Первая любовь потому так благоуханна, что она забывает различие полов, что она — страстная дружба. — Александр Иванович Герцен
Северус с равнодушной и дежурно-презрительной гримасой стоял, прислонившись к стене во внутреннем дворике министерства. Он прятал замёрзшие руки глубоко в карманы старой, ещё школьной мантии. На улице было холодно, но и внутри ему делать было нечего, пока Люциус не закончит с очередной деловой встречей. Здесь хотя бы меньше было шансов нарваться на кого-то из бывших одноклассников, сразу после Хогвартса пристроенных заботливыми родителями на правильные должности, и не нужно было выносить бесконечной раздражающей суеты, постороннего шума и запахов. Стоило ему только мысленно порадоваться уединению, как оно тут же было нарушено. Вышедший во двор волшебник приветливо улыбнулся ему — с тем особым добродушием чистокровных, в котором всегда была замешана толика покровительства. На нём была бордовая судейская мантия, но дурацкую шляпу он оставил в зале заседаний. Короткие тёмные волосы были щедро украшены сединой, благородное волевое лицо пересекали пока не очень глубокие, но уже давние морщины. Будь он магглом, Северус был дал ему лет сорок, может сорок пять, но волшебники старели медленнее — а волшебники его положения, проживающие свою бессмысленную жизнь в роскоши и праздности, ещё медленнее. Незнакомец вынул из кармана мантии серебряный портсигар и с наслаждением закурил. Северус закусил губу. Люциус не одобрял эту маггловскую, по его мнению, привычку и уверял, что чувствует запах дешевых сигарет за три фута, поэтому Северус даже не брал их с собой, отправляясь на встречу с ним. Но закурить хотелось — он сегодня с самого утра только и делал, что бегал по поручениям Люциуса и пытался разобраться в его поминутно меняющихся требованиях. — Можно закурить? — грубовато спросил он низким голосом, упорно глядя волшебнику в глаза. Северус ожидал, что тот без вопросов протянет ему сигарету — именно так и сделал бы любой знакомый его отца из Коукворта. Но волшебник только уставился на него внимательным, цепким взглядом, а на губах заиграла тонкая довольная улыбка. — Такому юному волшебнику не пристало предаваться столь вредным привычкам, — сказал он бархатно, не в духе стариковской нотации, но с едва прикрытым любопытством, — вы школу-то хотя бы закончили? — Закончил в прошлом году, — буркнул Северус, и уже хотел убраться подальше, но застыл как вкопанный, когда мужчина протянул ему свою собственную сигарету, как будто это было совершенно нормальным предложением. — Моё положение обязывает меня заботится о здоровье столь юных волшебников. Я считаю своим долгом хотя бы уменьшить количество яда, поступающего в ваш организм. Он снова улыбнулся, на этот раз совершенно другой улыбкой — приглашающей и обманчиво тёплой, улыбкой человека, который ни от кого не получал отказа. На секунду Северусу захотелось развернуться и уйти просто назло. Но этот уверенный в себе медовый баритон словно заворожил его. Он продолжал бессмысленно пялиться на волшебника, наконец по-настоящему отмечая едва не вызывающую правильность черт его лица, осанку римского императора, как изящно едва заметно вились его короткие каштановые волосы и насыщенно алый оттенок узких и сухих мужских губ, всё ещё улыбавшихся ему. Тонкое обоняние зельевара различило ненавязчивый запах розового перца и мирры в окутавшим их обоих аромате одеколона. Он протянул руку за предложенной сигаретой, но незнакомец вместо того, чтобы отдать её, поднёс её прямо к искусанным губам Северуса. Замирая от интуитивной неправильности этого жеста, Северус чуть склонился в его сторону и обхватил фильтр губами. Изящная белая ладонь с длинными пальцами и парой перстней на них продолжала держать сигарету у самого его лица. Запах дыма смешался с запахом одеколона. Северус сделала ещё несколько затяжек и отошёл на шаг назад. Волшебник снова поднёс сигарету ко рту и даже глаза прикрыл от видимого наслаждения. Северус рассеянно подумал о том, как странно было, что несколько секунд назад этого же места он касался собственными губами. — Зачем же вы сами курите? — спросил он, хотя очевидное двоемыслие волшебника было последним, что его сейчас интересовало. — О, в моём возрасте это уже не так страшно, — рассмеялся собеседник, — а вы сегодня и вовсе скрасили мне перерыв… Как вас зовут? Он снова протянул ему сигарету и Северус, затянувшись один раз, только хотел ответить, когда рядом с ними будто из ниоткуда возник как всегда великолепный, но недовольный Люциус. — Вот ты где! Я тебя по всему министерству ищу — и сколько раз я просил тебя не курить хотя бы в моём присутствии? — Не ругай его, Люциус, боюсь, я послужил для юноши плохим примером, — со смехом сказал волшебник, и пожал Малфою руку. Люциус вежливо поздоровался и по одному его почтительному тону можно было легко догадаться, что положение волшебника было как минимум равным его собственному, а состояние исчислялось миллионами. — Лорд Чарльз, вы, разумеется, можете без оглядки позволить себе хотя бы одну слабость. Могу только представить себе, сколько вы ежедневно делаете на благо нашей страны. Они начали обсуждать какой-то новый законопроект, а Северус застыл, пораженный собственной невнимательностью. Как он мог забыть, что уже видел это скульптурно слепленное лицо, эти вьющиеся волосы с сединой, эту уверенную улыбку, которая так хорошо смотрелась на первых полосах газет… Сейчас, стоило только присмотреться, и он видел и очевидное фамильное сходство между отцом и сыном — какой же он идиот! Он додумался попросить закурить у Чарльза Поттера, министра магии.***
Люциус вскоре отослал его в собственный кабинет, а сам решил не упускать возможности лишний раз пообщаться с одним из самых влиятельных политиков Британии. — Как дела у леди Дореи? — вежливо поинтересовался Малфой. Чарльз Поттер улыбнулся: — Замечательно. Она отдыхает в Ницце. А твоя очаровательная невеста, должно быть, уже погружена в предсвадебные хлопоты? — О, я даже не пытаюсь вмешаться в её наполеоновские планы. — И не надо. Они с Друэллой и сами прекрасно разберутся. Твоё время наступит после свадьбы. Люциус вспомнил ласковую и хитрую улыбку Нарциссы, какой маленькой и хрупкой казалась её белоснежная ручка в его мужской ладони, её нежный, как колокольчик голос, совершенно особенно произносивший его имя… Он был рад предстоящему браку, но также доволен и тем, что до назначенного дня свадьбы оставался ещё почти год. В свои двадцать два он ещё многое собирался попробовать, прежде чем стать главой семьи и оставить юношеские забавы ради достойного исполнения роли мужа и отца. Лорд Чарльз протянул ему пачку своих сигарет, и Люциус взял одну, прикурил от палочки. Он курил только в компании, используя это как один из поводов для разговора. Северуса он за то же самое беспощадно ругал, но не чувствовал никаких угрызений совести — для него статный выпускник Хогвартса по-прежнему был тощим ершистым мальчишкой, которого, как непутевого младшего брата, нужно было учить и направлять. — Кстати, кто этот очаровательный дикарь? — будто нечаянно осведомился лорд Поттер, но от Люциуса не укрылось, каким жадным любопытством блеснули его карие глаза. — Северус Снейп, недавний выпускник слизерина. Очень талантливый юноша, — он даже не пытался скрыть в своём голосе искреннее тепло. — Ну так это ведь замечательно — талантливых нам всегда не хватает. А уж если к таланту прилагается усердие, он, безусловно, далеко пойдёт. — И усердия ему тоже не занимать. Я очень надеюсь, несмотря на его происхождение, через несколько лет увидеть его в самом лучшем волшебном обществе. Чарльз серьёзно кивнул на продуманно оброненную фразу. Он был не из тех волшебников, что рассуждали о «грязнокровных выскочках» и классовом упадке, но прекрасно понимал, в каком обществе жил, знал его правила и не пытался менять их в угоду собственным прихотям. Люциус, несмотря на свою репутацию молодого горячего радикала, на самом деле исповедовал похожие убеждения. Тот, кто действительно чего-то стоил, всё равно пробьётся. Северус, например, пробьётся, чего бы это ему ни стоило.***
