***
Задание по разведке границ резко превратилось в задание А-ранга. Сбежавшие ниндзя-отступники. Их было слишком много для двух генинов, чунина и джонина. Мари практически сразу бросили и попытались сбежать, пока Шисуи отвлекал внимание. Джонин даже не пытался их защитить. Она пыталась отбиться, но её быстро огрели по голове, и она потеряла сознание. Когда она очнулась в какой-то пещере, над ней уже кто-то навис. Форменная юбка была отброшена, шорты спущены. - Жирная, - цокнул. – А-а, плевать, всё равно сдохнешь. Мари пыталась пинаться, но чувствовала онемение в конечностях. Парализатор. Сверху смеялись, от мужчины плохо пахло, он плевался ей в лицо. Было больно, тошно и страшно. Насильник душил её, бил по животу и рёбрам, вывихнул руки, безжалостно таранил между ног. На уроках куноичи их предупреждали об этом. Рассказывали о последствиях и способах справиться. Говорили не сопротивляться, чтобы не получить ещё больше боли; отвлечь своё сознание и сосредоточиться на выживании. Мари пыталась придумать, как избавиться от парализатора в организме и успеть сбежать, пока её не убили. Её сознание не сомкнулось на одном насилии, она не погрузилась в ужас. Мари знала, что это может произойти с любой куноичи. А потом появился Шисуи. Весь в крови, злой, с активированным Шариганом в глазах. Ах. Не просто Шаринган. Бабушка тайком рассказала Мари, что у Учих есть несколько стадий силы их глаз. Старая женщина рассказала, что сильнее трёхтомойного Шаригана будет тот, в котором будет узор. Узор в красных глазах Шисуи напоминал цевочное колесо. Четыре острых угла у круга. Красиво и страшно. Учиха расправился с насильником быстро и точно, отрубив голову своим танто. Затем он посмотрел на Мари, но уже без Шарингана. Она видела, как смешивалась боль, ужас и ненависть внутри него. Она чувствовала, как он пытался принять какое-то решение. Шисуи подошёл к ней и снова активировал додзюцу. - Потерпи, Мари, скоро всё закончится, - мягко сказал он. Мари чувствовала, как её что-то затягивает, и она вспыхнула чакрой. - Нет! – хрипло сказала она. - Мари… - Твои глаза, - дрожа, произнесла она. – Что ты пытаешься сделать? - Ты скоро всё забудешь, не бойся, - уговаривал он. - Не смей, Учиха Шисуи, - зарычала Мари. – Не смей стирать мои воспоминания. Не смей использовать на мне свои глаза! - Мари! Она знала, что Учиха чувствовал агонию от её слов. Потому что он думал, что хочет сделать как лучше, но она не была с этим согласна. Он заставил бы её забыть. Он бы манипулировал её памятью. Он бы проник в неё. Нет. Нельзя. Она должна помнить! Она должна знать! - Клянись, Шисуи, - схватила его за воротник непослушными пальцами, не чувствуя боли вывернутых запястий. – Ты не посмеешь использовать свой Шаринган на мне! - Я… - Шисуи, - плача произнесла она. – Пожалуйста… Мари чувствовала, как проваливается в забытье и последнее, что она слышала, были выкрики Учихи, хватающего её. Очнулась девушка уже в больнице. Когда врачи осматривали её и говорили о травмах, полученных на миссии, одна из медсестёр ворвалась в палату и попросила врача поскорее направиться к Учихе. Учихе Шисуи. Одна из медиков, оставшихся с ней, рассказала, что парень принёс её на руках и отказывался отпускать, даже когда подоспели врачи. Только Глава Учих смог вырвать Мари из рук Шисуи и передать медикам, а после и самого чунина доставить в больницу. Их сокомандники не выжили. Только они пережили нападение ниндзя-отступников Ивы. «Жаль, что Мари пришлось пережить изнасилование, но она хотя бы выжила», - посетовала одна медсестра, посматривая на её пухлое тело хмурым взглядом. Но девушке было плевать на её рассуждения, она думала о другом. Почему Мари кажется, что джонин и генин погибли не от рук предателей? С чего у неё такие мысли? Мари не чувствует боль от ран. Она не вспоминает их причину. Но она знает её. Шисуи не задел её память. Не использовал на ней Шаринган. Почему она чувствует страх и дрожь, когда думает о причине? Она слышит разборки в коридоре. Знакомый голос что-то выкрикивал. Были слышны тяжёлые шаги и стук врезающихся друг в друга предметов. Дверь в палату резко открылась и Мари увидела Шисуи в больничной одежде, покрытого бинтами и с капельницей, зажатой в левой руке. Она посмотрела в его глаза и… Ах. Любовь Учихи – яд. Медленный, парализующий, разъедающий плоть, кости, кровь и душу. От этой любви не сбежать, не спрятаться. Любовь Учихи абсолютна. Они любят один раз и на всю жизнь. Их любовь больная, зависимая, грязная. Они сожгут мир ради любимого, уничтожат любого врага. Берегись любви Учихи. Она как болото – затягивает до дна, вытягивает всё живое, обволакивает с головы до ног, убивает. Не люби Учиху. Не желай их любви. Но коли полюбит тебя Учиха – не беги. Найдёт. Прикуёт к себе цепью и запрёт в золотой клетке. Мари чувствовала внутри себя холод и страх. Ей хотелось кричать и плакать. Ей хотелось бежать. Она смотрела в жаждущие глаза Шисуи, чувствовала его ладонь, сжимающую её пальцы и натягивала улыбку. Она знала, что Учиха не поверит, поймёт её чувства, но он не отступит. Не отпустит, не даст сбежать. Шисуи – мёртвая вода. Он утопит её в себе, она захлебнётся в его любви. Мари поднимает взгляд поверх головы Шисуи и видит стоящего в дверях Кагами. Мужчина смотрит на неё с привкусом печали и ужаса. Он понял. Старший Учиха переглядывается с кем-то за дверью и подходит ближе. Девушка замечает, как Шисуи напрягается и поворачивается назад. Как она могла не заметить этого раньше? Они так похожи. Отец и сын. Так почему Шисуи не похож на отца и в этом? - Пойдём, Ши-чан, Мари нужен покой, - мягко говорил мужчина. – Ты ещё не закончил своё лечение. Парень не отвечал и смотрел на Мари, она мягко вытянула свою ладонь из его. - Иди, Шисуи. Я всё равно хочу спать, - тихо сказала она. – Я никуда из этой палаты не денусь. Он поколебался, но всё же кивнул. Потом он обнял её, и она чувствовала, как он провёл носом по её волосам. Кагами лишь раз повернулся к ней, посмотрев сожалеющим взглядом, и последовал за сыном. А в палату вошли Фугаку и Микото Учиха. Мужчина был суров, стоял с ровной гордой осанкой и каменной миной на лице. Его жена, напротив, имела более мягкие черты лица и нежную улыбку. Вот только у обоих читалось одно и то же в глазах. Мари судорожно вздохнула и первая начала этот разговор: - Бабушка всегда говорила, - тихо. – Любовь Учихи – яд. Медленный, парализующий, разъедающий плоть, кости, кровь и, главное, душу. От этой любви не сбежать и не спрятаться. Эта любовь больная, зависимая, грязная. Любовь Учихи убивает, - хрипло сказала она. – Любовь Учихи убила моего деда и всю жизнь преследовала бабушку в страшных снах и тени деревьев. Она чувствовала, как по щекам начали литься слёзы. Из-за них она не видела, с какими чувствами на неё смотрела супружеская пара. Фугаку давно не чувствовал такой ужас, смотря на девушку немногим старше его сына. Она плакала, но не всхлипывала и не кричала, хотя ей следовало бы. Этой девочке позволено кричать и ненавидеть, презирать их и желать им смерти. Но ничего этого не было. Лишь смиренность и боль. Микото не могла не сожалеть. Она знала, что потеряла Мари, когда встретила Шисуи. Она понимала её боль и скорбь по непрожитой жизни. Любовь Учихи навсегда заберёт её свободу. Женщина присела на кровать, придерживая свой маленький беременный животик, и притянула девочку в свои объятия. Мари так много пережила за последние дни. Слишком много, слишком сильно, слишком глубоко. Осознавать, что самый главный страх всё же свершился – больно. Так больно. Душа горит. Душа тонет. Душа у-ми-ра-ет. Мари кажется, что она задохнётся, что она навсегда застрянет в душной комнате и будет дышать лишь тогда, когда будет позволено. Когда Шисуи соизволит на миг приоткрыть форточку. Она смотрит на Микото и Фугаку. А те знают старую историю, которую дети считают байкой, о том, как Мадара окончательно сошёл с ума лишь тогда, когда женщина с именем, означающим гармонию, отказала ему и вышла за другого. Они оба помнят, как прошлый Глава клана уважал эту женщину и в один и тот же день, каждый год уходил отдавать дань почтения жертве безумия Учихи. Они оба помнят, как женщина с серыми печальными глазами желала любому Учихе добра и не ненавидела их, не презирала. Теперь внучка этой сильной женщины, столкнувшись с призраками прошлого, приняла их. - Прости, - извинялась Микото. – Прости нас. - Вы ничего не могли с этим поделать, - ответила Мари. – Чтобы избежать такого, мне не надо было становиться шиноби или не быть в команде с Учиха. - Ты не должна была быть в команде с Шисуи, - вмешался Фугаку. – Сандайме и Йондайме вмешались в перетасовку команд. - Значит, так было положено, - сказала Мари с горькой ухмылкой. – Кто знает, был бы другой результат, если бы мы были просто проходимцами на улице? - Никто, - ответила Микото. У Учиха уже были случаи влюблённости в первого встречного. Это не было чем-то невозможным.***
