Красные тюльпаны

Руки безумно трясутся, будто он после изнуряющей тренировки увидел настоящего призрака. А на деле никаких подобных ужасов не происходило, да и не произойдёт, но Луку Ивановича это не сильно успокаивало. Новое свидание с совершенно новым человеком, в которого ты смог влюбиться совершенно неосознанно и всего лишь за три дня, за что винишь себя по сей день — это момент, когда ты морально перерождаешься, одновременно становишься другим человеком и открываешься кому-то сильнее. Но все предыдущие разы не казались Луке такими страшными, не до дрожжи в руках. Но в предыдущие разы, когда он ходил на свидания с дамами и парнями, чьи имена были стёрты из его головы, а лица со временем превратились в огромные размазанные круги, Иванович не выливал на себя чуть ли не весь флакон духов с таким ярким ароматом, что он автоматически действовал то ли как отпугиватель, то ли как афродизиак, не собирал скромный, но от этого и ещё более милый букет красных тюльпанов, зная их значение, и, особенно, не надевал этот чёртов пиджак и чёрный галстук. В этом костюме он походил на какую-то растерянную версию Джеймса Бонда и его самого это немного отталкивало. Из зеркала на Луку будто смотрел совершенно другой человек: без синяков под глазами, с едва заметным блеском на губах со вкусом малины и подведёнными глазами… но слегка испуганный взгляд выдавал в нём его. Как бы прилично он ни был одет — это всё тот же Лука, пугающийся любого ребёнка, тыкающего в него пальцем на улице, тот же Лука, который бы предпочёл закрыться дома на ближайшие пол сотни лет, только чтобы не контактировать с другими людьми. Но сейчас не повод бояться. Не стоит. Иванович сжимает в руках букет с пятью цветами, глядя куда-то в пол. В голове одна мысль, один пугающий вопрос: "А может он не придёт вовсе?". Но одной мыслью никогда ничего не ограничивается, один страх не приходит и уходит, за ним следуют "А если он всё снимет и будет смеяться?", "А если я воспринял всё слишком буквально и это была просто шутка" и, наконец "А если я недостаточно постарался и он уйдёт?" в заключение. Но на телефон, в момент раздумий, приходит сообщение о том, что такси приедет уже через две минуты и ему следовало бы уже выходить. Это будто был знак от вселенной, что отказываться уже поздно.

***

Внутри красиво. Да, это не типичное Швейцарское люксовое пятизвёздочное заведение с заоблачными ценами, это обычный Белградский ресторан с живой музыкой, стойким запахом сигарет внутри, безостановочным гулом людей за плотно стоящими столиками и приглушённо-оранжевым освещением по всему помещению. С одной стороны тут было даже комфортно. Лука прошёл лишь пару шагов внутри и тут же принялся осматриваться, начал искать человека, который с улыбкой примет его пальто и отдаст ему бирку, по-доброму спросит "Джентельмен, какой даме так повезло попасть на встречу с Вами?", а Иванович лишь усмехнётся и сквозь слабый румянец ответит "Поверьте, мне повезло куда больше". Март в этом году выдался прохладным, иногда даже шёл снег, что для Белграда было удивительно, поэтому без пальто Лука прийти не мог. Но того приятного мужчины нигде не было, из-за чего Иванович начинал нервничать, что проявлялось в слишком сильных сжиманиях пальто пальцами. Только в его голову закралась мысль пройти внутрь прямо так и повесить пальто на спинку кресла, что, конечно, было бы не совсем красиво, но что же ещё делать, как он почувствовал, как две руки сцепились в его плечи сзади и принялись медленно стягивать одежду. Это было довольно неожиданное действие, отчего Лука быстро обернулся с некой паникой на лице, будто боясь, что как только с него снимут пальто, он почувствует и увидит холодное острие ножа, проходящее через его живот. Иванович яро отрицал, что был параноиком, но скрывать этого никогда не удавалось. Но, обернувшись, тот лишь увидел парня с сияющей улыбкой на лице и его верхней одеждой в руках. С улыбкой во все зубы, уложенными волосами, но и с одной, той самой выбивающейся из чёлки прядью. Не узнать Филипа было невозможно. Но, смотря на него в этом чёрном пиджаке и с тёмно-красной бабочкой, думаешь только о том, насколько сексуально он в них выглядит. "Нет, это не свидание", — твердил себе Лука всю дорогу. — "Это просто дружеская встреча, мы просто отпразднуем мою победу. Это не свидание". И поэтому сейчас, полностью растерявшись, тот, не отводя взгляда от губ Балоша, растянувшихся в довольной улыбке, вытягивает вперёд букет. — Какое очарование, Лука, — мурлычет