То есть это не его девушка, Чанёль-хён? Или… — Эй, не говори того, о чём не знаешь, — Чанёль волнительно взглянул в сторону, сомневаясь, стоит ли сказать. — Ну в общем это не такая уж тайна, если подружитесь, он всё равно скажет. — О чём ты? — Бэкхён по мальчикам, — тихо произнёс Пак под шаблонный кашель, — хотя сейчас я бы сказал: он больше асексуален. Знаешь же, это немного сложно. На лице Чонина ничего не изменилось и Чанёль выдохнул с облегчением — его отношение от этой новости не изменилось. На секунду Паку даже показалось, что в свете типичного спокойствия лица что-то проблистало. — Значит Бэкхён. Бэкхён-хён ни с кем не встречается сейчас? — Я не его личный менеджер, такие подробности я должен знать только о тебе. Эй, ты ведь ни с кем не встречаешься? Нельзя, скоро дорама в эфир выходит… — Может начать, Чанёль-хён? — Чонин мягко улыбнулся. — Дьявол. А говорят я взбалмошный. Если собираешься, не влипни. И, запомни, Кан Сыльги моя будущая девушка.***
— Второй набор ведь лучше, да? — Бэкхён совсем не понял в какой момент он начал наносить Чонину макияж на постоянной основе, а тот общаться с ним, будто они знакомы уже пару лет. — Он и правда хорош для возрастной кожи, но я бы рекомендовал кое-что ещё. Я возьму телефон? — получив разрешение, Бэкхён ввел запрос и нашёл продукт. Они, уже закончив наносить грим — шрам на брови, сидели на диванчике в комнате ожидания. — Если этим увлажнить кожу в конце, компоненты вступят в реакцию и средства впитаются глубже. Хорошо? — Я понял, спасибо, — Чонин забрал телефон, поджав губы — видимо хотел спросить что-то ещё, но не решался, и поэтому теребил вещи и волосы. — Ты смазал шрам, — вздохнув, заметил Бэк. — Дай поправлю. — не поднимаясь, Бён дотянулся до разложенных неподалёку принадлежностей. Тонкая кисточка впитывала красную краску быстро и ярко отмечала на лбу трещинки. Бэкхён не поднимался, рисовать сидя, прямо напротив, было удобнее. Чонин мог чувствовать дыхание Бэкхёна — за работой он тихо дышал, продолжительно выдыхая, а когда говорил, шепот ластился по щекам Кая и мурашками проходил по шее вниз. Смущаясь зарождающихся мыслей, Ким врал, что в горле першит и брал передышку. Бэкхён молчал, самостоятельно собираясь с силами — он изо всех сил сдерживался, чувствуя себя отчего-то несколько смущённым. Чонин наблюдал за абсолютным спокойствием Бэкхёна со смешанным чувством удивления, возмущения и страха, не догадываясь о замечательных скрытых талантах Бёна к актёрской игре. После небольшой передышки, они закончили поправлять макияж и продолжили разговор по существу — выбирать подарок для родственницы Чонина.***
Потом он попросил номер. Личный. Спокойный, но в то же время просящий взгляд Чонина не получилось проигнорировать. Смущённый скорее отсутствием возможности отказать, Бён продиктовал номер, совершенно не подозревая: первое сообщение он получил в ту же ночь. «Привет, хён! Я же могу так тебя называть?» — перед сном Бэкхён получил сообщение очень простого, но интересно содержания. «Кто это?» — кандидат, правда, был всего один, но Бён не хотел этого признавать. «Это Чонин, хён. Прости, я совсем забыл представиться, когда писал.» — отчего-то Бён улыбнулся, в частности из-за дрожащего милого стикера после. «Почему не спишь? Съёмки на рассвете.» 