В ожидании рассвета

Солнце клонилось к горизонту. Улицы тонули в красном, фиолетовом и ультрамариновом закатном воздухе. Несмотря на середину апреля, вечером было прохладно, и Джонин сильнее запахнул лёгкое пальто. Он брёл по тротуару, но сколько ни оглядывался вокруг, не мог определить точное место: район был одновременно похож на все районы Сеула, но не был похож ни на один конкретный. Люди, шедшие мимо него, казалось, спали на ходу: смотрели на асфальт перед собой, совершено не поднимая взгляда, руки болтались почти безвольно. Редкие порывы ветра раздували волосы, но ни один прохожий не потянулся, чтобы убрать с лица чёлку. Джонин сглотнул вязкий холодный воздух и, поёжившись, стал искать какое-нибудь кафе или магазин, чтобы согреться и, возможно, чем-то перекусить. Ветер тронул колокольчик на одной из дверей, словно специально обращал внимание парня на приветливую вывеску «Открыто». Джонин поднял руки ко рту, дохнул на них тёплый пар и резко завернул по направлению к кафе, по пути случайно толкнув кого-то, но человек обратил это ровно столько внимания, сколько обратил бы на пролетающий мимо осенний лист. Парень передёрнул плечами и поспешно отвернулся, заходя в дверь вместе с мелодичным звоном колокольчика. Бармен, стоящий за кассой, провожал Джонина равнодушным взглядом, пока тот искал место, куда можно было присесть. Помещение оказалось почти пустым: занято только несколько столов, почти все из которых заняты парочками, только за одним, в самом углу, сидел молодой человек весьма приятной наружности. Он бы даже сказал «красивый», если бы не излишняя бледность лица, несмотря на которую он казался самым живым среди всех, кого Джонин видел за сегодняшний день. Преодолев секундное замешательство, парень присел за стол, соседний от того красивого парня. Через полминуты к нему подошёл официант, так тихо, что Джонин вздрогнул, когда услышал безэмоциональный голос над головой: – Что будете заказывать? – Эм… – Ему ведь даже не принесли меню. Какое странное кафе. – Горячий шоколад. У вас есть горячий шоколад? – Есть. Ваш горячий шоколад будет готов через десять минут. Долговязый официант удалился так же бесшумно, как появился, а Джонину почему-то подумалось, что он был похож на загипнотизированного. Изо рта невольно вырвался судорожный вздох. Сделав заказ и ожидая горячий напиток, парень, наконец, смог немного расслабиться и как следует рассмотреть кафе, в которое сбежал от уличного холода. Всё помещение окутывал полумрак – светлее всего было за стойкой бармена. Бокалы разных форм и размеров свисали со специальной полки, бликуя прозрачными боками, в массивной стойке красного дерева отражались многочисленные маленькие лампочки. Стена за спиной бармена сплошь уставлена бутылками с напитками и ликёрами, а с другой стороны от кассы, где заканчивалась алкогольная полка, тускло блестела кофемашина. Стены были покрыты тёмно-зелёными обоями с бледно-золотым рисунком, почти не заметным в темноте. – Разрешите, я к Вам присяду? Отвлечённый разглядыванием интерьера и не ожидавший, что к нему кто-то обратится, Джонин подскочил на стуле, мгновенно оборачиваясь: около его стола стоял красивый молодой человек из-за соседнего столика, держа в руках белую чашку. – В зале почти никого нет, а мне сегодня так тоскливо. Да ещё эта погода… – незнакомец легко улыбнулся, и остренький клычок блеснул, отражая жёлтый свет ламп. – О, да, погода сегодня скверная, – кивнул Джонин. – Конечно, садитесь. Молодой человек присел с такой грацией, что Джонин невольно ему позавидовал: сам он был танцором но едва ли смог бы произвести такой эффект. Донышко чашки незнакомца тихо звякнуло, когда тот поставил её на стол, и Джонин поднял глаза на нового знакомого. Если бы не отсутствие маски, капюшона и солнечных очков, парень подумал бы, что перед ним какая-то знаменитость: певец или актёр – настолько сидящий напротив него молодой человек был красив. Наверное, на него все девчонки вешаются, подумал Джонин и незаметно поморщился. Бледная, даже слишком в свете этих желтушных ламп, кожа его лица казалась почти фарфоровой: ни одного изъяна, кроме крошечного шрама на левом верхнем веке. Мазнув по скулам, взгляд Джонина поднялся к глазам незнакомца, но тут подошёл официант и поставил перед ним большую чашку с горячим напитком. – Ваш горячий шоколад. Желаете что-то ещё? – его тон всё ещё был безжизненным, и Джонин уже не удивлялся, почему в этом кафе так мало людей. Вдруг парочка за дальним столиком встала, словно