Выписали Мари через неделю. Вместе с Шисуи. Ей присудили полевое повышение до чунина. Что он там наплёл Четвёртому? За что ей даровали полевое повышение? Самому Шисуи подняли ранг до джонина. Парень повёл её праздновать повышение на территорию Учих. Перед его домом она ненадолго остановилась и задала один вопрос: - Шисуи, - тихо начала она. – Курама-сенсей и Акечи… - назвала имена мёртвых сокомандников. – Они действительно умерли от рук тех ниндзя-отступников? Учиха поднял на неё испытующий взгляд. Его чёрные, словно сама Бездна, глаза показали тот ответ, который она искала. О, Безумие, до чего же ты доводишь Учих? Ни капли жалости и сожаления. - Ясно, - шёпотом ответила она. В доме их ждал Кагами, встретивший их с радушной улыбкой на лице. Мари сделала вид, что не заметила острый взгляд на их сцепленные руки. С ними также праздновал наследник клана. Итачи милый ребёнок. Только… немного печальный какой-то. Шисуи мягким голосом спрашивает, всё ли будет хорошо, если она останется дома одна? Мари видит, как Кагами, моющий посуду вздрагивает и понимает. Вот оно. Она чувствует нехватку воздуха, словно кто-то накинул на шею удавку. Она смотрит в тёмные глаза Шисуи, мягко улыбается и отвечает: - Да, всё в порядке. Если вдруг что - я скажу тебе. Это немного успокаивает парня, но он ещё несколько раз переспрашивает. Окончательно он соглашается только тогда, когда Мари позволяет ему проводить себя до дома. Она смотрит, как он уходит обратно вдаль. Запирает дверь, задёргивает все шторы и закрывается в комнате. Все подушки, вся мягкость окружающая её – не приносят облегчения. Она плачет, воет и кашляет. Так страшно, так больно, так плохо и тошно. Почему? Почему именно она? Почему именно их семью это задело? Неужели это злой рок? Неизбежная судьба, передавшаяся ей по наследству? Наказание? Шисуи не плохой. Он хороший, душевный и бесконечно тёплый. Он не виноват в своей родословной. Но ей трудно смириться с потерей свободы выбора. Ведь Мари знает, теперь Шисуи не будет притворяться, что она просто его сокомандник. Он проникнет во все сферы её жизни, найдёт щель в самой закрытой комнате и утопит её, задушит своей любовью. От Шисуи не скрыться. Учихи не ищейки, но у этого парня есть все шансы ею быть. Ах, как долго он ещё позволит ей жить в этом доме одной? Как долго он позволит ей не находиться в защищённом от других людей месте? Как скоро он потребует, чтобы она переехала в клан? Несмотря на повышение, из-за травм и, видимо, просьбы Шисуи, она снова выполняла низкоранговые миссии внутри деревни. Преимущественно в клане Учиха. Чаще всего она помогала беременной Микото по дому и тренировалась с Итачи. Потом её забирал Шисуи и провожал до дома. К Микото часто заходит Узумаки Кушина. Две подруги вместе сидят, болтают, смеются. Красноволосая женщина смотрит во двор и спрашивает: - А это кто? Пухленькая девушка стоит рядом с наследником Учиха, показывает ему технику Стихии Земли, а тот повторяет. - Это Мари, - отвечает Микото. – Она и Шисуи были в одной команде… - Ах, юная любовь, я права? – весело подмечает Кушина. Но вскоре красноволосая замечает печальный взгляд, и улыбка падает с её лица. - Да, юная любовь, - горько отвечает Микото. - Микото? – хмурится Узумаки. - Помнишь старую клановую байку про Мадару? – тихо говорит черноволосая женщина. - Ту самую, про женщину? Разве это не просто вымысел? - Если бы, - хмыкает Микото. – Это была история бабушки Мари. - Боже! – восклицает Кушина. – Так Мари-чан… - Мари – любовь Шисуи, - просто отвечает Микото. - Разве же это плохо? Шисуи хороший парень, не обидит, в отличие от Мадары, - отмахнулась Кушина. - Знаешь, что любит приговаривать Мари? Любовь Учихи – яд, - говорит Учиха. – Мари хорошая девочка, умная. Она не боится высказать в лицо всё, что думает. Недавно Фугаку обругала, хотя я не думаю, что она именно это имела в виду. - Да что ты? Как так получилось? - Фугаку повёл Итачи на недавнее поле сражений и показал ему трупы. Не надо, я сама ему потом всё высказала, - остановила возмущения подруги. – Так Мари и выдай ему, что так Итачи может возненавидеть его. Мало того, что имя ему дал со скрытым значением боли и страданий, так ещё и по кладбищам его водит, - хмыкнула женщина. – Знаешь, эта девочка правильно подметила, что из-за таких вещей Учихи с ума и сходят, а не из-за «Проклятия ненависти». Почти в лоб сказала, что у всех нас поголовно душевные заболевания. - А она может быть права, не думаешь? Увидеть смерть или убить – любого травмирует, а у вас это является активатором додзюцу, - сморщилась Кушина. – Посмотри на своего мужа! Не может быть, чтобы такая каменная мина была обычным явлением! Женщины смеются. Мари оборачивается на смех, смотрит на двух женщин. Как странно. Почему ей хочется подойти к жене Хокаге и что-то сказать? Зачем? Но она не выдерживает и когда их с Итачи зовут в дом, она останавливается у красноволосой женщины и смотрит на её живот. Ах, так вот что она чувствовала. Бабушка всегда говорила, что у них развитое предчувствие чего-то плохого. Мива рассказывала, как малышка Мари сказала соседке смотреть под ноги, а та на следующий день заговорилась с подругой и, не заметив бутылки, оставленной кем-то на лестнице, наступила на неё и покатилась кубарем вниз. Потом она несколько раз предупреждала бабушку брать зонтик перед выходом, несмотря на ясное небо без облачка и старушка возвращалась домой, когда за окном уже бушевала гроза. Однажды на задании, она предупредила Шисуи взять маску и защитные перчатки и в тот день они убирали канализацию. Таких моментов было предостаточно. Её зависание заметили и Кушина, и Микото. Микото откашлялась: - Мари, что-то случилось? Мари подняла глаза на лицо Кушины и сказала пространным голосом: - Если хотите что-то спрятать, то прячьте на видном месте. Ключи на тумбочке у входа. Нож в подставке для ножей на кухне. Деньги в кошельке. Пульт у телевизора… А беременную женщину в роддоме. Девочка поклонилась Узумаки и ушла туда, куда ушёл Итачи. - Откуда она…? Я никому не говорила, – растерянным шёпотом спрашивала Кушина. - Не знаю, Кушина, - прикусила Микото губу. – Мари иногда говорит странные вещи, но лучше к ним прислушиваться. На всякий случай, не повредит. Кушина нахмурилась и посмотрела в вопросе. Микото вздохнула: - После слов Мари, мы на всякий случай сводили Итачи к Яманака. - И? - Она была права. У него начала развиваться депрессия. Фугаку теперь и сам ходит к Иноичи. - Что ж ты раньше не сказала? А я тут уговаривала его проверить!***
В летний жаркий день Микото родила второго сына и назвала его Саске. Мари стало казаться, что теперь она не чунин, а нянька. Её всё реже отправляли на задания, а миссий вне деревни, кажется, вообще не предвиделось. Ей даже пришлось просить Шисуи пойти с ней, лишь бы выбраться хотя бы ненадолго из удушающей рутины дней. Помявшись, он всё же согласился и взял с ней задание по доставке сообщения в пункт связи на границе с Кумо. Несколько дней в компании одного Шисуи, конечно, не были тем, чего она действительно желала, но это дало ей глоток свежего воздуха. Как будто кто-то немного ослабил поводок. В последнее время Учиха всё чаще задавал вопросы о её одиноком проживании. Даже Кагами отвёл девушку в сторону и настойчиво попросил об этом подумать. Она понимала, что чем дольше откладывает этот вопрос, тем хуже становятся волнения Шисуи. В начале осени, когда Саске заснул у неё на руках, Итачи спросил: - Почему Шисуи такой? Ваши отношения странные. Она видела, как к ним подходит объект вопроса Итачи и прямо смотря на Шисуи, ответила: - Потому что любовь Учихи – яд, Итачи. Медленный, парализующий, разъедающий плоть, кости, кровь и душу. От неё не сбежать и не спрятаться. Любовь Учихи больная, зависимая и грязная, - она видела, как с каждым произнесённым ей словом Шисуи темнеет лицом. – И я всё ещё пытаюсь привыкнуть к ней. Я всё ещё смиряюсь с ней. - Мари-нее, - тихо прогудел Итачи. – Почему? Она перевела на мальчика взгляд и печально улыбнулась: - Не люби любовью Учих, Итачи. Убереги себя от этого. Второго Мадары вашему клану не надо. Мари передала Саске брату и подошла к Шисуи. Он молча взял её под руку, и она попрощалась с наследниками. Итачи ещё долго смотрел им вслед. - Так вот, что ты всё время думала, - в голосе Шисуи скрывалась темнота. А в глазах читалось отчаянье-боль. Она не хотела этого. Она не желала ему страданий. Мари остановилась, вытянула свою руку из его, обхватила себя, впиваясь ногтями в предплечья. - Шисуи. Ши. Суи. Ши – мёртвый, Суи – вода, - говорила она. – Иногда мне кажется, что я тону. Воздуха не хватает, лёгкие заполняет жидкость. Иногда мне кажется, что я горю. Жарко, жжётся, неприятно, я обливаюсь потом и глотаю дым, - Мари смотрела в глаза Учихи. – Я задыхаюсь в твоей любви. - Тогда почему ты не сбежала? – в его глазах сужалась бездна. Мари рассмеялась. Хрипло, горько, истерически. - А