00:36 от Бэкхёни-хёна. «Недавно вернулся» 00:36 от артиста Кая. «Скоро лягу» 00:37 от артиста Кая. «Хён, чем лучше смыть шрам? Я пришлю фото» 00:42 от артиста Кая. И он прислал фото: два — продукции, одно — себя. Бэкхён просто взял и выбросил телефон в сторону. Чонин на фото стоял, держась ладонью о край белой раковины, склонив голову в бок — акцент, безусловно, у фото был на голове — одной конкретной брови, но обнажённый торс в купе с домашними штанами перебивал всё. Абсолютно. «Хён?» 00:52 от артиста Кима. Бэкхён, слыша звук оповещения, взял телефон обратно, сглотнул, чувствуя прилив крови к голове и стеснение — ему по делу задали вопрос. Вроде бы. Да? «Возьми голубой набор с первого фото и сделай всё пошагово» 00:53 от Бэкхёни-хёна. «Спасибо, хён. Ты уже засыпаешь?» 00:54 от артиста Кима. «Да, иду спать» 00:56 от Бэкхёни-хёна. «Хороших снов» 00:56 от артиста Кима. «И тебе» 00:58 от Бэкхёни-хёна.***
Бэкхён не выспался. Тёмные круги немного перекрыла работа Сыль, но из-за жары, уже на месте съёмок дорамы, макияж потёк. Окончательно впадины стали заметны, когда Бэкхён вернулся из туалета, смыв остатки; но присмотревшись повнимательнее, Бён убедился — каждый второй выглядел не менее помято из-за дикого графика. Как только мысль о плачевном внешнем виде утихла, в ход вступила другая. Как бы сдержанно и спокойно не вёл себя Бэк, при каждом взгляде на Чонина во время съёмок, он вспоминал то фото. В пору его назвать «проклятым». «Интересно, это и есть фанатизм? Или это то, за что сейчас принимают извращённость?» — логичность, присущая Бэкхёну, ослабевала в кругу общения Кан и Пака. Окончательно она испарялась, стоило подумать или увидеть Ким Чонина, от улыбки и обращения «хён» сердце пропускало тяжёлый удар. А видя его лицо перед собой, нанося макияж, близко-близко, хотелось своё закрыть руками, драматично завопив в них — лицо Ким Чонина точно благословлено. А его характер — мягкий и покладистый, но игривый с теми, с кем он ближе — разрывал одинокую душу Бэкхёна с каждым днём сильнее. В другой день, когда локация съёмок сменилась с душного парка на больницу, Бэкхён покрутил пальцем у виска в ответ на просьбу Чанёля выручить и принять участие в съёмках — актёр, нанятый на микро-роль, попал в скандал, но никто не хотел убирать сцену, так как она в дальнейшем влияла на восприятие главной героини персонажа Кая. — Просто посидишь за столом, выпьешь кофе, можете даже не по сценарию общаться, молю, — Чанёль повис на Бэкхёне в буквально смысле, не давая сдвинуться с места. — Ты милашка, ты как никто другой подходишь, прошу. — Если всё так плохо, иди сам, у меня страх камеры, — сил Бёна не хватало, чтобы сбросить тяжёлую тушку Пака. — Не буду я играть персонажа-гея, отстань, а, ну. — Не этично это, мистер Пак, отвянь, а, — Сыльги вмешалась, повторяя за Паком — повисла, закольцевав его в объятия. Итого Бэкхён тянул две тушки к выходу. Репку, которую всё никак не удалось вытянуть старику со старухой, застал и Чонин. — Чанёль-хён, — сбросив крепкий хват Пака, Кай помог высвободиться Бэку и отвёл в сторону, — ты в порядке, хён? А я говорил, что не нужно, не слушай его. Скоро кого-нибудь найдём, не переживай. Камера. Мотор. Как в замедленной съёмке — Бэк кивнул, на его лице проступила растерянность от грустной улыбки Кая, он громко сглотнул, не зная, что ответить. — Эм… А что нужно делать? — Чанёль открыл было рот, Сыльги запихнула в пропасть макарун, Чонин — просветлел. — Главная героиня ошибочно подозревает, что мой персонаж — гей, потому что принимает двоюродного брата за парня. Нам нужно просто обняться в кадре, поболтать, что-то в этом духе. Справишься, хён? — Ну, вроде звучит не сложно. — Чанёль вновь хотел вмешаться, но Сыльги залила ему в рот остатки кофе, Бэкхён вздохнул и взглянул на отражение в зеркале. — Мне нужно нанести макияж? — Ты красивее всех, кого я встречал за всю свою жизнь, — выпалил Чонин, мгновенно зардевшись, и