загипнотизированная, молодой человек накинул пиджак на плечи своей девушке так, будто она была манекеном, но та не спешила возражать или возмущаться. Немного деревянной походкой они вышли на улицу словно не замечая стены дождя, мигом намочившей их до самого белья. Джонин поёжился и отвернулся. – У вас есть что-то перекусить? – Здесь подают очень вкусный стейк. Возьмите, не пожалеете, – молодой человек подмигнул ему и снова улыбнулся. Джонин несмело улыбнулся в ответ. – Хорошо, принесите мне стейк, пожалуйста. – И мне ещё эспрессо. Можно сразу две чашки. – Вам стейк, а Вам две порции эспрессо. Официант поклонился и ушёл, а Джонин вдруг подумал о том, сколько денег с собой взял. Кто знает, сколько стоят тут стейки, раз они такие хорошие? – О, не переживайте, тут совсем небольшие цены, – вдруг сказал незнакомец, и Джонин вздрогнул: он что, мысли читает? Увидев смятение на его лице, тот усмехнулся: – Я просто увидел это по Вашему лицу, я про цену. – О, правда? Меня так легко прочитать? – Я же до сих пор не представился! – воскликнул друг новый знакомый. – Джунмён, зовите меня Джунмён. – Я – Ким Джонин, приятно познакомиться… Джунмён. Обращаться к незнакомцу по имени казалось как-то неловко. – Чем Вы занимаетесь, Ким Джонин? – Я… У меня танцевальная студия. Учим деток современным танцам. – Здорово, – протянул Джунмён, допивая кофе. – Не надоедают дети? – Нет, что Вы. С ними всегда интересно. Дождь за окном не переставал. Непрерывный звук капель, колотящихся об асфальт, убаюкивал, и Джонин сам не заметил, как погрузился в воспоминания, где был танцевальный зал с голубым небом и облаками, где была музыка с чётким, сложным ритмом, много подростков и молодых людей его возраста. Он точно мог сказать, что знал их, но не мог вспомнить ни имён, ни лиц. Странно, он же только что был в студии. Ливень за окном шуршал, как шуршат кроссовки по асфальту. Джонин сидел неподвижно некоторое время, так что казалось, будто он заснул. Звякнула тарелка, поставленная на стол официантом, и парень встрепенулся, сбрасывая сонное наваждение. – Ваш стейк. И эспрессо. Не дождавшись благодарностей, официант ушёл. – Вы что, одним кофе питаетесь? – Джонин кивнул на чашки, стоявшие перед Джунмёном. Стейк и правда пах просто восхитительно, прожаренный ровно настолько, чтобы ещё виднелись кровяные прожилки в середине. – Можно и так сказать, – Джунмён усмехнулся и посмотрел на мясо. – Ешьте, я не помешаю. – Джонин, немного смущённый вниманием нового знакомого, принялся за стейк. – А кофе бодрит. Особенно в такой пасмурный день, как сегодня. Знаете… запах дождя и кофе. По-моему, отличное сочетание. А в снежный день надо пить горячее вино. Но если за окном гроза… тут нужно что-то покрепче. Вы что предпочитаете: виски, коньяк или ром? А может быть, джин? – Я не пью, – Джонин дожевал, проглотил и добавил: – алкоголь. – Совсем? – Да. Я же танцор. К тому же преподаватель. – О, простите, я забыл. Джунмён снова улыбнулся, и Джонину пришлось прикусить себе язык, чтобы оторвать взгляд от этой улыбки. Прикусить, конечно же, случайно. Зато подействовало. – А Вы кем работаете? – спросил Джонин, чтобы не показаться невежливым и продолжить разговор. К тому же, ему и правда было интересно, кем мог работать такой красивый человек. – Я… – молодой человек замолчал, будто пытаясь подобрать нужное слово, и посмотрел в окно, а Джонин, приканчивая мясо, взглянул не него и подумал, что он красив с любой стороны, как ни глянь. Наверное, так становятся геями, да? Он никогда не считал людей своего пола настолько привлекательными, как человек, сидящий рядом с ним. – Я путешественник, если можно так выразиться. Никогда не живу в одном месте подолгу, люблю переезжать на новые места. – Ого, у вас очень насыщенная жизнь, да? – Джонин уже доел и сейчас допивал свой шоколад, находя, однако, сочетание шоколада и мяса ужасным. – А сколько языков Вы знаете? – Не так много, на самом деле, – Джунмён улыбнулся, но тут же стал серьёзным. Джонин отставил почти пустую чашку в ожидании того, что скажет Джунмён, и посмотрел ему в глаза… Если все эти слова, про глаза, похожие на океаны, – ванильная чушь, почему Джонин тонет? Глаза Джунмёна оказались такими чёрными, как будто в них не отражался даже свет ламп. Почему-то они казались в этот момент просто огромными, и скоро Джонин понял, почему: ни радужки, ни белка больше не было – только чернота, утягивающая внутрь, приковывающая, не дающая отвести взгляд. Как зачарованный, Джонин слушал, что говорит ему Джунмён. – Пойдём со