И всё же некоторые старые привычки из маггловского детства из него, видимо, можно было выбить только силой. Люциус неодобрительно покачал головой, наблюдая, как Северус в задумчивости начал грызть кончик пера, как двенадцатилетний мальчишка. Слава Мерлину, благодаря суровой школе Люциуса, он теперь хотя бы не позволял себе такого на людях. — Не заставляй меня шлёпать тебя по губам, — устало сказал он, и Северус тут же с виноватым видом вынул перо изо рта, по привычке выпрямил спину, расправил плечи, вспоминая про осанку. Люциус вздохнул и налил им обоим чая, поставил фарфоровую чашку перед снова погрузившимся в изучение документа Северусом и сел рядом с ним на диван. — Ты же знаешь, что тебе не обязательно подписывать эту кабалу? Я совершенно не против одолжить тебе денег на твою учёбу, если уж ты категорически не хочешь начинать карьеру в министерстве, — в сотый раз за последние пару месяцев предложил он. Северус только покачал головой, не трудясь в очередной раз повторять свою чрезвычайно гордые и не менее глупые аргументы. Но тут же поднял голову от пергамента: — Почему эта кабала написана как беспроцентный кредит? Я уже весь мелкий шрифт прочитал, гоблины что, невидимыми чернилами дописывают условия? — Так вот что ты там битый час выискиваешь, — рассмеялся Люциус, — можешь не переживать, он и есть беспроцентный. Я потребовал для тебя особые условия, и попробовал бы он только не согласиться. — Не надо было, — смущенно пробормотал Северус, но Люциус одним взмахом руки прервал его возражения. — Не морочь мне голову, подписывай. Я уже всё прочитал, всё честно. Начнёшь возвращать через три года. Один быстрый росчерк пера — и магический контракт рассыпался горстью золотой пыли, чтобы появиться в архивах Гринготтса. Теперь оставалось только пойти в банк и получить первую часть золота. Наконец-то — негоже протеже самого Люциуса Малфоя было ютится в маггловском домишке с вечно пьяным отцом. На учёбу и скромную жизнь ему точно хватит, а на всё остальное при желании всегда можно было заработать. — Спасибо тебе, — тихо сказал Северус, всё ещё сжимая перо так, что побелели пальцы. — Не за что. Но если тебе очень хочется оказать мне ответную услугу, можешь отнести документы на соседний этаж? Тут кое-что важное, а сам я не успеваю. Северус с готовностью вскочил, забыв про чай. Люциус вручил ему толстую коричневую папку. — Седьмой этаж, от лифта налево. Кабинет министра, думаю, не пропустишь.***
За короткий путь на соседний этаж Северус успел проклясть свою наивную детскую готовность бежать исполнять любые поручения Люциуса. Когда он был сопливым первокурсником, а Люциус заканчивал школу, такая преданность по отношению к каким-то чудом обратившему на него внимание старосте была понятной. Когда ему было пятнадцать и он трепетно ждал каждого письма от него, голодным взглядом следил за чужими совами, это можно было объяснить первой влюбленностью и юношеской глупостью. Но сейчас он уже прекрасно понимал, что Люциус никогда не ответит ему взаимностью — он видел, какими глазами тот смотрит на Нарциссу и даже несколько раз помогал Малфою выбирать для неё подарки. И всё же желание сделать что-то для Люциуса так никогда и не ослабело, а тот, хотя и неизменно отвечал ему все той же покровительственной добротой, не стеснялся пользоваться этой преданностью. Зачем ему понадобилось посылать его к Поттеру, Северус понятия не имел, но и отказать не мог. Он буркнул девочке в приёмной, что пришёл от Малфоя, и поторопился войти, мечтая побыстрее закончить с этим неприятным поручением. Чарльз Поттер поднялся из своего кресла, завидев нагло вломившегося к нему без стука гостя, приветственно развёл руки: — Добрый день, Северус, — поздоровался он, будто только и ждал его прихода, — я и не чаял снова увидеть вас так скоро. — Люциус попросил передать вам документы, — пробормотал Северус, упорно уставившись в пол. Он уже собирался положить папку перед ним, но Поттер с быстротой и ловокстью рыси обошёл свой стол и потянулся за бумагами. Когда Северус передавал ему в руки стопку, Чарльз не упустил возможности на несколько секунд прикоснуться к тонким прохладным пальцам. — Вы очень меня этим выручили, поблагодарите от меня Люциуса. — Разумеется, сэр, — Северус склонил голову с безукоризненной вежливостью, как и полагалось безродному полукровке рядом с министром магии. — Но без чая я вас не отпущу. Присаживайтесь, Северус, прошу вас, доставьте старому зануде такое удовольствие. В устах Чарльза Поттера это прозвучало добродушной шуткой над самим собой, но Северус даже фыркнул вслух от неуместности таких слов. Сдавшись, он сел за стул для просителей и впервые позволил себе толком разглядеть Поттера, который как раз занялся собственноручным приготовлением чая и не обращал внимания (или делал вид, что не обращает) на бесцеремонный пытливый взгляд. В помещении он выглядел иначе, чем запомнилось Северусу с их последней краткой встречи во дворе. Приглушенный оранжевый свет магических светильников только ещё больше скрадывал его почтенный возраст. Судейская мантия осталась висеть на спинке стула, простые чёрные брюки и кипенно-белая рубашка старомодного кроя только придавали ему лихой и романтичной, почти мальчишеской удали. Но больше всего Северуса привлекли его руки. Было чистое удовольствие наблюдать за уверенно-спокойными и одновременно энергичными движениями. Он вскипятил воду в чайнике невербальным заклинанием, подогрел молочник, но всё остальное делал без магии. Его руки были почти такими же красивыми, как у Люциуса: крупные мужские ладони с длинными изящными пальцами, не тонкие и хрупкие с синими ручейками вен, как у самого Северуса, но сильные и приятно тяжелые даже на вид. На безымянном пальце скромно поблескивало золотое обручальное кольцо. — Ваш друг очень вас хвалил, но так и не рассказал мне, чем вы занимаетесь. Северус почти в трансе наблюдал за процессом приготовления чая и не сразу заметил, что обращались к нему. — Я собираюсь начать обучение на мастера зелий, сэр. С ноября. Прямо к нему в руки спланировала фарфоровая чашка. Поттер не спрашивал, как он предпочитал пить чай, и сделал всё по собственному вкусу — очень крепкий и очень сладкий. — Уверен, вас ждёт большой успех. А что вы намерены делать после обучения? Подозреваю, что сейчас вас не очень интересует бюрократия министерства, но талантливые ученые всегда найдут себе место в отделе Тайн, — он улыбался доброжелательно и открыто, словно и правда искренне переживал за будущую карьеру своего собеседника и хотел помочь ему. Северус чуть заметно улыбнулся, не желая показать, какое отвращение он испытывал к министерским интригам, необходимости вновь и вновь доказывать свои способности, не говоря уж о том, чтобы соревноваться с детьми правильных родителей, вроде того же Джеймса Поттера, которым место в министерстве было приготовлено с рождения. Хотя со своими слизеринскими амбициями и патронажем Люциуса он наверняка мог бы чего-то добиться, управленческая карьера была последним, чему он хотел бы посвятить свою жизнь. Он не стал ничего отвечать, привычно держась за тяжелую напряженную тишину, как за броню. Большинство людей терялись от его упорного нежелания и неспособности поддерживать светский разговор, быстро решали, что с ним невозможно иметь дело, и старались поскорее свернуть общение. С возрастом он научился притворяться достаточно, чтобы при необходимости производить хорошее впечатление, но иногда по-прежнему с детским упрямством полукровки из Паучьего тупика брался за старое. Северус прекрасно знал, что тишина давила на большинство людей, а некоторые и вовсе не в состоянии были её вынести. Но Чарльз Поттер не был похож на большинство людей. Тишина не только не смущала его, он воспринимал её как отличную возможность продолжать говорить самому (в этом, он, пожалуй, был раздражающе похож на своего сына). Без малейшего намека на смущение или неловкость, он продолжал своим невозможно глубоким низким голосом вдохновляюще рассказывать о новостях в науке, международной политике, последних чистокровных помолвках и купании в Северном море. Северус сам не заметил, как начал жадно прислушиваться к каждому слову. — Но больше всего на свете я, конечно, люблю плавать по ночам, особенно когда идёт дождь — прохладная вода обволакивает и качает обнаженное тело, звезды отражаются много раз в глазах и в море, шепот волн становится оглушительно громким в тишине…- чувственно описывал Поттер, не отводя внимательного взгляда от своего собеседника. — Я не умею плавать, — неожиданно для себя признался Северус. Чарльз только и ждал этой минутной слабости, маленькой трещины в непробиваемой стене молчания. Сразу стало видно, что он вовсе не болтал самоуверенно, наслаждаясь звуком собственного голоса, но планомерно старался заинтересовать своего визави, вывести его хотя бы на одну реплику. Мужественное лицо на секунду просияло