Филип и аккуратно забирает цветы себе. — Мои глаза не там, куда ты смотришь. Иванович быстро и очень стыдливо поднял взгляд и тут же отвёл его в сторону, будто принявшись осматривать какую-то картину на стене, который и вовсе не было. Балош по-детски радостно хихикнул и, без лишних слов, за рукав потянул Луку за собой в зал. И тот покорно последовал, выбирать не пришлось. По крайней мере, идя спереди, Филип бы не заметил этот вспыхнувший на щеках румянец. Сколько дней прошло с финала отбора на Евровидение? А с того момента, как они встретились? Отвечая на второй вопрос, вы вряд ли насчитаете больше пяти дней. И Луке так стыдно, так безумно стыдно иметь какие-то чувства к человеку, которого он даже лично узнать не очень-то и успел. Сколько раз они виделись за эти пять дней? Раз десять, а то и меньше. Разве можно чувствовать приятное трепетание в самом низу живота, лишь думая о человеке, которого ты видел меньше десяти раз? Но, почему-то, даже несмотря на всю бредовость ситуации, Иванович хотел вновь почувствовать эти пальцы на своих плечах, хотел вновь утонуть и уснуть в этих объятиях и, наверное, только в этом случае, он бы реально не захотел просыпаться. Но глупо мечтать, когда прямо перед тобой стоит этот самый человек, смотрит на тебя, будто всем видом кричит "Давай, сделай это!", а ты не можешь связать и двух слов. Но вот и их законное место. Филип, как истинный джентельмен, чуть отодвигает стул и приглашает Луку сесть, на что тот легко улыбается и присаживается, боясь сделать любое лишнее движение, боясь сделать что-то не так и разрушить всю построенную атмосферу. Балош сел напротив и, даже не беря меню, упёрся локтями об стол, положил ладони на щёки и с устало-восхищённым взглядом принялся смотреть на Ивановича, который в это время тщательно пытался спрятаться за бумажкой меню. Он чувствовал этот взгляд на себе, он был словно пуля, прошедшая насквозь через его голову и оставившая это ощущение жжения. Только оно не было неприятным или болезненным, лишь пульсирующе-пугающим с какой-то стороны. Но прятаться вечно было нельзя, Лука знал. Знал, но не мог вылезти из текущей зоны комфорта. — Ты так официально оделся, — сладко протянул Филип, разрушив образовавшуюся между ними гнетущую тишину. — Мужчины в костюмах очень сексуальные, ты знаешь? Лука уставился в одну точку в меню, будучи не в состоянии что-то ответить на такой комплимент, по крайней мере, в первое время. Затем нужные слова сами полились из его уст. — Ты знаешь, что это правило работает и на тебе? — Иванович еле оторвался от меню. — Знаю, — расплылся в улыбке Филип. — Но первым-то сказал это я. Лука неосознанно усмехнулся, но тут же стал более серьёзным, стоило ему лишь увидеть подошедшего к столу официанта: высокого мужчину с усталым видом, блокнотом и ручкой в руках. — Шампанское, — опередив вопрос, отмахнулся Балош. — Два бокала. И не смей подливать какую-то дрянь, возьми нормальное, у нас есть деньги. Иванович не думал, что им придётся начать и, видимо, закончить с алкоголя. Он чуть ли не подавился воздухом, вспомнив, какой эффект на него производит даже половина бокала выпитого. Но сейчас эта "встреча" начала принимать более личный характер и Лука уже всерьёз начал задумываться, вдруг она и была поставлена как свидание изначально. Просто его забыли об этом предупредить. Филип был до чёртиков красивым. Когда на его переносице не лежит мост от очков, а глаза не загораживают линзы, они кажутся ещё более яркими, глубокими и завораживающими. А его профиль просто сводил с ума. Стоило Балошу отвернуться на долю секунды, чтобы посмотреть на какую-то афишу на стене справа от него, как Лука был готов расплыться. Этот орлиный нос имел свою изюминку, свою прелесть, что-то в нём было. Скулы в реально казались ещё острее, казалось, будто о них можно обрезаться, если провести пальцем. Стоило ли говорить, что в голову Ивановича неоднократно закрадывалось желание сделать именно так. И вот, на столе уже два высоких бокала с разлитым по ним пузырящимся шампанским. Филип быстро схватил свой и поднял вверх, чуть наклонив, будто приглашая Луку чокнуться. Этот намёк он схватил довольно быстро. Опешив, тот быстро схватил свой бокал и аккуратно ударился им об чужой со слабой улыбкой на лице. — За тебя, Лука, — Балош сверкнул улыбкой во все зубы. — Ты заслужил всё это. — Спасибо, — улыбчиво протянул Лука и отпил немного из своего бокала. — Но почему именно это место? — М! Филип чуть ли не захлебнулся своим крайним глотком, но, откашлявшись