***
В конце следующего собрания, когда все разошлись и они с Комбеферром остались одни, Анжольрас заметил с привычной ему серьёзностью: — Грантэр сегодня какой-то тихий был. Даже спросил, есть ли у меня что-то, что я могу ему поручить. Не знаешь, что это с ним? — Он решил изменить твоё отношение к нему, — объяснил его друг. — В самом деле? — Анжольрас поднял бровь. — И на сколько, интересно, его хватит? Боюсь, на следующем собрании всё снова вернётся на круги своя. — Не думаю. Он правда этого хочет. — Сомневаюсь. — На самом деле, — так же серьёзно сказал Комбеферр, — Грантэр очень тобой восхищается. Знал бы ты, как он на тебя смотрит, когда ты не видишь. Понимая, что его друг всё ещё не верит, он продолжил: — Поэтому, пожалуйста, дай ему шанс. Найди какое-нибудь поручение для него, которое не так важно, если ты думаешь, что он не справится. Или назначь его напарником кому-нибудь. Например, мне. Анжольрас задумался. От Комбеферра часто исходили по-настоящему дельные мысли, и он лучше понимал людей, поэтому, наверное, даже сейчас к нему стоило прислушаться. — Знаешь, я всё ещё сомневаюсь в Грантэре, — сказал он после небольшой паузы, — но я доверяю тебе и твоим суждениям. И если ты так уверен, что он встал на путь исправления, то я дам ему шанс. Комбеферр оказался прав. С того момента Грантэр действительно начал вести себя лучше. Конечно, он не стал разделять мнение Анжольраса по всем вещам, но он перестал не соглашаться только для того, чтобы поспорить, и перебивать его, чтобы начать монолог на тему, не имевшую абсолютно ничего общего с тем, что они обсуждали. Также он стал куда меньше выпивать. Анжольрас с удивлением отмечал, что порой Грантэр задавал нетривиальные вопросы и дискутировать с ним часто было интересно. Своими наблюдениями он делился с Комбеферром. — Ты стал чаще говорить о нём, — как-то заметил тот, улыбаясь. — Неудивительно. Он же так изменился, — ответил он. И всё же Комбеферр правильно подметил, думал про себя Анжольрас, он действительно стал чаще думать и говорить о Грантэре. Хотя он и сказал, что тот изменился, он понял, что на самом деле это было не так. Грантэр по-прежнему был энергичным, любившим пофилософствовать и привлекающим внимание. Просто он стал сдержаннее и уважительнее, когда это было надо. Анжольрасу было интересно, какие ещё черты в нём есть, о которых он пока не знает. Также он в последнее время всё больше вспоминал слова друга о том, что тот им восхищается. Юноша не одобрял культа личности и превозношения одних людей над другими, но всё равно это было… приятно. При этом это ощущение отличалось от того, как когда он чувствовал, что другие его друзья верят в него и гордятся им. «Это потому, что он ни во что не верящий циник, а я показал ему, что есть вещи, достойные веры, и мне приятно от того, что моя деятельность не напрасна» — объяснял это себе Анжольрас. Помимо этого, он стал ловить себя на мысли о том, как «так» Грантэр на него смотрит. Во время собраний он иногда искоса поглядывал на него, пытаясь увидеть, какими взглядами тот его одаривает. Грантэр и в правду часто на него смотрел, но что именно было в его глазах, Анжольрасу было трудно определить. Спустя некоторое время, он уже смело мог назвать Грантэра своим товарищем. Единственным, что не давало Анжольрасу покоя, было то, что он не понимал причины такого отношения к себе. Почему Грантэру настолько важно было его хорошее отношение, что он переступил через себя и изменил свои привычки? Почему он им восхищается, если не разделяет революционные идеи и, следовательно, идейным вдохновителем тот для него не является? Почему Грантэр смотрит на него так часто, как ни на кого другого, и что именно было в его взгляде? На все эти вопросы Анжольрас не мог себе ответить. Однако, вскоре ему предстояло это узнать. Завершилось очередное собрание, и все стали расходиться. [Жан Прувер хотел было задержаться для чего-то, но Боссюэ и Жоли его утащили.] В комнате, помимо Анжольраса, остался лишь Грантэр. — Грантэр, ты хочешь что-то спросить? — участливо предположил он, коснувшись рукой волос, при этом сам того не замечая. — Не совсем, — как-то скованно ответил тот. — А что тогда? Грантэр