ты бы отпустил? – в ответ молчание. – В том-то и дело. От Учихи не сбежать и не спрятаться. Вы сожжёте мир дотла лишь бы найти искомое. Ты дашь мне свободу, но только ту, которую сам будешь держать в узде. Но это не свобода, Шисуи – это клетка. Золотая, красивая, удобная, но всё же клетка, - сказала она. – Я знаю последствие своего отказа. Я знаю, что ты сойдёшь с ума. - Тогда почему ты не ненавидишь меня? Почему не винишь в своей несвободе? - А смысл? В чём смысл винить в том, в чём мы оба не властны? Ты не виноват, что родился Учиха. Ты не виноват, что я знаю неправильность вашей любви. Ты не виноват в воплощении моих страхов. Мы не виновны в повторении истории нашей родословной, - ответила Мари. – Я не сбегу, Шисуи, не надо так тщательно проверять на месте ли я. Я не уйду от тебя, не брошу. - Мари… - Но и ты… не запирай меня. Не души, прошу. Я останусь… только не губи меня. Мари плакала, изливая свою душу. Она не высказала всё. Не поведала о боли и сожалениях. Не раскрыла страхов и чувств. Шисуи ничего не мог с собой поделать. Он обнял девушку и держал её, пока она не успокоилась. Он навсегда запомнил её слова: Любовь Учихи – яд. Медленный, парализующий, разъедающий плоть кости кровь и душу. От этой любви не сбежать и не спрятаться. Эта любовь больная, зависимая, извращённая. Эта любовь убивает. Через неделю Мари переехала в дом Кагами Учиха в соседнюю комнату Шисуи. Она набила своё пространство подушками, одеялами, мягкими игрушками. Окна занавесила плотными занавесками, а на дверь тихо попросила навесить замок. Старый дом Ясуды Мивы был вычищен с хлоркой и продан. Мари с болью в сердце отдавала ключи риелтору и зареклась пользоваться дорогой ведущей к месту сердца. Она взяла на себя хозяйство холостяцкого дома Учихи, принесла в дом уют и свежесть. Вычистила старые шторы, протёрла столы, подклеила сёдзи, натёрла воском полы. Она готовила завтраки и ужины, напоминала проверить снаряжение, подлечивала после заданий. Даже пошла на курсы медиков в больницу, зная о нелюбви к этому месту у дуэта отца и сына. Кагами смотрел на Мари, помешивающую что-то на плите и мысленно просил у старушки Мивы прощения. Как бы он не молился и не просил у Богов уберечь внучку этой бедной женщины, судьба всё же настигла её. Учиха были непрерывно связаны с ними. Его собственный сын влюбился в девушку, не желающую быть любовью Учихи. Она повторила судьбу своей бабушки в этом. Но Мари научилась на ошибках Мивы и не отказала Шисуи, даже несмотря на боль и скорбь, несмотря на чувства, которые душили её и не давали жить. Мужчине было жаль Мари, но он понимал, что ничего с этим поделать нельзя. Было много легенд об Учихах, которым отказали, но одна была на слуху довольно ярко. Мадара ушёл из Конохи и пытался её уничтожить не из-за Сенджу, а из-за отказа Мивы стать его женой. Это добило живую легенду и окончательно утопило его в ненависти. Перед тем, как стать предателем, тот зверски расправился над мужем женщины и бросил его голову к её ногам, обвиняя её в этом. На почве страха и ужаса Мива родила недоношенного сына. Но она никогда не винила других Учих в своей трагедии, даже когда её сын и невестка погибли вместе с отрядом Учих на войне. Кагами помнит, как стоял перед женщиной, держащей малышку на руках, а она просила поднять голову и смотрела понимающим взглядом. Мари… слишком похожа на свою бабушку. С поправкой на то, что она не совершала той фатальной ошибки старушки. Кто бы мог подумать… Какая злая ирония.***
А потом случилось десятое октября. На самом деле Кушина и сама не знала, что заставило её настоять на родах в больнице, а не в специальном месте, куда её хотел направить Третий Хокаге. Почему-то, когда они говорили об этом, она вдруг вспомнила слова Мари: - Если хотите что-то спрятать, то прячьте на видном месте. Ключи на тумбочке у входа. Нож в подставке для ножей на кухне. Деньги в кошельке. Пульт у телевизора… А беременную женщину в роддоме И что-то щёлкнуло в её голове. Кушина упрямо отвергла предложение Сарутоби и уговорила Минато на защищённую палату в больнице. На всякий случай они всеми правдами и неправдами затащили в деревню Цунаде и удерживали её с помощью Джирайи и племянницы Като Дана. По старой дружбе в день родов по периметру больницы незаметно были выставлены не только АНБУ, но и особый отряд Учиха. В который каким-то чудом вписался Шисуи. Микото сказала, что ничего не случится, если одну ночь Мари будет ночевать не под его приглядом, а в главном доме Учиха. И именно в тот момент, когда Кушина рожала, в больницу пытался проникнуть неизвестный. Надо сказать, что у него бы получилось, если бы на помощь АНБУ оперативно не пришли Учихи и прохожие шиноби. Уставший, злой как тысяча чертей, всё ещё обмазанный выделениями из тела жены, Четвёртый Хокаге прибыл, когда нападавшего уже скрутили и навесили сдерживающих печатей. Мари и Микото постфактум по секрету узнали, что преступником оказался Учиха. Учиха Обито, которого уже несколько лет считали мёртвым. Какие чувства испытывал Хокаге, встретивший так своего мёртвого ученика – можно было только представить. Мари не знала, да и не хотела знать, что в последствии Обито поместили в отдел Допросов и Пыток прямо в руки Яманаки Иноичи. Она только мельком услышала, как Шисуи рассказывал отцу и Фугаку, что Йондайме попросил применить его Мангекьё Шаринган на пленнике. Что там было дальше, она не интересовалась. Её больше пугало, что Кушина не переставала благодарить её за тот совет. Мари уже не знала, куда деваться от красноволосой женщины. Хоть совсем к Микото не ходи. Шисуи, наверное, был бы рад, если бы она заперлась дома. От одной этой мысли прошибал холодный пот и преследования-благодарности Кушины блекли перед этим. В конце концов, он пока не отпускал её за порог кланового комплекса. Мари сжимала ладони в кулаки, прикусывала губу и фальшиво улыбаясь, говорила: - Ничего, я подожду. Она врала. Шисуи тоже. Он знал, что ей житья не даёт его сущность. Знал, как тяжело следовать его желаниям. Знал, как она ломала себя, чтобы не нарушить его покой. Но ничего кроме предательского удовлетворения от этого знания не чувствовал. Он хотел, чтобы она всегда была подле него. И Мари это тоже знала. Однако ей не сбежать и не спрятаться. Когда Шисуи отправили на недельную миссию вдали от деревни, она не выдержала. На день она сбежала из квартала Учих, а когда вернулась, разревелась в рубашку Кагами. Мужчина гладил её по спине, даже не пытаясь успокоить. Утром он на миг подумал, что у неё получится уйти от всевидящего ока Шисуи, получится исчезнуть из его жизни. Но и он, и Мари понимали, что это невозможно. Попытайся она всерьёз сбежать, Шисуи найдёт её, где бы она ни пряталась. Но перед этим разрушит всё вокруг, уничтожит тех, кто допустил побег. Хотя нет. Он промоет им мозги и сделает их своими послушными марионетками. Кукловод. Шисуи с лёгкостью может им стать. И конечно он узнал, что она выходила за границы комплекса. Со сладкой улыбкой и тёплыми объятиями он мягко сказал: - Я понимаю, но тебе стоило дождаться меня. Вдруг бы что-то опять случилось? Да что могло с ней случиться? Что?! Почему для каждого шага в сторону ей надо просить разрешение? Почему она чувствует себя вещью, а не человеком? И пусть Шисуи обнимал её, она не чувствовала тепла. Нет, Мари ощущала тяжёлый холод металла. Металла оков.***
С каждым днём состояние Учихи ухудшалось. Казалось, что ещё немного и она не то чтобы из комплекса – из дома шагу сделать не сможет. Кагами и сам с лёгким ужасом наблюдал за тем, как Шисуи начинал сходить с ума. И никто не понимал, в чём причина его резко ухудшающегося эмоционального состояния. Итачи не узнавал своего кузена, Фугаку и Микото волновались за сильнейшего Учиху среди молодого поколения, Старейшины клана потихоньку начинали готовить план «Мадара 2.0». Единственная, кто хоть немного мог остановить парня, была под пристальным его контролем. Мари не знала, что ей делать. Не может быть, чтобы на него так повлиял её кратковременный приступ непослушания. Шисуи ещё же… Ах… Через пару недель она поняла, в чём дело. В редкую передышку от взгляда Шисуи Мари помогала Микото с клановыми бумагами. Пока Фугаку был занят в полиции, а Итачи развлекал изрядно подросшего Саске, девушка и женщина корпели над списками погибших на заданиях и пропавших без вести. - Мне кажется или здесь написано, что изуродовано лицо и, возможно, вырваны глаза? А здесь сожжено тело дотла? Подождите, тут в большинстве случаев и правда нет глаз? Мари переглянулась с Микото. Они стали тщательнее просматривать списки и обнаружили странную закономерность. - У них у всех был пробуждён Шаринган до третьей стадии… - произнесла Микото. - Эм-м-м-м, - тихо протянула Мари. – А ни у кого из них не было… ну… Мангекё? – неуверенно. - Откуда… Шисуи, - шлёпнула себя по лбу. – Надо будет у Фугаку уточнить… А знаешь, что? – вдруг встала Микото. – Посиди-ка