пару раз и подняв руку вверх, показывая, что всё в порядке, тот вскинул указательный палец вверх и принялся шустро собираться, чем вызвал на лице Луки искреннее недоумение. — Спасибо, что напомнил. Иди за мной, — заинтересованно сказал Балош, уже встав, и протянул руку Ивановичу, чтобы ускорить процесс. Лука нерешительно протянул свою руку и обхватил ею руку Филипа. Эта секунда чистого контакта заставила его не то что бы покраснеть, скорее почувствовать что-то приятное в животе. Люди зовут это бабочками, но Лука бы скорее охарактеризовал это явление как цветы, быстро прорастающие в его животе и слегка давящие на его стенки. Но всё же это приятное чувство, ведь шипов там не было. Балош кинулся в сторону длинной винтовой лестницы, ведущей наверх, и принялся тянуть за собой Ивановича, который слегка отставал, но, всё же, всеми силами пытался нагнать Филипа. Лестница казалось бесконечной, скрипящей и пугающе-старой лишь со стороны. Когда они вдвоём, уже почти на одном уровне, бежали вверх, она казалось чистой лесенкой в рай, но, к сожалению, ужасно короткой. Лука лишь спустя пятнадцать секунд понял, что они вновь находятся на улице. Лестница вела прямо на крышу данного заведения, откуда им представлялся прекраснейший вид на оживлённый ночной город. Иванович невольной ахнул от восхищения. Везде горели разноцветные огоньки, откуда-то слышалась музыка, но что было самым главным — это луна, висевшая прямо перед ними. Прохладный ветерок уже не казался противным и морозным, теперь он уже был освежающим и лёгким. — Так красиво… — прошептал Лука. — Луна сегодня такая красивая, правда? И только через пару секунд до него дошли две вещи: он всё ещё держит Филипа за руку и теперь явно крепче, и он только что неосознанно признался ему в чувствах. Иванович про себя взмолился, чтобы Балош не знал о значении этого выражения. — Такая красивая, что умереть можно, да, Лука? — улыбнулся Филип и, подвинувшись чуть ближе, положил голову на его плечо, продолжая смотреть в ночное небо. Сердце Ивановича сначала пропустил один удар, а затем забилось в бешеном ритме. Филип знал и ответил именно так, как звучит ответное признание. Это могло быть совпадением, верно, но какова была вероятность, что он ответит этой фразой, а не чем-то шаблонным вроде "да, очень красивая"? Балош прищурил глаза и, медленно пройдя пару шажков, встал прямо перед Лукой, загородив саму луну. Он смотрел прямо в глаза, даже куда-то глубже, куда-то внутрь. Иванович вновь невольно перевёл взгляд с чужих глаз на губы. Даже проблема была не столько в неловкости, скорее, ему просто нравились эти чужие, неприступные и недоступные губы. — Опять. Мои глаза выше, мистер Иванович. Только тот хотел проронить какое-то нелепое извинение, как Филип резко вытянулся вперёд, схватив его за галстук и намотав его себе на кулак, потянул Луку на себя и впился в него губами, вовлёк в самый хаотичный, но в то же время романтичный поцелуй. Иванович на миг забыл, как дышать, но уже через момент после осознания всей серьёзности ситуации, тот, поддавшись нахлынувшим чувствам, проник пальцами в волосы Филипа, подтягивая его ещё ближе, делая этот момент близости ещё более глубоким, личным, но не пошлым, совсем нет. Они могли целоваться всю ночь. Может, так и произошло, ведь Балош попросил местного охранника закрыть после них проход наверх и открыть только после его сообщения, так что никто не мог им помешать. И лишь звёзды светили на них, опаляя их нежным светом, и лишь луна была свидетельницей зарождения, а точнее, продолжения этой замечательной истории. Никто не знал, сколько времени прошло, даже примерно. Но Лука больше не чувствовал эту приятную скользкость на своих губах от блеска, а Филип наоборот, почувствовал на себе часть смазанного макияжа Луки. Но прорывающиеся изнутри цветы были у обоих. Балош чуть отклонил голову, потягивая на себя галстук. С прищуром и наглой улыбкой после столького количества времени он прошептал лишь одну фразу. — Я был прав, ты чертовски сексуальный в этом пиджаке. Лука уже не мог быть серьёзным, потеряв свои последние нотки серьёзности или смущения, он рассмеялся и прижал Филипа к себе, сжав его в мягких объятиях. А Балош и не был против, скорее, только и желал в них раствориться. — Иди к чёрту, Филип, — тихо проронил Иванович. — Я думал, что ты шутил всё это время. — А я думал, что ты умеешь думать, — усмехнулся тот и уткнулся носом в чужую шею. — Чёрт с тобой, чёрт с тем, что уедешь. Я люблю тебя, Лука Иванович.