помедлил. Анжольрас смотрел на него в ожидании. — Я надеюсь, ты не разозлишься на меня из-за того, что я сейчас скажу, — осторожно начал тот. — Я имею в виду не «плотские утехи», как ты выражаешься. Анжольрас нахмурился. — Я тебя не понимаю, — сказал он. — Сейчас поймёшь. Грантэр сделал глубокий вдох. — Я люблю тебя, Анжольрас, — наконец негромко признался он. Анжольрас оторопел. — Я говорю о той самой любви, которую многие воспевают, — продолжил тот более уверенно. — Я бы умер за тебя, если бы пришлось! Анжольрас не знал, как ему реагировать, и поэтому молча стоял и смотрел на товарища. В этот момент он наконец понял, что именно было во взглядах Грантэра, направленных на него. Это была нежность. Бескрайняя нежность. Сердце его учащённо билось. — Это ничего, что ты не чувствуешь того же, — видя его реакцию, снова заговорил Грантэр. В голосе его отчётливо слышалась печаль. — Можешь злиться на меня за это признание — мне не привыкать. Но ты стал так хорошо ко мне относиться и даже порой искать моего общества, что я подумал, может, у меня есть шанс? Какой же я глупец. Я словно Икар, подлетевший слишком близко к Солнцу! Он повернулся в сторону двери. — Грантэр. Я не злюсь на тебя из-за этого, — негромко ответил Анжольрас, всё ещё не до конца придя в себя от неожиданности. — Ты правильно заметил, что мне приятно твоё общество. В тебе есть много хороших качеств, о которых я раньше не знал. Но я не думаю, что чувствую к тебе то же, что и ты. Прости. — Не извиняйся, — горько усмехнулся Грантэр, глядя на него, — глупо было надеяться. После этого он развернулся и вышел из комнаты. Анжольрас с грустью смотрел ему вслед. На следующее собрание Грантэр не пришёл. Впервые за всё то время, что он состоял в «Друзьях АБВ». И если раньше Анжольрас мог только мечтать о таком, то теперь он чувствовал, будто потерял что-то важное. Он до последнего пытался увидеть Грантэра среди собравшихся, но так и не сумел. — Ты сегодня какой-то несобранный, — чуть позже аккуратно заметил Комбеферр. — Что-то случилось? — Да, — честно ответил он, — несколько дней назад Грантэр признался мне в любви. Комбеферр удивился, рефлекторно вскинув брови. «Не ожидал, что он так быстро решится на это…» — подумал он. Но вслух спросил: — И что ты ему ответил? Анжольрас пересказал ему произошедшее. Тот внимательно слушал. — Странно ещё то, что раньше, когда ко мне проявляли романтический интерес, я чувствовал лишь раздражение, — сказал Анжольрас, — а в этот раз мне было грустно. Комбеферр ответил на это задумчивым взглядом. — Что ещё ты чувствовал? — Не знаю. Это было неожиданно, — ответил он, вспоминая. — Но он звучал искренне, и было непохоже, что он говорил всё это только для того, чтобы обольстить меня. — Я думаю, он и правда всё это чувствует, — согласился Комбеферр. — Если бы его чувства были поверхностными, он бы не задержался в «Друзьях АБВ». — Наверное, ты прав. — Тут вопрос в другом, — продолжил юноша, испытующе глядя на своего друга, — уверен ли ты, что ничего к нему не чувствуешь? Анжольрас замер. — Почему ты спрашиваешь? — оторопело спросил он. — Ну... Ты очень часто говоришь о нём, тебе приятны его общество и внимание. Было заметно, что он немного смутился. Тем не менее, Комбеферр был прав. Было очевидно, что многих людей волнует тема любви и романтики, но Анжольрас никогда ими не интересовался и думал, что это просто не для него. Он никогда не понимал, что такого особенного в девушках, что это заставляло его друзей и знакомых чуть ли не с ума сходить. Единственной, кто вызывала у него чувство благоговения и тому подобного, была его родина Франция, поэтому он привык считать своей возлюбленной её. Он никогда не думал, что объектом любви может быть другой юноша. Неужели именно этим всё объяснялось? Просто его привлекал не тот пол, что большинство окружающих? Он поделился этими размышлениями с Комбеферром. — Почему-то мысль о том, чтобы быть в романтических отношениях с кем-то моего пола, не вызывает во мне неприязни, как это было, когда я думал об отношениях с девушкой, — немного неуверенно добавил он. Комбеферр поймал себя на мысли, что совсем этому не удивился — он давно это подозревал. — Ты на удивление легко это