Пациент из палаты триста тринадцать

— Что ж, Максим Иванович, надеюсь, мы с вами сработаемся, — произносит главврач со странной улыбкой. Выглядит он жутковато, как и всё в этой больнице. Здание старое, построено в шестидесятых. Кажется, и ремонт тут был в последний раз ещё до развала Союза. Со стен кое-где обвалилась штукатурка, уродливая пожелтевшая проводка торчит из неисправных розеток, всё вокруг скрипит и дребезжит. Дешёвые люминесцентные лампы всё время перегорают и моргают, действуя на нервы. Но главное — это запах. Из-за неисправной канализации кажется, что в одной из палат кто-то умер. При мысли о том, что такое вполне может случиться, и никто этого даже не заметит, становится жутко. Но это ничего, всё могло быть и хуже. Я сюда приехал для работы как врач-психиатр. А мог ведь и как пациент загреметь. Это старая излюбленная практика чекистов — отправлять всех не согласных с линией партии на принудительное лечение. А я ведь ещё и гей, так что меня бы точно подняли на вилы, если бы не этот внезапный перевод. — Как-то так у нас всё, — подытоживает главврач, заканчивая обход. — И да, хочу предупредить вас: ни в коем случае не приближайтесь к пациенту из триста тринадцатой. Он кивком указывает на почерневшую от плесени и гари дверь в конце коридора. За ней слышится странный скрежет и зловещий шёпот, от которого волосы на руках встают дыбом. — А в чём дело? — спрашиваю я, с трудом отрывая взгляд от маленького зарешёченного окошка на двери. — Он очень опасен. Много раз пытался бежать. И в результате этих попыток, пострадал не один наш сотрудник. — Хорошо. Я буду осторожен, — обещаю я, и в ту же секунду слышу, как кто-то за дверью еле слышно произносит моё имя. Новая волна дрожи проходит по телу. В первое же своё ночное дежурство я решаю разузнать, кого содержат в триста тринадцатой. И поскольку никто из персонала не даёт мне внятного ответа, я решаю заглянуть в картотеку. Единственный компьютер в лечебнице находится в кабинете главврача. Там же и бумажная картотека. Пока мои коллеги не видят, я пробираюсь в кабинет и проверяю журнал учёта пациентов. Понимаю, что информация в нём слишком свежая. Главврач сказал, что тот пациент бежал множество раз. Значит, находится он здесь уже долгое время. Слышу скрип половиц в коридоре. Дверь в кабинет прикрыта, но не заперта. Если меня тут поймают, мне трудно будет объяснить свои действия. По правде говоря, я и сам не знаю, чего вдруг так заинтересовался этим пациентом. Как только шаги утихают я включаю компьютер. Как ни странно, но в записях я вообще не нахожу палаты с номером триста тринадцать. По плану здания на том месте должна быть глухая несущая стена. — Ничего не понимаю, — бормочу я себе под нос, потирая глаза. Может, я что-то напутал? Хотя маловероятно. Эта лечебница не такая уж большая. На первом и втором этаже расположены палаты на несколько человек. На третьем одиночки для буйных. Согласно плану, палат на третьем этаже двенадцать. Откуда же взялась тринадцатая? И что важнее, кого там держат? Так и не найдя ответа в документах, я выключаю компьютер и выхожу из кабинета. Снаружи темно. Моргающая лампа окончательно спеклась. Я спешу закрыть кабинет и вернуться к ночному обходу. — Максим Иванович? — раздаётся за спиной низкий голос. Огромная ладонь опускается мне на плечо. Я вздрагиваю. Сердце испуганно бьётся в груди. Стремительно оборачиваюсь и вижу перед собой суровое лицо Паши, дежурного санитара. — Что вы здесь делаете? — спрашивает он с подозрением. — Обход, — отвечаю