Оставь надежду и входи…

𝕽𝖊𝖉 𝕳𝖆𝖎𝖗 𝕯𝖊𝖛𝖎𝖑

      Феликс стоял, глядя в зеркало на свое отражение, и чувствовал, что вот-вот заплачет. Всё не то. Не надо было зачесывать волосы назад. Стремно. Он выглядит, как пай-мальчик. Каким и является. А хотелось быть крутым. Хотелось соответствовать.       Он схватил расческу и быстро стал укладывать послушные светлые пряди по-другому. Всё назад, но спереди на лоб падала ровная густая челка. Так Феликс сам себе казался загадочным, дерзким и, быть может, хоть немного привлекательным. Когда лоб закрыт, из чистого орехового взгляда пропадает наивность, так явно выдающая возраст. Феликсу семнадцать. Он невысокий, хрупкий и красивый мальчик с веснушчатым милым личиком. Похожий на девчонку, но только пока не заговорит. Его голос ломался несколько лет и окончательно сформировался в глубокий бархатный бас, низкий, пугающий… и сексуальный… Феликс, правда, так не считал. Он старался молчать и слушать, а не говорить. Друзей у него особо не было. А в последние несколько лет он вообще сторонился людей. Шумных компаний сверстников. Любых сообществ, где могли бы догадаться о его ориентации. Меньше знают крепче спят. Люди злы и нетерпимы. Даже если утверждают обратное.       — Феликс, детка, ты выходишь? Тебе уже пора! Не опаздывай, пожалуйста.       Звонкий голос матери заставил юношу вздрогнуть.       — Да, мам, уже иду.       Феликс бросил последний взгляд в зеркало. Никуда не годится. Всё зря. Он отрастил волосы до плеч, но больше ему не разрешили. Матери не нравилось, что сын и без того похожий на девочку, усугубляет это тем, что носит длинные волосы и серьги в обоих ушах. Что вместо строгих брюк надевает в школу узкие джинсы, в которых его ноги выглядят еще худее, чем есть на самом деле. Что Феликс не смотрит на девочек со двора или со школы. Зато постоянно отирается возле баскетбольной площадки и пялится на их соседа – высокого красивого парня по имени Хёнджин.       В этот элитный тихий район неподалеку от университета в квартале Хондэ они переехали полгода назад. Феликс заканчивал школу и собирался на следующий год поступать в один из лучших вузов Кореи – институт Корё. Они с матерью сняли крохотную студию в хорошем доме, чтобы освоиться и привыкнуть, ведь жить им тут как минимум несколько лет, пока Феликс будет учиться. В их маленькой семье, состоящей из них двоих, не было особых сбережений и никакие перспективы перед ними не маячили. Отец мальчика умер, когда Феликсу исполнилось четырнадцать. У них остался дом в пригороде, куда они всегда могли вернуться и небольшая сумма денег, которую родители всю жизнь откладывали на обучение сына. Феликс был прилежным, умным мальчиком. Очень много занимался, учился на отлично и никогда не создавал проблем. Он хотел лишь тихо жить, помогая своей матери. Выучиться, найти хорошо оплачиваемую работу и, быть может, полюбить кого-то, кто смог бы ответить взаимностью… Эти глупые мечты рассыпались в прах в тот день, когда Феликс переехал в этот престижный район и встретил тут того, кто заставил его сердце биться чаще.       На улице уже совсем тепло. Конец мая. Феликс сбежал по лестнице вниз и спрыгнул с крыльца их многоквартирного дома. Одинаковые ряды пятиэтажных кондоминимумов, широкие дворы, дороги с аккуратной свежей разметкой. Тут всё было непривычно парню с окраины. Феликс до сих пор не привык, что тут так чисто, просторно. И так красиво.       Он быстро зашагал в сторону автобусной остановки. Закинув рюкзак на плечи, он шел широким шагом, мурлыкая под нос рандомную мелодию. Солнце уже выглядывало из-за крыш, бликуя на стеклах окон окрестных домов.       На выходе со двора стоял блестящий черный гелендваген. Как всегда. Всё верно. Феликс ходит тут в одно и то же время специально чтобы…       — Привет! — со двора отдельного трехэтажного таунхауса вышел высокий парень, затянутый в черное – тонкую футболку и кожаные брюки.       Хёнджин вечно в черном. Любимый цвет? Хотя, если судить по ярким красным прядям волос, возможно не самый любимый. Феликс улыбнулся и застыл на месте.       — Привет, Хёнджин…       А ты мне нравишься так, что потеют ладони… и без тебя я не знаю, кто я…       Наверное у каждого бывает свой идеал. Образ человека, который отвечает всем нашим самым диким фантазиям. Нереальный. Волшебный. Феликс не мог пошевелиться. Всегда тормозил, стоило ему взглянуть на Хёнжина. Этот красивый парень почти на две головы выше и старше на полгода. У него широкие плечи, жилистые руки в сетке вен, тонкие пальцы художника и дерзкий взгляд. Он выглядит плохим парнем. Но Феликс почему-то чувствовал, что это не так. Хёнджин чуткий, нежный и ласковый. У его семьи много денег, он ездит на гелике последней модели, зависает с такими же отбитыми мажорами как он сам и ничем не занимается. Говорят, он учился, но его отчислили за неуспеваемость и постоянные прогулы. Ходили слухи, что Хёнджина и его дружков задерживали за драку, в машине парня находили наркотики. Приличные девочки с района обходят их компанию стороной. А неприличные пишут заявления в полицию, но забирают их после получения солидных сумм компенсации. Феликс многое слышал, но не верил ничему. Хёнджин смотрел открытым взглядом ледяных, почти прозрачных глаз и улыбался словно ангел… Он не такой…       — В школу не опоздаешь? — усмехнулся Хёнджин. Аромат его одеколона разлитый в воздухе такой сладкий. Феликс нервно сглотнул, его зрачки расширились. Ему было физически больно смотреть, как Хёнджин приближается к нему почти вплотную. Глаза резало от чистоты высокого разрешения реальности, в которой самый красивый человек на свете улыбался, слегка наклонив голову. — Подбросить?       — Я… мне… — Феликс отшатнулся, словно сбитый с ног невидимой волной от взрыва.       — Осторожно, — Хёнджин поймал его за локоть и крепко прихватил, не давая оступиться. — У тебя во сколько занятия?       — В девять, — жутко стесняясь своего голоса, проскрипел Феликс. Рядом с Хёнджином хотелось быть феей. Соответствовать. Хотя бы чуть-чуть. Быть равным такому как Хёнджин просто невозможно. Он единственный. Ему нет и не может быть равных.       — Ну чего ты тогда зависаешь? — Хёнджин потащил Феликса к машине. — Уже половина. Погнали. Я всё равно еду в ту сторону.       Феликс был худым и весил гораздо меньше нормы. Но в тот момент ощущал себя тяжелым, неповоротливым, инертным телом. Его ноги, казалось, налились свинцом. Он не мог идти. Не мог даже сдвинуться с места.       — Что с тобой? — Хёнджин внимательно разглядывал веснушчатое лицо милашки из соседнего дома и прикидывал, насколько тот сомневается в своей ориентации, чтобы отсосать ему в тачке.       То что этот нищеброд, приехавший к ним на район с мамашей и снявший тут самую дешевую конуру из всех возможных, палит его, Хёнджин давно заметил. Он не был против засадить хоть кому. Без разницы. Парень, девка, похуй. Но этот, похоже, не вдупляет вообще, почем картошка на базаре. Стоит, разинув рот, и млеет. Втрескался еблан? Серьезно рассчитывает, что кроме как насадка для члена, он на что-то годен? Хёнджину было смешно и противно. Ему нравились девушки. Так он говорил себе и парням. Но трахнуть хорошенького мальчика или дать ему за щеку тоже не зазорно. А вот этот белобрысый симпатяга вполне себе ничего. Хёнджин обожал блондинок. Светлые, мягкие, пусть даже крашенные, волосы так приятно наматывать на кулак. И еще… грязь на них видна особенно четко… так бросается в глаза.       — Ни… ничего, — наконец собрался с духом Феликс. — Всё в порядке.       — Тогда садись, — Хёнджин распахнул перед ним дверь автомобиля.       