мной, тут наверху есть отдельные комнаты, где можно отдохнуть. Вам, кажется, не очень хорошо, – Джунмён протянул ему узкую бледную ладонь, которую Джонин тут же схватил. Рука оказалась холодной как лёд, но он не стал отдёргивать свою руку. Он не мог её отдёрнуть. Джунмён повёл вправо от барной стойки, где за тяжёлыми шторами оказалась лестница на второй этаж. Если бы Джонин оглянулся по сторонам, он увидел бы, что здесь на стенах тёмные, почти чёрные обои с готическим рисунком, канделябры с искусственными электрическими свечами и множество одинаковых дверей красного дерева с табличками в виде летучих мышей. Но он не видел – он смотрел только на Джунмёна, не смея оторвать глаз. Тот вёл его всё дальше, пока они не пришли к последней в этом коридоре двери. Джонину казалось, что с того времени, как он зашёл в кафе, прошло не меньше нескольких часов. А может быть дней? Как странно. Когда они зашли в комнату, оцепенение частично спало. Можно было дышать свободно и рассматривать комнату, в которую его привели. Здесь не оказалось почти ничего, кроме бесконечных книжных полок, выстроившихся вдоль стен, и большой кровати с тёмным полупрозрачным балдахином. В окне всё ещё лил дождь. – Я бы предложил тебе вино. Но ты сказал, что не пьёшь. Может быть, один раз?.. Джунмён протянул ему бокал, наполненный красным, и он протянул руку, чтобы сжать пальцами тонкую прозрачную ножку. Джонин пригубил вино: вкус был кисло-сладким, мягким и прохладным. Он не мог сказать, что ему совсем не понравилось. Он сделал ещё один глоток. – Это Шеваль Блан 1947 года, очень редкое. – Он кивнул на кровать, призывая присесть. – Я рад, что ты оценил его вкус, Джонин. От неожиданности, с которой прозвучало его имя из уст нового знакомого и этого лёгкого «ты», Джонин сделал слишком большой глоток и закашлялся. Джунмён, подошёл к уже сидящему парню и осторожно, почти нежно вытер прохладным пальцем стекающую по его подбородку струйку вина. – Осторожно, не торопись. Он наклонился, провёл носом у шеи Джонина и забрал из его руки полупустой бокал, отставляя его на пол. Тот сглотнул от внезапно накатившего страха и посмотрел на своего нового знакомого. Чёрные глаза снова поглотили его в свой плен, но не сковывая, как прежде, а лишь заставляя подчиниться. Теперь хотелось, чтобы эти глаза смотрели только на него, Джонина, и не отпускали. В его теле поднялась волна возбуждения. Парень потянулся за поцелуем, но его остановил бледный палец, прижатый к губам. На ухо прошептали: – Давай приляжем. Выбери удобное положение. От этого шёпота сердце Джонина остановилось на секунду, а в следующую забилось вновь, с ужасающей скоростью, так быстро, что казалось, оно готово разорваться на части, как часовой механизм в бомбе. Стало жарко. Джонин сбросил с себя толстовку – пальто осталось висеть где-то внизу – и лёг на постель, всё ещё глядя на Джунмёна. Тот наблюдал за ним со скрытой усмешкой и иногда облизывал губы. Джонин откинулся на подушки и потянул руки к Джунмёну. С той же грацией, которую Джонин видел ещё внизу, в кафе, он молодой человек забрался на кровать и навис над парнем, приковывая взглядом. – Успокойся и сделай несколько глубоких вздохов. Дыши, – прошептал Джунмён в самые губы. Джонин большим усилием заставил себя вдохнуть и выдохнуть. Потом ещё раз, глубже, и снова. В воздухе запахло железом – наверное, ещё не выветрился аромат непрожаренного стейка. Сделав новый глубокий вдох, он увидел, как длинные клыки задевают нижнюю губу Джунмёна, как он раскрывает рот, наклоняется к его шее и впивается в обнажённое горло. Жар разлился по телу, будто в жилы влили лаву. Наверное, так себя чувствуют наркоманы, подумал Джонин в этот момент и откинул голову, что Джунмёну было удобнее пить. Он обнял вампира крепче, пока ещё слушающимися пальцами впиваясь в его пиджак, который он так и не снял. Джонин прикрыл глаза, но стало очень больно, так больно, что терпеть больше не осталось сил. Джонин закричал, оттолкнул от себя нового знакомца, рывком поднялся к кровати и побежал к дверям комнаты. Неожиданно для себя он понял, что это не стейк – во всём помещении стоял терпкий железный запах крови. Холодная как лёд ладонь Джунмёна схватила его за локоть, и Джонина пробрала дрожь: ледяная волна прошила всё тело. В голову ударило выпитое вино, и подкосились ноги. Отчего-то Джонин знал, что дверь теперь заперта, и отсюда больше нет выхода. Когда в голове туман, И глаза застилает дымка, А воздух напитан железом, Больше всего на свете Ждёшь рассвета.