я невозмутимо и незаметно убираю ключ от кабинета в карман. — А почему так темно? — Пробки выбило, видимо. Я как раз шёл к щитку проверить. — А, ну идите-идите, — киваю я одобрительно. — Не дело это — в такой темноте работать. Ноги сами ведут меня на третий этаж. Я помню предостережение. Но я не собираюсь говорить с тем пациентом. Мне всего лишь нужно убедиться в том, что план эвакуации неточен. — Максим… — слышится из-за двери, и я вздрагиваю. Единственный источник света в коридоре это жёлтые предохранители в лампах. Из-за этого воображение рисует всякие странности. Порывистый ветер шумит снаружи, лишь усугубляя чувство тревоги. — Максим Иванович, вы меня слышите? — раздаётся уже более чётко. Я напрягаюсь. Знаю, что не стоит пренебрегать словами главврача. Но мне нужно разобраться, что здесь происходит. — Да, я вас слышу, — отвечаю, сглотнув сухой ком в горле. — Кто вы? И откуда вам известно моё имя? — Меня зовут Иван Васильев, — отвечает таинственный голос из-за двери. — Я услышал, как главврач называл вас по имени. Здесь так себе звукоизоляция. Это странно, но я как будто даже слышу усмешку в его голосе. Он точно тот, о ком меня предупреждали? Чёрт! Нет, я не должен вестись на первое впечатление. Мне говорили, что он хитёр и умён. — Что вам нужно? — произношу я холодно. — Вы ведь для чего-то пытались обратить на меня своё внимание. — Что нужно? — он грустно вздыхает. — Да ничего особенного. Может, просто поговорить? Сидеть восемь лет в одиночной палате тяжело. Особенно тяжело, когда знаешь, что не должен здесь быть. — Вы поэтому пытались сбежать? Потому что убеждены, что не должны здесь быть? Поэтому вы причинили вред стольким людям? — Вы ведь ничего не знаете, Максим, — отвечает он со вздохом. — Те люди, о которых вы говорите, пытались помочь мне. И за это их уволили. Его тон и манера речи располагают. Я не вижу его, но отчего-то мне всё равно хочется ему доверять. И эта мысль пугает меня. Пугает настолько, что я сбегаю, не говоря ни слова. Вернувшись домой после дежурства я решаю поискать информацию в архивах местных газет. Если этот человек действительно был такой проблемой для лечебницы, об этом должны быть упоминания в СМИ. Результаты моего поиска оказываются неожиданными. Я узнаю, что Васильев в прошлом был журналистом. Писал на острые темы и часто оказывался в центре скандалов. В конце концов, его госпитализировали с диагнозом острая шизофрения. Так он не соврал про восемь лет? Всё это выглядит очень подозрительно. Я вновь пытаюсь поговорить об этом пациенте с коллегами. Но от всех поголовно получаю один ответ: «Держись от триста тринадцатой подальше». Смотрю на фото Ивана в газетной статье. Тогда ему, кажется, было сорок с небольшим. Мужественный профиль и решительный взгляд. И почему все эти правдорубы выглядят так сексуально? Я вновь оказываюсь перед той самой дверью на третьем этаже. Сквозь зарешёченное окно вижу фигуру человека в тусклом свете. Хочется видеть его лицо. Узнать насколько он изменился. — Вы пришли? — спрашивает он не оборачиваясь. — А я уж испугался, что вы больше не вернётесь, Максим. У меня странные мурашки пробегают по коже. Этот человек одновременно и притягивает и пугает. — Как вы поняли, что это я? — Аромат вашего парфюма. Он мне запомнился в прошлый раз. Весьма приятный. И подходит вам. Я ни разу не видел вас, но мне кажется, что вы привлекательный. — Вы со мной флиртуете? — усмехаюсь я. — А что? Мне ведь всё равно отсюда не выйти. Так почему бы ни насладиться приятным волнением