Феликс замешкался у высокой подножки. В узких джинсах в облипку трудно задирать ноги и запрыгивать так высоко. Хёнджин усмехнулся. То, что этот мелкий поц – гей, ежу понятно. Но уж больно убедительно играет невинность. Кого-то это заводит, спору нет. Но не Хёнджина. Хёнджин предпочитает шлюх и чем грязней, тем лучше. Чистеньким скромным сучкам в его постели не место. Если уж быть до конца честным, на постель как таковую они могли даже не рассчитывать. Хёнджин ни с кем не встречался, спал один и не занимался любовью и даже сексом. Он просто трахал тех, кого хотел, не гнушаясь ничем. У него было только одно требование к партнеру: чтобы сосал и не пиздел и лучше, чтобы это была хорошенькая девочка-блондинка.       Он подсадил трясущегося то ли от страха, то ли от радости Феликса в машину, нагло облапав его попку в узких штанах. Тот даже не возмутился. Сто процентов потек, мелкий извращенец. Хёнджин захлопнул дверь авто и пошел за руль. Сладкий мальчик идет в школу. Он и забыл об этом, пока раздумывал, как бы уломать его на быстрый отсос в машине. Феликс почти каждое утро будто случайно встречал Хёнджина, направляясь на учебу. Хёнджин всё ждал, когда пацан подвалит с конкретным предложением. Но Феликс лишь пучил свои красивые ореховые глаза и здоровался, а после шел мимо, спотыкаясь и оглядываясь. И вот сегодня Хёнджин решил сделать первый шаг сам. Шлюхи, конечно, совсем охуели. Теперь их надо обхаживать? Может это такая игра? Если Феликс хочет денег, то ему придется очень постараться, чтобы заработать хотя бы тысячу вон. Хёнджин не платит шлюхам. За деньги пусть сосут у старых жирных мудаков. Таким как Хёнджин дают бесплатно и все, кого он только поманит.       Феликс сидел в огромной пропахшей дорогим одеколоном машине и боялся дышать. Хёнджин намеренно или случайно потрогал его, когда помогал садиться в тачку. Неужели такое возможно? Это случайность. Он ему просто помог. За что он должен был схватиться? За бедра нормально, в порядке вещей. Они оба парни. Вот если б девушка, то да. Это можно расценивать как домогательство. А так…       Хёнджин сел за руль и завел мотор.       — Пристегнись, малыш… — он сладко улыбнулся Феликсу, и от этой улыбки тот вспыхнул как спичка. Впервые и навсегда.       Дрожащими руками он вытянул ремень и пристегнулся. У него перед глазами всё плыло. Хотелось плакать от радости. Нежность затапливала его с головой. Целиком. Он тонул в ней.       — Эй, — Хёнджин приблизился так неожиданно и близко, что Феликс растерялся. — Ты что, плачешь?       Тонкие прохладные пальцы коснулись пылающей кожи щеки. Хёнджин закусил губу и осторожно вытер слезы на чужом горячем лице. Ему внезапно захотелось забить хуй на все приличия и поцеловать этого странного мелкого ублюдка. Если Феликс разводит сопли, чтобы у Хёнджина встал, так он этого добился. Стояк детектед. Вот только что теперь с этим делать? Он собирается что-то предпринимать или нет?       Феликс резко подался вперед и прильнул губами к теплым мягким губам Хёнджина. Сам. Как мечтал все последние полгода. С тех пор как увидел этого красивого парня впервые. Феликс никогда не целовался. Он знал, что поцелует только того, кого искренне, всей душой по-настоящему полюбит… Но Хёнджин так красив, он так часто снился глупому влюбленному с первого взгляда мальчишке. Никакая сила в мире не смогла бы помешать Феликсу поцеловать парня своей мечты…       Хёнджин ненавидел романтическую чушь и сопливые нежности. Он не лизался с проститутками и не собирался этого делать и впредь. Тем более с каким-то левым пацаном. Феликс угловатый, тощий, бедный и какой-то неправильный… Веснушки, взгляд дебильный… Но такие мягкие, светлые волосы… Хёнджин запустил в них пальцы, прихватывая Феликса за затылок. Вздернутые губы, сладкие, горячие. Феликс целуется неумело. Словно в первый раз…       Хёнджин вздрогнул и отпрянул. Феликс смотрел мутным потерянным взглядом, как слепой котенок оторванный от матери. Сидел, хлопая ресницами, и невидяще таращился в пустоту. Точно. Так и есть. Это его первый поцелуй.       — Поехали, иначе опоздаем, — Хёнджин нервно рванул с места в карьер и погнал так, что у ворот школы района Хондэ они оказались уже через десять минут.       Всю дорогу Феликс сидел тихо. Опустив глаза и разглядывая свои коленки. Кончики его ушей горели. И весь он был напряженным, словно готовая распрямиться пружина. Тормознув, Хёнджин не спешил разблокировать двери и выпускать свою невинную овечку.       — Слушай, как тебя?       — Феликс…       — Ммм. Могу я звать тебя Ликси? — Хёнджин улыбнулся. Придвинувшись вплотную, он положил ладонь на колено Феликса и стиснул, пуская приятную сладкую дрожь легкой боли по телу парня. Феликс молча согласно кивал как китайский болванчик и не мог вымолвить ни слова в ответ. Наблюдать это тупенькое наивное выражение лица становится весело. Хёнджин наклонился, провел носом от щеки до виска Феликса, словно обнюхивая его. — Слушай, Ликси. Не хочешь поразвлечься? Прогуляешь школу, я куплю тебе выпить. Поедем за город, прокатимся. Ты как?       — Я опаздываю…       Феликс дернул ручку двери автомобиля, но та не поддалась. Заблокировано.       — Ой, — губы Хёнджина коснулись уха Феликса. — Уже сбегаешь? Оставишь меня вот так? Одного?       Он схватил ладошку парня и положил на свой ощутимый бугор в штанах.       Электричество. Шаровая молния влетевшая в окно. Сейчас разнесет к хуям всю хату. Имущество можно не спасать, успейте хотя бы вынести кота…       Хёнджин сам не ожидал, что прикосновение маленькой лапки этого белобрысого дурня даже сквозь ткань будет таким. Обжигающим. Пронзительным. Они оба замерли, глядя друг на друга.       — Прости, я не могу, — внезапно осмелев, залепетал Феликс. — У меня скоро экзамены. Прогуливать нельзя ни в коем случае. Понимаешь… мне скоро поступать. Я…       — Хороший мальчик…— хмыкнул Хёнджин.       В его голосе сквозило разочарование. Но это было скорее презрение. Брезгливое чувство превосходства, которое Хёнджин испытывал всякий раз, когда натыкался на святую невинность настоящую или мнимую. Ему это не нравилось. Его это цепляло, противно царапало маленькими кошачьими коготками изнутри. И он знал почему: Это ложь. Феликс вовсе не святой. Как и никто другой. Все грешники. Похотливые свиньи под маской приличных людей. Блондинчик отказался поехать оттянутся, потому что просто желает набить себе цену. Распалить до предела, а потом дать зеленый свет. Все шлюхи играют в эту старую как мир игру. Но не все выигрывают. Хёнджина распалять не стоит. У него и без того зверский аппетит. Если Феликс хочет поиграть, то пусть потом не обижается.       Хёнджин разблокировал двери одним щелчком. Путь свободен. Феликс мялся, не зная, как уйти, не сказав:       — Мы могли бы в следующий раз… как-нибудь…       — Конечно, детка, — Хёнджин улыбнулся так сладко, что у диабетика от одного взгляда случилась бы инсулиновая кома. — Иди скорее. Увидимся.       На ватных ногах Феликс вышел из машины. Тело не слушалось. Это был наверное самый тяжелый момент в его недолгой жизни. Уходить от того, с кем хотелось бы остаться навсегда. Не оглядываясь, Феликс шел к воротам школы и думал о том, какой же он придурок. Губы Хёнджина опьянили его, отравили, испортили. Зачем он только полез к нему первым? Господи… Зачем? Феликс был готов провалиться сквозь землю. Понимал ли он, что Хёнджин мразь? В какой-то степени да. Верил ли он, что внутри тот вовсе не такой? Однозначно. Ошибался ли Феликс думая, что сможет отогреть чужое сердце, спасти, открыв радость истиной любви тому, кто потерян во мраке? Да. Он жестоко ошибался, рассчитывая перетянуть Хёнджина на светлую сторону. Настанет день и он об этом вспомнит. Но тогда он и сам уже будет на темной стороне…