триумфом, но тут же омрачилось совершенно искренним переживанием: — Как же так? Это чертовски полезное занятия, да и для здоровья хорошо. — Я вырос возле Манчестера, — коротко пояснил Северус. До Блэкпула, одного из главных курортных городов побережья было чуть больше часа на машине, но ни Снейпы, ни их соседи в умирающем индустриальном городе, конечно, не могли позволить себе отпуск у моря. Чарльз серьёзно кивнул, будто понял все те многочисленный смыслы, скрывающиеся за одной фразой. — Впрочем, это далеко не так сложно. Я был бы рад научить вас, если вы позволите. Голос его прозвучал в этот раз ещё ниже и бархатнее, но в нём не было ни примитивной похоти, ни бахвальства. Он предлагал, потому что хотел помочь. — Надеюсь, Люциус уже убедил вас наконец бросить курить? — уже слегка шутливо осведомился Поттер. Северус покачал головой, сдерживая улыбку: — Боюсь, он пытается это сделать уже лет восемь, но пока безуспешно. Поттер мудро не стал комментировать, в каком возрасте Северус начал курить, и только достал инкрустированый серебром ящик из тёмного дерева, и не спрашивая, двумя короткими сильными движениями обрезал кончики у двух сигар в тёмно-коричневой бумаге. Северус наклонился к его руке за огнём, хотя точно также мог вызвать пламя, не прикасаясь к палочке. По комнате потянулся запах костра из вишневых дров и сена и что-то хлебное и карамельное одновременно, как тост с жженым сахаром. — Неплохие, правда? — по светски осведомился Поттер, выдыхая целое облако густого ароматного дыма, — эквадорские — Куба сильно переоценена. Хотя с моей стороны, конечно, безответственно потворствовать такой вредной привычке…***
Северус сосредоточенно следил за собственными ногами и почти не обращал внимания на музыку. Танец никогда не давался ему естественно, и поэтому доставлял мало удовольствия. А Нарцисса Блэк не только танцевала великолепно, но и успевала ненавязчиво направить партнёра или одним ласковым движением маленькой белой ручки подсказать следующее движение. Северус чувствовал лёгкий запах жасмина от её сатиновой снежно-белой кожи и испытывал мучительную неловкость от того, что ей приходилось терпеть его сомнительные способности в бальных танцах. В огромном парадном зале министерства одновременно кружилось несколько десятков пар, но на них не могли не обращать внимания: безымянный полукровка, которым можно было пугать троллей, и самая богатая и красивая невеста всей Британии. Её жених, с которым они уже станцевали бессчётное число раундов, тоже не отрывал глаз от этой странной пары даже во время светской беседы с друзьями отца. Опытные мужья добродушно посмеивались над этим полным восторженного благоговения взглядом. — Где ты научился так хорошо танцевать? — прощебетала ему на ухо Нарцисса, и в её словах невозможно было расслышать и тени упрёка или скрытой неприязни. С ней и правда было почти невозможно танцевать плохо. — В школе, — коротко ответил Северус, вечно робевший перед её недосягаемой красотой и почти столь же безграничной добротой. — Должно быть, Люциус неплохой учитель, когда держит свои эмоции под контролем. Однажды он попытался объяснить мне заклинание щита, и я едва не разорвала помолвку. От бесконечно длинного вальса кружилась голова. Северус осмелился посмотреть прямо на неё — в глазах Нарциссы плясали смешинки, несколько тонких невесомых прядей выбилось из-под гнёта шпилек и весело подрагивали возле её непривычно разрумянившихся щёк и розовых губ. Она всё знала, и давала ему понять, что знала, и что не держит на него обиды. Северус выдохнул. Он должен был разозлиться на эту снисходительность, должен был возненавидеть её за то, что Люциус достанется ей без всякого труда, когда Северус много лет с гтовностью бросался исполнять каждую его прихоть, и всё равно не мог рассчитывать ни на что, кроме дружбы… Он завидовал ей отчаянно и продолжал горько оплакивать безответную первую любовь, но не мог заставить себя ненавидеть Нарциссу, а её безмолвное предложение дружбы было настолько искренним, что ему оставалось лишь с огромным облегчением согласиться принять его. Он уже много лет знал, что пойдёт на всё ради Люциуса. Закономерным было бы распространить эту собачью верность и на тех, кого Люциус любил.***
Чарльз невыносимо скучал со своим бокалом красного вина и даже пожалел, что рядом не было Дореи — её острый язык и безжалостное чувство юмора всегда развлекало его на скучных министерских мероприятиях. Сегодня ему даже не хотелось занимать время разговорами с равными ему по положению волшебниками. Он знал за собой свойство время от времени закрываться от мира — теперь, будучи министром, он редко мог себе это позволить. Глядя на его сумрачное лицо, даже старые знакомые не подходили к нему без важной причины, уверенные, что он размышляет о благе магической Британии. Он стоял в тени у одной из мраморных колонн, ближе к балкону, непривычно далеко от центра всеобщего внимания, в кои то веки имея возможность наблюдать, самому оставаясь незаметным. Все лица на балу были знакомы ему до оскомины — те, с кем он когда-то ходил в школу, бывшие коллеги по аврорату, волшебницы из круга его жены, молодые уверенные в себе люди всего на несколько лет старше Джеймса… Лениво блуждающий взгляд карих глаз остановился на притягивающем контрасте: чёрное и белое, уголь и золото выглядели так хорошо вместе, что несколько секунд Чарльз только восхищался зрительным сочетанием, прежде чем узнал, на кого смотрел. Люциус Малфой, молодая копия отца, только не такой жестокий, что-то говорил своему юному, тонкому как тростинка протеже. Рядом с ними не было никого. Люциус, в кремовой шелковой мантии, высоко держал бокал с шампанским и активно жестикулировал другой рукой. Его собеседник не просто внимательно слушал — он внимал каждому слову также, как жаждущие пьют воду в пустыне. Лицо оставалось спокойным и не по возрасту суровым, но опытному легилименту сразу бросалось в глаза искрящееся восхищение во взгляде вчерашнего школьника. С неуместной ревностью Чарльз понял, что юноша, на которого он обратил внимание несколько дней назад, был безнадёжно влюблён в своего старшего товарища. Но долго стоять в стороне и наблюдать было несвойственно ни одному из Поттеров. Чарльз подошёл к ним одновременно с младшей мисс Блэк — девушка позволила жениху поцеловать свою руку, а его другу сама подарила по-сестрински нежный поцелуй в щеку. Скулы Северуса окрасились очаровательным коралловым румянцем, Чарльз был уже так близко, что слышал, как он неловко благодарит её. Люциус, только что целиком поглощенный разговором, теперь ни на секунду не отрывал глаз от невесты. Северус первым встретился с Чарльзом взглядом и скованно кивнул, явно не зная, что ему полагалось делать. Лорд Поттер избавил его от неловкости, первым раскланявшись со всеми и тут же заявил: — Надеюсь, прекрасная леди не будет обижена, если я на несколько минут украду её кавалера? Оставляю вас в прекрасной компании. Нарцисса великодушно отпустила жениха и тут же принялась уговаривать Северуса на ещё один танец. Люциус не задавал вопросов, пока они не отошли чуть в сторону от скопления людей. Если ему и было любопытно, он не подавал вида. — Я вижу, ты действительно принял опеку над этим молодым человеком, — издалека начал Чарльз. Младший Малфой и теперь не высказал ни малейшего удивления от темы разговора — впрочем, с того самого дня, как он прислал к нему Северуса вскоре после их случайной встречи, Чарльз был уверен, что Люциус заметил его интерес. — Он быстро учиться вести себя в свете — хотя и не так быстро, как всему остальному. — Он тебе просто в рот заглядывает, — с показным равнодушием обронил Чарльз, внимательно наблюдая за его выражением лица. Люциус улыбнулся тепло, но без того романтического восторга влюбленности, с которым смотрел на Нарциссу. Он ответил обезоруживающе откровенно, как истиный слизеринец быстро разгадав, какую игру вёл Чарльз: — Северус испытывает определённые чувства ко мне — ещё со школы. Это очень трогательно, но я всегда старался не давать ему ложных надежд и не поощрять чрезмерно. Я уверен, скоро он это перерастёт. Мысли летели в голове Чарльза, как заклинания на дуэли. Ему даже не пришлось ничего выведывать, и его предположения подтвердились: Северус был безнадёжно влюблён, Люциус же позволял ему себя обожать, но держал на расстоянии, искренне заинтересованный в раскрытии его потенциала, и не желающий испортить столь крепкую дружбу кратким романом. Малфои становились отличными семьянинами — после свадьбы с Нарциссой он не позволит себе интрижек или уж тем более постоянных любовников. В первую секунду Чарльз решил, что ему невероятно повезло и он легко сможет обратить первое любовное разочарование в жизнь Северуса в свою пользу. Но потом он снова вспомнил, какими глазами тот смотрел на своего друга и как эти двое выглядели вместе… Чарльз решил рискнуть: — Ты боишься ранить его — но это вовсе не обязательно. Поверь, самый лучший способ преодолеть детскую влюблённость — получить желаемое. Он растерян и неуверен в себе — ему нужно показать, как много он может предложить, и что вокруг много мужчин, заинтересованных в нём. Если ты проявишь к мальчику должное внимание, то не потеряешь друга, а приобретёшь ещё более верного союзника. А мальчик получит свой первый поцелуй (и всё, что ты готов ему дать кроме этого) от своей первой влюблённости и успокоится. Люциус слушал его внимательно, на губах блуждала неясная улыбка. Видно было, что предложение его заинтриговало, но он не собирался бросаться с места в карьер. — Можешь не торопиться и всё обдумать. Рано или поздно ты поймёшь, что я прав.***