от флирта с привлекательным мужчиной? Его голос бархатный, обволакивающий будто гипнотизирует меня. Вновь с огромным трудом я заставляю себя уйти. Я ищу в документах историю болезни Ивана, но всё оказывается тщетно. Словно бы его никогда и не было в нашей лечебнице. Просто мистика какая-то. Мне не даёт покоя мысль: а что, если он такой же, как и я. Что если он оказался в лечебнице по указке свыше? Если так, то он действительно не должен находиться взаперти. — Я могу что-то сделать для вас? — спрашиваю, прислоняясь к двери. У меня у самого нет ни единой идеи, как помочь ему. — Возможно, кто-то вне этих стен может поднять шумиху, чтобы вас выпустили? — Это всё бесполезно. Те, кто был до вас уже пытались сделать это, но только нажили себе проблем. Я не хочу, чтобы с вами произошло то же самое. Вы мне нравитесь, Максим. От внезапного признания у меня сводит живот. Я вспоминаю его проникновенный взгляд на фото, и пульс невольно ускоряется. — Неужели совсем ничего нельзя сделать? — Я бы хотел увидеть вас, если вы позволите, — тихо отвечает он. — И, возможно, взять вас за руку. — Но какой в этом смысл?! — возмущаюсь я почти отчаянно. — Это не поможет вам! — Как знать. Возможно именно ощущение от вашего прикосновения и спасёт меня. На лестнице слышатся шаги и мне приходится уйти. Однако в следующее дежурство я возвращаюсь и на сей раз с ключами. Мне самому очень хочется взглянуть на Ивана. Я взволнован и возбуждён будто перед свиданием. — Неужели вы всё-таки решились? — шепчет он, прислушиваясь к звону ключей в моих руках. — Вы не рады? — спрашиваю я с усмешкой. — Напротив, я счастлив. Он поднимает голову, и я вижу его профиль. Всё такой же мужественный и сексуальный. Я отпираю дверь и делаю шаг ему навстречу. Он подходит ко мне, напряжённо вглядываясь в моё лицо. А потом внезапно обнимает. Это безумие, я знаю, но мне впервые так спокойно в этом месте. Отчего-то единственный человек, с кем я сблизился здесь, это странный пациент из не менее странной палаты. Иван выглядит старше, чем на фото. Почти седой и сильно исхудавший. Но моё сердце всё равно бьётся взволнованно рядом. Он некоторое время смотрит на меня, а потом целует. Его губы сухие и жёсткие, и всё же я полностью забываю о том, кто я и где нахожусь. Ладони его блуждают по моему телу, стягивают мой больничный халат, расстёгивают ремень. Я судорожно выдыхаю, когда его пальцы смыкаются на моём члене. Его ласки грубы и неловки, но эмоции перекрывают всё. Я касаюсь его под больничной одеждой, и он реагирует. Сладостные минуты растягиваются в бесконечность. Я всё больше теряю связь с реальностью, пока наконец бурная волна удовольствия не уносит меня куда-то в бездну. Тьма обволакивает меня со всех сторон. А в ушах звучит чарующий голос: «Наконец всё закончится сегодня…» — Что происходит? — спрашиваю я, ощущая будто меня выворачивает наизнанку. — Всё дело в этом месте. Эту палату нельзя покинуть, не оставив кого-то вместо себя. — Вместо себя?! Что вы имеете в виду? — кричу я, ощущая, как страх сковывает моё тело. Но ответа на свой вопрос я так и не получаю. Прихожу в себя ближе к утру на больничной койке. Обстановка вокруг напоминает палату для буйных. Что происходит? Почему я здесь? И почему на мне больничная одежда? Снаружи слышатся шаги. Я замираю, затаив дыхание. Слышу голоса, доносящиеся снаружи. — Добро пожаловать в наш коллектив. Надеюсь, вы с нами надолго. Только у меня просьба к вам: пожалуйста, ни в коем случае не заговаривайте с пациентом из триста тринадцатой…