***

      — Вон твой опять приперся, — высоченный форвард, красавчик Минги вытирал лоб, задирая собственную футболку на плоском накачанном животе. Стайки девушек на трибунах нервно захихикали. — Блядь, я весь взмок. Просто пиздец.       Хёнджин обернулся и, как обычно, на том же месте, где и всегда, увидел невысокую хрупкую фигуру белобрысого паренька. Феликс не заходил на площадку. Не сидел с поклонницами на трибунах. А постоянно маячил за ограждением. Словно пугливый ребенок в зоопарке возле клетки с тиграми. Смотрел сияющими глазами, но даже не думал подходить ближе. Не говоря уже о том, чтобы в эту самую клетку зайти.       — Жара даже к вечеру не спадает. Я ебал такое, — Минги снял футболку, чем вызвал дружный вздох, прокатившийся по трибунам. Его влажная от пота смуглая кожа поблескивала на солнце, как шкура вампира из сопливых девчачьих романов. Обмахиваясь футболкой и вытираясь ею как тряпкой, Минги давил лыбу во все тридцать два и подмигивал уже окончательно изошедшим на слюну девицам. — Хёнджин, ты меня слушаешь вообще?       — Ага, — не поворачивая головы, Хёнджин отмахнулся от друга.       Минги настырный. Вечный заводила. Красивый, здоровый. Мечта всех баб. Правда денег у его семьи кот наплакал и папаша весь в долгах. Но зато есть постоянная любовница на пятнадцать лет старше, регулярно пополняющая счет своего сладкого мальчика.       — Не до тебя ему, — хохотнул их центровой, такой же высокий, как Минги, но более худой и вёрткий Субин. Студент с экономического, будущий финансовый брокер. Субин из семьи финансистов, его отец в отличие от отца Минги никогда никому не был должен. Он вгонял в долги других. Разорял целые компании. И надеялся передать свой опыт единственному сыну. — Хёнджин, ты гей? Сознайся уже. Блондинки приелись, теперь блондинов пялишь? Этот мелкий тут прописался. Ходит, смотрит. Чего к нам не идет? Ты ему запрещаешь? — Субин поднялся со скамьи во весь свой рост и помахал оторопевшему Феликсу. — Малыш! Иди к нам!       Все девочки с трибун, как по команде, обернулись в сторону высокой решетки, за которой стоял Феликс. Тот от ужаса не знал, куда деваться. Все смотрели на него и совершенно точно разговаривали о нем. Хотелось провалиться сквозь землю. Он и так слишком заметен. Единственный парень-фанат. Все наверняка думают, что он течет по баскетболистам. Но Феликс тут только из-за одного. Единственного. Он уже сто раз думал о том, чтобы перестать сюда ходить, мозолить глаза и вызывать смешки. Но каждый раз шел. Сам не зная зачем.       С того дня, как они с Хёнджином поцеловались в машине, прошло две недели. Они виделись каждый день. Здоровались и даже перекидывались ничего не значащими фразами. Но больше Хёнджин не делал попыток пригласить его куда-то или подвезти до школы. Феликс ощущал искрящее между ними электричество. Ток высокого напряжения. Физику влечения. И ему казалось, его разорвет от резонанса, если он позволит себе нырнуть в это с головой, переступит черту, признается…       — Это мой сосед, живем в одном дворе, — Хёнджин повернулся к друзьям. — Я всего раз засосал его в тачке. Ничего особенного. Хватит орать.       Минги и Субин вопросительно уставились на Хёнджина.       — Ничего? Совсем? — усмехнулся Минги. — Ты че, его не трахал? Смазки не было? Или у тебя не встал? А я говорил, порошок долбить – это вам не шутки. Вот и первые звоночки. Импотенция.       Все разразились дружным гортанным хохотом. Хёнджин закусил губу и не смог сдержаться, чтобы не бросить взгляд на Феликса. Тот, должно быть, сбежал, поняв, что его обсуждают и смеются над ним. Но нет. Худенькая фигурка парня так и маячила у ограды. Солнце пылало в светлых волосах огненной платиной. Цвет волос мальчишки восхитительно чистый. Без желтизны и безжизненной тусклости свойственной пережженным краской прядям. Что он делает, чтобы цвет был таким… идеальным?..       — Я по-твоему свой хер на помойке нашел или что? — оскалился Хёнджин. — Должен всем пихать по умолчанию?       Он взглянул на Минги своим фирменным ледяным взглядом, пронзающим до костей. Смешки прекратились, и парни протяжно завыли, подначивая спорящих. Хёнджин не дурак набить рожу за лишнее слово. Минги выше и сильнее. Они друзья, но разве это повод избегать хорошей драки?       — Ну да, — фыркнул Минги. — До этого всем пихал и не парился. А тут что? Или он тебе не дал? Ты не в его вкусе? — Минги выглянул из-за спины Хёнджина и встал так, чтобы его было лучше видно с того места, где стоял Феликс. — Эй, детка! Я свободен! Давай к нам! Не ссы. У меня-то уж точно больше чем у него!       Минги облизал губы и прихватил себя между ног, сгребая всё добро здоровой пятерней, словно желая продемонстрировать, чем богат. Парни заржали, девушки закрывали ладошками глаза, в притворной скромности пытаясь скрыть краснеющие щеки. Феликс только покачал головой и поднял руку, показывая задире средний палец. После чего развернулся и медленно пошел прочь.       — Не впечатлил ты его, — рассмеялся Субин. — Даже лохи издалека видят, что ты нищий. А Хёнджин при бабле, и об этом всем известно.       Тут общий хохот достиг каких-то недосягаемых децибел. Парни ржали до слез. Хёнджин, видя, что Феликс уходит, даже немного успокоился. Ему было стыдно за себя и своих друзей. Но он отмахнулся от этого чувства, как от назойливых мыслей. Минутная сентиментальность. Глупости.       — Да хватит ржать, — примирительно вздохнул он. — Я не самый богатый из нас. Кай богаче.       Атакующий защитник, тот самый Кай, сидел спокойно на скамье и не вмешивался в тупые споры своих дебилов друзей. Семья Кая одна из самых влиятельных в Корее. Его отец – владелец автомобильного концерна, выпускающего машины среднего ценового сегмента, пользующиеся популярностью во всем мире. Денег в их семье жопой жуй, и конца этому не видно. Всё на мази. Кай второкурсник института Корё и в квартале Хондэ имеет личные апартаменты. В свои девятнадцать живет один, никому не отчитываясь. Он третий сын в семье. Ему можно всё. Чаяния родителей обязаны оправдать двое старших. Младшему позволено просто жить, наслаждаясь свободой и деньгами.       Кай задумчиво смотрел вслед удаляющемуся Феликсу.       — Он красивый. Ты давно его знаешь? — холодный голос Кая никогда не позволял уловить его настроение. Что он думает, к чему ведет. Хуй поймешь.       Раньше Кай был признан самым красивым парнем в тусовке. До тех пор, пока Хёнджин не вымахал ввысь и вширь и не сместил его с почетного места первого красавца на районе. Кай старше на два года. У него больше денег и авторитета. Но в рот все смотрели именно Хёнджину. Почему? Загадка. Есть люди, которых любит толпа. Хёнджин из таких. Есть те, кто во всем лучше, но окружающие их сторонятся. Даже если откровенно восхищаются. Смотрят, но не трогают. На расстоянии. Кай такой. Штучный товар. Не для всех. Люди словно стадо, чувствуют это и не приближаются.       — Да нищеброд он, — отмахнулся Хёнджин, нервно дернув плечами. — Отца нет. Мать живет с ним в комнате под крышей. Снимают самые дешманские апартаменты в кондоминимумах рядом с нами. Они приезжие. Ликси поступать планирует в будущем году. Он школьник.       — Ликси? — Кай сощурил свои миндалевидные глаза. — А полностью как?       — Феликс, — ответил Хёнджин, ощущая мороз по коже от стеклянного взгляда Кая. — Его фамилия Ли. Я как-то слышал…       — Но ты точно уверен, что у него нет значимых родственников или связей? Каким образом он нарисовался на районе? — прервал его Кай.       Минги и Субин, стоящие тут же, навострили уши. Кай крайне редко интересовался чем-то или кем-то просто так. А тут его интерес был настолько явным, что это начинало напрягать и соответственно становилось занятным.       — Никого, — Хёнджин наклонил голову и смотрел на Кая тяжелым взглядом. В отличие от остальных он уже понял, к чему идет этот разговор.       У богатых свои причуды. Среди их обычных развлечений наркотики и секс. Унижение шлюх занятие скучное, поскольку опустить того, кто и так на дне, довольно трудно. Унизить человека со связями или из хорошей семьи гораздо веселее, но чревато. Кого предпочтет, получающий удовольствие от страданий своей жертвы, маньяк: ко всему привыкшую оторву, которую два члена в заднице может и расстроят, но не удивят, а за деньги еще и порадуют, или юную девственницу, впадающую в истерику от одного намека на еблю без согласия? Ответ очевиден. Но вот, где взять ту самую жертву? На дне люди быстро взрослеют. Подростки не нежные одуванчики, хуя не знавшие, а уже вполне осознанные шлюхи. В семнадцать, шестнадцать и даже младше. Там раздолье только педофилам, да и то не всегда. В своей среде богатых, пресыщенных жизнью найти можно всё. Но только не искренность. Жертву любого формата можно купить. Кай покупал. И Хёнджин тоже. Они и вместе платили жертвам за молчание. Но это всё равно не то. Неизменный налет фальши преследует всех, у кого куча денег и нет тормозов. Это словно какой-то вселенский заговор – дать человеку всё, но забрать настоящее. Живую трепетную реальность, так сильно отличающуюся от сияющей роскошью жизни мечты.       — Убьем его, искать будут? — ухмыльнулся Кай, задавая вопрос прямо.       Парни встали тесным кружком. Их обычным составом. Хёнджин, Минги, Субин и Кай. Они четверо давно были в черном списке всех шлюх района и ареал лишь расширялся. Скоро все бляди Сеула будут разбегаться от них как от огня. Причина проста – оно того не стоит. Никакие деньги не купят здоровье. А в идеале жизнь.       — Ну будут наверное, — хмыкнул Хёнджин. — Мне почем знать. Я ебу?       — Ты же говоришь, кроме матери нет никого? — Кай склонил голову набок. — Кому он нахуй нужен? Сунем ей бабки и всего делов.       — Я за, — сопел Минги, которого не спрашивали. — Только пусть оденется нормально. Не как пидор.       — А как кто? Он педик и есть, — хохотнул Субин. — А ты, раз собираешься ему вставить, тоже.       Минги закатил глаза, но не ответил. Он четко разделял тех, кто вставляет и кому. Верхний геем считаться не может в его понимании.       — Не хочу я его драть, — солгал Хёнджин. И эту ложь все увидели. Он хотел. Но почему-то упрямился. — Чего вам девок не хватает? Вон берем любую и погнали.       Хёнджин кивнул на трибуны, которые облепили стайки девочек.       — Сделаем так, — безапелляционно вынес вердикт Кай. — Уломай его, пусть оденется как приличная блядь. Юбка, белье нормальное. Смажет задницу и растянет себя, всё как надо. Тебе это ничего не стоит. И привози его как обычно под мост. Оттянемся. Кто за?       Минги и Субин оба кивнули почти одновременно. Этих двоих уговаривать не надо. Они всегда готовы.       — Кай… — Хёнджин нахмурился.       Странное чувство скреблось в груди. Он возбудился от одних только разговоров. Предложение заманчивое и ему было физически дурно от мыслей о том, что они вчетвером изнасилуют Феликса просто как очередную шлюху. Они так делали уже не раз. Им это нравилось и никаких последствий до сих пор не было. Правда убивать пока не доводилось. Одна жертва провела в больнице около месяца. Кай порезал ей лицо и выбил зубы. Но оплатил с лихвой лечение и полностью покрыл долг ее семьи за дом. Дело замяли. Недвижимость в Сеуле стоит дороже, чем здоровье человека. Таков жестокий оскал капитализма.       — Только не говори, что тебе его жаль или что-то вроде того, — фыркнул Кай. — В жизни не поверю, что Хёнджин поведется на нищего гея. Или мы чего-то о тебе не знаем?       Они втроем смотрели на Хёнджина выжидательно и хищно. Так, словно ждали, что он упадет с пьедестала, на который его возвели. Даст слабину.       — Я не хочу никого убивать, Кай, — твердо произнес Хёнджин.       Впрочем, до конца уверен он в этом не был. За время проведенное вместе они все четверо неплохо узнали друг друга. Безнаказанность и неограниченные средства позволяют человеку быть собой настолько, насколько это в принципе возможно. Склонность к насилию объединяла их всех, но вот истоки этого у каждого были свои. Субин самоутверждался. Ему просто нравилось унижать других, тех, кто ниже рангом и не имеет статуса в жизни. Давало о себе знать жесткое воспитание в семье с четкой строгой иерархией власти. Минги был одержим сексом, природа наградила его буйством плоти и гормонов, в нем всё было слишком. И лицо, и тело. Даже полные влажные губы выдавали в нем неуёмный темперамент сластолюбца. Он и труп бы трахал, лишь бы кончить. Ничего другого ему от использования чужих тел было в принципе не нужно. Кай и Хёнджин, словно братья-близнецы, смотрелись друг в друга как в зеркало и видели один другого насквозь. Лорд Генри Уоттон и Дориан Грей. Гедонист-манипулятор и его младший – красивый, пустой, жестокий. Смертельный дуэт таких похожих, вечно конкурирующих друзей-врагов.       — Тебе слабо? — усмехнулся Кай. Это даже манипуляцией трудно назвать. Ну какой дурак на это поведется?       — Еще чего, — Хёнджин повелся, не моргнув глазом. — Но я предлагаю рулетку.       В черном омуте каменных глаз Кая вспыхнул огонь. Больше всего на свете он, имеющий все блага материального мира, обожал играть с судьбой. Здесь уже всё изучено, так почему бы не попытаться узнать, что там, за гранью?       — По рукам, — Кай схватил ладонь Хёнджина и сдавил в скрепляющем сделку рукопожатии. — Пусть Боги Смерти решают его судьбу. Выберется, значит так тому и быть. А если умрет, то это на нашей совести. Я согласен.       — Вы даже поебаться не можете без этих своих замутов, да? — скривился Минги. — Сатанисты ебаные…