тут же сбежал. — Пойду сообщу режиссеру. — Бён Бэкхён, — дракон выбрался из заточения, но ещё один макарун заткнул ему рот, — да я спасибо сказать хотел! — Сыль покачала головой, выпроваживая Чанёля прочь. Ей предстояла интересная работа — сделать макияж для друга. Общая картина сцены действительно оказалась несложной, переодевшись в одежду, выданную стилистами, на размер больше, Бэкхён вместе с Чонином пил кофе за столиком небольшого кафе в больнице, пока их снимала дальняя камера. — И это покажут? Обычно в дорамах еда и напитки для красоты и рекламы, просто стоит на столе во время разговора. — Точно… Я впервые ем на съёмках, — Кай делает глоток; слова режиссёра рушат тишину, меняют камеру и ракурс — Чонин садится рядом, склонив голову Бэкхёну на плечо. — Мы с партнёрами всегда тренируемся. Нам нужно будет обняться, как сделать это естественнее? — Мы ведь братья? — видя, как меняется Кай в лице от такого предложения, Бэкхён почувствовал острое волнение. — Можем слегка приобнять друг друга. И ведь твой персонаж довольно безэмоциональный? Чонин не склонен был серьёзно относиться к этим словам, но представление, что такое же выражение используются друзья, особенно те, кто употребляют «хён» в отношении друг к другу, вызывало раздражение. — Но ведь главная героиня думает, что мы встречаемся. Может лучше обняться покрепче? Броманс? Позже режиссёр утвердил — пусть обнимутся покрепче. Сейчас вкусы у людей специфичные — это поднимет рейтинг. Всем нутром ощущая то отдаляющуюся, то приближающуюся камеру, Бэкхён пытался сосредоточиться на сцене — их объятие было порывистым и продолжительным; через сильное прикосновение к плечам Чонина, Бён узнавал его запах, сбивчивое дыхание, щекочущее ухо, силу — с какой мог сжать его Кай — безмерная, не щадящая, из такой хватки не вырваться, но она казалась долгожданной и необходимой. Бэкхён почувствовал себя хорошо. «Снято», — прокричал режиссер, и Кай нехотя разорвал кольцо рук. Это было потрясающе — в один единственный короткий миг Бэкхён принадлежал только ему. Во время «работы» приятный запах кофе, декоративной косметики и домашнего тепла окутал его, тонкие пальцы Бёна, впившиеся в плечи — ощутимыми точками покалывали. — Хён, переночуешь у меня? Завтра снова поедем на съёмки вместе, немного порепетируем перед сном. Хорошо?***
Очарование Чонина действовало на Бэкхёна особым образом, иначе его согласие, приезд в дом Кая, крохотную репетицию и ужин, который он готовил вместе с Кимом, объяснить было невозможно. Оба держались друг с другом осторожно, ещё не привыкнув и не поняв всей полноты переполняющих с головой чувств. Они приготовили пасту — для Бэкхёна, салат — для Кая. — Как ты поддерживаешь форму с таким питанием? — Хён впечатлён моей фигурой? Показать поближе? — Я уже видел. Ты присылал фото. Отвечай на вопрос, может я воспользуюсь, — спокойно ответил Бэкхён, уже не краснея, вспоминая то самое фото. — Хён ты очаровательный, знаешь же? Я занимаюсь танцами и много тренируюсь, мне нужно немного похудеть для съёмок, так что нет никакого секрета. — Ну да, все люди с хорошими формами так отвечают. — выражение лица, которое строит Бэкхён, не оставляет Чонина равнодушным. Ему всей душой хочется немного подразнить Бэкхёна. Но ещё больше — снова обнять. Он незаметно располагается рядом, когда перед сном они смотрят фильм — делает вид, что засыпает, голова как бы случайно падает на плечо Бэкхёна. Бён не реагирует, дыхание слишком ровное. Секунда. Две. Больше трёх Чонин не выдерживает, зевает, трёт глаза — не зря пошёл в актёры — и поворачивается. Бэкхён сопит, он уснул на начале фильма. Лицо безмятежное, доверчивое и невинное. Пьеса волк и овцы — два кандидата на роли. Чонин безмолвно мычит и уходит взять одело и подушку, чтобы укрыть Бэкхёна. — Хён, кажется у меня проблемы, как же быть… — вся сила воли ушла на один жест — аккуратно сместить прядь, щекочущую Бэкхёну нос, и уйти в спальню, не оставшись сидеть рядом на всю ночь.***