К концу вечера Чарльз, распалённый размышлениями об открывавшихся перед ним возможностях, даже пожалел, что ему не с кем было танцевать — министерские балы считались событием для молодых людей и дебютанток, волшебники и ведьмы его возраста приходили сюда не за танцами. Он то и дело находил Северуса глазами в толпе — это было несложно, ведь он всегда находился рядом либо с Нарциссой, либо с Люциусом, а они были центром всеобщего внимания. Только когда помолвленные танцевали вместе, Северус ненадолго оставался один. В такие моменты с его лица сползала вежливая светская полуулыбка, глаза становились грустнее, и он мрачно пил своё вино. В один из последних раундов Чарльз решил наконец подойти к нему. Румянец, так нравившийся ему в начале вечера, прочно занял место на щеках — шампанское было обманчивым напитком, и молодой человек, хотя и не был по-настоящему пьян, раскраснелся от непривычно долгого вечера, от танцев, от разговоров, от общества, в котором он наверняка уже давно мечтал найти своё место. Чарльзу захотелось узнать побольше о его семье — но всему своё время. — Здравствуй, Северус, — он подошёл к нему почти неслышно и смог насладиться тем, как взлетели от удивления непозволительно длинные для юноши ресницы, а тонкие губы на секунду беспомощно приоткрылись, не зная, что ответить волшебнику его положения. Чарльз свободным жестом положил руку ему на предплечья, — У нас не было времени по-настоящему поговорить — я не хотел отнимать у юных ведьм ваше общество. Ты сможешь уделить мне несколько минут? Северус снова был смущен и растерян, но не намерен показывать этого. Он прекрасно знал, что людям положения Поттера не принято было отказывать, и последовал за ним, молча и высоко подняв голову, но будто ожидая чего-то ужасного. Чарльз поспешил развеять его опасения, развлекая его приятной беседой. Сам не замечая, как смягчил свои мысленные щиты (а может, в этом был виноват последний бокал шампанского), Северус неожиданно для себя нашёл разговор приятным, и даже, после нескольких настойчивых просьб, рассказал о своих планах на получение мастера Зелий. — Как чудесно, что среди молодых людей всё ещё есть талантливые волшебники, знающие, чего хотят. — многозначительно похвалил Поттер. Он уверенно провёл своего спутника через начинающий пустеть министерский зал, между уставших и счастливых девушек с хлопочущими вокруг них матерями, редких продолжающих танцевать пар и серьёзных пожилых волшебников в дорогих мантиях, провожающих необычную пару холодными взглядами. Чарльз Поттер был министром магии: он мог идти, куда ему вздумается и с кем вздумается. Северус, болезненно реагировавший на любое нежеланное внимание, впервые почувствовал, что никто из этих престарелых блюстителей нравов не мог сейчас осадить его — ни прозрачным намеком на его происхождение, ни чем-либо ещё. Пока он был с Чарльзом Поттером, он был неуязвим. Поттер привёл его к фальшивому балкону — большая часть помещений министерства находилась под землёй. Они подошли к окну в человеческий рост, заколдованному правдоподобной иллюзией: ради балла в министерстве над ненастоящим парком каждую секунду взрывались ненастоящие фейерверки. — Я лишь хотел ещё раз сказать, как я рад, что благодаря Люциусу познакомился с вами, — Поттер использовал то «ты», то «вы», будто никак не мог выбрать лучший вариант. Юноша опустил глаза в пол: — Ну что вы, сэр, это для меня честь познакомиться с вами. — Нет уж, позвольте не согласится. В вашей жизни будет ещё множество скучных старых волшебников вроде меня. Мне же не так часто удаётся пообщаться со столь многообещающими молодыми людьми. На приятно раскрасневшемся проскользнула польщенная улыбка. Как всякий слизеринец, он знал себе цену, но ещё не привык получать подтверждения этой уверенности от других людей. Чарльз любовался им с наслаждением сибарита. Он сделал ещё шаг к окну, так что оба оказались скрыты от редеющей толпы тяжелой бархатной занавеской. Неравномерные вспышки фейерверков странно и с каждой секундой по-новому освящали счастливое и чуть усталое лицо Северуса. Нервным движением он убрал прядь растрепавшихся чёрных волос за ухо — Чарльз заметил характерное пятно от никотина на подушечке безымянного пальца. — Вы знаете, это мой первый бал, — с обезоруживающей искренностью выпалил юноша, и тут же посмотрел испуганно, ругая себя за столь явное выражение собственной постыдной неопытности: чистокровные волшебники начинал учавствовать в светских мероприятиях с пятнадцати лет. Чарльз снова улыбнулся ему по-доброму: — Правда? Боюсь они скоро успеют тебе надоесть, но первый раз — всегда в чём-то особенный. Тебе ведь понравилось? Северус кивнул: — Я не ожидал, что мне доведется танцевать с самой Нарциссой Блэк. Чарльз представил, как замечательно этот хрупкий, строгий юноша выглядел бы, кружась в вальсе с ним самим. Медленно, давая ему достаточно времени, чтобы отстраниться, он положил свою широкую ладонь к нему на затылок и и чувственно припал к приоткрытым от удивления, тонким сухим губам. Он пил его, как вино, и чувствовал привкус розового сладкого шампанского в нежном бархатистом рту. Наслаждаясь поцелуем, Чарльз наклонился ещё ниже, заставив своего визави отклониться назад, так что тому пришлось схватить его за плечо чтобы удержать равновесие. Чарльз тут же подхватил его другой рукой под поясницу, не позволяя упасть. Его поразила по-девичьи тонкая талия под жёстким доспехом сюртука. Поцелуй был нежным и недолгим. Не желая чрезмерно использовать своё положение и состояние молодого человека, Чарльз отстранился, всё ещё не убирая руку и не скрывая удовольствия любовался на ещё больше раскрасневшегося Северуса. Его худое, необычное лицо всё ещё освящалось разноцветными вспышками фейерверков, губы остались приоткрытыми от им самим пока неосознанной жажды, тонкие пряди волос на висках чуть заметно трогательно завивались… Чёрные умные глаза смотрели слегка растерянно, но всё также спокойно и серьёзно.***
При словах «охотничий домик» Северус представлял себе аскетичную хижину с бревенчатыми стенами и жестким топчаном, чтобы приклонить голову после изнурительного дня охоты. Пора бы уже было привыкнуть, что чистокровные волшебники вроде Малфоя или Поттера мыслили совершенно отличными от него категориями. Северус был уверен, что Поттер использовал этот дом в глуши хорошо, если пару раз в год, остальное время огромный благоустроенный особняк стоял пустым и дожидался хозяина. Рустикальный, со всех сторон скрытый чащей леса коттедж был в два раза больше чем дом в Тупике Прядильщиков, где вырос Северус. Южная стена была покрыта виноградной лозой с мелкими, наполовину одичавшими ягодами. Внутри их с Люциусом ожидал тёплый приём — хозяин только что отослал обратно домовых эльфов, приготовивших простой, но обильный и сытный ужин из кроличьего рагу с молодым картофелем, пирога с вишней и котелка дымящегося сладкого и крепкого грога со специями. Получив кружку лично из рук Чарльза Поттера (большой палец будто ненароком скользнул по тонкой ладони, задержался на несколько секунд дольше, чем следовало), Северус выбрал себе место в деревянном кресле-качалке у камина, из которого было хорошо видно любой уголок просторной комнаты. Он внимательно прислушивался к разговору о делах, пока плохо ему понятных, почти сразу же начавшемся между Люциусом и Чарльзом, подсознательно уверенный, что