***

      В июне жара и учеба в самом разгаре. Так трудно сосредоточиться, когда за окном теплым парным молоком разливается летний вечер. Феликс сидел у единственного окна в их квартирке и усердно занимался. Математика давалась ему легко. Сложнейшие задачи он щелкал как орешки. Мама часто уходила погулять во двор или на набережную, чтобы Феликс мог сидеть в тишине и не отвлекался. Чтобы учился спокойно без нервов. Но Феликс не мог. Его сердце изнывало. В окно он видел, как во дворе перед таунхаусом Хёнджин ходил в одних шортах и поливал свой джип из шланга. Смывая грязь с дисков. Видимо, где-то гонял всю ночь, а на мойку ехать лень.       Солнце садилось за горизонт, покрывая бронзовым закатным светом всё вокруг. Хёнджин шлепал босыми ногами по гранитной плитке двора и вытирал пот со лба локтем. Его алые волосы падали на лицо, он убирал их назад небрежным движением головы.       Феликс сидел, подперев кулачком подбородок, и почти прильнул к стеклу. На Хёнджина он мог бы смотреть вечно. О его поцелуях он теперь мечтал постоянно, 24/7. Принимая душ, Феликс ласкал себя и представлял Хёнджина. Его теплые ладони на своих коленях. Поглаживания, легкую сладкую боль от сильных пальцев. Феликс гулко сглотнул. Хотел бы он оказаться снова в объятиях Хёнджина. И чтобы тот был наглее. Не дал ему выйти из машины. Завалил на сиденье и начал раздевать. Феликс зажал ладонями рот. Так сильно ему хотелось застонать при мысли о том, что Хёнджин мог бы сделать с ним нечто подобное.       В этот момент Хёнджин поднял глаза и посмотрел в сторону окон пятиэтажки. На какое-то мгновение Феликсу показалось, что Хёнджин может его видеть. Хоть тот и далеко, а снаружи достаточно светло, но Феликс почти прильнул к окну. Возможно, его видно.       Феликс резко отпрянул. Отбежал в центр комнаты и замер. Господи… Какая чушь. Он сошел с ума. Тяжело дыша и пытаясь успокоиться, он стоял посреди комнаты, думая о том, стоит ли сделать то, что хочется или же надо взять себя в руки. Долгие секунды тянулись как часы. Феликс стоял, ощущая, как всё его тело поглощает пламя. Глубоко внутри рожденное первым восхитительным чувством желания. Чистого, почти святого. Очищающего огня…       Он кинулся в душ, сдирая с себя домашнюю одежду. Надо ополоснуться, переодеться и выйти. Быть может, Хёнджин еще будет там. Феликс разделся и нырнул под освежающую прохладную воду в душе. Вылил на себя гель и быстро стал мыться, утопая в аромате сладкого кокоса. Его любимом запахе, который казался ему синонимом нежности.

***

      Хёнджин и сам собирался выцепить Ликса, но всё никак не получалось. Скоро экзамены. Пацан наверняка по уши в учебниках. Мелкий задрот. И тут совершенно неожиданно увидел Феликса у ворот собственного дома. Тот неуверенно мялся возле кованных прутьев решетки и выглядел странно. Обычно он всегда причесанный, аккуратный. С челочкой волосок к волоску. Одет в дешманские, но относительно модные шмотки. Сейчас же он словно только что вышел из душа. Его кожа без макияжа более темная, веснушки, словно звезды рассыпаны по лицу, а волосы, светлым влажным шелком ложатся на плечи. Хёнджин задохнулся. Какая странная причуда судьбы. Насколько сильно всё-таки этот мальчик попадает в его типаж внешности. У Хёнджина вставал от одного взгляда. Даже на такого Феликса. В плюшевом спортивном костюме. Серенькие шорты и толстовка. И в шлепанцах.       — Привет, Хёнджин…       От низкого сладкого голоса пошли мурашки по спине и рукам. Хёнджин приблизился к воротам как завороженный. Если этот сладкий малыш ему и сегодня откажет, Хёнджин нагнет его силой. Сам пришел, сам нарывается.       — Привет, Ликси, — Хёнджин прильнул лбом к решетке и погладил железные прутья рукой. — Погулять вышел? Погодка кайф…       — Да, тепло, — нервно сглотнул Феликс. Он уже открыл было рот, чтобы спросить, не хочет ли Хёнджин прогуляться вместе, как тот опередил его.       — Поехали прокатимся, — Хёнджин смотрел в упор. Тяжело и томно. — Не бойся. Я не стану приставать, если ты не захочешь.       Это даже не было ложью. Хёнджин не собирался пугать свою жертву. Надо сперва прикормить. Чтобы детеныш антилопы сам пришел на водопой и угодил в пасть крокодила.       Феликс раздумывал всего несколько секунд, но даже этой мизерной задержкой завел Хёнджина. Обычно все прыгали ему на член так быстро, что Хёнджин даже опомниться не успевал. А этот мелкий поц чего-то себе думает? Охуевшая шлюха. Вообще берегов не видит. В тот момент мысль об убийстве уже не казалась Хёнджину такой уж пугающе излишней. Феликс цеплял его. Безумно раздражал. Красивый, нервный, неправильный. С идеальными волосами, так нежно переливающимися на солнце. Даже не уложенные, они смотрелись роскошно. Жидкая платина, нити сотканные из света… Как прекрасно было бы разбить этому парню голову, чтобы его восхитительные волосы залило кровью. И макнуть его башкой в грязь… черные влажные комья земли так и просятся…       — Поехали, — улыбнулся Феликс, отвлекая Хёнджина от мыслей, в которые он погружался, будто в вязкое болото. — Только ненадолго. Мне заниматься нужно.       Хёнджин охуел, но всё же выдавил из себя улыбку. Насколько смог. Феликс в край зазнавшаяся дрянь. Еще и условия ставит. Заниматься ему надо. Ничего тебе очень скоро будет не надо, малыш.       — Подожди меня пару минут, я сбегаю переоденусь. Накину хоть что-то, — Хёнджин кивнул и быстро побежал в сторону дома.       Феликс остался стоять на улице, слушая мерный шум детских голосов со двора. Как всё-таки прекрасна жизнь… Кто бы мог подумать. Что всё так изменится в одночасье. Феликс не грезил о любви. Ему это было чуждо. Он думал о возможных отношениях чисто гипотетически, когда-нибудь в будущем. Его целью была учеба и достойная работа, чтобы содержать свою мать и себя. А тут, в этом красивом спокойном районе, он вдруг обрел свое счастье и почувствовал себя по-настоящему живым. Влюбленным. Наполненным светом. Он никогда не думал о том, как живут семьи геев. Они заводят собак, воспитывают детей, живут как все прочие люди и счастливы теми простыми радостями, что доступны всем. Сейчас это почему-то казалось Феликсу не мечтой, а обыденной реальностью. Может, ему повезет, и он тоже обретет свое счастье? Здесь, с этим красивым плохим парнем на крутой машине. Хёнджин полюбит также сильно как и Феликс. Они вместе смогут взрастить и выстрадать свою любовь. Разве этого мало для счастья? Феликс стоял, повернув лицо к солнцу, загадывая желание на последний алый луч над горизонтом. Всегда быть вместе. Помнить друг о друге. Стать друг для друга всем. Если луч погаснет в один миг, значит твое желание исполнится.       Хёнджин вышел из дома снова весь в черном, будто на похороны. Последние отблески солнца погасли у горизонта. Серые сумерки возвещали о приближении теплой летней ночи, пропахшей жасмином. Феликс стоял у ворот и ждал, когда Хёнджин выгонит тачку на улицу, чтобы запрыгнуть на пассажирское и позволить увести себя в неизвестность.