Следующие семь дней, после ещё одной короткой съёмки встречи, их график не совпадал — а в конце недели Бэкхён взял три выходных, чтобы съездить в Пусан на юбилей мамы. Женщина с ехидством отмечала: «Кто там тебе всё пишет да названивает, милый?». «Хён, нам прислали фургончик!» 07:36 сообщение с фото от Чонин. «Очень вкусный кофе … Жаль, что я не могу есть сладкое» 12:07 сообщение с фото от Чонин. «Этот грим очень отличается от твоего. Когда уже наши графики снова пересекутся?» 08:18 сообщение с фото от Чонин. «Хён, мне подарили новые средства, можно прислать тебе фото составов?» 00:44 от Чонин. «Все говорят, что моё лицо благословлено, но сегодня оно не такое красивое, потому что мой макияж делал не ты» 09:00 сообщение с фото от Чонин. «Сегодня съёмки закончились на рассвете, доброй ночи, хён» 05:04 от Чонин. Кай отправляет ему тонны фотографий: еды, мест съёмок, детали макияжа, селфи с Сыльги — всё, чтобы заполнить реальное отсутствие. Бэкхён отвечает редко, иногда поставляя фото в ответ, сообщает, что кушает или отправляет фото живых цветов — с маминого цветника или на улицах. С каждым новым сообщением Бэкхёна беззвучно охватывало чувство трепета, оно походило на бодрое свежее утро, томительно разжигающее по всему телу энергию — энергию влюблённости. От осознания чувств на душе скребло, казалось, Бён неосмотрительно дал волю эмоциям и позволил им овладеть собой — будто по отношению к Чонину, доброму и волшебному, испытывать это — неправильно.***
Настоящие объятия ощущаются иначе — на самом деле у Бэкхёна крепкая хватка, он в силах даже немного приподнять Кая. Ещё у Бёна большие ладони и они горячо ощущаются на лопатках в вечернюю прохладу после дождя. Чонин примчался встретить его с поезда. — Хён, поужинаем вместе? Сегодня я могу есть всё! — сказал Чонин, придерживаясь небольшой дистанции — стояла угроза вновь прилипнуть к Бэкхёну. — Думаю, можно у меня… — Я могу прийти к тебе в гости? Ой, — Чонин скоро стушевался, начиная съедать губы, выдавшие всё его воодушевление; скажи Чанёль, что завтрашний график не позволяет, Кай бы проигнорировал. Сегодня он идёт к Бэкхёну. Остаётся там ночевать (об этом Бён не говорил). Счастливый засыпает с ним в одной постели (об этом Бэкхён тем более не говорил). Но «план-капкан» выглядит совсем по-другому: Бэкхён, Чонин, Чанёль и Сыльги. Вчетвером, вечером, с кучей еды — дома у Бэкхёна. Ким никогда не грыз ногти — сейчас хочется. Призрачная надежда остаться вдвоём гасла с каждой рюмкой — счёт им никто не вёл. Кай пил соджу, смешанное с пивом, густо краснея и молчаливо наблюдая за всеми пьяными играми. Бён пил немного, чтобы потом проводить всех. Сначала он отправил Сыльги, Чанёль, вечная проблема, увязался за ней, бурча что-то про опасных бесчестных таксистов. К моменту, когда они были только вдвоём, Кай напился в стельку — Бэкхёнов стало два, пальцев на одной руке шесть, оставалось только оставить Чонина ночевать здесь. «Хотя бы один пункт моего плана», — думал Ким, лежа на столе, пока Бэкхён убирал всё и готовил ему постель. — Хён, снимешь мне макияж? — надеясь не получить отказ, Чонин стал похож на капризного ребёнка. В приглушеном свете лампы его лицо было уставшим, — но Бэкхён не мог не смотреть, не мог