ты пока с мальчиками, а я к Хокаге. - Подождите, а к Хокаге-то зачем? Девушке оставалось лишь ошалело хлопать глазами и с открытым ртом наблюдать за убегающей из дома женщиной. Мари переглянулась с Итачи, вбежавшим в дом, устало вздохнула и начала собирать документы обратно в папку. Саске мирно сопел у брата на руках. В тот же вечер в клане началось непонятное бурление-шевеление, продолжавшееся где-то ещё неделю, пока Мари не приспичило выйти в магазин за пределами комплекса. Одной. Кто бы мог подумать, что опасения Шисуи окажутся не напрасными? Вот и она не думала, что её окружат ниндзя АНБУ-НЕ, пока она возвращалась с пакетами продуктов. Да ещё и при содействии самого Шимуры Данзо. Она пыталась сопротивляться и бороться, но их было больше, и они были намного опытнее и сильнее неё. Мари знала, что те, кто скрутил её, были такими же подростками, как и она, - не могло быть такое телосложение у взрослого, пусть даже и низкого. Невольно ей вспомнилось то пленение. Может быть, всё дело в том, что они также хватали её за руки и пытались ударить по голове? Но она была недалеко от комплекса. Не успела Мари всё как следует обдумать, руки, держащие её куда-то исчезли и всё вокруг окрасилось в красный. Она инстинктивно опустила голову и увидела катящиеся по земле головы. Внутри всё похолодело. - Прости, дорогая, закрой глазки, скоро всё закончится, - с улыбкой мягко сообщил Шисуи. По его щеке стекала кровь, а сам парень с лёгкостью парировал удары противника. Она поспешила выполнить указание. Мари не хотела знать, что произойдёт дальше. Она всеми усилиями заткнула уши и зажмурила глаза, игнорируя выкрикивания Данзо и звуки битвы. Мари не знала, сколько прошло времени, - казалось, что совсем немного, - когда по вибрациям от земли она почувствовала приближение кого-то со стороны комплекса Учих. Она осторожно повернулась и приоткрыла глаза, увидев отряд клана, спешащий на помощь Шисуи. А потом подоспели АНБУ и Йондайме. Следующее, что она осознала – это то, что Шисуи поднимает её на руки и крепче прижимает к себе. Мари посмотрела на его лицо, столкнулась с ним взглядом и… Её охватил ужас и страх. Тело пробила дрожь, выступил холодный пот. Она наяву слышала, как на её лодыжке скрепляется цепь, а дверца клетки закрывается на тяжёлый засов. Больше он не позволит ей даже той иллюзорной свободы, которая у неё была. Он запрёт её, въестся в кожу и разъест, уничтожит любые мысли о чём-то, кроме него. Он убьёт её. Любовь Учихи – яд. Медленный, парализующий, разъедающий плоть, кости, кровь и душу. От этой любви не сбежать и не спрятаться. Учихи не ищейки, но Шисуи вполне мог бы им стать. Шисуи – мёртвая вода. Болото, поглощающее любого, кто в него вступит. Медленно поглощает тело, забивается в лёгкие и заполняет любое пустое пространство внутри. Вытесняет всё лишнее. Пока другие разбирались с ситуацией, Шисуи молча пошёл вместе с ней на руках домой. Через плечо парня Мари видела Кагами, смотрящего им вслед со сложными эмоциями на лице. Закончилась свобода. Закрыта дверца клетки. Надеты цепи. Она начала задыхаться. Перед глазами плыло. Сердце стучало, как сумасшедшее. Мари потеряла сознание.***
Последующие дни она провела в удушающей заботе Шисуи. Он не давал ей и шагу ступить без его взгляда, пробрался в её комнату, куда ранее ему хода не было, не выпускал из дома и сам никуда не уходил. Он смотрел-смотрел-смотрел-смотрел-смотрел. Его чёрные глаза преследовали её даже в недолгих снах. Его руки хватали её при первой же возможности, держали и долго не выпускали. Мари… чувствовала тошноту. Ей было плохо. Ей было страшно. Она не могла есть и пить, чем только больше вызывала беспокойство у Учихи. Она сильно похудела, так, что у неё начала кружиться голова. Сердце сжимало от страха, а потом билось как сумасшедшее. Все эти чувства Шисуи – они давили на Мари. Разъедали её, проникали в мозг, вызывая галлюцинации, убивали. Всё это было отвратительно ей. Она так больше не могла. Она боялась Шисуи. Она боялась его любви. В итоге, Мари не выдержала. Задыхаясь в этом доме, пытаясь хоть ненадолго скрыться от вездесущего взгляда Учихи, она вышла за порог дома. - Мари, куда ты? – раздался сладкий голос Шисуи. Она замерла, обернулась обратно и закричала. Горько, громко, истошно. Вкладывая в крик все свои чувства. Всю свою боль и страх. И даже ненависть. А когда он попытался к ней подойти, она как можно быстрее попыталась оградиться от него, используя техники Земли. Ещё никогда раньше она не складывала печати так быстро. Мари знала, что Шисуи никогда против неё не будет использовать свою силу. Никакие техники ниндзюцу или гендзюцу и уж тем более тайдзюцу. Потому что он дал ей клятву об этом и он бы её не нарушил. Она судорожно дышала и смотрела на Шисуи с неподдельным ужасом в серых глазах. Она тряслась и бледнела. Вокруг начали собираться люди. Кагами выбежал из дома сразу же, как только услышал крик Мари, а вскоре подоспели Фугаку с Микото и старейшины клана. Все они видели плохое состояние Мари, но никто не подходил ближе. Потому что прямо сейчас происходила развязка самых опасных отношений не только в клане, но и во всей Конохе. Даже если они все старались не допустить той ситуации с Мадарой, они понимали: Мари не Мива, а Шисуи не Мадара. Они оба совсем другие люди, просто оказавшиеся в том же положении, что и их предки. Микото смотрела на обезумевшую девушку и чувствовала боль за неё. За то, что не смогла уберечь, не смогла помочь. Мари не Учиха, она никогда не будет подвержена тем же чувствам и эмоциям, что и они. Она никогда не поймёт чувства Шисуи, никогда не будет любить его в той же мере, что и он её, если вообще будет его любить. Кагами и Фугаку ругали себя за то, что проглядели в жизнерадостном Шисуи признаки другого проклятия Учихи. Что допустили его в команду с потомком женщины доведшей сильнейшего в истории Учиху до безумия и предательства. Что позволили себе думать, что она справится с удержанием здравого рассудка. - Н-не подходи! – дрожащим голосом произнесла Мари. - Мари… - Не называй меня так! Не надо! – она тяжело дышала. – Я больше не могу. Я не могу больше этого выносить! - Чего, Мари? Я всё… - Тебя, Шисуи, только тебя. Я не могу больше терпеть тебя. Я не могу больше выносить твою удушающую любовь! - говорила она. – Ты же и шагу мне ступить не даёшь! Я просила, я умоляла тебя! Я человек, а не животное! Я не могу жить в клетке! - Ты ненавидишь меня? – сломанным голосом спросил Шисуи. - Я тебя боюсь, - плача произнесла Мари. То, каким голосом она это сказала, кольнуло болью сердца окружающих. А на лицо Шисуи смотреть было страшно. Столько агонии и страданий… - Я начинаю ненавидеть тебя, - продолжила девушка, вонзая ещё один нож в сердце. – Но больше всего я тебя боюсь. Я боюсь, что однажды ты решишь убить меня, лишь бы я никуда не сбежала и всегда была рядом. Я боюсь однажды проснуться и ничего кроме тебя больше не увидеть. Я боюсь твоих сладких речей, в которые легко поверить. Я боюсь твоих рук, которые держат меня словно в оковах. Я боюсь твоих глаз, преследующих меня даже во снах. Я боюсь тебя, потому что ты сводишь меня с ума. Я боюсь твоей любви, потому что она меня убивает, - безжизненным тоном сказала она. Мари отпустила поток чакры и Земляная Стена между ней и Шисуи распалась. - Я не могу, дай мне передышку. Отпусти меня хотя бы ненадолго. Я прошу тебя, я умоляю… Слёзы катились по её щекам. Она не всхлипывала и больше не кричала. Больным шёпотом, еле слышно она умоляла: - Хотя бы немного, но я не хочу видеть тебя и твой клан. Слова словно гвозди вбивались в крышку гроба. Не по себе становилось уже не только приближённым к паре, но и Старейшинам, доселе молча наблюдавшим за разворачивающейся сценой. А взгляд девушки становился всё более неживым. Пропал тот блеск и надежда, которые были с ней до недавнего времени. Она смирилась, но это смирение её убивало. Убивало в ней душу, оставляя пустую оболочку. Шисуи был шокирован словами девушки, поэтому за него ответил Кагами: - Микото, свяжись с Кушиной, - перехватив Шисуи, который, в общем-то, не сопротивлялся. – Спроси, не возьмёт ли она Мари, пока мы со всем не разберёмся. Мужчина скрутил руки сына за спиной, а Глава клана наложил на парня связывающую печать. Все вокруг понимали, что не нужно было доводить ситуацию до обострения. Стоило разобраться в том, что между ними происходит с самого начала, а не делать одну невинную девушку несчастной и заставлять чувствовать её за это вину. Не надо было сваливать на неё клановые особенности и ждать, как она к ним приспособится. Дождались. Мари стояла безжизненной куклой и равнодушно наблюдала, как Шисуи уводят куда-то в глубину комплекса. Она не хотела знать, что все эти люди хотели сделать с ним. Какая разница? Уже поздно, ущерб нанесён. Клан не пострадал. Деревня не пострадала. А вот двое искалеченных подростков, запутавшиеся в собственных чувствах, застрявшие в созависимых отношениях – убили в этот момент частицу себя.***