рано или поздно это знание ему пригодиться. Вскоре оживленное сначала обсуждение торгов сырьём на лондонской бирже перешло в добродушные сплетни об общих знакомых, но и к ним волшебники быстро потеряли интерес. — Иди к нам, — ласково и повелительно позвал Люциус, и Северус послушно поднялся из кресла, изящно сел на подлокотник дивана рядом со старшим другом. Чарльз Поттер, разместившийся в кресле с другой стороны от Северуса, одобрительно кивнул и продолжил прерванный было разговор: — Я не думаю, что эта новая маггловская мода останется надолго, и всё же… — продолжая увлеченно рассказывать, он поставил свой напиток на стол и невозмутимо положил освободившуюся руку на колено Северуса. Северус ничем не показал, что заметил этот жест и продолжил с подобающим вниманием прислушиваться к каждому слову из уст министра. Лишь едва заметно напрягшаяся, выпрямленная до предела спина могла выдать его напряжение. Это был почти рефлекс, выученная безусловная реакция — именно Люциус ещё в школе безжалостно прививал ему правильную осанку и всё-таки сделал привычку второй натурой. Стоило ему только подумать о нём, как узкая ладонь Люциуса обняла его за поясницу. Северус онемел и не двигался, горячей кожей ещё острее ощущая приятную прохладу руки Люциуса, когда тот высвободил край белой батистовой сорочки из брюк и ласково погладил тут же покрывшуюся мурашками от волнения обнаженную кожу. Замерев, будто боясь спугнуть это неожиданное проявление внимания, не смея даже повернуть голову, чтобы взглянуть на Люциуса, он совсем позабыл про Поттера, улыбающегося всё также одобрительно и покровительственно, и про его руку, продолжающую рисовать невесомые узоры на его колене. Он почти неслышно вздохнул, когда пальцы Люциуса как-то особенно щекотно скользнули по чувствительным ребрам, и в ту же секунду Чарльз наклонился к нему и приник к доверчиво приоткрытым губам мягким, но настойчивым поцелуем. Северус целовался отчаянно и немного неумело, но отдавался делу с головой. Рука Чарльза поглаживала его затылок, его окутал запах розового перца и сандала, вкус пряного грога, всё ещё теплившийся на языке, придавал поцелую особенную остроту. Стоило Чарльзу лишь на секунду оторваться от его губ, как Люциус одним энергичным движением притянул Северуса к себе на колени, зарылся лицом в тёмные волосы, невесомо задевая губами кончик уха. Северус прерывисто выдохнул и в ту же секунду с болезненной ясностью понял, что сегодня был его первый и последний шанс прикоснуться к Люциусу — так, как ему по-настоящему хотелось, а не в дружеском пожатии руки или снисходительном хлопке по плечу. «Ну и что, что он женится» — опьяненный не грогом, но поцелуем с непонятно откуда взявшейся смелостью думал он, — «Главное, что я буду знать, каково это, прикасаться к его коже и не бояться задержать руку слишком долго», — он приник спиной к широкой груди Люциуса, изогнул шею, будто пытаясь оказаться как можно ближе к нему. Ловкие проворные пальцы Поттера уже расстегивали последнюю пуговицу его рубашки, а Северус даже не заметил этого, наслаждаясь каждой секундой непрошенной близости. Он очнулся только когда слегка мозолистые, тёплые пальцы, которые не могли принадлежать Люциусу, скользнули по обнаженной уязвимой коже. Северус вздрогнул, всё ещё стараясь как можно ближе приникнуть к Люциусу, и с непониманием взглянул на Чарльза, изящно опустившегося перед ними на колени и с улыбкой смотревшего снизу вверх. — Ты очень красив вместе с ним, — хрипло сказал он, не прекращая улыбаться. Северус ещё больше раскраснелся, не привыкший ни к такой лавине прикосновений, ни к восторженным словам полным скрытого желания, ни смотреть ни на кого сверху вниз. — Я бы сказал, прекрасен, — шепнул Люциус ему на ухо и тут же впервые по-настоящему приник к беззащитной шее поцелуем. Северус ахнул и запрокинул голову, изо всех сил отдаваясь незнакомому, но такому обжигающе-приятному чувству. Всё тело пело, как натянутая струна, и жаждало большего, хотя он не смел даже подумать толком, чего именно. Чарльз снова потрепал его по колену, на этот раз скорее ласково, чем эротично. — Я знаю, что ты хочешь сделать ему приятное, но не знаешь, как. Иди сюда, я помогу тебе. Как в трансе, Северус оглянулся на Люциуса и был одарен его знакомой, покровительственной и ласковой улыбкой. Люциус нежно и коротко поцеловал его в уголок губ: — Делай только то, что сам хочешь, хорошо? — вполголоса шепнул он. Северус смотрел на него с давно ставшим привычным влюбленным восторогом, который сейчас впервые мог не скрывать. Он поднялся на ноги, ощущая своё тело непривычно лёгким и одновременно страшно неповоротливым. Медленно, не отрывая голодного взгляда от совершенного лица Люциуса, опустился перед ним на колени. Рука Чарльза зарылась в его волосы, ласково перебирая чуть вьющиеся пряди тяжелые. Люциус облизнул губы, его глаза подернулись блестящей пеленой желания. — Раздень его, — ободряюще шепнул Чарльз, продолжая играть с его волосами, но когда Северус протянул руки вперёд, всё так же мягко и осторожно удержал его за запястья, отводя их за спину, — ты можешь сделать это и без рук. Растерянный и смущенный, но все ещё отчаянно желающий угодить, Северус послушно наклонил голову к свободно расставленным ногам Люциуса в черных брюках. Горячая от смущения и возбуждения щека коснулась мягкой ткани и замерла, когда Люциус нежно погладил его по лицу. На секунду встретившись с ним глазами, Северус нашел замок ширинки и осторожно потянул его зубами вниз. Распростёртый на коленях на деревяном полу, раскрасневшийся, с широко раскрытыми глазами, выбившейся из-за пояса расстегнутой рубашкой, он всё равно был похож на наследного принца. Мускусный и зрелый, запах возбуждения Люциуса окружил его вместе с приятным запахом чистого тела и едва заметными оттенками стирального порошка и душистого мыла. Он не смел дышать, не смел прикасаться, боясь что всё это в любой момент окажется пустой фантазией. Позади него раздался ласковый смешок: — Когда закончишь любоваться, помоги мальчику. Для него это всё-таки в первый раз. — Этот мальчик очень быстро всему учиться, — в том ему ответил Люциуса, но поторопился сам окончательно расстегнуть брюки и освободиться от белья. В самых смелых мечтах Северус не раз воображал этот момент. Член Люциуса оказался почти таким же, как он всегда себе представлял: умеренно длинным и тонким, идеально соразмерным стройному гибкому телу, трогательно розовым и даже на вид невозможно твёрдым — сложно было поверить, что это было из-за него. Пока Северус любовался на то, что никогда не надеялся увидеть так близко, Чарльз продолжил наставлять его, как змей-искуситель: — Не надо делать ничего резкого, начни потихоньку. Почему бы тебе не поцеловать его — я думаю, Люциусу бы это понравилось? Люциус только шумно выдохнул на это предложение, и Северус с готовностью и трепетом прикоснулся губами к нежнейшей коже. Он послушался Чарльза и вначале позволил себе только еле заметно лизнуть головку. — О Мерлин, — сквозь зубы простонал Люциус. Северус почувствовал себя польщенным этой похвалой. Он чуть-чуть осмелел, на этот раз взял головку полностью в рот и быстро обвёл кончиком языка, вызывая ещё один, почти болезненный стон. Он украдкой смаковал вкус Люциуса — первого мужчины, которого ему довелось попробовать. — Умничка, — шепнул Чарльз ему в самое ухо, зарывшись носом в густые волосы, — посмотри, что ты с ним делаешь, как ему нравится. Северус послушно поднял глаза на Люциуса, не вынимая головку его члена изо рта. Он ещё никогда не видел всегда идеально собранного Люциуса таким: раскрасшевшимся, расхристанным, развалившимся на кресле и бесстыдно постанывающим от возбуждения. Люциус распахнул до этого зажмуренный глаза и посмотрел прямо на него. Северус вдруг резко осознал, как выглядит, инстинктивно смутился и уже чувствовал, как глаза наполнялись слезами от того, что позволил тому, кем так восхищался увидеть себя в таком виде… Но Люциус протянул к нему руку и, с невыразимой теплотой в затуманенном взгляде, нежно погладил по щеке. Чарльз сцеловал единственную слезинку с его щеки и прошептал, на этот раз тише, так что Люциус вряд ли мог его услышать: — В первую брачную ночь с невестой он будет думать о тебе с его членом во рту — и бесчисленное множество других ночей. Меньше всего на свете Северусу хотелось думать о Нарциссе, в которую Люциус был так безнадежно и очевидно влюблен, и их предстоящей свадьбе. И всё же слова Поттера тронули в нём какую-то струну гордыни: он представил Люциуса одного в постели, яростно удовлетворяющего себя с мыслями о нём… Для равновесия он оперся одной рукой о бедро Люциуса, и тот тут же накрыл его ладонь своей узкой белой рукой, принялся нежно поглаживать большим пальцем. Чарльз продолжал нашёптывать предложения и похвалы: — Вытащи его изо рта и лизни по всей длине… А теперь попробуй взять его в рот поглубже — слышишь, что ты с ним делаешь? Северус слышал каждый звук и каждый вздох, вырывавшийся изо рта Люциуса, и, как прилежный студент, отмечал, какие из его движений вызывали самую яркую реакцию. Он знал, что действовал неумело, но запрещал себе думать об этом, тем более лорду Чарльзу и Люциусу так нравилась его неопытность. Он начал в меру глубоко насаживаться на член так часто, насколько мог. Губы Чарльза словно приклеились к его уху, хотя Северус не мог расслышать и половины из льющегося из них потока нежностей и непристойностей, а его рука проникла под рубашку и стала играть с его правым соском. Северус застонал, когда уверенные пальцы сжали затвердевшую горошину особенно жёстко, и почувствовал, как Люциус сжал его руку на своём бедре: — С-северуссс, — сдавленно прошептал он. Окрыленный звуком своего имени из таких желанный губ, Северус удвоил усилия. — Делай с ним, что хочешь, — обольщал дьявол на его левом плече, — можешь остановиться и заставить его умолять. Можешь забраться ему на колени и оседлать, пока не кончишь сам. Можешь довести его до черты между земным и небесным, а потом толкнуть на другую сторону. Он в твоей власти и только ты решаешь, что хочешь ему дать. Но разве на такой вопрос могло быть больше одного ответа? Северусу всё казалось предельно просто: он с обескураживающей уверенностью знал, что готов был отдать Люциусу абсолютно всё, что тот захочет от него принять, и будет отчаянно рад любой малости, которой будет готов поделиться Люциус. Он ускорился, стараясь запомнить каждое мгновение, каждый тонкий элемент запаха и вкуса, каждый звук, невольно вырывающийся из губ Люциуса и свой наинвый восторг от того, что мог подарить ему это удовольствие. Он закрыл глаза, мимоходом ответим, что лорд Поттер тоже слегка отстранился от него, будто давая им с Люциусом пространство, чтобы пережить это только вдвоём. Наконец горячий упругий член напрягся в его рту ещё больше, конвульсивно дернулся несколько раз и излился пряной и сладковатой жидкостью. Северус продолжил посасывать и облизывать его, правой рукой изо всех сил вцепляясь в бедро Люциуса. Тот после оргазма, казалось, готов был бессильно расплыться на кресле. Северус посмотрел на него затуманенными от нежности и глупых беспричинных слёз глазами: Люциус был ещё прекраснее, чем обычно, если это вообще было возможно. На его губах блуждала счастливая и порочная улыбка, непрошенный румянец расцветил аристократическую бледность, длинные пряди словно сияющих в полумраке комнаты волос выбились и безупречной прически и лезли в глаза… Северус с сожалением выпустил изо рта снова ставший мягким и нежным член, в последний раз поцеловал головку и устало прислонился лбом к внутренней поверхности бедра Люциуса. Они просидели так несколько долгих, тянущихся как свежесваренная карамель минут. Люциус снова принялся лениво и ласково поигрывать с его волосами, а Чарльз поглаживать и щекотать обнажившуюся под рубашкой поясницу.***
Чарльз с такой легкостью и стремительностью подхватил его на руки, что Северус даже не успел спохватиться и начать сопротивляться. — Будешь ждать особого приглашения — всё пропустишь, — насмешливо бросил он Люциусу, всё ещё погруженному в послеоргазменную истому, и, не дожидаяся его, понёс Северуса в спальню. Оказавшись на широкой мягкой кровати с красным покрывалом, Северус не успел даже бегло оглядеть убранство комнаты. Его затуманенный уже собственным желанием взгляд был прикован к Чарльзу Поттеру. Опустив его на постель с ещё одним поцелуем в губы, тот выпрямился и принялся спокойно неторопливо раздеваться. Северус отвёл глаза, уверенный, что ему не позволено было на это смотреть, но украдкой краем глаза не мог удержаться от того, чтобы не заглядеться на мужественную фигуру с широкими плечами и узкими бёдрами, пышную гирляднду из бордовых роз, вытатуированную на ключицах и груди, густые и тёмные, чуть курчавые волосы на загорелой и оливковой коже. Тело Поттера не обладало той соразмерностью античной статуи, что так привлекала его в Люциусе, и всё же у Северуса, который только недавно готов был поклясться, что мог любить только одного мужчину, сейчас захватывало дух от его мужественной зрелой красоты. Его член был несколько длиннее и толще, и Северус мог представить себе, что и на вкус он должен был быть другим — более резким и терпким, с острым богатым послевкусием… Чарльз Поттер тем временем с военной аккуратностью сложил снятые вещи на кресло рядом, нагнулся за ботинками, без всякого стеснения демонстрируя поджарые мускулистые ягодицы. Убедившись, что его одежда лежала в порядке, он снова повернулся к Северусу и заговорил тем самым, завлекательным и развратным тоном: — Я немного завидую Люциусу — ты выглядел просто потрясающе, когда брал его… Надеюсь, тебе самому понравилось? Северус неуместно смутился, тут же мысленно отругал себя, но ничего не смог сделать. Чарльз присел на кровать и ласково но властно притянул его голову к своей обнаженной груди. — Это ведь твой первый раз? — шепнул на ухо, — во всём?.. Тебе не о чем волноваться, я позабочусь о том, чтобы ты получил удовольствие. Северус не мог выговорить ни слова от волнения и лишь несмело потерся щекой от его мускулистую грудь в знак молчаливого согласия. — Вот и замечательно… А теперь позволишь мне тебя раздеть? Северус невесомо кивнул, закрыл глаза и почувствовал, как спина снова плавно опустилась на мягчайшую перину. Чарльз принялся быстро но аккуратно расстёгивать уцелевшие пуговицы на его рубашке, а справившись с этим, тут же набросился на обнаженную белую кожу с целым шквалом поцелуев. Вдоволь наигравшись с острыми тёмно-розовыми сосками, он долго вылизывал трогательное углубление под ключицей, вырывая у Северуса тихие полустоны-полувкрики, а потом вдруг прикусил тонкую кожу на шее до боли: — Тебе лучше открыть глаза — иначе я могу решить завязать тебе их до конца вечера, — голос прозвучал властно и уверенно. Северус послушно распахнул глаза и как под гипнозом, не отводя взгляда, стал наблюдать за Чарльзом. Тот окончательно снял и бросил на пол его рубашку, нарочито долго расстегивал ремень на брюках, прежде чем наконец избавиться и от них вместе с носками. Северус почувствовал себя уязвимым, оставшись в одном чёрном белье, но продолжал смотреть, помня про угрозу. Неожиданно для него Чарльз резко засунул руку ему в трусы и со сладкой желанной грубостью сжал его давно изнывающую эрекцию. Северус зажал себе рот рукой, чтобы не закричать от удовольствия, отчаянно толкнулся в так плотно держащую его руку, захныкал от неутолимого желания большего… — Я смотрю, вы тут прекрасно развлекаетесь без меня? — раздался прямо над его ухом медовый голос Люциуса. Северус посмотрел слегка ошарашено, как Люциус, непривычно расслабленный, в расстегнутой рубашке, лениво но грациозно опустился на постель. Внимание Чарльза было почти целиком поглощено Северусом, и он только слегка недовольно буркнул в сторону: — Лучше бы тебе начать приносить пользу — а иначе мы с Северусом отлично справимся и без тебя. Люциус снисходительно рассмеялся, и у Северуса пробежали мурашки по всему тела от этого смеха. — Ну уж нет, этого я даже вам позволить не могу. — Называй меня на ты, — слегка смягчился Чарльз и кивнул Северусу, — ты, кстати, тоже. Люциус тоже начал неторопливо раздеваться, не сводя жадного взгляда с Северуса и Чарльза. Чарльз отпустил член Северуса, вызвав у того недовольный жалобный стон, но тут же бесцеремонно потянул его белье вниз, наконец освобождая упругую, жаркую плоть. — Я собираюсь ласкать тебя до тех пор, пока ты станешь молить о большем, — прорычал Чарльз, и набросился на покорно распростёртое перед ним тело. Северус снова громко ахнул от напора Поттера на его беззащитные соски, невольно зарылся пальцами в короткие жесткие волосы с проседью, чуть раздвинул ноги, давая ему больше места… Люциус, устав от роли наблюдателя, припал к его губам с новым захватывающим дух поцелуем. Первое время Северус чувствовал лёгкое смущение от своей неопытности, но скоро потерялся в бесконечном эротическом танце четырёх рук, двух пар губ, касавшихся, целовавших, прикусывающих