Память, скрытая в тени

Женщина смотрела на них с каким-то странным выражением лица. Нечто вроде абсолютного понимания и принятия. Раздражало. Не мог человек их понять, не мог кто-то принять их - только они сами друг друга. Верёвки упали обрывками. Нужно находиться здесь целый час? Ничего, они справятся. Хотя Добсон можно раскритиковать - только не вслух. Психологическое образование было получено ими давно, но они никогда не показывали сочувствия - это демонстрирует уязвимость. А именно сочувствие было в пристальном взгляде. Бетси смотрела на этих двоих. Их накрыла паническая атака, в ходе которой они напали на подошедшую к ним Эбби, хотя на тот момент спали. Или были без сознания? Она не уверена, но пробуждение выглядело странно. Парень скинул разрезанные верёвки - подростки вообще не сопротивлялись, когда их связывали - и крутанул костяной кинжал, который забрать не позволил. Оружие выглядело настоящим. Девушка осторожно потёрла запястья, явно прислушиваясь к ощущениям, после чего вынула похожий, практически такой же, но выглядящий почему-то намного опаснее костяной... да тоже кинжал. На плоскости клинка были идеально ровно вырезаны какие-то символы. Бетси не знала этого языка. Она, конечно, читала книгу и даже учила язык жестов, но за такой короткий срок не успела выучить даже способ спросить дорогу на нём, поэтому мелькающие руки девушки застали её врасплох. Оружие лежало на коленях, девушка что-то показывала. Парень ответил ей на языке, который Добсон никогда не слышала. Они, казалось, не понимали, почему находятся здесь. А потом парень перевёл взгляд на неё. - Не смотри на нас так, ребёнок. В голосе не было даже намёка на снисхождение или что-то подобное. Её действительно считали ребёнком, но при этом уважали мнение потенциального ребёнка и считали его личностью. Как очень хороший педагог. - Мне куда больше, чем вам. Губы девушки слабо дёрнулись в намёке на улыбку, а парень открыто ухмыльнулся, но секунду спустя их лица стали поразительно пустыми, практически мёртвыми. Белые пальцы девушки мелькнули в каких-то словах, а затем её внимание переключилось на волосы - коса была распущена, а после заплетена заново. Парень распустил пучок и собрал волосы в низкий хвост, не отрывая взгляда от чужих пальцев. - Если вам даже тридцать пять, в чём я сильно сомневаюсь, вы буквально в тысячу раз младше нас. Полагаю, вы не понимаете? Могу объяснить. Вот этот кулон вам ни о чём не говорит? Кулоны были одинаковыми. Тонкая серебристая цепочка, крохотная металлическая... вроде бы, белая лилия. Клэр приподняла свой, демонстрируя. Нил обхватил её плечи руками и что-то зашептал на ухо, на что получил лишь улыбку. Мягкую, спокойную, грустную. О чём могло говорить украшение? - Может, объясните, почему мы здесь? Время вроде ещё не подошло. - Что вы помните? - Форма испорчена. Знакомый запах. Угроза. Боль. Смерть, - мертвенно-белые пальцы коснулись чужих губ, и кабинет затопила тишина, но ненадолго. - У вас ОКР. Женщина вздрогнула. Изломы мёртвых улыбок подчёркивали пустоту смотрящих в душу глаз. Чем она могла им помочь? Но попытка не пытка, как говорится. Кем говорится? Непонятно. Откуда они могли знать? - Слишком уж идеальный порядок. Серьёзно, вас вызвали из-за простого погружения в воспоминания? Это происходит регулярно. - У вас была паническая атака. Такое ощущение, что одна на двоих. Смех Джостена был звоном стекла и металла, а у Листен дрожали плечи. Они посчитали это смешным? Странно. Пустой альбом на столе странно же успокаивал, как и лежащий рядом карандаш - Бетси протянула их девушке, которая сразу погрустнела и насторожилась. - Прошу прощения, но изучение языка глухонемых, - адское пламя тьмой бездны полыхнуло во взглядах, и женщина поспешила исправиться, - вернее, языка жестов, всё ещё в процессе и даётся мне с трудом. Не могла бы ты пользоваться этим альбомом и карандашом? Можешь рвать бумагу, если хочешь, сжигать или выбрасывать её. Это просто разговор. Можешь стирать слова или перечёркивать. Я понимаю, что это не устная речь. Извини, иных аналогов речи я не нашла. Белизна кожи жутковато бросалась в глаза на фоне тёмно-серой обложки. Карандаш заскользил по бумаге со скоростью треклятой устной речи. "Простите, что вам приходится возиться со мной. Пожалуйста, если это не обременит вас, выручите к следующей обязательной встрече язык жестов, хотя бы основы. Извиняюсь за навязчивость." Почерк был безупречен. Таким почерком могли писать аристократы, учившиеся этому годами у специальных учителей, или переписчики книг. Книги, фотографии - тишина, ни звука, лишь изображение. - Конечно. Мне не сложно. Если не секрет, сколько вам исполнилось