Мари не осознавала себя. Она краем сознания понимала, что её переселили в дом Четвёртого Хокаге под опеку его жены, но ничего на это не сказала. Она вообще ничего не говорила и не делала. Лишь смотрела в окно пустым взглядом и пугала этим Узумаки Кушину. На четвёртый день Минато пришлось вмешаться. Он сел на корточки перед сидящей у окна девушкой и внимательно вгляделся в неё, после чего сказал: - Мари-чан, не хочешь сходить на миссию? Она вздрогнула. Успех. Девушка перевела мёртвые серые глаза на мужчину, открыла рот и тихим хриплым голосом ответила: - Он не разрешит. Хокаге сразу понял, кого она имеет в виду и сумел сдержать доброжелательное выражение лица, несмотря на бурю внутри. - Его здесь нет, - мягко сказал Минато. – Ты можешь выйти из деревни без его разрешения. - Он всё равно узнает и будет недоволен, - прикусила бледную губу. Вся она была бледной, не было больше здорового загара и румянца. Как не было задорных блестящих локонов, спускающихся по спине и груди, мягкости кожи. Она перестала быть олицетворением нежности и мягкости, превратилась в бледную моль. - Шисуи, - при упоминании его имени она сильно вздрогнула, – не имеет права решать за тебя, где и как тебе работать. Ты всё ещё в активных силах шиноби Конохи. Только ты решаешь выходить тебе на задание или нет. Только я могу приказать тебе не покидать деревню. Я твой Хокаге, не он. Мари дрожала. Она боялась. Она так сильно боялась. И при этом хотела верить в слова Намикадзе. Хотела верить, что может решать свою судьбу, не оглядываясь на Шисуи. - Можешь ли ты пообещать, что он не сойдёт с ума, когда узнает? Можешь ли ты остановить его от повторения судьбы Мадары? – дрожащим голосом спросила девушка. Мужчина замолчал, тяжело вздохнул и ответил: - Не могу. Но могу пообещать, что сделаю всё возможное, чтобы этого не допустить. Мари хмыкнула. Впервые за долгое время её губы растянулись в горьком подобие улыбки. - Любовь Учихи – яд, Йондайме-сама. Медленный, парализующий, разъедающий плоть, кости, кровь и душу. От этой любви не сбежать и не спрятаться, - повторила старую мантру. – И этот яд убивает не только того, на кого эта любовь направлена, но и самого Учиху. Минато застыл. Мари продолжила: - Я знаю, что мне не уйти от Шисуи. Как бы вы не пытались нас стабилизировать, копаться в его мозгах или моих – это всё пустое, ненужное. Учихи имеют слишком много психических заболеваний передающихся по наследству. Так много, что их бесполезно лечить… Я в отличие от Шисуи бесполезный ресурс. Меня легко заменить, - от её слов пробирал душу холод. – Но вы не можете также заменить Шисуи. Его навыки слишком важны для клана и деревни. А я просто ещё один рычаг давления на него. Я его слабое место. Но… без меня Шисуи будет бесполезным оружием, - она отвернулась обратно к окну. – Я хочу пойти на задание. Я могу это сделать. Но я боюсь. - Чего? – тихо спросил Минато. - Искушения сбежать, - ответила Мари. – Я боюсь того, что сорвусь и сбегу, куда глаза глядят. Туда, где не будет глаз Учихи, где не будет шёпота, жалеющего меня, где никто не будет знать меня. Я боюсь не вернуться с миссии и ввергнуть Шисуи в отчаянье. Йондайме понял. Мари оставалась с Учихой не потому что не было возможности сбежать, а потому что если она сбежит, то Шисуи окончательно сойдёт с ума и не остановится ни перед чем, чтобы её найти. Она буквально жертвовала собой ради других. Все они думали, что это Шисуи не отпускает её, что она остаётся с ним, чтобы не было той ситуации. Отчасти это так. Отчасти это просто спонтанное решение самой девушки. Отчасти это её попытка отдать долг Родине. Взамен своей свободы и стабильности, она предоставляла деревне разумного Учиху. У них есть ещё один сильный шиноби, а цена ему – Мари. - Ты пойдёшь с Какаши, - твёрдо сказал Минато. – Завтра утром встретитесь у ворот. Миссия по сопровождению, ничего особенного, подробности в свитке, - протянул свиток, который всё это время был у него в заднем кармане. Мари посмотрела на своего правителя и кивнула, снова отворачиваясь от него к окну. Мужчина тяжело вздохнул и вышел из комнаты. - Ты уверен, Минато? – спросила его Кушина. - Нет, - честно ответил Намикадзе. – Но именно это ей и нужно. Он был прав. Несмотря на то, что на рядовой миссии по сопровождению они всё же столкнулись с некоторыми трудностями, - если таковыми можно назвать нападение бывших ниндзя Ивы, - Мари вернулась с новым шрамом на левом боку, перекинутая через плечо Хатаке, но глаза уже не были такими мёртвыми. Она постепенно оживала. Какаши плевался, ругался и ворчал, но смиренно позволил сенсею продолжать направлять Мари на миссии вместе с ним. Он слышал слухи про девушку, запертую в клане Учих, не верил в них, но вот столкнулся с этими слухами сам и понял, что они были правдивы, но немного преувеличены. Когда они уже возвращались в деревню, она спросила про Обито, и Хатаке никак не мог забыть её слов. - Так он тоже пал жертвой другого проклятия Учих… - зашипела, напрягши бок. - О чём ты? – нахмурился Какаши. - Не делай вид, что не слышал слухи обо мне, - хмыкнула Мари. – Я о любви Учихи. Обито Учиха же был влюблён в девушку из вашей команды? - Да? - Вот тебе и ответ. Ты убил её, - прямо сказала она. – Хотя он наверняка взял с тебя клятву о её защите. - Как она могла это всё знать? – Он сошёл с ума от любви. Проклятие ненависти объединилось с проклятием любви и что мы получили? Он попытался напасть на деревню как раз в тот момент, когда Йондайме был серьёзно занят… Не удивлюсь если тут ещё и Девятихвостый замешан. - Откуда ты?! – в ужасе раскрыл глаз седовласый. - Потому что я не слепая и не глухая, - фыркнула. – И потому что я знаю, что может произойти с Учихой, обезумевшим от потери возлюбленной. - Неужели ты тоже веришь в те байки про Мадару? - Для тебя это байки, а для меня это трагическая история моей семьи, - её глаза вновь остекленели. – Я не хочу её повторения. Тогда он не мог заснуть всю ночь. Сжав зубы, он смотрел на её спину в свете костра и понял, почему Минато-сенсей послал его на миссию с Ясудой Мари. Поэтому он позволил продолжить ставить его в команду с ней. Потому что он знал, кто такой Учиха Шисуи и что он значил для деревни. Потому что он знал, что Мари нужна была передышка, ради благополучия всей деревни. И Мари тоже знала, что Какаши стал её невольным надзирателем, о котором она безмолвно молила Йондайме.***
Так проходило время. Первый месяц. Второй. Третий. Четвёртый. Постепенно девушка возвращалась в форму. Возвращалась прежняя пухлость, мягкий блеск в глазах, волосы больше не висели безжизненными паклями. На третий месяц она смогла свидеться с Микото и даже понянчиться с подросшим Саске, который, оказывается, скучал по ней. На четвёртый смогла начать тренировки с Итачи, который ловко избегал темы Шисуи. Один раз заскакивал Кагами. Мари увидела, что в его чёрных волосах появилась седина. Удивительно. За всё время пребывания в клане она не видела, чтобы у него был хотя бы один волосок белого цвета, а стоило пройти почти половине года вне – и виски мужчины плотно припорошила седина. Да и морщин у него явно стало больше, чем раньше. Он был не молод, и сын родился у него поздно и всё же… Мари знала, что это было связано с Шисуи. Как и то, что Фугаку не покидал клановый комплекс если в нём не было Кагами или Микото. Как и то, что Яманака Иноичи лично проводил сеансы психотерапии для Шисуи. Она знала, что они и старейшины клана удерживают Шисуи подальше от неё, пока она не будет готова снова с ним встретиться. Прошёл первый день рождения Наруто, который вместе с Саске боролся за внимание Мари. Вскоре наступила зима и выпал первый снег. В Конохе редко выпадал снег. Обычно он быстро таял, но в этот год стоял мороз, рисующий на стёклах окон замысловатые узоры. Она знала, что время пришло. Шисуи сорвался и сбежал. Мари услышала копошения, звуки борьбы и твёрдый голос Минато, отдающего приказы. Когда она выглянула из своей комнаты в коридор и увидела хмурую Кушину, то быстро поняла, в чём дело и, не слушая взволнованный голос красноволосой, вышла во двор дома. На белом снегу ярко выделялись капли крови. Шисуи скрутили и поставили на колени. Снова, как тогда, когда она покинула его. Кагами держал сына за руки, Фугаку положил на его голову руку, Минато напряжённо смотрел на них. Блондин обернулся и увидел Мари, вышедшую голыми ногами на холодную землю, и хотел уже напомнить об обуви, как она заговорила мягким голосом: - Не стыдно снова беспокоить других ради своей прихоти? – обратилась Мари к Шисуи. Она ровно смотрела на парня, без страха и сомнения. Минато невольно отступил назад, давая дорогу девушке. Шисуи застыл и перевёл взгляд на Мари. Он сильно похудел, под глазами залегли тёмные круги, губы искусаны в кровь, тяжёлые сальные отросшие кудри липли ко лбу и вискам. Учиха смотрел на Мари жаждущим, безумным