отказать. В этот миг Бён понял, вот он, его большой страх: остаться наедине, касаться, кажется, незначительно, но чувствовать бурлящую кровь везде. Он коротко кивнул и взял в ванной комнате средства для демакияжа. — Не знал, что дружу с таким пьянчугой. Выпрямись хотя бы. — Чонин надулся, но послушно присел, опираясь ладонями о низкий стол, наклоняясь лицом ближе — к лицу Бэкхёна, заглядывая, ища что-то в глазах, смотрящих на него с полуулыбкой. Ощущая влагу на лице, Чонин закрывает глаза, наслаждаясь процессом. Больше он не слышит ничего, кроме частых ударов собственного сердца и отдаленных, еле различимых звуков взрослого кряхтения Бэкхёна. — Можешь открывать глаза, — перед его взглядом — только смазанный, плывущий контур шеи Бэкхёна. Пытаясь сконцентрировать растерянный взгляд, Чонин лихорадочно скользит им от кадыка Бёна к его подбородку, губам и обратно, пытаясь сфокусироваться — смотрит на пульсирующую вену и хочет коснуться её губами. Кай чувствует тёплые ладони, скользящие по лицу, терпеливые касания. Перехватывает — ведёт его и ведёт он сам, пальцами — по венам на руках, притягивает, Бэкхён теряет равновесие; облизнув свои губы, Чонин дотрагивается тех, напротив, с мягкостью, нежностью и неторопливостью. Погружает пальцы в мягкие волосы хёна, чуть тянет, не даёт вырваться в первые же секунды; аккуратно спускается ладонью к затылку, затем к шее, подушечками пальцев прижимая вены. Поддавшись, Бэкхён не сразу понимает — его разморило, его ведёт сильнее, чем от выпитого алкоголя. Он не может дышать — задыхается от избытка эмоций, поцелуя. От тяжелого прямо в губы, у Бёна всё сознание куда-то в ключицы сжимается, он дрожит — с усилием вцепляется в плечи Чонина, дышит громко, отталкивает мягко, неторопливо. — Хён, — Кай зовёт тихо, ласково, очень нежно, боясь, что если сейчас они остановятся, то этот момент разрушится, а он больше его не коснётся и не поцелует. — Хён, ты… — Ты выпил чересчур, давай — спать. — каждое слово даётся с невероятным усилием. Слабо улыбается в ответ на непонимающий взгляд — Чонин просто дурит. — Всем пьянчугам спать, поднимайся. Или я вызову такси. — Что? — любые вопросы застревают в горле, Чонин чувствует — провинился, он уже аккуратнее берёт Бэкхёна за руку — сначала, чтобы подняться, потом — подтянуть и обнять со спины, уместив подбородок на плече. — Прости, хён, не знаю, что на меня нашло. Но не прогоняй меня, хорошо? — Идём, пора спать уже. Мягкими волнами алкоголь расслабляет, Бэкхён тяжело ощущает собственное тело в постели, но, глядя на парня напротив, не может уснуть — в таком положении знаменитость он ещё не видел. О «видел» говорить можно смутно — в глазах чуть-чуть плыло, а в комнате, где нет света, блестели лишь редкие проседи луны; она очертила подбородок, выпирающие плечи, не спрятанные под одеялом. Волосы Чонина не просто казались мягкими — неосознанно к ним потянувшись, теперь Бэкхён тихо и аккуратно перебирал, то убирая чёлку, то забирая пряди за уши, касаясь их, проводя невесомо, но ощутимо — теплом. — Хён, — Чонин не спит, его пьяный тон заискивающий, жалобный, он не сразу, но перехватывает запястье Бэкхёна, тянет к себе, жмёт тыльную ладонь к обнажённой груди, потому что ни одна из футболок Бёна «не подошла по размеру». — Я и так слишком взволнован, пожалуйста… Нет, мне нравится, просто … — Я думал ты уснул, ну, вот. — в опьянении Кая Бэкхён находит оправдание и не комментирует свои действия, принимает факт, что поддался порыву захлёстывающих чувств, всё-таки он и сам немного выпил. — Прости, я слишком возбуждён, — Чонин всё не открывает глаза, а сейчас