***

      — Малыш, ты так сладко пахнешь…       В темном салоне автомобиля Хёнджин и Феликс целовались запоем, как умалишенные. Феликс мычал в поцелуй и совершенно не мог сказать что-то членораздельное. Его уносило так, что он был готов позорно кончить в свои шорты.       Хёнджин не заваливал его, не делал ему больно, не зажимал. Он был сдержан и ласков, терпелив настолько, насколько мог.       Они уехали на берег реки и остановились неподалеку от шумной эстакады в районе доков. Тут редкие прохожие почти не появлялись. И можно было не опасаться, что их кто-нибудь увидит. Сперва они пытались разговаривать, и Хёнджин даже начал рассказывать о своем детстве. Но всё кончилось тем, что Феликс снял толстовку и остался в коротком топе и шортах, сказав, что ему жарко, хотя в машине работал кондиционер. От этой милой и такой откровенной попытки флиртовать Хёнджину сорвало резьбу и он начал лапать парня за коленки, а потом они поцеловались. И вот теперь уже не могли расцепиться.       Феликс сперва изо всех сил пытался держать колени вместе. Не давал Хёнджину развести себе ноги и скользнуть рукой по внутренней стороне бедер к горячей промежности. Но сейчас уже расслабился и сладко стонал, пока Хёнджин гладил его бархатную кожу в нежном месте почти возле паха. Еще немного, и он сдвинет шорты и коснется его там… Феликс распахнул глаза, когда Хёнджин нагло пробрался пальцами к мошонке. А потом скользнул вниз к дырочке.       — Я хочу задрать твою майку и пососать соски, — прошептал он в поцелуй. — Разрешишь мне?       Феликс захлебнулся слюной и снова что-то промычал. Это было похоже на да, но он сам не понимал, что говорит. Хёнджин полностью превращал его мозги в кашу, а тело в податливое чувствительное месиво. Феликс даже слюни не мог глотать вовремя, в уголках его губ уже скапливались блестящие тягучие капли.       — Не молчи, малыш, — Хёнджин слегка отстранился, чтобы заглянуть Феликсу в глаза. — Иначе это будет принуждением.       Он усмехнулся, наблюдая, как пацан поплыл и не соображает, где находится. Маленькая похотливая сучка. Хоть сейчас на член и до упора. Будет только скулить и подмахивать.       — Д…дда.. — Феликс лязгнул зубами от неожиданного тремора во всем теле.       Его трясло. Хёнджин нежно облизывал ему шею, ушко, целовал, оставляя засосы жалящими требовательными поцелуями. Подушечками пальцев он касался краев чувствительного ануса, оглаживал, но не пытался проникнуть внутрь, не желая пугать парня болью. Феликс сам терся промежностью о пальцы Хёнджина, неосознанно, развратно. Как этот милый невинный мальчик менялся, становясь собой в горячке. Сладким, стонущим, немым телом для ебли. И тут он вновь полностью соответствовал желаниям Хёнджина, который не любил строптивых и болтливых шлюх, предпочитая, тех кто походил на послушную секс-куклу, живую, но абсолютно управляемую. Бесправие игрушки – вот что по-настоящему заводило его.       — Давай-ка, возьми это в ротик и держи зубами, — Хёнджин быстро дернул топ Феликса вверх, задирая почти до шеи, обнажая ему грудь полностью.       Феликс открыл рот и позволил затолкать меж зубов краешек топа, чтобы не сползал вниз и не мешал Хёнджину. От ощущения собственных пальцев во рту парня, Хёнджин едва не застонал. Ему бы не краешек футболочки, а кляп из собственных рваных мокрых трусишек пихнуть поглубже в глотку, чтоб глухо мычал сквозь ткань и не мог даже пикнуть. Господи, как трудно сдерживать себя. Хёнджин уже так сильно хотел, что подумывал о том, чтобы просто расстегнуть свои брюки, достать член и заставить Феликса хотя бы подрочить ему, пусть займет свои маленькие лапки делом, а не сидит кайфует, сучонок.       Хёнджин немного откинул сиденье Феликса, и тот почти лег на спину, выгибаясь и подставляясь под ласки. Так удобнее. Парнишку развезло не по-детски. Хёнджин сладко облизывал и посасывал Феликсу соски, и одновременно наглаживал ему между ног, уделяя внимание дырочке и особо не трогая член. Хёнджин считал, что дырки надо удовлетворять через дырки и никак иначе. Таких как Феликс надо трахать, и они должны кончать сами, а не надеятся, что им подрочат или отсосут. Маленькие упругие сосочки налились и призывно торчали покрасневшими, набухшими, истерзанными бусинками. Хёнджин не мог остановиться, играясь с ними языком и прикусывая, словно в шутку, зубами. Когда Феликса пустят в расход, Хёнджин не преминет откусить ему правый, там возле ареолы была красивая маленькая родинка, прямо над соском. Так хочется пустить ему кровь. Он такой сладкий, восхитительный…       — Ахах… да… — Феликс глухо застонал и выпустил ткань футболки изо рта.       У него прорезался голос в тот момент, когда Хёнджин увлекся и, забывшись, сделал ему больно. Случайно прикусил сосок так, что остались синюшные следы от зубов. Хёнджин вздрогнул и слегка отстранился. Феликс лежал зареванный, его лицо было влажным от слез, а губы искусаны почти до крови. Но он смотрел умоляющим взглядом и вымаливал вовсе не нежности. Он не хмурился, не хныкал. Он ждал. Покорно ждал, когда Хёнджин сделает ему больно снова.       — Малыш любит погрубее? — Хёнджин толкнулся сперва одним пальцем внутрь напряженного ануса, внимательно наблюдая за реакцией.       Феликс снова застонал, откинув голову, и развел ноги шире. Шорты немного мешались. Их бы снять. Но тогда Хёнджин уже не сможет сдерживать себя и трахнет парня тут же в тачке. Подразнить Феликса пальцами можно и так. Хёнджин не стал миндальничать и толкался внутрь еще и еще. Когда Феликс начал стонать громче, то, словно в наказание, получил в свою дырочку сразу два пальца.       Хёнджин нервно сглатывал, разглядывая горячего, сладкого мальчика под собой в сдвинутых шортах и с задранной футболкой. Феликс извивался, насаживался на пальцы сам и, обливаясь слезами, сходил с ума от эмоций. Ему так откровенно рвало крышу, что Хёнджин не выдержал и сделал то, чего не делал никогда. Ни разу в жизни. Он сдернул с парня шорты вместе с бельем, оставив их висеть на одной ноге, и стал отсасывать Феликсу, одновременно трахая его пальцами. Тот только затрясся еще сильнее, словно его несчастное маленькое тело било током. И кончил почти сразу, как Хёнджин заглотил до основания. Горячая солоноватая сперма хлынула в горло, и Хёнджин, давясь, сглатывал, как заправская шлюха. Кому скажи – не поверят. Хёнджин плевал на приличия и правил не соблюдал, поэтому расстегнул ширинку и спокойно подрочил себе сам, глядя на лежащего под собой парня с широко раздвинутыми ногами. Он очень быстро кончил Феликсу на живот и немного потерся мокрым членом о его теплую кожу. Задыхаясь и пытаясь унять сердцебиение, Хёнджин думал о том, что его давно так не вштыривало. В неудобном салоне автомобиля, с каким-то непонятным парнем его так унесло, что он даже отсосал этому девственнику, так сладко пахнущему дешевым гелем для душа с кокосом. Уебищный запах, никогда не нравившийся Хёнджину. Аромат из супермаркета. Запах нищеты.       Хёнджин достал из бардачка влажные салфетки и принялся вытирать Феликсу живот.       — Давай я сам, — тот попытался сесть, протягивал руки и прятал глаза. Ему стыдно и хорошо. И от этого стыдно еще больше.       Хёнджин усмехнулся.       — Лежи спокойно, — тоном не терпящим возражений произнес он, внимательно наблюдая, как Феликс послушно замирает и лежит не двигаясь. — Раздвинь ноги шире. Выгни спину. Вот так. Молодец.       