взглядом, словно она была его давно потерянной Богиней. Идолом, которому ему нельзя было поклоняться. Ужасающе печальное зрелище. Мари задалась вопросом, так ли она выглядела, когда сбежала от него? Она подняла глаза к небу. Тяжёлые серые тучи нависли над ними. Снова начал падать снег. Изо рта вырвалось облачко пара. Мари снова перевела взгляд на застывшего Шисуи. - Если бы ты подождал день-два, то я сама бы пришла, - сказала она, вгоняя окружающих в шок. - Мари-чан, ты уверена, что… - хрипло начал Минато. - Да, - перебила его девушка. – Лучше уже не будет, а хуже… - хмыкнула. – Ну, в гостях хорошо, но пора возвращаться домой. Она широким шагом, не обращая внимания на замёрзшие ступни, подошла к Учихам и жестом попросила Кагами и Фугаку освободить Шисуи. Тот тут же встал и обнял Мари. Она не отвечала на его объятие, только позволила его тощим рукам обвиться вокруг своего тела и поднять с земли. Он молчал, она тоже. - Минато-сан, - через плечо посмотрела она на Йондайме. – Я позже заберу свои вещи, пока мне нужно разобраться с ним. И еле дождавшись кивка со стороны мужчины, почувствовала рывок Шуншина, и вновь она очутилась в своей комнате в доме Кагами. - Отпусти, - сказала она. Шисуи отрицательно затряс головой. - Отпусти, - повторила. – Я не разрешала тебе меня касаться. Он задрожал и нехотя отпустил. Она смотрела прямо в его чёрные глаза, всё ещё чувствуя отголоски того страха. Она всё ещё сдерживала дрожь и желание сбежать. Она всё ещё… - Я ненавижу тебя, - тихо сказала она, заставляя его замереть. – Я всё ещё боюсь тебя. Шисуи начало колотить, он сделал шаг назад, споткнулся и упал. Мари продолжала смотреть на него сверху вниз. - Так почему? – уже шёпотом продолжила она. – Почему я вернулась к тебе? Почему я знала, что вернусь? Зачем я это делаю? - Ма-мари… - впервые за долгое время она услышала его голос. Тихий, хриплый, словно от долгого крика, усталый. - Почему… - совсем еле слышно. – Почему я всё ещё желаю оставаться рядом с тобой? Шисуи раскрыл глаза в изумлении. Мари видела, как в его глазах появился огонёк надежды. - Я так сильно ненавижу тебя и всё ещё хочу быть с тобой. Ты меня убиваешь, - сказала она. – Но и я тоже… убиваю тебя. Весь его вид намекал на это. После того как она ушла, Шисуи похудел, перестал нормально спать, все его мысли были о Мари. Поэтому он не допускался до миссий. Да что там! Его из дома не выпускали! Он убивал её несвободой, она его - своей нелюбовью. - Я никогда не полюблю тебя, - Мари прислонилась спиной к стене и сползла по ней на пол. – Я никогда не отвечу на твои чувства… Шисуи подполз к ней как можно ближе, но всё ещё не касался её. Он то открывал, то закрывал рот, пытался что-то сказать, но не выходило. - Я знаю, - наконец ответил он. Мари хрипло рассмеялась. Истерически и печально. Сердце всё ещё больно сжималось и быстро билось, словно птица, запертая в клетке. - Я знаю, - повторил Шисуи. – Но я ничего не могу с этим поделать. Оно сильнее меня. Одна мысль о том, что ты покинешь меня… - казалось, его взгляд стал ещё темнее и голоднее. – И я готов пойти за тобой на край света, преследовать до последнего вздоха. Твоего или моего. Я… виновен. Я возьму за это ответственность. - Ты даже мою просьбу не запирать меня не выполнил. О какой ответственности может идти речь? – прищурилась Мари. – Где гарантия, что ты снова не сойдёшь с ума и не запрёшь меня? Что позволишь проводить время вне своего внимания, хотя бы ненадолго? Что я смогу ходить на миссии, не спрашивая у тебя разрешения? Парень слышно сглотнул, облизал бледные губы и ответил, оттягивая ворот рубашки: - Это твои гарантии. По коже груди тянулись чернильные письмена. Прямо над сердцем Шисуи. Мари чувствовала, как из неё выбили дух. Она словно забыла, как дышать. Она была первой кто потянулся к другому. Девушка прикоснулась дрожащими пальцами к тёплой коже, очерчивая линии письма. Печать. О, Ками-сама, это печать! Запретная печать. Кушина и Минато рассказывали мельком о таких, но она запомнила. - Кто… - её пронзило осознание. – Ты сам… Ты сам нанёс себе эту печать?! Йондайме точно бы этого не сделал, а Кушина слишком занята Наруто, чтобы делать что-то ещё. И никто более не был способен накладывать такие печати, тем более, Жабий Саннин не в деревне. Как… Как Шисуи смог это сделать? Где он нашёл их? Как остальные проглядели? Или они поэтому его преследовали? Он самоубийца? Нет. Это из-за неё. - Стоит твоей крови попасть на эту печать, и она активируется, - шёпотом сказал Шисуи. - И я буду вольна убить тебя, если того захочу, - закончила за него Мари. - Да, - благоговейно произнёс Учиха. – Если я переступлю черту, то стоит тебе потянуть за нить чакры связывающую нас и всё остановится. - Потому что твоё сердце тоже остановится, - горько подметила. Она толкнула его, заставляя вновь отстраниться. - Какой же ты… жестокий, - сказала она. – Ты прекрасно знаешь, что я никогда не смогу убить человека и всё равно сделал это. Ты не берёшь ответственность – ты перекладываешь её на меня. Мари откинулась на стену, закрыла глаза. - И ты прекрасно знаешь, что я возьму её, - шептала она. – Ты ужасный человек, Учиха Шисуи. Просто отвратительный. А потом она прокусила кожу на большом пальце правой руки и провела выступившей капелькой крови по печати на его груди. Письмена вспыхнули синим цветом и погасли, а Мари почувствовала, как внутри неё натягивается нить. Нет. Скорее это был поводок. Поводок от смертельного ошейника, который надел на себя Шисуи. - Да, Мари, я ужасный человек. Больше не спрашивая разрешения, он подскочил и втянул девушку в свои объятия. Она не сопротивлялась и расслабилась, позволив себе отпустить печальные думы.***
Ничего не стало как прежде. Похоже, но нет. Не также. Мари снова жила в доме Кагами и делила быт с ним и его сыном. Вновь помогала Микото по делам домашним и клановым, тренировалась с Итачи, приглядывала за Саске. Но теперь периодически заглядывала к семье Хокаге, пила чай с Кушиной и играла с Наруто. И вместе с Шисуи посещала приёмы у Яманаки. Она стояла молчаливой тенью в углу комнаты, пока Иночи и Шисуи разговаривали или что-то делали. Если честно она даже не запоминала всего, что услышала и узнала в той маленькой душной комнате без окон. А ещё Мари продолжила ходить на задания с Какаши. - Я был бы более чем счастлив, если бы Шисуи прекратил меня запугивать, - огрызнулся Хатаке. - С этим не ко мне. - Ты, буквально, его жена! - Именно поэтому с этим не ко мне. Он никогда меня не слушал. Если бы так было, то я не была бы его женой. - Учихи… - Учихи, - кивнула она. Так и жили. Постепенно Шисуи полностью переселился в комнату Мари. Она всё ещё, бывало, выгоняла его, когда хотела побыть в одиночестве, но в основном ночевали они в одной постели. Она быстро привыкла проспаться под тяжёлой рукой Учихи и греться в холода о горячее словно печка тело. Кагами предпочёл закрыть глаза и отвернуться, чтобы не видеть это безобразие в собственном доме. Мари не винила его. Мужчина слишком устал бороться с сыном. Он был стар и не мог поспевать как раньше за молодёжью. В конце концов, они и так измотали его нервы этой драмой. Не удивительно, что однажды объятия между Шисуи и Мари переросли в нечто большее. Девушка устала сопротивляться и уговаривать парня подождать. Она не хотела, но знала, что если продолжит отталкивать, то он не будет давить на неё, нет, Учиха сразу пойдёт на таран. Так что Мари просто сдалась и позволила Шисуи исследовать своё тело одним из древнейших способов проявления чувств. Секс помогал забыться. Она могла закрыть глаза и представить какую-нибудь идеалистическую картину происходящего. Где нет Шисуи, преследующего её. Где нет клана Учиха, смотрящего на неё с осторожностью, сожалением и надеждой. Где нет её, застрявшей в отношениях с нелюбимым человеком. Где есть возможность быть свободной. Где она может дышать. Где она может улыбаться и смеяться от всей души. Где она не ненавидит. Где нет этой всепоглощающей ярости и боли. Где она сдержала обещание бабушки не злиться и не печалиться.***