жмурится ещё больше, закусывает губу, — во всех смыслах в общем. — если бы не темнота Бэк мог поставить всё — Кай покраснел. Кровь стала жарче во всём его теле. — Завтра тебе будет стыдно, — констатировал Бэк. Запястье, всё ещё зажатое в крепких тисках, он аккуратно высвободил. — Я помогу тебе. И мы спишем это на пьяный бред. Бэкхён искренне верит, что это происходит в первый и последний раз, они оба пьяны и это ничего не значит. Он рукой скользит по оголённому торсу, чувствуя те самые кубики с фотографии, холодные пальцы заползают под одежду. Дрожь проходит по всему телу. Чонин прикусывает губы и толкается в руку, забыв о стыде и завтрашнем утре.***
С Бэкхёном — трудно. Утром он действительно действовал по принципу «ничего не случилось», накормил завтраком, отправил на работу и вступил в этап «избегающих» отношений. Чонин подступался с разных сторон: сообщения, находил время во время съёмок, заходил через Сыльги и даже через Чанёля. Понимая, что поступил необдуманно и импульсивно, Чонин несколько раз извинился, однако Бэкхён не понимал: «О чём ты?». Аргумента для такого ответа у Бэкхёна было два: первый — они условились всё забыть, второй — по ощущениям Бёна Кай просто испытывал чувство вины, стыда. Он не признавался в других томительных чувствах. Тогда можно назвать произошедшее ошибкой? Абсолютно — ведь именно так Чонин и писал, говорил. У него заело: хён, прости, я ошибся. Злило, разочарование, неоправданные ожидания — всё смешивалось и бурлило внутри. Диалог хоть и был сильной стороной Бэкхёна, сейчас он импульсивно полагался на чувства и целиком ориентировался только на свои, усугубляя суждения неподтверждёнными фактами. — Неужели сложно было сказать: хён, прости, я не спросил тебя, но мне так понравилось. Или: хён, ты мне нравишься, не знаю знаешь ли ты… — Сыльги качала головой, впервые видя Бёна настолько пьяным. Он не посвятил её во все интимные подробности, но про общие обстоятельства не умолкал с неделю. Сегодня чувства его захлестнули, он отправил несвойственное для себя письмо: идём в бар? Кан нашла его вусмерть пьяным… Что с ним делать — она не знала. За пару лет их знакомства, с таким Сыльги столкнулась впервые. Одно точно — ему пора домой. Однако, стоило ей удалиться оплатить счёт, как по возращении пришлось принимать излюбленную позу: рука-лицо. Картина маслом: Бён Бэкхён, развалившись на стуле, бубнил несусветные гадости в телефон, и, к сожалению, Кан догадывалась кому. Отобрать телефон не составило труда, назвать адрес — тоже. Ну, а что? Ей эту тушу не утащить при всём желании и энтузиазме. — Нуна, спасибо, что позвонила. Я отвезу тебя, скажи адрес. — Чонин, обмундированный в маску, очки и кепку, предлагал спасительнице зайти. — А, меня сейчас заберут. Поезжайте. Он, может, и частично, но разговорчивее. Чонин привёз его к себе, держа почти на руках — стоять самостоятельно Бэк не мог. — И ради чего так пить? — Кого, а не чего. Ой, у меня встал. Ха-х. Бэкхён беспросветно пьян, ноги заплетаются, руки, начиная с пальцев, медленно онемевают, готовясь к долгожданной встрече с кроватью. Не упасть на неё крестом «помогает» и мешает Кай, он хватает сначала за футболку, потом — туловище. Кай — сильный, он не поддаётся желанию, он заботится, насколько это возможно, о буйном, по-другому Бэкхёна сейчас было не описать. И кого ещё стоит звать «пьянчугой»? Бэкхён кое-как удерживает равновесие, опирается руками, чуть склонившись назад, о мягкий матрас, его ведёт — от алкоголя, от прикосновений; кончики чужих пальцев точно свежие пятна на одежде. Чонин стремительно сдёргивает ремень, вжимает бёдра