Допрос

      Подвал портовой мафии освещала пара жëлтых тусклых лампочек с мутным стеклом. Запах крови впитывался в стены, не выветривался и не отмывался никакой бытовой химией. Кандалы были стальные, тяжелые и гремели от каждого движения узника, который беспрестанно смотрел на дверь своей темницы. В помещении пахло сыростью, а где-то сзади даже капала вода.       Неожиданно стальная дверь со скрипом открылась, впуская в помещение большой поток света, а на пороге появился силуэт исполнителя портовой мафии. — Какой замечательный вид! — В двери виднелся силуэт юноши. Свет ослепил уже успевшего привыкнуть к тьме пленника, и лицо разглядеть не удавалось, но для определения личности неизвестного этого и не требовалось. — Даже лучше некоторых дорогостоящих известных полотен. — Накахара Чуя! Какая неприятная встреча. Совсем не ждал тебя. Вам нужно улучшить условия для прибывающих здесь. Мои руки так затекли! А спина… Бедная моя спина! — Жалобы от пленника на отсутствие комфортных условий — нечастое явление неслыханной наглости. — Не заговаривай мне зубы! Сейчас ты не более чем жалкий заключённый. Не плачь, Дазай. — Сказав это, Накахара устремился к пленнику и приставил нож к его горлу. Большая железная дверь со щелчком закрылась за исполнителем, лишая комнату самого яркого источника света, глаза, наконец, погрузились в уже привычный полумрак и удалось более чëтко рассмотреть посетителя. — Ты можешь одурачить этого юнца Акутагаву, но не меня. В конце концов я. — Чуя смотрит в коньячные глаза. В полумраке подвала они кажутся двумя чёрными дырами — твой старый друг. Что ты задумал? — Занятная вещица, видел такую на барахолке пару дней назад. — С интересом глядя на нож, Осаму не выглядит и на толику испуганным, бесстрашно игнорирует любые вопросы. Разглядывает виднеющуюся часть — рукоять — изучает. — Да, нож и правда, кажется, с барахолки. Не дело с таким исполнителю гонять. Ой, или уже главе исполкома? — Твоя бравада неуместна. Делаешь вид, что я не смогу перерезать тебе горло? — А сможешь? — Во взоре читался неприкрытый вызов. Будто они спорят не на жизнь, а кто выше прыгнет. Какой наглец. — Или твои рука дрогнет? — И снова эти хитрые глаза сверкают в полумраке с обманчиво обаятельной улыбкой       Томительное время, ожидание следущего шага оппонента, обдумывание своих действий сейчас, адреналин, злость — миллионы факторов, придающих создавшейся ситуации неповторимый вкус.       Холодное оружие со щелчком входит ножны, а Накахара разворачивается и уже собирается уйти из этого отвратительного места, гневно хлопнув железной дверью, но не преодолев и пары шагов, его разворачивают, хватая за руку. Наверняка этот демон взломал замок ещë до прихода Чуи. Нож, благодаря хорошей боевой подготовке извлечëнный в эту же секунду, врезается в холодный шероховатый камень. «Мишень» похоже ни капли не испугалась. Стоит вплотную, смотрит в глаза своими стекляшками, как всегда не выдавая ничего, кроме сухого безразличия и будто врождëнного превосходства. — Напоследок скажи мне — Шею Дазая сжимают руки в привычно чёрных перчатках — почему ты позволил поймать себя? — Осаму молчит, будто назло улыбаясь. Кажется, когда Накахара прижал его к стене, он сильно ударился головой, из-за чего ненадолго сморщил нос. — Молчишь?       