Саске было чуть больше пяти, когда его любимая сестричка Мари пришла в главный дом Учиха. Бледная, дрожащая и бесконечно уставшая. Итачи быстро вывел Саске из дома, оставив их мать и Мари одних, но младший мальчик всё же успел услышать обрывок фразы, после которой Мари сорвалась на плач: - …беременна… Мари не было и двадцати, когда она стала матерью в первый раз. Она практически полностью перестала ходить на миссии в связи со своим новым положением в клане. Шисуи был этому только рад. Мари смотрела на сына в своих руках. Всё ещё потная и болезненная после родов, она вглядывалась в окровавленное личико мальчика и не могла поверить. - Он такой же… - прохрипела Мари. – Он такой же, как Шисуи. Она не могла не плакать. Она любила своё дитя, но не могла не чувствовать боль от того, что родила ещё одного человека, который может разрушить кому-то жизнь. Что её плоть и кровь будет тем же кошмаром, что и Шисуи. Шисуи, ни разу до этого не посмотревший на сына перевёл взгляд с жены на младенца в её руках и нахмурился. Микото, отошедшая к двери, с ужасом прикрыла рот рукой. - Прости, - тихо извинился Шисуи. - Не извиняйся за то, за что не чувствуешь вины, - огрызнулась Мари. – Тебе не жаль. Она знала, что на самом деле ему плевать на своего ребёнка. Их сын был ещё одним инструментом, который должен был удержать Мари рядом с Шисуи. Молодая мать не могла не чувствовать вины перед невинным ребёнком. Он не виноват в том, кем были его родители, и какая у них ситуация. Он не просил о своём рождении. Однажды оставшись наедине с младенцем Мари тихо скажет: - Прости, что родила тебя. Прости, что Шисуи твой отец. Прости, что передала тебе его проклятие. Примерно в то же время элитные ниндзя Конохи найдут тайное убежище на границе с Аме, где обнаружат ссохшийся труп Учихи Мадары, а при нём записи о последних годах жизни Ясуды Мивы и её внучки. Притворившись мёртвым, он всё ещё маниакально следил за той, кого любил до сумасшествия. Отвратительно. Там же они нашли что-то, что Какаши называл «Кустоватая разумная хрень». Из трёх отрядов АНБУ, охранников Хокаге и самого Йондайме плюс Шисуи, вернулись от силы десять человек. Намикадзе вернулся с подпалёнными волосами и без нескольких пальцев на левой руке, что не мешало ему в работе Хокаге. Какаши почти полгода провёл в больнице. А Шисуи приобрёл несколько неприятных шрамов на груди и спине. Мари зло подумала: «Могли бы и лицо подпортить, монстр не должен быть красивым». Но быстро об этом забыла. Через несколько лет она забеременела во второй раз. Девочкой. Шисуи в этот раз более благоприятно отнёсся к ребёнку. Сразу же взял дочь на руки и стал нянчиться. Не то, чтобы он обделял первенца, он был хорошим родителем, хотя и не очень искренним. Но девочка была похожа на Мари, так что понятно, откуда у него взялся энтузиазм. Они были на ужине у главы клана, когда Шисуи и Итачи вывели детей во дворик поиграть. Хотя скорее Шисуи и его сын хвастались перед наследником своей милой дочерью и сестрой. Микото мыла тарелки, не дав всё ещё уставшей после вторых родов Мари помочь. Девушка сидела за низким столиком и наблюдала за двором. К ней подошёл заметно подросший Саске. В последнее время он всё больше прятал свои эмоции и ходил нахмурившийся. Только вечные перепалки с сыном Хокаге показывали его огненную натуру. - Мари-нее, почему ты больше не улыбаешься? – спросил мальчик. Ах, даже он это заметил. Она почувствовала, как на кухне замерла Микото, услышавшая вопрос младшего сына. - Разве Шисуи-нии не любит тебя? Почему ты не счастлива? – нахмурился. – У вас уже двое детей, в чём проблема? Мари протянула руку и потрепала мальчика по голове. Она улыбнулась уголками губ и тихо ответила, как однажды ответила Итачи, когда тот был в том же возрасте: - Потому что любовь Учихи – яд, Саске. Медленный, парализующий, разъедающий плоть кости кровь и душу. От неё не сбежать и не спрятаться. Любовь Учихи больная, зависимая и грязная, - она смотрела в медленно расширяющиеся глаза мальчика. – И эта любовь убивает меня. - Тогда почему? Почему ты не пытаешься бороться? – Саске был расстроен и в ужасе. - Потому что я смирилась, - ответила Мари. – Ты был ещё мал, когда я пыталась бороться с этим, но как видишь – не помогло. Всё вернулось на круги своя. Но ты не подумай, это не всё обо мне, - она перевела взгляд на двор и, в частности, на Шисуи. – Шисуи тоже страдает от этого. - Как? Он счастлив, у него есть ты и ваши дети… - Но у него нет моей любви, - твёрдо сказала она. – Я его не люблю и никогда не буду. Вот в чём его трагедия. Влюбившийся Учиха всегда хочет взаимности, хочет, чтобы его любили также, как он… Шисуи любит меня больше жизни, а я мечтаю избавиться от него, и он это знает. - Как же так… Почему? Глаза Саске слезились и Мари с печалью заметила, что они начали краснеть, словно вот-вот активируется Шаринган. Она притянула мальчика в свои объятия, пытаясь успокоить. Становиться причиной пробуждения у Саске Шарингана как-то не входило у неё в планы. - Ш-ш-ш-ш, Саске, всё хорошо, - шептала она. – Мы в порядке. Всё хорошо. - Но ты не в порядке! – говорил он. - Я уже столько «не в порядке», что это стало нормой, - мягко улыбнулась Мари. – Не стоит так расстраиваться, просто так получилось. Это не плохо. Не хорошо, но не плохо. В конце концов, у меня теперь есть семья и друзья, так что всё в порядке. - Ты не счастлива! - Все люди счастливы быть не могут, - гладила мальчика по торчащим на затылке волосам. – Счастье – штука абстрактная и для каждого оно своё. То, что я не улыбаюсь не значит, что я в беде. - Мари-нее…, - шмыгал носом Саске. - Но пообещай мне, Саске, - посмотрела в его красные, но уже не слёзные глаза. – Что если полюбишь, то не будешь любить любовью Учих. И не будешь отвергать свои чувства, даже если они тебя пугают. Саске кивнул, но про себя подумал: «Я никогда не буду любить. Я не сделаю кого-то таким же несчастливым, как ты!» Мари подозревала, что навела Саске на неправильные мысли, но исправлять и уговаривать не стала. Со временем всё встанет на места и Саске поймёт её и Шисуи. Поймёт, что как бы ты не старался бежать от чувств, они всё равно настигнут и накроют с головой. У Учих по-другому не бывает. А может это злобная жилка внутри неё открылась? Отмщение всему клану за их молчаливое согласие? Шисуи был важнее Мари, но для благоразумия Шисуи нужна была Мари. Почему она чувствовала это гадское предательское чувство удовлетворения, когда знала, что отвращает клановых детей от любви и чувств? Итачи ведь тоже всеми силами отрицает тёплые чувства к Учихе Изуми и держит бедную девушку подальше. Мари чувствовала себя сволочью, но не могла вернуть слова обратно. Не могла сказать: «Не верь мне! Люби! Чувствуй! Будь счастлив, даже если это приведёт к безумию!». Нет, она ломала этих детей, показывая на своём примере, что за их счастье придётся платить чужим несчастьем. Микото с Фугаку, кажется, тоже об этом знали, но хоть и смотрели осуждающе, всё же молчали. Несмотря на недовольство Шисуи, Мари продолжила сбегать на задания, как только дочь немного подросла, а потом стала помогать в полиции раскрывать застрявшие на одном месте дела. Её природная чуйка была хорошим подспорьем в нахождении улик и преступников. Шли года. Её сын пошёл в Академию Ниндзя. Саске выпустился вместе с Наруто и попал в команду к Какаши. Последний, кстати, почти плевался от того, что ему всучили команду генинов. Мари впервые за долгое время громко рассмеялась: - Познай же всю тяжесть возни с детьми и скажи спасибо, что они не младенцы! - Они гормональные подростки! - Ты был таким же, только более хмурым и ворчливым.***
Харуно Сакура была счастлива оказаться в одной команде со своим возлюбленным, Учихой Саске. Может ей и не нравился крикливый Наруто, но он был сыном Хокаге, так что его можно было потерпеть. Их сенсей ей тоже не нравился, слишком своевольный, но он не заставлял её браться за грязную работу, и она была только рада этому. Однажды всю их команду пригласили в клан Учиха для знакомства. Похоже, что это было только для Сакуры, так как Саске и Наруто были знакомы с детства, да и Какаши довольно часто замечали в клановом квартале. Ужин был прекрасен. Микото-сан была дружелюбной, даже Итачи-сан приветливо улыбался Сакуре. Отца семейства дома не было. Когда они пили чай, то услышали стук по энгаве и обернулись в ту сторону. Во дворе стояла симпатичная немного пухленькая женщина и явно глубоко беременная, а рядом с ней двое маленьких детей. Мальчик был возраста первого курса Академии, а девочка чуть младше. Сакура впервые увидела, как Какаши-сенсей так быстро подорвался с места и помог беременной женщине взобраться на энгаву. - Саске-нии, Наруто! – подбежали к подросткам дети. - Мари! Не ожидала тебя сегодня, опять от Шисуи сбежала? – всплеснула руками Микото и налила ещё одну чашку чая женщине, которой Какаши помог усесться рядом с собой. - Снова, - кивнула она. – Кагами его ненадолго отвлечёт. У них там с Фугаку тот ещё завал, - отмахнулась Мари. Сакура нахмурилась. Кто она такая, чтобы Главу клана просто по имени называть? И уж тем более легендарного Учиху Кагами. И причём здесь Шуншин-но-Шисуи? Гений наравне с Учихой Итачи? - Ах, а у нас команда Саске, - вспомнила Микото. – Наруто с Какаши ты знаешь, а вот она Харуно Сакура, - указала на розоволосую. - Приятно познакомиться, - дружелюбно улыбнулась Сакура. - Ясуда Мари, - женщина на миг прищурилась на девочку и перестала обращать на неё внимания. Сакуре не понравилось, как она грубо перевела своё внимание, словно розоволосая была пустым местом. Она не заметила, как Саске лишь хмыкнул на такое поведение женщины, которая подтвердила его убеждения в бесполезности гражданской девочки. Розоволосая чувствовала беспомощность, когда