Феликс выполнял команды как собака. Подчиняясь абсолютно спокойно. От этого Хёнджин ощущал, что у него скоро снова встанет. Надо везти этого дрессированного пуделя домой, иначе это плохо кончится. Может поиграть с ним еще немного… Хёнджин сам одел Феликса как ребенка. Поправил на нем одежду, усадил на сиденье, которое привел в нормальное положение. А потом сделал то, что хотел уже давно, но не решался. Пару раз он вызывал шлюх с красивыми светлыми волосами и играл с ними как с куклами. Расчесывал и неумело заплетал.       — Посиди чуть-чуть, я причешу тебя, — Хёнджин достал расческу и, заставив Феликса слегка откинуть голову, стал зачесывать его растрепавшиеся волосы назад.       В абсолютной тишине они сидели рядом и молчали. Хёнджин расчесывал мягкие волосы Ликса, а тот балдел, прикрыв глаза, и только что не мурлыкал от удовольствия.       — Тебе нужно отрастить их больше, — неожиданно произнес Хёнджин. — Я люблю, когда волосы длинные и светлые как у тебя, малыш…       Он не знал, какого дьявола вообще говорит такие вещи. Не далее чем через неделю этот милый блондинистый парень возможно умрет, затраханный до смерти и разодранный в клочья. Хёнджин обожал делать людям больно и знал своих друзей. Те тоже любили издеваться над слабыми и беспомощными шлюхами. Которых сперва жестоко насиловали, а после просто рвали или избивали до полусмерти.       — Мне мама запретила отращивать их, — тихо прошептал Феликс. — Но если ты хочешь…       — Хочу… – Хёнджин убрал расческу и обнял Феликса, притянув в свои объятия. — Скажи, ты сделаешь всё, что я хочу?       Феликс сразу закивал, соглашаясь. А потом задумался.       — Если это в моих силах. То всё. Все, что захочешь, Хёнджин.       — В твоих силах…— задумчиво протянул Хёнджин. — А ты сильный, Ликси?       Он говорил это, почти открыто насмехаясь, но Феликс этой явной насмешки не заметил. Худенький, слабый физически он был вполне в себе уверен, когда дело касалось моральных качеств: упорства и труда.       — Скажи, чего ты хочешь, — спокойно произнес Феликс. Он повернулся к Хёнджину и смотрел ему в лицо открытым чистым взглядом.       Хёнджин чувствовал, как его утягивает на дно в бездонную глубину ореховых глаз. Если бы он как Кай верил в судьбу и потусторонние силы, в неведомых неумолимых Богов Смерти и Любви, то подумал бы, что это знак. Притяжение Силы. Сигнификация избранности.       Но Хёнджин был юным и злым, еще не умеющим управлять природой своих инстинктов. Зверем без привязи, тупым и опасным. Жизнь еще не била его, не сажала на цепь и никак не указала ему на границы его силы. Такие как Хёнджин не учатся сами. Их бьют и они умнеют. Но до своей самой первой крови они неуправляемы и живут исключительно по наитию, инстинктами трахни/убей, иными словами основными.       — Я хочу встречаться с тобой, — произнес Хёнджин. В его прозрачных глазах искрилось ледяное озеро слез. — Но боюсь, ты этого не захочешь.       Феликс задохнулся, хватая ртом воздух.       — Почему? С чего ты взял, что не захочу?       Рыбка заглотила наживку, пора подсекать.       — Я извращенец, — Хёнджин повел плечами и размял шею.       Медленно провел рукой по волосам, откидывая красные пряди назад. Феликс, как под гипнозом, смотрел на самого красивого парня, которого когда-либо видел в жизни, и не мог поверить своим ушам. Хёнджин предложил ему встречаться. Это отношения? Не просто трах в машине на один раз? Это невозможно. Это бред.       — Тебе нравится, когда подчиняются, — тихо произнес Феликс. Ровным голосом без эмоций. Просто констатируя факт. — Это меня устраивает. Я могу…       — Подожди, — усмехнулся Хёнджин. — Ты собрался нырять, не проверив глубины. Не торопись. Давай посмотрим, сможешь ты или нет. Я хочу, чтобы ты сделал то, что я тебе скажу и так, как я тебе скажу. И если тебе что-то не понравится, то ты просто откажешься. Хорошо?       Феликс нахмурился и закусил губу. Хёнджин говорит загадками и нагоняет жути. Вместо того, чтобы прямо объяснить. Впрочем, в нем чувствуется желание доминировать и играть как кошка с мышкой, испытывая чувство превосходства над своей несведущей жертвой. Это будоражит, пугает, а еще возбуждает так сильно, что Феликс был готов прыгнуть в неизвестность с разбегу, зажмурившись от страха и восторга.       — Хорошо, — он просто кивнул. Его светлые волосы упали ему на лоб, длинная челка оттеняла глаза, делая взгляд глубоким и мягким.       Хёнджин разглядывал Ликса, борясь с желанием снова коснуться его. Подушечками пальцев погладить упругие теплые губы. Почему этот малыш такой? Потому что красивый? Его хочется трахнуть? Но они только что… Нет. Эта стремная дрочка в машине это даже не секс. Это просто неловкий подростковый петтинг, от которого удовлетворения не больше, чем от куска хлеба голодающему. Чтобы насытиться вдоволь, нужно куда большее. Хёнджин успокоится, когда наконец дорвется. Сделает всё, что хочет и выкинет это сладкое блондинистое чудо из головы и из жизни, чтобы двигаться дальше, не залипая ни на ком.       — В воскресенье у нас свидание, — не удержавшись, Хёнджин погладил Феликса по щеке. — Если я приглашу, ты придешь? На всю ночь. До утра.       Феликс нервно сглотнул и сразу согласно закивал головой. Сбежать из дома, пока мама спит, – не проблема. Но вот вернуться утром и еще не известно в каком виде. Ничего, он с этим справится. Хёнджин того стоит. Его первый парень… Его первая любовь… Феликс почувствовал приступ тошноты от страха и радости. Ему было так хорошо и одновременно так плохо. Как всегда в моменты сильных эмоциональных всплесков.       — Да, я согласен, — прохрипел он севшим от волнения голосом. — Куда мне прийти?       — Хмм, — Хёнджин задумался. В их районе везде камеры, а Феликс должен сесть к нему в машину. Задача не из легких. Но он знает, как ее решить. — Знаешь эстакаду у съезда к мосту? Ты должен выйти на дорогу и стоять у обочины. Я подъеду, и ты сядешь ко мне. Идет?       Феликс знал, где это. Идти недалеко. Но почему именно так?       — Хёнджин, это какая-то игра?       — Всё верно, — Хёнджин облизал губы и сладко улыбнулся. — Моя самая любимая. И если ты согласишься сыграть в нее со мной, мы будем вместе навсегда. До самой смерти.       Эти слова прозвучали в тишине салона авто, и ничего не упускающий жнец записал их, аккуратно выводя каждую букву невидимым пером.       — В этой игре я должен притвориться шлюхой? — не меняясь в лице, абсолютно спокойно спросил Феликс.       От его странного равнодушия Хёнджину становилось не по себе. Ликс не возмущался, не вспыхивал, не краснел. Просто методично отмечал для себя, что нужно делать, словно это вводные для решения математической задачи.       Хёнджин склонил голову набок и сузил глаза.       — Да, детка. Я куплю тебе то, что ты должен будешь надеть. И еще то, что тебе придется в себя вставить. Ты оденешься так, как мне нравится. Растянешь и хорошенько смажешь свою дырочку, потому что я хочу трахать тебя нормально, а не как сегодня. И придешь, куда я сказал. Если тебе эта затея не нравится или пугает…       — Нет, всё нормально, — Феликс улыбнулся и впервые опустил глаза. — Мне волосы не убирать? Ты бы хотел, чтобы они были такими как сейчас? Без укладки?       Такой догадливый и такой грязный мальчишка. Хёнджин готов был выть от осознания того, что до воскресенья надо еще как-то дожить.       — Да, Ликси, — Хёнджин откинулся на сиденье и завел мотор. Пора ехать обратно. Уже поздно, они и так задержались. — Именно такими как сейчас.