принял, — вместо этого сказал он. — Многие подолгу отрицают эту часть себя. — После того, как я отверг идеи, которые мне с детства прививали родители, быть открытым новым вещам стало проще, — пожал плечами Анжольрас. — Как бы то ни было, сейчас для тебя самое главное это разобраться в собственных чувствах. Может, тебе было грустно его отвергать, потому что на самом деле ты этого не хотел? — вернулся к основной проблеме его друг. — Непохоже, что народ в ближайшее время будет в подходящем для восстания настроении, так что никому хуже не станет, если ты возьмёшь перерыв и подумаешь о чём-то другом. И я бы посоветовал тебе попросить помощи у кого-то, кто имеет в этом больше опыта, чем я. Анжольрас поразмыслил над его словами. Может, он и правда не просто так думал о Грантэре с такой частотой? — Думаю, ты прав, — задумчиво ответил он. — Я так и сделаю. Решение, к кому обратиться, было очевидным — Мариус. Последний год или даже больше у него все мысли были только об одном, поэтому кто, как не он, знал, как ощущается влюблённость. Узнав у Курфейрака, что тот часто бывает в парке в свободное время, и получив подробную инструкцию, когда и в какой именно его части, Анжольрас отправился к нему, как только выдалась возможность. Почему-то Курфейрак не стал спрашивать, зачем ему понадобился Понмерси, но это было даже к лучшему — посвящать ещё кого-то в свою проблему Анжольрас не хотел, но и врать казалось ему неправильным. Он нашёл Мариуса именно там, где ему и говорили. Когда Анжольрас к нему подошёл, он что-то читал на скамейке и немного удивился его визиту: конечно, они были друзьями, но вне собраний практически не общались. Поздоровавшись, он отложил книгу и немного подвинулся, освобождая приятелю место. Услышав причину его визита, он удивился ещё больше. — Мне трудно поверить своим ушам, Анжольрас, — сказал Мариус, глядя на него со слегка распахнутыми глазами. — Когда на наших встречах заходила речь о романтике, тебе это не то что было абсолютно неинтересно — тебе это не нравилось. Но теперь ты спрашиваешь меня о чувствах, которые испытывают к своей возлюбленной. Видимо, эта девушка действительно необыкновенная! — Я пока не уверен, что в самом деле что-либо чувствую, — ответил Анжольрас, сидя со скрещенными руками и немного нахмурившись. Он не стал говорить Мариусу, что этой «девушкой» был Грантэр. — Это я понял. Но сам факт того, что ты хотя бы задумался об этом, уже многое говорит. Честно говоря, я ожидал услышать подобный вопрос от кого угодно, но только не от тебя. Если вы всё-таки будете вместе, познакомь меня с ней — очень хочется увидеть, что она из себя представляет. «Вы уже знакомы» — со вздохом подумал Анжольрас. — Может быть, — неуверенно сказал он. — А ещё мы могли бы познакомить её и Козетту между собой, — всё так же воодушевлëнно продолжил Мариус. — Вдруг они, как и мы, станут подругами? Мы бы тогда могли устраивать двойные свидания! Анжольрас на это ничего не ответил. Почему-то ему не нравилась идея знакомить Грантэра с кем-то ещё, а тем более, если эта кто-то была женского пола, похождениями с которым тот раньше так любил бахвалиться. Он абсолютно ничего не имел против Козетты, но соглашаться на предложение Мариуса ему всё равно не хотелось. Тот же истолковал его реакцию иначе. Он видел, что Анжольрасу было неловко говорить о своих чувствах, и был очень польщён доверием, которое его друг ему выказал, придя с таким личным вопросом. Немного помолчав и сформулировав свою мысль, Мариус стал рассказывать, что при влюблённости все мысли только об этой девушке, что сердце бьётся, как сумасшедшее, когда её видишь, и каждая встреча сопровождается приятным трепетом, что хочешь как можно лучше выглядеть в её глазах и чтобы она смотрела только на тебя, и много чего ещё. Он всё говорил и говорил, а Анжольрас его внимательно слушал.***