Бэкхёна, препятствуя возможности воспротивиться. — У тебя уже встал, я просто помогу, — Чонина ведёт не меньше, он и сам как будто пьян — где-то внутри скрежет, что он пользуется ситуацией, но раз уж и пользуется — то по полной. Пальцы немного дрожат. Кай сдёргивает джинсы Бёна ниже колен, торопится, опускает резинку, стягивает и боксёры, ненамного. Перевозбуждённый, хватает член Бэкхёна неосторожно. — Оторвёшь же… — стонет Бэк, склонив голову на плечо, прикрыв глаза, его виски вспотели, к ним прилипли волосы — и Чонин готов признать и не раз: Бэкхён чертовски сексуален. — То что ты хочешь сделать, ты вообще … Неаккуратный. — Тогда без рук, — вдруг коротко произносит Кай, убирая ладонь с члена Бэкхёна; он высовывает край языка и наскоро облизывает губы. — Я сделаю всё ртом. Руки Кай располагает на бёдрах Бэкхёна. — Чонин, ты невыносим… — Каю сложно возразить. И Бэкхён не хочет этого делать, он целиком и полностью в чужом владении, его тело расслабляется, а плоть — твердеет от каждого неумелого старательного касания губ. Кровь кипит — губы горят, Бэкхён чувствует это каждым сантиметров члена, о который Ким трётся щекой, смазывая выступающую жидкость со слюной — Кай не умеет делать минет. И будь Бэкхён трезв, он бы обязательно пошутил, что кончить просто глядя на его лицо — не может, но он пьян, взбудоражен и даже терпелив. — Чонин, уж лучше с руками, —ногти царапают кожу на лице Кая — у Бэкхёна всё немного плывёт. Кай послушно выполняет — проводит пальцами вдоль длины, глубоко вдохнув, опускает губы на головку, целует, облизывает по кругу, иногда поднимая глаза наверх — встретить тихое постанывающее согласие на свои действия. Бэкхён одновременно слишком расслаблен и напряжен, чтобы вмешаться; он сдавленно стонет, вздрагивает, ощущая края зубов, но не пытается помешать или вмешаться в процесс, хотя бы с его стороны «без рук». — Немного быстрее, — Бэкхён тихо хрипит, это звучит пошло, умоляюще, не требующее ничего, кроме повиновения его желаниям. Кай неловко выдыхает, частично носом, частично, насколько возможно, ртом — у Бэкхёна бегут мурашки. За попытку проглотить член до конца, уткнувшись в короткие щекочущие волосы, Чонин улавливает раздраженный стон. Бэкхён сдержанно и размыто (в движениях) вцепляется в волосы Кая и отодвигает лицо подальше. — Не стоит, просто сделай то, что в твоих силах, пожалуйста, — в бреду в который раз повторяет Бэк. — Понимаешь, Чонин? М-м? — Мне нравится, что ты зовешь меня по имени, повторяй его, — Кай ласково утыкается в раскрытую ладонь и, ластясь, продолжает неглубоко заглатывать, урча, словно кот. Двигается размеренно, иногда отстраняясь, чтобы провести языком от начала к кончику. — Повторяй. — Ах, Чонин, так лучше, — Бэкхён гладит его по голове, больше не вмешиваясь в процесс; дышит громко, неровно, дрожь волнами пробивает тело. Бэкхён предупреждающе оттягивает голову Чонина дальше, готовясь к долгожданной разрядке. Ким быстро водит вдоль руками, пытаясь ещё раз прикоснуться губами — поцеловать. — Хватит… — произносит Бён. Бэк устало выдыхает, ища новую опору, которой становятся плечи Чонина; белесая жидкость, стекая с ладоней Кая, падает на пол. И без того мутные глаза Бёна чернеют окончательно, со всей накопившейся усталостью он наклоняется вперёд, упираясь своим лбом в чужой. — Я уберу, хён, — Кай тараторит, Бэкхён ведёт пальцем вдоль его губ — думает, что вытирает, но ещё больше размазывает слюну — он опьянён вдвойне, «соображалка» отключается совсем. — А ты ложись, ну, — наскоро обтерев руки о джинсы, Чонин приподнимается с колен и закутывает едва протестующее разморённое тело в одеяло. Бэкхён долго не сопротивляется, накатившая разрядка, алкоголь и усталость, съедают его мгновенно — последнее, что почувствовал Бён перед сном, касание влажных губ на лбу.***