и посасывающих, казалось, одновременно каждое потаенное место его тела. Помня о предупреждении Чарльза, он держал глаза широко открытыми, но видел только отдельные картинки, похожие на вспышки: вот прекрасные длинные волосы Люциуса рассыпались по подушке, смешались с его собственными прядями; вот напряглись мускулистые плечи Чарльза со сбегающей по ним татуировкой; вот его мужественное одухотворенное лицо внизу у его живота, лёгкая щетина сладко царапает нежную кожу, острый язык вылизывает пупок, потом переходит ниже… Время от времени один из них вовлекал его в долгий страстный поцелуй, но кроме этого Северус мог только беспомощно выгибаться вслед за ласкающими его пальцами и ртами, вплетать пальцы в подставленные ему мягкие волосы и бессвязно стонать, не в силах даже попросить ни о чём, как хотел от него Чарльз. Потерявшийся в многогранных ощущениях, двух конфликтующих запахах, неоформленных в слова первобытных звуках, Северус сам не заметил, как оказался лежащим головой на коленях Люциуса, поигрывавшего его сосками, а между широко разведенными ногами пристроился лорд Чарльз. Он нашёл глазами взгляд Люциуса и получил от него ободряющую улыбку. Малфой нежно провел ладонью по его скуле, шепнул что-то ласковое, но Северус не расслышал, что именно, потому что именно в этот момент Чарльз почти невесомо провел ногтями по внутренней чувствительной стороне его бедра. Северуса словно прошило электрическим зарядом, а потом он услышал над собой теплый негромкий смех: — Я смотрю, тебе уже не терпиться принять меня? Согни немного ноги. Северус послушно согнул ноги в коленях, слегка приподнимая задницу. Он ещё никогда этого не делал и знал, как всё будет происходить только в теории. Пальцы Люциуса сжались крепче в его волосах, потянули почти до боли. — Всё в порядке? — спросил Малфой, поймав его взгляд. Северус кивнул, откинул голову ещё ниже к нему на колени, чувствуя безопасность и спокойствие в знакомом присутствии Люциуса. Тот продолжил гладить его по щекам, шее и ключицам, то покрепче прихватывая волосы, то отпуская и щекоча за ухом, словно котёнка. Руки Чарльза в какой-то момент покрылись массажным маслом и начали уже всерьёз гладить и ласкать внутреннюю поверхность бедер и всё, что скрывается между ними. Он не знал никаких ограничений, бесстыдно раздвигал ноги Северуса шире для своего удобства и принимался гладить и массировать нежнейшую ещё никем не тронутую кожу. Бархатные тяжелые яички перекатывались в его руке, как крупные спелые сливы. Северусу от этого движения застонал через закушенную губу, но ловкие пальцы Люциуса тут же оказались возле его лица, аккуратно освободили губу, а через несколько секунд сами проникли внутрь горячего влажного рта, исследуя его приглашающую глубь. Они снова встретились взглядами, Люциус улыбался порочно и ободряюще, и Северус позволил себе на пробу провести языком по вторгающимся в его рот пальцем, потом ещё раз, потом обхватил их губами и начал ритмично посасывать… Ловкие сильные пальцы Чарльза тем временем всё ближе подбирались к сосредоточению его чувствительности, к потаенному, предельномо интимному месту, к которому так как он сейчас никогда не прикасался даже сам Северус. Его сильные широкие ладони без труда чуть приподняли и бесстыдно развели в стороны поджарые маленькие ягодицы, позволяя прохладному воздуху непривычно коснуться разгоряченной массажем кожи. В какой-то момент он без палочки произнес очищающее заклинание и Северус дёрнулся от неожиданного ощущения на грани с дискомфортом, но его снова схватили и опустили на кровать четыре руки. Собственное возбуждение становилось болезненным — всё это время Чарльз будто нарочно игнорировал его член, но каждый раз, когда Северус тянулся, чтобы самому позаботиться о себе, Люциус игриво шлёпал его по рукам, перехватывал их, отвлекая новым поцелуем или сжимая до стона один из твёрдых розовых сосков. Наконец Чарльз принялся дразняще водить пальцами уже почти у самого входа. Северус готов был умолять, он уже мечтал о том, чтобы ощутить эти длинные крупные пальцы в себе, но не мог вымолвить ни слова, слишком ошеломленный их двойным напором, сложной гаммой собственных ощущений, многие из которых были для него по-настоящему первыми. Наконец один из скользких пальцев на пробу обвёл инстинктивно сжатое отверстие по кругу и слегка надавил на серединку. Северус замер, задохнулся от ещё более непривычных ощущений, почему-то показавшихся ему сейчас самым естественными и правильными. Достаточно давления — и первая фаланга пальца продвинулась через узкое колечко мышц, замерла внутри в ошеломляюще жаркой тесноте, давая время привыкнуть. Северус на секунду прикрыл глаза, позволяя Люциусу продолжать покрывать его лицо короткими невесомыми поцелуями. Он был готов к боли или дискомфорту, но не ощутил их ни на секунду — было только слегка непривычно, но это лишь распаляло желание зайти ещё дальше. Чарльз будто услышал его мысли — через несколько мучительно долгих секунд его палец без труда скользнул дальше, глубже, непостижимым образом касаясь его внутри, там где до этого никто не трогал. Северус выдохнул и слегка двинул бёдрами вперёд, с радостным интересом отмечая, как палец от этого оказался ещё глубже, а Чарльз нетерпеливо зарычал. — Раздвинь ноги ещё шире, если хочешь довести его до помешательства, — заговорщически шепнул ему Люциус. Северус послушался и бесстыдно раскинул ноги, в очередной раз ещё глубже насаживаясь на палец. Он не смог сдержать стона, и тут же подался бедрами вперёд ещё и ещё раз, становясь всё нетерпеливей. Чарльз наклонился к его животу, и его горячее дыхание так близко к истекающему от возбуждения члену заставило Северуса трепетать от ожидания и надежды. Чарльз невесомо обвёл языком аккуратную ямку пупка и принялся покрывать поцелуями и вылизывать плоский белоснежный живот. Мышцы пресса невольно напряглись, и в тот же момент в тугое отверстие почти без усилий проник ещё один палец. Равномерно двигая ими вперёд-назад, Чарльз поднял взгляд на взмокшего, раскрасневшего Северуса: — Нормально? Тот кивнул, закусив губу, чтобы не застонать от удовольствия, но Чарльз в ответ на это сурово покачал головой, полушутливо погрозил пальцем другой руки: — Я хочу тебя слышать Северус почувствовал, как заливается краской ещё больше, снова болезненно ощущая собственную некомпетентность, зная, что Поттер хотел услышать что-то сексуальное и в меру пошлое, уверенное и дерзкое, а он не мог представить, как сможет сказать ему что-то подобное, особенно сейчас, когда все его ощущения и так были обострены до пределы, он был обнажен в буквальном и переносном смысле, при всём желании и так не мог ничего от него скрыть, потому что пальцы Чарльза продолжали поглаживать и ласкать его изнутри… — Просто скажи ему, чего ты хочешь, — прошептал ему Люциус, начавший медленно ласкать себя свободной рукой, — он уже без ума от тебя, и ему приятно будет знать, что тебе не терпится почувствовать его в себе. Северус успел отстраненно подумать о том, что присутствие Люциуса, его первой детской влюбленности, сейчас просто наполняло его спокойствием. Ему хотелось бы снова поцеловать его, хотелось ещё раз прикоснуться губами к бархатному длинному члену... О, как он надеялся, что случившееся между ними было не в последний раз, но одновременно был почти уверен, что после свадьбы через несколько месяцев, Люциус уже никогда не позволит ничему подобному повториться. Ему нравилась нежность прикосновений Люциуса, его мокрые быстрые поцелуи и то, как щекотно ласкающие он проводил пальцами по его беззащитным рёбрам. Но он не мог себе представить, что получит такое же удовольвие, если Люциус будет касаться его также, как уверенно делал сейчас Чарльз. Даже мысль об этом сейчас казалась неправильной и отталкивающей — будто то светлое и высокое чувство, что он много лет таил в сердце, нельзя было смешивать с самыми физическими проявлениями плотского влечения. Это разделение само по себе было абсурдно — они уже были вместе в постели обнаженными, Северус чувствовал мускусный запах его возбуждения, а Люциус собственнически касался его губ, шеи и сосков, и ему нравилось каждое из этих прикосновений. И всё же Северусу было кристально ясно, что он дошёл до границы того, что хотел пережить вместе с Люциусом. Нечто другое, ещё более особенное и интимное, он хотел разделить не с ним. Он слегка приподнялся на локте, опираясь на бедро Люциуса, и встретился взглядами с Чарльзом. На губах у того блуждала непонятная