Тем временем, в «Коринфе» проходило совершенно секретное Тайное Собрание. — Итак, джентльмены, каковы наши успехи? — с притворной напыщенностью спросил Боссюэ, опëршись локтями на стол и глядя поверх переплетённых пальцев. — Анжольрас… Прошу прощения, объект А, — исправил себя Комбеферр, поймав укоризненные взгляды остальных [«Зачем вообще устраивать этот спектакль и разыгрывать из себя масонскую ложу?» — не понимал он.], — всерьёз задумался о своих чувствах по отношению к объекту Р. Я порекомендовал ему обратиться к кому-нибудь за советом. — Он спрашивал у меня, где найти Мариуса, так что, по всей видимости, отправился к нему, — добавил Курфейрак, что-то рассматривая в своём бокале. — Я почему-то думал, что он пойдёт к Пруверу, — сказал Комбеферр, переведя на него взгляд. — Значит, нет. — А что насчёт объекта Р? — О, он снова страдает и пытается утопить горе в вине, — ответил Жоли, поднимая глаза к потолку. Он сидел, облокотившись щекой на руку, из-за чего его голова была немного наклонена на бок. — А я ведь говорил ему, что он слишком торопится. — Я тоже не ожидал, что он признается так быстро, — согласился Комбеферр, задумчиво сложив пальцы на подбородке и глядя куда-то в стол. — Но с другой стороны, это подтолкнуло Анж. объект А к размышлениям. — А до этого он разве не думал о своих взаимоотношениях с объектом Р? — удивился Курфейрак, переведя взгляд на говорившего. — Думал, но точно не в романтическом ключе. — А вообще, как ты думаешь, Комбеферр, чувствует объект А что-то подобное или нет? — спросил Боссюэ. — Ну раз он к Мариусу пошёл, значит, да, — нетерпеливо ответил за него Жоли. — Очевидно же. — Вполне возможно, — тем не менее сказал Комбеферр, всë так же задумчиво, — он часто говорит о нём и всегда рад обсудить с ним что-то. — Но ведь с нами он тоже любит разговаривать. И наверняка он говорит обо всех членах клуба, — не согласился Боссюэ. На самом деле, у него и самого сложилось такое впечатление относительно Анжольраса, но он хотел убедиться, что не один пришёл к этому выводу. — Говорит, но всё-таки не так много. Ещё он слегка поправляет волосы, когда объект Р к нему подходит. Вряд ли он сам хоть раз это замечал. — То есть у объекта Р всё совсем не безнадёжно, а даже наоборот? — с лёгкой ухмылкой подытожил вышесказанное Боссюэ. — Похоже на то, но я не знаю, сколько времени понадобится объекту А, чтобы разобраться в своих чувствах, — ответил Комбеферр. — Ну, будем надеяться, что Мариус ему с этим поможет, — со смешком сказал Курфейрак. Идя с этой встречи, каждый из них думал примерно одинаково: Грантэру невероятно повезло, что у Анжольраса возникли ответные чувства к нему, пусть и спустя столько времени с их знакомства.***
Что ж, разговор с Мариусом, длившийся больше двух часов, определённо был продуктивным. В размышлениях, Анжольрас прошёл всю дорогу до дома и даже не заметил этого. Весь вечер он вспоминал слова друга и сравнивал их со своими ощущениями. Билось ли его сердце сильнее, чем обычно? Да. Юноша не придавал этому значения тогда, но сейчас осознавал, что всё действительно так и было. Более того, его сердце начинало ускоряться даже от этих мыслей. Нравилось ли ему проводить время с Грантэром? Однозначно. Он знал много вещей и смотрел на вещи иначе, чем Анжольрас, из-за чего разговоры с ним были интересны и порой давали новую пищу для размышлений. И хотя про Комбеферра можно было сказать то же самое, он понимал, что какая-то разница в этих ощущениях есть, но какая именно, объяснить себе не мог. Было ли ему приятно внимание Грантэра? Пожалуй, но действительно ли по этой причине? Хотел ли он хорошо выглядеть перед Грантэром? Ну, Анжольрасу не было особого дела до своей внешности, но он признался себе, что действительно начал проводить чуточку больше времени перед зеркалом в дни собраний «Друзей АБВ». Был ли Грантэр для него красивее всех? На чужую внешность он тоже обращал мало внимания, но что-то притягивающее взгляд в нём было. Чувствовал ли он трепет, когда видел Грантэра? Вроде бы нет. Но наверняка ответить было нельзя, потому что Анжольрас мог его не заметить. И наконец: часто ли он думал о Грантэре? Что ж… Да, и даже очень. С тех пор как они начали нормально общаться, Грантэр всё чаще и чаще занимал его мысли. Анжольрасу было интересно, что он думал, чем занимался, что было для него важно. И хотя Комбеферр был его лучшим другом и самым близким человеком, — практически братом, — но даже о нём Анжольрас не думал так много. Неужели, правда? Неужели он действительно был влюблён в Грантэра? Того