и когда? Если это вызывает неприятные ассоциации, можете просто промолчать. - Физически? Шестнадцать лет, девятнадцатого января. Ментально? Полагаю, подсчёты моей сестры более точны. Во всяком случае, она старше. Не в этот раз, а в смысле совсем. Ой, кажется, подобные речевые конструкции звучат странно на английском. "Ну, зато символы простые. Не хотелось бы показаться грубой, но зачем мы в кабинете? Это всего лишь очередной провал. Они случаются практически ежедневно, поэтому мы привыкли. Тридцать пять тысяч сто семнадцать лет не могут просто так удержаться в памяти. Хотя, возможно, мы прожили на полгода больше или меньше. Сначала мы не считали, и то время сливается воедино. Двадцать три года и пять месяцев - наш стандартный срок жизни. Плюс-минус несколько дней, не более того. Простите." Это кажется бредом. Не могут же эти дети... «Перестань кошмарить моё начальство» отдается в висках дробью каблуков по каменному полу. Невозможно... Бетси улыбается - вежливо, немного холодно, но очень участливо. Подходящие ли это эмоции? Она не уверена. - Вы не успели зайти в раздевалки, да? Там было написано... Фотографии у неё из рук вырывает Натаниэль, но всматривается в изображения Кэролайн. "С шестнадцатилетием, неубиваемый подонок с абсурдной привязанностью! Ты теперь взрослый и по меркам людей." Твари. "С шестнадцатилетием, бесполезная немая сучка! Жаль, что на место своего дяди ты всё ещё имеешь права. Серьёзно, почему тебе не мешает инвалидность?" Хэтфорд сжигает листки бумаги прямо в пальцах. Веснински обнимает её - мимолётного взгляда во время передачи ему более чем достаточно, чтобы запомнить изображения. Если бы они сегодня ели, их бы вырвало. Ничего. Не привыкать. Час уже прошёл. Пора уходить, не оборачиваясь на замершего человека. В коридоре девушка сразу осела - парень обнял её, как только закрыл дверь. Идеально прямая спина, пустой взгляд и лёгкие подёргивания напряжённых мышц - паникующая марионетка, она была такой на пытках. Неприятность. Она вообще всё ещё боится больше, чем он - белокожая, худая, рыжая, черноглазая, молчит вечно - ведьма, шаманка, отступница, демон, уродка, шайтан, тварь. Камни и синяки, тяжёлая рука родителя или учителя, плеть и трость. Ньиэ коснулся лба - Кьиэ, подняв голову, ответила тем же. Лоб ко лбу, нос к носу - это приносило абсолютное спокойствие в любых ситуациях. Даже на войне, когда смерть мучительно подбиралась к обоим - девушка обняла брата, замерла, прижавшись лицом к лицу - клинок снёс головы одним ударом. Стук стрелы, ударившейся о торчащее из живота копьё, был последним услышанным в той жизни звуком. Юноша лежал рядом с сестрой, мучился от яда в бедре и раны на боку, дёргался, плакал - а она успокоила. Только это раскрывало и выворачивало душу, так что намного проще было переждать страх. На парковке их ждали - костяные клинки спрятались вне поля зрения, такие родные, роднее кремниевых и медных. Оружие свернулось в камушки - амулеты были вделаны в рукоять каждого - маленькие шарики скользнули в карманы. Эндра подняла бровь, туша сигарету. Клэр вздрогнула, не скрывая вернувшегося страха - круглые ожоги часто украшали тело. Аарон лишь поднял взгляд, тут же возвращаясь к книге. Нил обвил талию сестры рукой, помогая ей идти. Когда-то старшая сестра страдала, будучи жрицей - младший брат ходил на охоту, знал о происходящем, но не вмешивался. Порой вмешиваться было запрещено, порой нет, но несанкционированное вмешательство всегда заканчивалось множеством косичек на голове обоих. В машине девушка села в центр, пуская парня к окну. Привычка - себя не жаль. Нил осторожно поправил волосы, убирая косу с лица спящей сестры. Клэр сторожила его сон ночью - панические атаки, провалы, тревожность и просто страх будили неоднократно, так что девушка вообще не спала. Парень не обратил внимания на остановку транспортного средства - усталость перебивала страх, да и белые пальцы обвили его запястье намертво. - В чём проблема? - Не буди, она ночью не спала. Эндра явно перебирала в голове ругательства, но наружу их не выпускала. Аарон поднял бровь, но не стал продолжать разговор. Лицо Клэр было пустым, словно высеченное из мрамора. Нил подцепил её кулон - белая лилия, символ смерти и символ жизни - у самой шеи, глядя в медленно открывающиеся глаза. Девушка скользнула за братом тенью, проходя в фойе, где их ждала вся команда. Юноша тихонько вздохнул - под глазами сестры залегли тени. - Явились, наконец. Желания общаться с кем-либо не было вообще. Проигнорировав тренера, девушка подняла рюкзак, просунула руки в лямки и выпрямилась, швыряя брату сумку. Парень улыбнулся сестре, подавая руку. Суббота, завтра