***

      Чего-то подобного Феликс в принципе ожидал. Выбор одежды и белья был довольно избитым. Хёнджин богатый, красивый и ему никто не нужен. Люди для него – насадки на член. Не более. Где-то в глубине души Феликс понимал, что ничем хорошим эта затея не кончится. Ведь было очевидно, кем его хочет видеть Хёнджин. На постели перед ним лежал комплект одежды школьницы старших классов. Короткая плиссированная юбка, белая рубашка и жилетка. Ко всему еще были две пары белых гольф разной длины: одни до колена, другие почти как чулки. И легкие белые кроссовки. Красивое полупрозрачное женское белье черное, из тончайшего кружева, было подобрано в размер и словно специально для маленькой груди, которой у парня в принципе быть не могло. Но раз уж договорились, Феликсу придется все это на себя надеть. Хёнджин извращенец? Трахать гея, одетого в женские шмотки и белье, уже давно не извращение. Феминные мальчики эксплуатируют этот образ в хвост и в гриву, и это стало мейнстримом. Тут Феликс не открыл для себя ничего нового. Он и сам одевался с определенным налетом женственности и стремился к подобному образу. Длинные волосы, легкий макияж, серьги, узкие брюки. Он стеснялся своего низкого мужского голоса и явного кадыка. Ему не особо нравилось, что член у него достаточно большой в соотношении с его ростом и размером ноги, не говоря уже о маленьких пухлых пальчиках. Все признаки того, как определить размер члена косвенно, не работают. Только прямо, так сказать, оценить товар лицом. Тут уж без сюрпризов. В остальном – голимая затея.       Пока мамы не было дома, Феликс рассматривал присланную ему одежду и прикладывал к себе, не решаясь примерить. Прятать это всё в их маленькой квартирке было особенно некуда. Поэтому он на всякий случай решил запереть пакет с одеждой в своем столе. Так мама хотя бы не наткнется на женские вещи и не начнет расспрашивать. Ей явно будет неприятно узнать, что ее прилежный сын собирается надевать всё это и разгуливать поздно вечером по улицам в таком виде. Феликс вздохнул. Это еще полбеды. В отдельном пакете была красивая розовая коробка из секс-шопа. Набор анальной пробки и смазки из очень дорогой ограниченной серии. Пробка была небольшая из мягкого силикона каплевидной формы для легкого введения, рассчитанная на длительное ношение с удобным стоппером на конце. Феликс распаковал, рассмотрел и поспешил избавиться от слишком яркой броской упаковки. Для хранения пробки был предусмотрен специальный контейнер, шедший в комплекте. Он был белый, непрозрачный и не бросался в глаза. Феликс убрал его в свой верхний ящик стола и также запер на ключ.       Это всё неправильно. И так глупо. Феликс упал на кровать и лежал, глядя в потолок, слушая свое сердце. Откуда у него такая дикая тяга к плохому парню? Почему он мечтает совместить несовместимое? Это же классика разочарования: отношения с тем, кто для них не создан. Есть люди заведомо желающие создать семью и жить спокойно. А есть такие как Хёнджин. Феликс прикрыл глаза и ощутил, как по телу бежит волна тепла от одной мысли о том, как жарко им было вместе в тесной машине. Как хорошо. Хёнджин явно сдерживался. Феликс хотел бы ощутить его страсть в полной мере. Мазохизм и самоотречение сплетались в нем в приторную смесь расплавленного сахара, обжигающую, тягучую. Много лет спустя Феликс задастся вопросом, если бы он знал, что будет дальше, что бы он выбрал, куда бы свернул? И не сможет честно ответить на него…       Вечер воскресенья выдался хлопотным. Мама поздно легла спать, и Феликс никак не мог успокоиться. Крутился в ванной, подготавливая себя к анальному сексу, всеми силами стараясь не шуметь. Это было едва ли не самым легким в его плане по незаметному побегу из квартиры на всю ночь. Пробка в анусе причиняла неудобства только первые минут десять. Потом Феликс ощущал лишь легкое чувство наполненности и приятного трения в районе простаты. Он хорошо смазал себя изнури, перед этим тщательно промыв. От него так ощутимо пахло клубникой, что он боялся, что мама учует и спросит, что это, новый гель для душа или духи. Но ни того, ни другого у Феликса не было, и ответить ей на это он бы не смог.       Выйдя из ванной он сделал вид, что лег спать. В тишине и темноте он долго лежал, слушая мерное дыхание матери за тонкой перегородкой. В районе полуночи, когда тишина стала вязкой и глубокой, он встал и на цыпочках пробрался в ванную с пакетом одежды.       Яркий холодный свет так безжалостно обнажал всё, что Феликс хотел бы спрятать от собственных глаз. Парень стоял у зеркала в ванной, полностью раздевшись, и разглядывал себя. Невысокий, худой с теплой смуглой кожей. Плечи усыпаны веснушками, живот впалый, грудь плоская с темными пятнышками сосков. Красоты в нем ноль. Разве что волосы да пухлые вздернутые губы. Феликс себе не нравился. А если быть точным, он себя ненавидел. Он хотел бы родиться девушкой. Красивой и нежной. Блондинкой с упругой грудью и мягкими формами. Уж ей-то точно пошло бы это красивое дорогое белье, которое Феликс дрожащими руками пытался на себя натянуть. Кружево тонкое, но крепкое. Он боялся порвать, но напрасно. В узких женских трусиках было неудобно. Член прижимало к паху и слегка натирало. Смотрелось странно. Но горячо. Феликс закусил губу. С прозрачным абсолютно ничего не скрывающим лифчиком пришлось повозиться. Он елозил на груди, поскольку подразумевал хоть минимальный размер, которого у Феликса не было. Его худое поджарое тело даже близко не напоминало женское. Хрупкий, но жилистый, он только в одежде походил на девчонку. Обнаженным – совершенно нет. Худой красивый парень в женском белье. Насчет красивый Феликс бы поспорил, но это уже частности. Главное, он нравился Хёнджину. Тот хотел его. Из чего Феликс вполне резонно сделал вывод, что выглядит неплохо.       Гольфы выбрать было легко. Феликс надел длинные. Они доходили ему до середины бедра и после того, как парень надел короткую широкую юбку, то обнаружилось, что их длинна как раз оставляет узкую полоску кожи между резинкой гольф и краем юбки. Это смотрелось офигенно. Намек на голые ноги под юбкой. Феликс гулко сглотнул, разглядывая себя. С каждой новой деталью одежды он начинал напоминать симпатичную девушку. Почему он раньше не думал о женских шмотках? Под широкой плиссированной юбкой зажатый неудобными трусиками член был почти не заметен, но при внимательном рассмотрении всё же угадывался. Было в этом что-то извращенно прекрасное. Неправильное. Больное.       Феликс накинул на плечи белую хлопковую рубашку. Простую, с английским воротником стойкой. Застегнулся аккуратно на все пуговицы и заправил ее. Сейчас Феликс так явно видел, какой он худой. Гибкая фигурка парня с подчеркнутой талией и в юбке вполне могла сойти за девичью. Более чем. Жилетку он надел поверх блузки и расправил, чтобы сидела ровно.       Из зеркала на него смотрел милашка, одетый как школьница, с распущенными волосами и почти без мейка. Феликс быстро мазнул блеском для губ и тряхнул волосами. Пусть это всё понравится Хёнджину. Господи, пожалуйста.       Он не взял телефон или карту. Только ключи от квартиры. И вышел в ночь. В тихом сонном квартале горели фонари, а окна давным-давно погасли. Феликс почти бежал к эстакаде, и даже если бы соседи или знакомые заметили его, то не сразу узнали бы в полумраке ночных улиц. Ему было весело и тревожно. В юбке ветер обдувал его ноги, заставляя ощущать себя голым. Тонкое кружево белья вообще не помогало чувствовать себя иначе. Это было и странно, и классно. Но Феликсу нравилось.

***

      Хёнджин выехал из дома и кружил по району почти час. На нервяке он вышел намного раньше, чем положено, и вел себя как маньяк, катающийся по окрестностям в поисках жертвы. Он невольно объехал пятиэтажку, в которой жил Феликс, раз пятнадцать, но зато почти сразу же заметил, как парень вышел из подъезда и побежал к эстакаде.       От одного вида стройных ног в белых гольфах Хёнджину стало дурно. Он медленно поехал за Феликсом, выключив фары, и вел его до самой дороги. Феликс шел быстро, не оглядываясь. Пружинящим шагом, из-за чего его юбка подпрыгивала и качалась в разные стороны. Ветер трепал его мягкие волосы, так призывно светлеющие в темноте. У Хёнджина член заныл спустя несколько минут этой нелепой слежки. Феликс шел, куда сказали, не сворачивая. Хёнджин мог бы и не следить за ним, а приехать сразу на место. Но игра началась, и Хёнджину она нравилась. Его всего трясло в предвкушении. Может Кай прав: за гранью что-то есть. Что ощущаешь, забирая чужую жизнь? Как это в принципе чувствуется? Хёнджин хотел бы знать.       На эстакаде, в ярком свете фар пролетающих мимо машин, Феликс шел вдоль дороги, и ему сигналил каждый второй. Короткая юбка и светлые длинные волосы были тому причиной. Ему было смешно и страшно. Водители принимают его за девушку или проститутку. А он ни то и ни другое. Хорошо, что никто не пытался тормознуть и снять его более откровенно. Все только сигналили, надеясь привлечь внимание.       Черный гелендваген объехал его у обочины и притормозил прямо перед ним. Хёнджин, как и договаривались, приехал вовремя и даже чуть пораньше. Феликс шел к машине, вновь ощущая тошноту. Страшно. Восхитительно. Его шатало, в ногах была дикая слабость.       Хёнджин разблокировал двери, ожидая, пока Феликс заберется в тачку. Тот сел на пассажирское и расправил складки на юбочке.       — Ну? — Ликс вопросительно заглянул в глаза Хёнджину. — Как я выгляжу?       Как чертов ангел в аду…       — Супер, — треснуто улыбнулся Хёнджин.