самого Грантэра, которого он презирал всего несколько месяцев назад? Скажи ему тогда кто-то, что он будет испытывать к нему такие чувства или что тот на самом деле испытывает эти чувства к нему, он бы ни за что не поверил. Но теперь… Теперь всё было совершенно иначе. Просто мысль о том, что Грантэр любит его, отзывалась теплом в сердце Анжольраса. И всё же нельзя было торопиться с выводами. Что, если он ошибался? Что, если то, что он чувствовал по отношению к Грантэру, не было влюблённостью? Он ведь не чувствовал трепета, о котором говорил Мариус, и не считал его красивее всех. Может, он так часто о нём думал, потому что был рад обрести ещё одного друга? Было бы абсолютно неправильно признаваться тому в любви, а потом забирать свои слова назад. Анжольрасу претила сама мысль об этом. Разве можно так поступать с людьми? Но что тогда делать? Как ему узнать точно, чувствует ли он что-то или нет? Снова идти к Мариусу бессмысленно — он уже рассказал всё, что знал. Комбеферр сам признал, что тоже в этом не разбирается. Спрашивать ещё кого-то? Такими темпами вся Франция будет знать о его душевных терзаниях, и не факт, что эти люди скажут ему что-то новое — ответ Мариуса был более чем исчерпывающим. Ясно было одно: сегодня он уже вряд ли придёт к чему-то ещё. Лучшим решением будет лечь спать и уже утром, со свежей головой, думать дальше. Через три дня следующее собрание «Друзей АБВ», и если Грантэр на него придёт, то возможно что-то прояснится. Если же он не придёт или откровения не будет, то придётся идти в библиотеку за любовными романами, но вряд ли там будет что-то, о чём Мариус не успел ему рассказать в своём длительном монологе. Утром яснее не стало, но Анжольрас решил дать себе перерыв от этих мыслей и сосредоточиться на вопросах, которые будут обсуждаться на собрании, и других повседневных задачах.***
Как лидер сообщества он всегда приходил на их встречи заранее, но в этот раз Анжольрас пришёл даже раньше обычного. В «Мюзене» уже находилось несколько человек, когда он вошёл в комнату, но там часто кто-нибудь был, независимо от того, проводилось в тот день общее собрание или нет. Анжольрас кратко поздоровался с ними и сел в дальний конец помещения, где обычно готовился к началу собрания. Он перечитывал свои записи и каждый раз поднимал взгляд на дверь, если слышал, что кто-то заходит. Минут за 15 до начала пришёл Комбеферр. Он так же поздоровался с уже собравшимися и подошёл прямиком к Анжольрасу. — Ну как? — спросил он. — Что-нибудь прояснилось? Анжольрас сразу понял, что тот имеет в виду. — Сложно сказать, — задумчиво ответил он. — Вроде бы да, но полностью я ещё не уверен. Комбеферр понимающе кивнул. — Не знаешь, Грантэр придёт сегодня? — спросил Анжольрас. — Я с ним не виделся, поэтому не могу сказать. — Ясно. После этого он сменил тему, и оставшееся время они обсуждали план собрания. По мере приближения его начала, комната всё больше заполнялась людьми, но Грантэр так и не появлялся. «Опаздывает? Или действительно не придёт?» — думал Анжольрас, зная, что надеется на первое. — …похоже, больше не заинтересованы в восстании. Так что союзников у нас стало меньше. Но, возможно, если кто-то из нас с ними поговорит… — говорил Анжольрас собравшимся, но неожиданно прервался, когда дверь приоткрылась и в неё тихо проскользнул Грантэр, стараясь не привлекать к себе внимание. Он посмотрел на говорившего, но, увидев, что тот смотрит в ответ, тут же опустил взгляд и поспешил сесть. «Он всё-таки пришёл!» — подумал Анжольрас, чувствуя, как у него внутри разливается тепло. Но тут же заметил, что всё уставились на него в ожидании, и, пообещав себе подумать об этом чувстве позже, продолжил говорить: — Так вот, возможно, если с ними поговорить, то получится убедить их продолжать дело. Есть желающие это сделать? Собрание проходило в целом так же, как и все остальные, за исключением того, что уже второй раз подряд Анжольрасу приходилось прикладывать усилия, чтобы оставаться сконцентрированным на обсуждаемых темах. Грантэр снова отвлекал его, как это бывало раньше, но в эти разы он делал это ненамеренно, сам того не зная. Мысли Анжольраса снова и снова возвращались к нему. Он то и дело смотрел