Любовь.

Саймон сходит с ума. Сначала постоянные кошмары, из-за которых ночи превращаются в бессонные и полные страха; потом таблетки, которые ещë сильнее разбивают хрупкую психику парня; бесконечные приëмы у психолога, которые ни к чему не приводят и не делают легче. А теперь он просыпается в другой части города, вдалеке от дома, с одним лишь чëртовым ножом. Но, видимо, всë отчаяние и так безумно давило на Хенрикссона, что он и не особо паниковал, оказавшись в переулке. Даже внезапно появившиеся зомбиподобные монстры его несильно пугали - он наконец-то вымещает все свои страдания и боль на ком-то, кроме себя. Бесконечная беготня по городу выматывает, но стоит лишь шприцу с морфином появиться в руке, как приходит смирение. Порезы на запястьях ноют, когда парень вводит иглу в один из них, но уже через долю секунды голова приятно кружиться, тело немеет, а усталость уходит. Это чувство окрылëнности приходит совсем ненадолго, но позволяет отвлечься. Очередной непонятый маршрут. Саймон выходит из подворотни и ему открывается вид на парк. Было бы всë чудесно, если бы не чëртовы монстры с молотками. Приходиться всадить в "живых" мертвецов свинец. Теперь он на мели. Тяжело вздохнув, Саймон проходит вдоль по улице, планируя завернуть в парк. Но его останавливает телефонный звонок. Разве у него была связь? Тогда почему в 911 ему никто не удосужился ответить? — ...Алло? Кто это? — неуверенно выдаëт подросток, прислушиваясь к шуму из трубки. — ...С...мон? Я..жд...у те...я н...крыше, — единственное слово, которое расслышал он, это "крыша". Но ещë сильнее его цепляет чужой голос. Такой знакомый, словно что-то тëплое и родное. В голове мелькает мысль, кто это может быть, но Хенрикссон отказывается верить на отрез. — Крыша? Вы... Ты на крыше? Тебя плохо слышно! Алло? — он нарочно говорит громче. Но раздаются гудки, оповещающие, что разговор окончен. Спрятав телефон в карман сумки, он выругивается и осматривается. На этой улице лишь одна крыша, на которую можно выйти и не скатиться вниз по черепице. Что-то подтолкнуло пойти парня именно туда. Пришлось потратить ещë достаточно времени, чтобы найти ключ от входа в здание. Саймон удивлëн, откуда у него вообще нашлись силы выкапывать землю. Но ключ был на руках. Удивительно, что дверь открывается - ладно, парень уже давно понял, что здесь всë зависит друг от друга, поэтому он уже и не поражался, почему какие-то двери он может открыть, а другие не получится выломать даже с ноги - а значит можно войти внутрь. В этот раз его никто не встречает рëвом. Никаких монстров. Но это же и напрягает - значит ли это, что его ждëт что-то трогающее до глубины души? Тихо поднявшись вверх по лестнице, Хенрикссон замечает одну единственную открытую дверь. Он проходит в квартиру. Небольшая, даже уютная. Здесь нет крови, монстров, вполне спокойно. Только патроны для винтовки... Он не остаëтся тут надолго - ему нужна крыша. Как оказалось, это тоже не самый лëгкий путь: парню приходиться карабкаться по лестницам вверх и вниз, и плюсом ко всему на него вылетают разные, страшные, изуродованные зомби, которые так и наровятся прикончить. Ещë больше его пугает прыгать с крыши на крышу, а ведь ему приходится. И как же повезло, что он ни разу не сорвался вниз... Что-то прокряхтев, Саймон опять взбирается по лестнице. Но сейчас его ждëт неожиданный подарок. — С... Софи?! — резко выплëвывает он, делая рывок к девушке. — Что ты здесь делаешь?.. — Я ждала тебя, Саймон, — спокойной произносит его давняя подруга, держа руки в замочке. Она ни капли не изменилась: такое же миловидное личико, аккуратный нос и губы, ухоженные волосы. Стыдно признавать, но в школьные годы Хенрикссон засматривался на неë, на еë худое тело. Она была действительно красива. — Но... Но как же эти монстры? — теперь уже более спокойно говорит парень, закрывая лицо рукой. — Монстры? О чëм ты говоришь? — на милом лице читается недопонимание. На этот вопрос ей никто не отвечает. Они лишь начинают разговаривать, невольно вспоминая прошлое. Школьные годы... Софи была безобидной девочкой. Но их ироды-одноклассники не могли держать язык за зубами, поэтому Саймон не раз заступался за неë, а после школы отхватывал от мальчишек. Дети - твари. — ...