В постели — мягко и уютно. Это было прямо как во сне: влажно, жарко и очень хорошо. Влажные сны не снились Бэкхёну давно, поэтому открыв с утра глаза он не сразу понял, где находится и что сотворил. — Блять. — несдержанно выдал он, пряча лицо в ладони, одновременно ощущая полную наготу. Где-то, на задворках памяти, он вспомнил, что ночью его резко вырвало — подробности Бён перечеркнул. — Ужас. Закутавшись в простыню, опустив голову ниже травы, выбравшись из комнаты тише воды, он столкнулся с Чонином сразу — всё-таки это его квартира. — Ух ты, мне нравится. Будешь завтракать? — дежавю. Неприятное. «И что, — думал Бэк, стараясь скрыть переживания даже от самого себя, — и что, он будет теперь себя вести, будто ничего не произошло?». Знакомо. До коликов в груди. — Ты специально? Око за око, окей. — склонившись над тарелкой, Бэкхён так и не дождался ответа. Тишина его не будоражила. Нагнетала. — Я смотрел новую серию. Сцена, где главная героиня отказала Гоню — ты хорошо сыграл. — О, правда? Я взял опытом. Меня недавно отшили, поэтому… — вилка неприятно скрежет по тарелке с салатом. Бэкхён продолжительно молчит. — Мм? — отзывается Бён на слова, не сразу понимая смысл сказанного. — И кому ты признался? Кто… тебе нравится? — Бэкхён кутается в простынь сильнее, неотрывно вороша взглядом горошину на тарелке. — Ты. Это было так глупо… Столько попыток поймать чужой взгляд, столько попыток «случайно». А надо было просто выпить, чтобы у каждого что-то щёлкнуло и он мог быть честнее. Бэкхён поднял на Чонина растерянный взгляд. Он хотел нервно сглотнуть, но вовремя взял себя в руки, чуть выпрямился на стуле и попытался принять более непринужденную позу. — Повтори. Чонин слегка ухмыльнулся и отвел взгляд в сторону, чтобы тот не выдал нервозность. — Хён мне нравится. Очень. Или ты думаешь я каждому другу по нужде отсасываю? — По умениям — нет. — вырвалось скорее, Бэкхён прикрыл рот рукой, закусил губы, переваривая наиболее важную часть. — Ну, то есть… С чего ты вообще взял это? Когда он поднял голову, Бэкхён осознал — он никогда не терялся в чьём-то взгляде, исполненном смущения, надежды… и любви. Домашние тапочки шуршат, Чонин подходит, останавливаясь около Бёна — наклоняется, схватив за подборок. У Бэкхёна ничего не остаётся, кроме прерывистого дыхания, дрожи по телу и подсознательного стремления не шевелиться, не моргать, замереть, чтобы запомнить этот момент, насладиться губами, слепо целующими то в щеку, то в подбородок. Обнажённые, острые плечи вздрагивают, реагируя на хаотичные касания. До первого звона будильника. Из уст вырывается тихий вздох, томный, сладкий. Чонин раздражённо отключает звук, быстро возвращаясь, чтобы продолжить начатое. — Мне нужно на работу, — стонет Бэк, упираясь ладонями в крепкую грудь. — И это всё, что ты мне скажешь? — Ну… тебе нужно отпустить меня поскорее, мне нужно накраситься — я иду на официальное мероприятие, где будет много людей. — И это всё? Эх. Ты прекрасен. Без макияжа. Но меня устраивает, если это буду видеть только я. Иди. Чонин вопрошающе изучает Бэкхёна, рассматривая его выражение лица и думая о том, что впервые находит у него такое — смущённое, растерянное, счастливое, и это чувство нового, непривычно волнует его сильнее, чем что-либо. — Ты мне тоже нравишься, совсем мне слова вставить не даёшь. — Бэк качает головой, ощущая заполняющую душу лёгкость. Он любит Ким Чонина.