на него, ловя его взгляды, но Грантэр каждый раз опускал глаза, чего раньше никогда не было. «Я так рад, что он здесь, — понял Анжольрас, предаваясь размышлениям, пока Комбеферр, переключал внимание присутствующих на себя, делясь своими мыслями по поводу текущей ситуации. — А то чувство, которое я испытал, когда Грантэр вошёл в комнату… Не тот ли это трепет, о котором говорил Мариус? Я ведь и раньше это чувствовал, просто не обращал внимания.» Если это правда был тот самый трепет (а скорее всего, так оно и было), то это означало, что он действительно был влюблён. После всех этих размышлений возможное наличие этих чувств уже не казалось Анжольрасу чем-то таким уж невероятным и невозможным. Интуиция ещё тогда, после разговора с Мариусом, говорила ему об этом, но его рациональная часть хотела убедиться на все сто процентов. И вот теперь он наконец убедился. У него учащённо билось сердце, он чувствовал приливы нежности, когда думал о Грантэре. Он хотел видеть радость в его глазах и проводить с ним своё время. И ведь всё это началось не после разговора с Мариусом или признания — это было и раньше, просто он почему-то этого не замечал. Его чувства теперь казались ему такими очевидными, что он не мог понять, почему ему понадобилось столько времени и сил, потраченных на рефлексию, для их осознания. Как бы то ни было, главное, что он всё-таки их осознал. Дело оставалось за малым — рассказать о них Грантэру. Анжольрас не чувствовал страха при мысли о собственном признании, лишь небольшое волнение. Худшее, что могло бы произойти, это отказ, но даже он ему не грозил. Воодушевлëнный, Анжольрас наконец вернулся в реальность к проведению собрания, потому что какие бы чувства он не испытывал, а революционной деятельности они мешать не должны были. Всё то время, что он размышлял, собрание вёл Комбеферр, понявший без слов, что их лидер мысленно находится не с ними, и Анжольрас был ему благодарен за это. Он спросил у друга, что они успели обговорить, пока он витал в облаках, и соориентировавшись, тут же включился во всеобщее обсуждение. Когда их встреча подошла к концу и все начали расходиться, Анжольрас стал выискивать глазами Грантэра, потому что подозревал, что тот попытается незаметно уйти. Он оказался прав. Тот уже брался за дверную ручку, когда Анжольрас его увидел. — Грантэр! — окликнул он его, краем глаза замечая, что четверо его товарищей повернули головы в его сторону, а затем переглянулись, но не придавая этому значения. — Подожди, пожалуйста, мне с тобой кое-что обсудить надо. Тот обернулся, при этом как-то грустно посмотрев в ответ, и послушно отошёл от двери, встав на расстоянии нескольких шагов от него — недалеко, но при этом и не очень близко. — Так, народ, давайте-ка все на выход, — громким голосом начал поторапливать других Курфейрак, — похоже, тут людям надо обсудить что-то важное. К нему присоединились Жоли и Боссюэ, так же энергично выпроваживая остальных, не обращая никакого внимания на то, что тем это явно не нравилось, и затем уходя вместе с ними. Последним из комнаты вышел Комбеферр, перед этим ободряюще кивнув Анжольрасу, а после плотно закрыв за собой дверь. Подождав, когда оживлённые голоса за ней стихнут, Анжольрас повернулся к единственному человеку, оставшемуся в комнате. — Грантэр, — начал он со всей серьёзностью, — у меня есть к тебе разговор. Тот погрустнел ещё больше. — Пожалуйста, не прогоняй меня, Анжольрас! — в отчаянии воскликнул он. — Я понимаю, что ты, должно быть, не хочешь меня больше знать после того, что я тебе сказал, но прошу тебя, не лишай меня радости хотя бы видеть тебя! Обещаю, я буду тихо сидеть где-нибудь в углу, ты меня даже не заметишь. Анжольрас удивился. Такой реакции он не ожидал. — Я и не собирался тебя прогонять, — поспешно заверил его он. Тот немного успокоился. — Грантэр, я много думал над твоими словами, — начал говорить Анжольрас, уверенно глядя ему в глаза, — и над теми чувствами, что они во мне вызвали. И понял, что был неправ, говоря тебе, что не испытываю того же. И хотя я не могу сказать, насколько мои чувства идентичны твоим, но я точно знаю, что они есть. Пока он говорил, глаза Грантэра становились всё шире. Обычно