Глаза — зеркало души, но этот случай явно не работает с Дазаем. Никогда не знаешь что ожидать от этого обмудка. Пару дней назад исполнитель запланировал на это время поездку по дальним районам города, для внеплановой проверки не очень законных предприятий. Пару часов назад, резко поменяв планы, Чуя предполагал, что их встреча закончится гематомами, ушибами и другими телесными повреждениями. Пару минут назад готов был развернуться и уйти, выкурить сигаретку, выпить, а на деле стоит, чувствуя под рукой, прижимающей бинтованную шею, ровное биение сердца. Врезать бы ему. Но почему-то вместо хорошего удара под дых, тело приподнимается на носочки, глаза закрываются, на ощупь находятся чужие губы. Бинтованные клешни сразу же обвивают талию, а потом поднимаются на затылок, запуская пальцы в рыжие волосы. Поцелуй начинается резко, напористо, но Дазай не мешкает, отвечает, просовывает язык и проводит по зубам, перехватывая инициативу и недовольно мыча, когда его язык прикусывают. При попытке Накахары отстраниться, чужие руки усиливают хватку на талии и вновь притягивают к себе. Посасывание верхней губы так дурманит, что в поцелуй вплетается стон, который будто служит зелëным светом для клешней бывшего напарника, ползущих под жилетку и выдëргивающих рубашку из брюк. Накахара только сильнее схватился за чужую рубашку, привстав на носки, покусывает губы пленника, рвано дышит от посасывания мочки уха и мокрых поцелуев на шее. Превосходно. Из Чуи всегда был чудесный дознаватель.       Шляпа летит куда-то в угол, жилетка падает недалеко от кандалов, а рубашка висит на руках, спущенная до локтей. Подвал мафии — место явно не предназначенное для чего-то подобного, но и здесь есть куда приткнуться — деревянный стол и два стула с мягкой тканевой обивкой зелëного цвета стояли в самом углу комнаты, не понятно с какой целью тут поставленные, дождались своего часа. На один стул Осаму садится сам, а второй отпинывает ногой сам Накахара, перебираясь на колени к бывшему напарнику. — Ты знаешь как я ненавижу тебя? — говорит Чуя, приподнимая чужую голову за подбородок. Сидя на чужих коленях, исполнитель занимает высокую позицию, что ему невероятно нравится, руки сжимают рубашку за воротник, губы целуют где-то под самой челюстью, где нет бинтов. — Всей душой? — Вот наглец! Ещë ухмыляется! — Чего ты хочешь?       Довольно частый вопрос. Где-где, а в постели Осаму был партнëром и, если это не противоречило настроению или какой-нибудь игре, считался с его мнением. Только вот сейчас это было совсем неуместно. Чего он вообще ждëт, что спустя 4 года Накахара как всегда скажет? Этого вообще не должно было произойти, он этого не хотел, но. это не значит что он не хочет теперь — Просто заткнись       Осаму взял Накахару за подбородок, притянул ближе к себе. Чуя уже ждал, что его снова поцелуют, но приоткрытые губы лишь лизнул язык и чужое тепло пропало, лицо неприятно окутал холодый воздух, на что мафиози недовольно фыркнул. К счастью, губы вернулись с новым напором, буквально вытрахивая из него душу языком. — Чуя-кун всë ещë любит поцелуи, да? — Каштановая шевелюра щекочет нос, когда губы перемещаются на открытые ключицы, а холодные пальцы расстëгивают пуговицы рубашки, поглаживают обнажëнные бока, потом опускаются на бëдра, исследуя поверхность тëмных брюк. Чуя держится за плечи, шею, зарывается в каштановые патлы, а потом эти же волосы оттягивает от себя и коротко командует: — Раздевайся.       Не то чтобы Осаму был недоволен, но он любит долгие прелюдии и раздеваться предпочитает постепенно, делая это частью процесса. Сейчас перечить не лучшая идея, да и времени у них не то чтобы много, поэтому он молча повинуется дознавателю, расстегивая рубашку, но не снимая. Когда Дазай, развернувшись на стуле, скидывал одежду на стол позади себя, Чуя рассуждал над судьбой обуви и чëрных носков. В таких спартанских условиях было бы лучше остаться в них, но он ненавидит, когда во время секса кто-либо остаëтся в носках, а тем более в обуви. Кинув короткий взгляд на стол, он уселся на его зелëную бархатную поверхность и снял с себя туфли. Дазай готов