практически всё внимание окружающих перешло с неё на беременную женщину. Разве они не должны пытаться узнать о Сакуре, ведь она была новенькой в этой компании? Они же явно знают эту Мари, так почему? Это потому что она беременна? - Мари! Раздался крик со двора. Женщина цокнула и устало выдохнула. - Каждый раз одно и то же, - пробормотала она. Какаши под маской хмыкнул. В дом ворвался мужчина, в котором быстро узнали Учиху Шисуи. Запыхавшийся, взволнованный и потный, он быстро пробежался глазами по помещению и нашёл искомую. - Мари… - Не начинай, - прервала его Мари. – Я даже за пределы комплекса не вышла. - Мари, ты беременна, тебе стоит быть осторожнее и предупреждать меня, когда… - По чьей вине, кстати? – фыркнула Мари. – Я беременная, а не больная. Перестань вести себя будто я инвалид! Задолбал ходить за мной хвостом, я не собака! – ворчала. Шисуи посмотрел на неё щенячьими глазками и стало понятно кого тут принимают на самом деле за «собаку». Мари закатила глаза и попыталась встать. Кудрявый черноволосый мужчина тут же подлетел к ней и помог, смотря на неё с такой любовью, что у Сакуры, наблюдавшей за этой картиной, перехватило дыхание. - Ну, Микото, вечерочек был приятный, спасибо, - сказала Мари другой женщине. – А ты, - обратилась уже к застывшему Какаши. – Сдай уже отчёт за прошлую миссию, с какого… кхм… Ирука-сенсей у меня спрашивает о нём?! - Да сдам я, сдам… - отвернулся Какаши. - Так, дети, отлипли от Саске с Наруто и марш домой, раз отец здесь, то дедушка нас уже заждался. Двое малолеток быстро побежали к родителям, которые уже вышли из дома. Сакура с удивлением наблюдала, как Учиха Шисуи не дал своей беременной… жене? (а жене ли?) надеть обувь и подхватил её на руки, прося детей взять мамины сандалии. Как романтично… Только почему у Мари взгляд такой усталый и одновременно холодный? Почему она старается вообще на Шисуи не смотреть? Он ведь смотрит на неё, словно весь мир в ней сокрыт. С такой любовью и привязанностью. Так сильно, что на руках носит, а она… - Хотела бы я, чтобы меня любили также… - прогудела Сакура. Микото-сан еле успела поймать чашку, услышав слова девочки-подростка. Улыбка Итачи дрогнула, а Саске перевёл дикий взгляд на розоволосую и сказал в напряжённой тишине: - Не смей больше никогда нести такую чушь. По слогам. Рыча. Он приказывал ей не произносить эти роковые слова. Сакура не понимала, что такое сказала, но кивнула, когда увидела, как нахмурился Наруто и как сильно сжал пальцы на чашке с остывшим чаем Какаши. Девушка осмелится спросить Наруто, что она такого сказала, что вмиг впала в немилость, когда уже выйдет за пределы квартала Учих и согласиться на то, чтобы сын Хокаге проводил её до дома. - А-а-а, ты об этом, - протянул Наруто. - Да? Что я такого сказала? Этот Шисуи выглядел так романтично и хорошо, когда волновался о своей беременной жене. Кстати, они вообще женаты? Она же не Учиха? - Мари-нее отказалась брать фамилию Учиха, - легко ответил Наруто. – Она жена, но не добровольно. - Как не добровольно? – удивилась Сакура. - Точно, ты же гражданская, - почесал затылок блондин. – Ну… она заложница, можно, так сказать. - Заложница? О чём ты? – нахмурилась. - Заложница обстоятельств. Шисуи её любит, она его нет. Вот и всё, - отмахнулся. - Как? Он же такой классный!? Как его можно не любить? Она с ума сошла? – возмутилась Сакура, не замечая резко посерьёзневшего Наруто. - Я младенцем был, когда Шисуи довёл Мари-нее до нервного срыва, - сказал тихо он. – Он далеко не идеальный. Ревнивый собственник, который не даёт своей жене и шагу без него ступить – вот кто такой Учиха Шисуи. Ты видишь в нём красивого галантного человека, который сильно любит свою жену. Но любовь его токсичная и ядовитая. Он забрал свободу у Мари-нее без права выбора. Она не могла даже из дома выйти, не спросив его разрешения. Разве это красиво? Разве это романтично? – спросил девушку Наруто. - Плевать на них, почему Саске-кун так отреагировал? Он-то здесь причём? - Потому что весь клан Учиха в этом замешан. Ты гражданская и не знаешь, но у клановых есть всякие заскоки. Акимичи – толстые, Нара – умные, но ленивые, Яманака всегда ищут разные сплетни и собирают их, Хьюга – гордые, что умереть за это готовы и ещё много всякой всячины, которая им характерна. Ты когда-нибудь задумывалась об Учихах? Что ты о них слышала? Наверняка об их равнодушии и проклятье ненависти, о котором говорил Нидайме. И это отчасти правда. Но у них всех есть на то причины. - К чему ты ведёшь, быстрее, меньше пустых слов? - отмахнулась Сакура, желая поскорее узнать ответ на нужный вопрос. Наруто сморщился, хмыкнул и сказал: - И ты винишь меня в том, что я глупый? – посмотрел на девушку со смешком, но не дал ответить. – Учихи до жути боятся любить. Они боятся чувствовать, поэтому кажутся равнодушными. И это не простой заскок. У них на генетическом уровне есть сдвиги в психике. Учиха Мадара сошёл с ума, когда женщина, в которую он влюбился, вышла за другого, отвергнув его. После чего предал деревню и Первого. Учиха Обито увидел, как его возлюбленная убила себя, но не мог поверить в это и обвинил другого, после чего, желая отомстить, попытался напасть на мою мать, когда та рожала меня, потому что верил, что так сможет разрушить всю деревню и уничтожить его обидчика. И это только недавние громкие случаи, - сказал блондин, сплюнув на землю. – Для всех Учих тема любви – больная. Тем более, когда в ней упоминается Мари и Шисуи. Потому что они буквально заставили ту беременную женщину, на которую ты обиделась, жить вместе с нелюбимым человеком, отобравшим её свободу, чтобы такой херни как с Мадарой и Обито не повторилось. Любовь Учихи – яд, как говорит Мари-нее. И этот яд убивает. Так что, Сакура-чан, не смей больше говорить, что хочешь такой же любви, если не хочешь оказаться запертой на всю жизнь в клетке с человеком, которому будет плевать на твои хотелки, но да, ты будешь осыпана любовью и заботой. Правда ни о каком душевном спокойствии и речи быть не может. Он посмотрел на неё с жалостью и толикой презрения, чего прежде не было и оставил девушку перед её домой со сложными чувствами вины и обиды. Больше таких вопросов она не поднимала и в сторону часто встречающейся ей парочки старалась не смотреть.***
Когда первенец Мари закончил Академию, она ощутила стойкое чувство дежавю, когда отправляла сына на знакомство с командой. А потом он вернулся в тот же день с тем самым блеском в глазах и мягкой заискивающей улыбкой. - Ты нашёл её, да? – тихо и горько спросила она. Её мальчик, её плоть и кровь, поднял на неё свои чёрные, словно сама бездна глаза и ответил: - Прости, мам, но ты ведь и так знала. Только это всё равно не отнимет горьких слёз, которые она выплачет в плечо вернувшегося Шисуи, который узнает о повторении истории. Мужчина будет обнимать свою жену всю ночь, пытаться успокоить, понимая, что это всё равно не поможет, а потом, когда Мари уснёт, отправиться в комнату сына. - Плакала? – спросил подросток. - Плакала, - ответил его отец. – Твоя мама знает, каково это и переживает. - Я ничего не могу с собой поделать. - Я знаю. Я тоже. Но это не отменяет того, что этим мы причиняем им боль, - тяжёлый вздох. – Клановая или нет? - Сирота, фиг поймёшь, - пожал плечами. - Тогда приведи к нам, только не дави, Мари сама ей всё объяснит. - Боишься, что она сбежит, если это сделаю я? Или что я не сдержусь? - Того что она не поверит, - щелкнул сына по лбу. – Твоя мама уже знала, когда мы встретились, а твоя может и не поверить. В догонялки играть будет трудно, а ещё опасно. Мари не оценит. - Мама и так не рада. - Она будет ещё больше не рада, если ты скроешь от неё свою любовь. - А что если она не будет любить меня? Что если она будет как мама? Шисуи застыл, прикрыл на миг глаза, сжал зубы и ответил: - Тогда тебе придётся смириться и жить дальше, потому что мы не можем заставить их любить также, как мы. Я пытался и твоей матери стало плохо. Я до сих пор помню её крики и мольбы. Эта ошибка стоила мне больше полугода без неё. Не повторяй моих ошибок. - Не буду. Я люблю тебя, пап, но делать кого-то таким же несчастным как мама не собираюсь. - Я надеюсь, сын. Через неделю к ним в дом зайдёт испуганная маленькая девочка в поношенной одежде. Худая, бледная, с торчащими коленками и затравленным взглядом. Шисуи уведёт сына с кухни, отгонит младших к дедушке и оставит Мари с гостьей наедине. Мари внимательно вглядится в маленькое девчачье тело и кивнёт. Она справится, эта девочка сможет. Ей нужна вся эта любовь, которую ей подарят, она выдержит клетку, в которую её запрут. Она справится намного лучше, чем сама Мари. Мари в это действительно верит. - Ну что ж, здравствуй. Знаю, ты впервые меня видишь, но теперь это будет чаще. Ведь мой сын влюблён в тебя, но не спеши отвергать его и бежать, куда глаза глядят. История циклична и повторяется. Так послушай меня и запомни: Любовь Учихи – яд…