оживлённый, не лезущий за словом в карман, он, казалось, потерял дар речи. Анжольрас сделал пару шагов ему навстречу. Теперь они стояли совсем близко. Он аккуратно взял левую руку Грантэра в свою, чувствуя, как тот немного дёрнулся от неожиданности и сразу же затем мягко сжал её в ответ, а его правую поднёс к своей груди. — Чувствуешь, как моё сердце бьётся из-за тебя? — с тёплой улыбкой спросил Анжольрас. — Я говорю правду. Я чувствую трепет, когда думаю о тебе, и хочу быть с тобой. Прости, что мне понадобилось столько времени, чтобы это понять. — Я верю тебе, — наконец тихо произнёс Грантэр, опуская свою руку вниз, но при этом не отпуская руки Анжольраса из другой. Печаль ушла из его глаз, и на её месте снова была привычная нежность. — Ты бы не стал врать о таком. И тебе незачем извиняться. Они немного помолчали, всё так же глядя друг на друга. — Мне трудно поверить, что это всё происходит взаправду, — снова заговорил Грантэр. — Можно мне поцеловать тебя? Это просьба заставила Анжольраса смутиться. Щëки его заметно порозовели. Сердце забилось ещë быстрее. Всецело сконцентрировавшись на своих чувствах, он не подумал, что будет дальше, если (или когда) они сойдутся. — Лучше не надо, — ответил он. — Я только недавно осознал свои чувства, и это слишком быстрое развитие событий для меня. — Всё в порядке, — заверил его Грантэр, мягко улыбнувшись. Было видно, что он говорит правду. — Я буду ждать столько, сколько потребуется. Мне достаточно и того, что моя любовь взаимна. «Любовь, — подумал Анжольрас, — она всё-таки настигла меня. Но я совсем не против. Как оказалось, это очень приятное чувство.» — Спасибо, — сказал он вслух. — Что теперь? Мы могли бы пойти куда-нибудь. Ты свободен сейчас? — Да, но в данный момент я не в лучшем своём виде, — замялся Грантэр, отведя взгляд в сторону, но тут же снова посмотрел на Анжольраса и оживлённо добавил: — У тебя есть планы на завтра? Я приведу себя в порядок и придумаю, как нам провести время. Это будет лучшее свидание в твоей жизни! — Мне всё равно, как ты выглядишь, — возразил Анжольрас. — Но если тебе так хочется, то я согласен. Планов на завтра у меня нет. — Отлично! Тогда я пойду домой и займусь делом. — Я могу тебя проводить. Грантэр улыбнулся. — Было бы здорово, — счастливо ответил он. Анжольрас отметил про себя, что стоит делать что-то подобное почаще, раз Грантэра это так радует. По-прежнему держась за руки, они вдвоём направились к выходу из комнаты. Выйдя в коридор, Анжольрас тут же увидел стоявших рядом с дверью Боссюэ, Жоли, Курфейрака и Комбеферра. — Вы что, всё это время здесь были? — строго спросил он, уперев свободную руку в бок. — Вроде того, — с неловкой улыбкой ответил Боссюэ. — Но ты не волнуйся, мы вас не подслушивали, — заверил его Жоли. — Только потому, что я вам не дал, — хмуро произнёс Комбеферр, стоя со скрещенными руками и укоризненно глядя в сторону товарищей. — Не будем об этом, — невозмутимо сказал Курфейрак. — Я смотрю, разговор прошёл успешно. Поздравляю. Он кивнул на их руки. Другие юноши проследили за кивком и, наконец, тоже их заметили, немного удивившись, но вместе с тем расплывшись в улыбках. Грантэр хотел было разжать руки, полагая, что Анжольрас не захочет стоять так на виду у кого-то ещё, но тот, почувствовав это, наоборот заверяюще сжал его руку чуть крепче. И вдруг Анжольрас понял, что не задал себе один хороший вопрос: почему эти трое вообще решили, что их разговор с Грантэром достоин подслушивания? Он иногда давал кому-то из членов клуба секретные задания, но все всегда относились к этому понимающе и не толпились за дверью, желая узнать, о чём идёт речь. Тут же он вспомнил, что это не единственный раз, когда они вели себя странно. Во-первых, Боссюэ и Жоли утащили Прувера в тот день, когда Грантэр решил признаться в своих чувствах. Во-вторых, сегодня они с Курфейраком всех выпроводили. В-третьих, последний ни о чëм его не спросил, когда он искал Мариуса, хотя знал, что они не так уж часто общаются. В-четвёртых, они постоянно переглядывались друг с другом. И в-пятых — это было самое главное — они практически не удивились, увидев их сейчас держащимися за руки. Вывод был очевиден. — Вы ведь знали, что