был поклясться, что обувь Накахары сделана на заказ, эти ботиночки на высокой подошве с каблучком около трёх сантиметров наверняка ещë скрывали дополнительный подьëм. Хоть где-то ничего не меняется. — Нобу-сан ещë принимает заказы? Или ты у него на особом счету? — С этими словами он подошëл к столу, вклиниваясь между чужих ног. — Ты сейчас хочешь обсудить моего обувщика? — Чуя откинулся на спину, когда Осаму потянулся снимать с него оставшуюся одежду, параллельно целуя в щёки, шею, грудь. — Можем обсудить твою растяжку. Покажи мастерство, раздвинь ножки пошире. — Дазай трётся стояком о пах Чуи. Приятно. Очень. Но мало. Очень.       Чуя держится за бинты на плечах, растягивая и оголяя некоторые участки, кусается. Капризничает. Мальчику не нравится, он вообще-то обижен, гордость задета, нужно отомстить. Чтобы хоть как-то спасти свои плечи, Осаму начинает беспрестанно целовать Чую в губы, параллельно стягивая с него боксёры; неспешно надрачивает, размазывая педьякулянт по стволу, гладит головку, проводит большим пальцем по уретре. — Так раздражаешь. — Чуя жмурится, глазки прикрыты, дышит тяжело. — Что, нравится? — Осаму ухмыляется, а потом ускоряет движение, второй рукой оглаживая кажется каждый сантиметр тела. — Отсосёшь в награду? — Не положено. — Отнекивается Чуя, пытается укусить, но его останавливают. — А дрочка дознавателю положена? Вижу многое изменилось в моё отсутствие. — Дазай потирается членом о бедро, он вообще-то тоже сильно возбуждён — Тогда пойдём другим путём.       Чую заставляют лечь на стол, сводят ноги в коленях, чтобы бёдра были прижаты друг к другу.       Осаму толкается членом между бёдер партнёра, пытаясь найти удобное положение. Он двигается быстро, оглаживая Чую спереди.       У Накахары ноги дрожат. Когда к тебе прикасаются чужие руки, ощущения намного острее, приятнее. Он держится за стол, пытаясь не сползти, и часто дышит через рот. В подвале воздух влажный, прохлада в помещении создаёт приятный контраст с горячим телом.       Чуя начинает двигаться навстречу руке Дазая и стонать, когда чувствует приближение к разрядке; тело вытягивается как струна, готовая лопнуть, глаза закатываются назад. — Дазай! — Чуя кончает в руку бывшего напарника, запачкав зелёную скатерть стола.       Дазай недолго продолжает толкаться меж бёдер, а потом доводит себя до предела рукой и шлёпает Чую по заднице. — Эй, ты в край охамел?! — Ты завалил допрос. — Чертов ублюдок! Да он тут ещё оценивать его работу будет.       Чуя молча одевается, пытаясь принять божеский вид, на Дазая даже не смотрит. И вот что теперь? Реально допрашивать после их рандеву? Какой абсурд.       Сзади на талию мягко ложатся руки. Накахара предпринимает попытку избавиться от нарушения личных границ, попадая локтем в рёбра, но не добивается ничего кроме возмущённых звуков. — Ты расскажешь мне зачем ты здесь? — Дазай кладёт голову на плечо бывшего напарника. — По офису ползут слухи о твоём возвращении. — Расскажи мне где найти информацию о человеке, назначившего награду за голову Ацуши. — Ты должно быть шутишь? — Чуя округлил глаза, оборачиваясь лицом к Осаму — Ты не можешь сбежать отсюда. Тебя хотят казнить. — Я отправил твоему начальству письмо, где говорится: «Все твои секреты всплывут наружу, если Дазай Осаму умрёт» — Мафию не так легко запугать. — Чуя отходит от Дазая — Ты умрёшь! Тебя казнят! — Они оба молчат, Накахара прокручивает у себя в голове эту авантюру, ему не верится, что это происходит взаправду       Дазай молчит и улыбается, разглядывая пуговицы на рубашке бывшего напарника. Накахара разворачивается и идёт в направлении выхода, слыша за собой шаги. — Чуя, ты кое что забыл. — В следующий раз пощады не жди!