улыбка, глаза будто были затуманены чем-то и одновременно блестели, расширенные ноздри с шумом втягивали воздух… Его точеное зрелое лицо покрывали капельки пота, татуировка из роз на груди казалась ещё темнее в полумраке свечей. Он продолжал смотреть прямо в глаза Северусу и одновременно как-то по-особенному согнул пальцы внутри него и мягко толкнул их вперёд и вверх. Северус коротко и тонко вскрикнул, наконец понимая то, о чём раньше только смутно догадывался по отрывочным знаниям анатомии. Так вот, что именно должно было доставить удовольствие ему… Северус вспомнил слова Люциуса, вспомнил весь прошедший вечер, все встречи с Поттером до этого и изо всех сил попытался посмотреть на себя его глазами. Если он собирается продолжить и дойти до конца, ему необходимо сделать это, на самом деле поверить в то, что он был для них обоих привлекательным, что в нём, Северусе, было что-то такое, чего ни один из этих богатых, влиятельных, идеальных мужчин не мог найти среди десятков вешавшихся на них волшебников и ведьм… Это было немного похоже на окклюменцию, которой он начал заниматься не так давно по настоянию Люциуса. Вначале ему нужно было посмотреть на себя со стороны, убрать все выстраданные негативные эмоции — а потом заменить их уже другими. Ему не составило никакого труда представить, как нелепо и жалко он мог выглядеть — тощий и бледный, как паук раскорячившись на кровати, взмокший от напряжения, со всех сторон несоразмерный и неуклюжий — таким он привык видеть себя ещё с подросткового возраста. Но стоило ему посмотреть в измученные вожделением глаза Поттера, и он начинал видеть что-то другое. Как бы он смог описать себя, если бы речь шла не о нём, а о ком-то другом? Стройный и гибкий юноша свободно раскинулся на кровати, благосклонно принимая ласки двух мужчин. Голова чуть откинута назад, строгое лицо с римским профилем напоминает о забытой античности, здоровый румянец так резко контрастирующий с белоснежной кожей — о гимнастическом задоре юных афинцев. Длинные стройные ноги раздвинуты, потому что ему нечего смущаться, он без тени всякого стыда выгибается под дающими удовольствие пальцами, открыто просит — нет, требует, большего… Все те обидные, несправедливые, жестокие слова, что он не раз слышал в свой адрес, теперь Северус вырывал с корнем из той глубины, где они уже успели прорасти прямо в душу. Ему казалось, что он провёл так целую вечность, но — навыки окклюменции оказались полезными — по не успевшему измениться взгляду Чарльза он догадался, что застыл всего на несколько секунд. Упиваясь новообретенной, ещё такой хрупкой и уязвимой, уверенностью, он скрестил лодыжки за спиной Чарльза, притягивая его ближе. Тот подался вперёд скорее от неожиданности, рассмеялся негромко своим приятным грудным смехом: — Я смотрю, тебе уже не терпиться? — Именно так, — Северус мотнул головой, убирая со лба влажную прядь волос, — я готов, давай скорее. Его слова прозвучали капризно и требовательно, и Северус снова на секунду почувствовал себя беззащитным и неуверенным, но Чарльз только восторженно присвистнул в ответ, улыбаясь ещё шире. Пальцы выскользнули из него, оставив после себя незаполненную пустоту, но Северус был слишком взволнован тем, что должно было вот-вот случиться. Чарльз подложил ему под поясницу подушку, воспользовавшись моментом и оставив несколько невесомых поцелуев на выступающей бедренной косточке. Северус вопросительно посмотрел на Люциуса снизу вверх, не зная, захочет ли он сам чего-то для себя прямо сейчас, но тот лишь улыбнулся ему, продолжая лениво ласкать себя: — Оставшийся вечер всё только для тебя. Северусу хотелось всего и сразу. Он чувствовал, что это по-настоящему первый опыт не только запомниться ему на всю жизнь, но и откроет перед ним дверь в немыслимый мир удовольствий, недоступный ему до этого. Он глубоко вздохнул, когда Чарльз подхватил его левой рукой под колено, а правой приставил свой огромный, хорошо смазанный член к его вздрагивающему отверстию. Ощущения в первые несколько секунд были не такими приятными, как он уже успел себе представить. Северус поморщился от боли, и тут же получил успокаивающие поглаживания Люциуса по лицу и хрипловатый шепот Чарльза: — Потерпи несколько секунд, скоро это пройдёт. Дыши глубже. Он послушно сделал несколько глубоких вдохов. Промелькнула мысль снова воспользоваться окклюменцией, но он тут же отмёл её, не желая лишать себя даже не самой приятной части этого опыта. Он кивнул Чарльзу и почувствовал медленное плавное движение внутри себя. Это было так странно, что на секунду он вовсе забыл о неприятных ощущениях. Чарльз аккуратно подхватил под колено его вторую ногу и одним долгим неторопливым движением вошел в него до конца и снова замер, давая время привыкнуть. На мгновение Северусу показалось, что он почувствовал что-то кроме дискомфорта, он немного толкнулся бедрами вперёд и застонал, снова поймав то самое ощущение, так поразившее его в первый раз несколько минут назад. Чарльз наклонился к нему, коротко нежно целуя, а потом снова выпрямился и начал двигаться в нём. Каждое движение, сначала медленные и осторожные, потом всё более глубокие и быстрые, всё больше и больше распаляло огонь внутри Северуса. То, что только что казалось таким новым, непривычным, странным, уже стало самым правильным и естественным. Легкая боль не прошла до конца, но её присутствие только ещё больше оттеняло непередаваемое удовольствие от каждого толчка. Северус сам не заметил, как из привычно плотно сжатых губ начали вырываться беспомощные, мягкие стоны. Широко распахнутыми глазами он видел только Чарльза и не мог не восхищаться им. Каждое порывистое движение породистого зрелого лица отзывалось новым разрядом удовольствия, пронизывающим его тело. С болезненной остротой Северус видел каждый волосок на оливково-смуглой коже, каждую капельку пота, скользящую по вздувшимся на шее венам, он купался в его свежем мужском запахе и жмурился от довольного, почти звериного рычания. Чарльз тоже ни на секунду не отрывал взгляда от его лица. Дыхание обоих стало поверхностным и рваным, движения внутри — ещё быстрее и резче. Северус выгнулся в пояснице, желая оказаться ещё ближе, почувствовать его ещё глубже, Чарльз в ответ подхватил его за бедра, прижимая к себе под невозможно-идеальным углом. Северус зажмурился, чувствуя как переполняющее его удовольствие вот-вот выплеснется наружу. В самый последний момент Чарльз крепко сжал его пульсирующий от возбуждения член, словно давая разрешение излиться… В глазах заплясали разноцветные сияющие звёзды, шум крови в ушах зазвучал фанфарами и набатом, заглушая все остальные звуки, тело на несколько мучительно долгих мгновений застыло в наивысшей точке удовольствия, а потом Северус отпустил себя окончательно, позволяя острому первобытному чувству переполнить себя, прорвать все плотины, выплеснуться наружу абсолютным восторгом. Голова беспомощно откинулась назад, руки Чарльза подхватили его за ягодицы, прижали к себе ещё крепче, и Северус с трепетом ощутил, как тот тоже пришел к восхитительному финалу внутри него. Оба замерли, прильнув друг друга, переживая вместе мгновения абсолютного блаженства. Почти вслепую Северус потянулся за поцелуем, и их губы слились в порыве нежности.***
Держать глаза открытыми с каждой минутой становилось всё тяжелее. После разрушительного оргазма накопившаяся за вечер приятная усталость окончательно разморила его, и Северус чувствовал, что вот-вот провалиться в сон. Каждый квадратный сантиметр его кожи продолжал гореть от близости двух тел, каждая мышца изнывала от приятной тягучей истомы. Он ещё слышал, как над ним о чем-то негромко говорили Люциус и Чарльз, но уже при всём желании не мог разобрать слов. На самой границе сна и яви он почувствовал, как его собственнически обняли и перевернули: он оказался прижат спиной к широкой груди Чарльза, всем своим телом ощущая каждый изгиб его сильной мужественной фигуры. Прямо перед ним на боку лежал Люциус, изящно по-кошачьи вытянувшись, склонив голову на предплечье, он внимательно разглядывал их, переводя взгляд с Северуса на Чарльза. Он улыбнулся Северусу и тоже прикрыл глаза: светлые, обычно почти незаметные ресницы мягко опустились, как занавес в театре. — Спокойной ночи, мой принц, — прозвучал слегка охрипший голос Чарльза у самого его уха. Северус почувствовал, как сильные руки на несколько секунд ещё крепче и ближе прижали его к себе, вздохнул счастливо и глубоко, а на выдохе уже провалился в здоровый и крепкий сон.