происходит? — прямо спросил он у заговорщиков. — Ты о чём? — недоумëнно ответил вопросом на вопрос Боссюэ. — О нас с Грантэром. Только не делайте вид, что нет. Это же очевидно. — Ну. Если уж говорить совсем откровенно, то да, мы знали, — всё-таки признал тот. Но тут же попытался защититься: — Но только в общих чертах. — И вообще, Анжольрас, тебе следует поблагодарить нас, — лучезарно добавил Жоли. — Если бы не мы, то всё бы так и продолжалось: ты бы его недолюбливал, а он бы из-за этого страдал. — В каком смысле? Тут в разговор включился Грантэр: — На самом деле, Жоли прав, — серьёзно сказал он. Анжольрас вопросительно посмотрел на него. — Они трое выслушивали мои жалобы всё то время, что мы не ладили. А потом подтолкнули в нужном направлении, благодаря чему я смог стать лучше. — Поэтому ты вдруг стал иначе вести себя? — уточнил Анжольрас, на что тот утвердительно кивнул. — Теперь мне стало яснее. — У нас не было цели свести вас, — добавил Курфейрак. — Изначально, мы просто хотели немного помочь Грантэру, а потом заметили, что у вас само всё к этому ведёт, и решили, что от помощи по мелочам никому хуже не будет. — Да, — подтвердил Боссюэ, — на самом деле, это было довольно неожиданно, когда стало похоже, что у тебя возникли ответные чувства. — Почему-то мне вы об этом рассказывать не стали, — хмуро заметил Грантэр. — Потому что с этим вы сами должны были разобраться. — И, Анжольрас, я тоже должен кое в чëм тебе признаться, — виноватым тоном сказал Комбеферр. — Я был в сговоре с самого начала. Но те мысли, которыми ты со мной делился, я никому не пересказывал и наши разговоры тоже. Я лишь делился с ними некоторыми своими наблюдениями, которые они и сами могли сделать. Анжольрас слушал их с серьёзным лицом, пребывая в раздумьях. — Я не злюсь на вас, — наконец произнёс он, оглядев всех четверых. — По сути, худшее, что вы сделали, это обсуждали мою личную жизнь у меня за спиной. Но думаю, я был бы неправ, полагая, что вы не делали этого раньше. Трое из них неловко переглянулись, как бы подтверждая его правоту. Четвёртый стоял, потупив взгляд. — Комбеферр, — обратился Анжольрас к нему, тот поднял голову, — я знаю, что ты бы не стал подталкивать меня к размышлениям над моими чувствами, если бы не был хоть сколько-то уверен в том, что они действительно есть. Благодаря тебе я начал думать в нужном направлении. Тот облегчённо выдохнул и улыбнулся. — Так что, получается, все счастливы и никто не в обиде? — на всякий случай уточнил Жоли. — Полагаю, да, — ответил Анжольрас и затем повернулся к Грантэру. — Ты счастлив? — Более чем, — сказал тот. Как бы им не хотелось и дальше держаться за руки, выходя из пустого коридора в общий зал «Мюзена», им пришлось расцепить их. Группа молодых людей вышла на улицу и там распрощалась и разошлась в разные стороны. Анжольрас пошёл вместе с Грантэром, как и обещал. Дом, в котором он жил, находился неподалёку, поэтому дорога не заняла много времени. Они успели обсудить лишь время и место будущей встречи, как уже дошли до парадной двери. Когда они остановились около неё, Грантэр развернулся всем телом к Анжольрасу и спросил: — Значит, договорились? — Да, — ответил тот. — Спасибо, что проводил меня. — Мне это только в радость. Грантэр ничего не ответил, но его нежный взгляд говорил всё за него. Прощаясь, юноши пожали друг другу руки. — До завтра, — сказал Анжольрас. — И тебе. Буду с нетерпением ждать завтрашнего дня. — Я тоже. Это было правдой. И они оба это знали. Они неспешно развернулись, и каждый пошёл в свою сторону. Пройдя несколько метров, Анжольрас обернулся, но Грантэр уже скрылся внутри. Он шёл и думал о том, как неожиданно для него открылась та сторона жизни, которую он раньше всячески отвергал. Другие «Друзья АБВ» жили не только партийной деятельностью, и при этом никого из них нельзя было обвинить в том, что он делает недостаточно. Анжольрас признал, что ему есть, чему у них поучиться. В стране всё становилось относительно спокойно, и вряд ли народ в ближайшее время будет готов для восстания. Юноша с надеждой смотрел в будущее, задаваясь вопросом, что оно им готовило — ему и Грантэру. — Я тоже буду ждать завтра, — думал он. — Я тоже.