Я не знаю, я... Думаю, что просто хотел защитить тебя, — голос парня срывается, и он звучит гораздо эмоциональнее. — Я не говорю, что люблю тебя... Но думаю, мог бы, если бы мы узнали друг друга лучше. В голосе слышится надежда. — Ты мне тоже нравишься, Саймон. Но не в этом смысле. Прости, — спокойной выдаëт Софи, не глядя на своего друга. Саймон лишь закрывает лицо руками, вздыхая. — А ты никогда не хотел всë это закончить? — Что? — лицо сразу же отрывается от ладоней, когда Хенрикссон замечает, что девушка поднимается с края крыши. — Закончить, в смысле, разобраться со всем? — Нет, нет... Закончить совершенно всë, вот так, — еë голос дрожит. Один шаг, и она безмолвно летит с крыши здания. Саймон реагирует лишь через пару секунд, глядя вниз. Его кулак бьëтся о холодную твëрую крышу дома, а парень стискивает зубы. Он потерял последнего человека, который был ему дорог. Но траур прерывается, как только раздаëтся сжатый вопль - словно человек задыхается в жесточайшей агонии. Подросток поднимает голову и видит перед собой уродливую тушу. Конечности существа криво обрублены и покрыты кровью. Словно свинья оно визжит и барахтается на стуле, который прикреплëн к каким-то непонятным шарам. Сколько же здесь ещë уродцев таких? Или мозг парня играет с ним злую шутку? Сам того не замечая, он хватает винтовку и трясущимися руками всаживает патроны в кусок мяса. Отвращение и гнев управляют им. В скором времени существо с противным визгом падает вниз, рассеиваясь на ветру, как и здравый смысл Саймона. Со смешанными чувствами он спускается на первый этаж и покидает здание. Его тошнит, хочется плакать, но лицо лишь показывает больное смирение. Он и сам больной, больной своими мыслями и проблемами. Совсем недалеко от выхода лежит мëртвое тело ранее живой и приятной девушки. Единственной хорошей подруги и смысла жизни. Ноги сами заставляют подойти ближе и присесть около бездыханной Софи. Рядом с ней парень замечает ключ-карту от двери, в которую он не могу войти ранее. Взяв еë и запихнув в один из карманов сумки, он привстаëт с земли, но снова останавливается. Приоткрытые губы и закрытые глаза трупа манят его. К лицу приливает кровь, как только в голову закрадывается мысль, что Саймона никто не держит и не осудит за содеянное. Он снова встаëт на колени около девушки, скинув с себя сумку и винтовку, и аккуратно переворачивает еë лицом вверх. Одежда порвана и запачкана землëй и кровью, одна часть лица разбита вдребезги - на этом участке даже кожи нет, одно мясо, смешанное со свежей кровью. Что-то повинует парня наклониться и уткнуться в ещë тëплую кожу на шее. В нос даëт аромат какого-то парфюма, такого подходящего к этой нежной девушке. Любые принципы стираются, брезгливости и вовсе не существует - Хенрикссон начинает вылизывать еë светлую кожу, иногда жадно кусая. Его никто не видит, даже сама Софи никогда не узнает, что творят с еë телом. Руки Саймона опускаются ниже, аккуратно заползая под тëплую кофту девушки. Он щупает еë всë ещë горячую кожу, а после резко задирает скрывающий еë худое тело элемент одежды. На глазах появляется вид бледного живота и небольшой, но точно красивой груди. Совсем потерявшись в своих похотливых желаниях, подросток хватает еë за груди, сжимая их своими холодными руками. Он мог ещë очень долго наслажаться этим моментом, но чувство, что его могу увидеть в этом безлюдном городе не давало покоя. Да и к тому же, он трогает труп... Рано или поздно, он станет холодным. Саймон теряет рассудок. Ему срывает крышу лишь одна мысль, что он так неприлично трогает девушку своей мечты. Даже его просторные брюки начинают жать в паху. Это было последней каплей. Парень резко стягивает с Софи еë джинсы и нижнее бельë, оставляя еë голую на холодном асфальте. Он жадно рассматривает каждый сантиметр бледного трупа, трогает, сжимает. Ему девятнадцать, но лишь сейчас он лишиться девственности с человеком, которому боялся посмотреть в глаза в школьное время. Его худые пальцы сжимают набухший член. Саймона не волнует, что он делает. Похоть движет им, ничто уже точно его не остановит. Даже для себя он чересчур резко вводит член в узкое влагалище. Да, он чувствует Софи изнутри, его Софи! Никто больше этого не сделает, кроме одного лишь Саймона. В бешенном темпе он начинает двигать своими бëдрами, разрывая мягкие ткани и мешая кровь внутри трупа. Его Софи ничего этого никогда не почувствует и не узнает. Его Софи тихая и скромная. Его Софи валяется на грязном асфальте, грязная и растлëнная самим же Саймоном. Саймоном, который хотел уберечь еë от страха. Хенрикссон беспорядочно двигается и стонет. Он не может и не хочет контролировать себя. Последние толчки получаются самыми грязными, мокрыми и громкими. Он изливается внутрь, а после медленно вынимает член, покрытый кровью и собственной спермой. Затумаенный разум отрезвляет эта картина. И мëртвого тела девушки вытекает кровь и Практически прозрачное семя. Две жидкости медленно и тягуче вытекают, делая картину ещë безобразнее и уродливее. К горлу подступает комок рвоты, но Саймон сдерживает себя и отводит взгляд. Он наспех натягивает на голые бëдра Софи нижнее бельë, а после сам одевается и быстро отходит от трупа. Будто это вовсе не он сделал. Это не он использовал человека, которого любил. Это не им двигала отвратительная похоть. Выругавшись, парень оставляет труп в покое и быстро удаляется в парк, желая всë забыть. По нему не скажешь, но он чувствует отвращение к самому себе же. Чувствует отвращение, потому что ему понравилось. А в голове точно будут рисоваться картины обнажëнной груди и девственной киски, которую так нагло использовал он и изуродовал.