воскресенье - почему бы не уехать или улететь в другой штат или дальше? Работа не ждёт. Воскресным вечером они вернулись в комнату в общежитии. Кэролайн раздражённо скинула чёрное платье - кулон красиво лёг на обнаженную грудь, когда девушка пошла в душевую. Натаниэль подхватил полотенца, следуя за старшей - состояние души было пустым, как коридоры и комната. Куда бы не ушли Лисы, они сделали это вместе. Из коридора тянуло холодом, и бледная кожа юноши покрылась мурашками. Не обращая внимания на температуру воздуха и капельки воды на открытом теле, девушка надела бельё и села на кровать, рассыпая фотографии. Изображения мелькали в пальцах, собираясь в сундук - никаких фотоальбомов, только чистая память - и новых было немало. *Мария действительно умела делать подарки. Немолодая уже ведьма улыбалась как ребёнок на фотографии - первой, сделанной этим аппаратом. Он не выглядел дорого - простой, грубоватый, прочный - но наложенные чары делали его более желанным, чем россыпи алмазов или золотое месторождение. Запретная магия - нарушение времени. Фотоаппараты этих времён были громоздкими и выдавали чёрно-белые изображения после долгого времени съёмок. Впрочем, Мать - а Мария Харман была одной из трёх правительниц ведьм - родилась с ахроматопсией, но понимала ценность цвета, как и ценность времени. Её время подошло к концу уже тогда, но она держалась ещё неделю, чтобы положить им на могилы - почти сросшиеся в одну - этот фотоаппарат: неубиваемый и вечно хранящий заряд, имеющий возможность запечатлеть то, что видела его обладательница, даже будучи на расстоянии. Этот подарок нельзя было не оценить.* На снимках было много чего. Десяток изображал бордель - снаружи, изнутри, людей. Проститутки не были чем-то позорным или грязным - когда-то чокер украшал белое горло под цепочкой. Листки плотной бумаги чуть блестели, зажатые в белых пальцах. Бледные розоватые короткие ногти осторожно скользнули по ним, проводя подушечками по ярко накрашенным лицам, откровенным нарядам и согнутым в характерной позе ногам. Девочки на фото были счастливы - Рико не любил тот факт, что получает от проституции намного больше информации, чем от профессиональных агентов - продавщицы своих тел шли вровень с техникой. А на этих листах деловые партнёры: там вежливо склонил голову юноша, здесь улыбается женщина, тут супруги гордо демонстрируют гору трупов. Клэр вновь мёрзла - Нил накинул одеяло ей на плечи, убирая листы. К остальным. Ещё кусочек памяти - как карандашные зарисовки, не всегда удачные, но моментально узнаваемые ими. Пробежка не была лишней - они бы не смыли пот и не уснули бы без неё, пусть под глазами уже чернели мешки, почти не оставляя синего цвета. Двойняшки смежили веки, не желая думать о том, что так ничего и не объяснили любимым. *Снег укрывал землю пушистым одеялом, доставая до пояса невысокой девушке, что несла коробки. Дети окружили её, помогая с тяжестями - у школы снег был утоптан множеством немаленьких ног. Учительница улыбнулась, снимая верхнюю одежду. Вошедший юноша был ростом с неё - на учителе был праздничный наряд. Клира перекинула косу через плечо, поправляя наряд. Ньют вздохнул, настраивая гитару. Они пропускали почти все праздники, но дети заслуживали множества поводов для радости. Да, эти дети были будущими солдатами - неправильность программы была очевидна для солдат бывалых - но детьми ребята не были. Им было не меньше пятнадцати лет, но двойняшек воспринимали старшими все. Подобное было странно приятным - кулоны скользнули под воротники. Энор, заглянувшая к коллегам, звонко рассмеялась. Адор вторил сестре. Двойняшки переглянулись - и поддержали близнецов: на их лицах сияли синим снежинки, выскользнувшие из шаловливых детских пальчиков. Выглядело волшебно. Глаза немой на мгновение сверкнули, когда она поцеловала любимого. Впрочем, нахождение рядом не смущало никого - целовались они одновременно, хоть и не знали об этом. Кровь залила пол. Тела глухо упали.* Двойняшки распахнули глаза, восстанавливая дыхание. С тех пор они не позволяли предателям и двойным агентам без гарантии верности находиться в рядах подчинённых. Они надеялись, что те трое примут верную сторону... Ну, зато предателей забили насмерть. Сжав руки друг друга до боли, они заставили себя уснуть. Череда смертей заставила их встать чуть позже обычного - и замереть в дверном проёме: на кухне их ждали. Что ж, они действительно задолжали объяснения. Но всё же: женщина, страдающая от обцессивно-компульсивного расстройства психолог или психиатр? Потому что её поведение было странным для человека - а расу они определяли безошибочно. Итак, объяснения. Какие бы то ни было.