***

𝕭𝖆𝖕𝖙𝖎𝖘𝖒 𝖔𝖋 𝖋𝖎𝖗𝖊

      — Пока не поехали, — Хёнджин достал черную бархатную коробочку и протянул Ликсу. — Это тебе. Надень.       В таких обычно дарят бриллианты… Феликс открыл обитый бархатом футляр и обнаружил там ошейник. Черный, кожаный, плотный. Для собак крупных пород. Если принимаешь подобное, значит согласен подчиняться. Феликс, не раздумывая, взял ошейник и застегнул на своей шее достаточно плотно, чтобы не сильно сдавливало, но скрывало кадык.       — А поводок? — Феликс блеснул глазами, повернувшись к Хёнджину.       В тот момент Хёнджин впервые подумал, что с этим парнем что-то не так. Он странный. Его не пугает откровенно стремное обращение.       Малознакомый человек уговаривает его одеться как школьница, сажает в тачку, дает ошейник и всё, что интересует Феликса, где поводок???       — В бардачке, — Хёнджин тронулся с места и выехал на шоссе. — Достань и пристегни.       Феликс так и сделал. Не прошло и минуты, как он сидел в ошейнике и с пристегнутым к нему тонким кожаным поводком. Хёнджин с трудом смотрел на дорогу. Его нетерпение было настолько ощутимо, что, казалось, искрило в воздухе. Он вдавил педаль газа в пол и гнал так быстро, как только мог. До моста минут десять езды. Это сразу за городом. Пустынное место неподалеку от аэропорта. Там из-за гула взлетающих самолетов не строят домов, и район совсем пуст. Сколько народу убито на том пустыре мафией еще с нулевых, никто не считал. Милый мальчик Ликси будет одним из них…       — Можно включить радио? — тихо спросил Феликс.       — Конечно, котенок, — перед срывом Хёнджин был сдержанным и нежным. Дрожащими пальцами щелкнул кнопку радиостанции…       Машина летела как стрела, рассекая пространство. Мелькающие за окном огни на скорости слились в одну сияющую реку ночного света. Феликс откинулся на сиденье, слушая мягкий глубокий голос британского певца 𝓣𝓱𝓻𝓸𝓾𝓰𝓱 𝓽𝓱𝓮𝓼𝓮 𝓯𝓲𝓮𝓵𝓭𝓼 𝓸𝓯 𝓭𝓮𝓼𝓽𝓻𝓾𝓬𝓽𝓲𝓸𝓷 𝓑𝓪𝓹𝓽𝓲𝓼𝓶 𝓸𝓯 𝓯𝓲𝓻𝓮 𝓘'𝓿𝓮 𝔀𝓪𝓽𝓬𝓱𝓮𝓭 𝓪𝓵𝓵 𝔂𝓸𝓾𝓻 𝓼𝓾𝓯𝓯𝓮𝓻𝓲𝓷𝓰 𝓐𝓼 𝓽𝓱𝓮 𝓫𝓪𝓽𝓽𝓵𝓮𝓼 𝓻𝓪𝓰𝓮𝓭 𝓱𝓲𝓰𝓱𝓮𝓻…       Время относительно. На бешеной скорости они рвались сквозь ночь, и там, снаружи, воздух гудел в проводах, напряженный, электрический. А в салоне тихо и плавно красивый голос пел о войне. Феликс отвернулся к окну, его колотила мелкая дрожь. Хёнджин вез его загород, он уже это понял. При встрече они не поцеловались. Хёнджин даже не дотронулся до него, хотя его прозрачные глаза горели безумным огнем вожделения. Феликс это видел, чувствовал. Он прикрыл пылающие веки и дышал через рот. От эмоций ему сдавило гортань, каждый вдох был проблемой.       Фонари стали появляться всё реже, Хёнджин свернул с дороги и теперь пятна света вспыхивали то там, то тут, разрезая темноту. Они ехали молча к огромной громаде моста у залива. С одной стороны железная дорога, с другой – аэропорт. Глухое заброшенное место без людей и свидетелей. Феликс смотрел в окно, ощущая, как холодный липкий ужас ползет мурашками по его спине. Хёнджин бросал на парня короткие взгляды, ожидая, что тот начнет нервничать и спросит, наконец, куда они едут. Почему в такую глушь. Но Феликс молчал. Он уже всё понял. Однако не до конца. Он не знал, что там, под мостом, на пустыре их ждут еще трое парней на машинах. У Минги был небольшой фургончик, в задней части которого на полу кинут матрас, пропитанный кровью слезами и спермой…

***

      Так вот значит, что это за игра… Феликс дергался и хрипел, пока Хёнджин вытаскивал его из тачки словно собаку за поводок.       — Выходи, малыш… Не зли меня…       На пустыре под мостом четыре автомобиля стояли в круг, освещая фарами небольшой пятачок, на котором трое парней со скучающим видом наблюдали, как Хёнджин пытается вытащить свою отчаянно сопротивляющуюся псину из машины.       — С бабами легче, — сплюнул Субин. Они с Минги только недавно вкинулись, и порошок в крови делал его отрешенным и зависающим в момент прихода. Чуть позже он озвереет, почувствует прилив сил. Желание трахаться без остановки и избивать в мясо. — Хёнджин, тебе помочь? Твой малыш капризничает?       Минги, стоявший рядом, заржал, довольный, словно кот, он облизывался, и его глаза возбужденно горели холодным кокаиновым блеском. Вот ему никакие стадии наркотического угара не мешали хотеть всегда и везде. У Минги вставал от одной мысли о ебле. Не важно с кем и где.       Кай никогда не принимал наркотики в моменты расправ. Так же как и Хёнджин. От насилия ему и так сносило крышу. Он спокойно стоял, наблюдая, как Феликс пинает Хёнджина ногами и не желает идти. Словно придирчивый театрал в первом ряду на премьерной постановке, Кай ждал, когда Хёнджин сорвется и наконец…       — Сука… — Хёнджин со всей дури заехал Ликсу по лицу, когда тот укусил его за руку.       Вытащить из машины полдела. Надо еще заставить идти. Идти Феликс ни в какую не хотел. Когда он понял, зачем Хёнджин привез его так далеко, и увидел в свете фар на пустыре его друзей по баскетбольной команде, то впал в такую панику, что не смог совладать с собой. Хотелось кричать от ужаса, но звук будто перестал зарождаться в глотке. Феликс отбрыкивался как мог. Хёнджин тащил его на поводке, затягивая ошейник на горле. От удушья парень терял силы, но всё равно оказывал гораздо большее сопротивление, чем любая женщина.       — Ну вот, — закатил глаза Минги, видя, как от сильного удара Феликс теряется и тормозит. На его милом личике появляется тонкая струйка крови из носа. Он чувствует ее, облизывает верхнюю губу и понимает, что это… Ему больно, и он на несколько мгновений в ступоре. — Сейчас он ему рожу разобьет, и будет неинтересно.       Минги поджал губы, как капризный ребенок в магазине после того, как мама отказалась покупать ему очередную игрушку.       — Хёнджин, не бей его, — спокойно произнес Кай. — Он тебя боится.       — С чего бы вдруг, — Субин нервно хохотал. Его кровь воспламенялась понемногу. Наркотический сладкий огонь лизал его ласковыми языками пламени изнутри. — Хёнджин не самый страшный из нас, — он почти кричал, уже не контролируя свой голос. — Иди к нам, малыш, не бойся.       Хёнджин дернул поводок и потащил упирающегося парня к центру освященной поляны.       — Ликси, ты делаешь только хуже, — шипел он, не обращая внимания на то, что Феликс хватается за ошейник, хочет снять, но не может. Маленькие пальчики дрожат слишком сильно.       — Перестань, отпусти, — Феликс думал, что кричит, но по факту слабо и слезно шептал.       Его горло и шея ужасно болели. Ноги скользили по влажной от ночной росы траве. Хёнджин так резко дергал поводок, что Феликсу казалось, у него или сломана и повреждена гортань. Боль от удушья разливалась волнами по телу.       — Познакомься, малыш, — Хёнджин схватил Феликса за локоть и с силой пихнул к парням, уже уставшим ждать. — Раз мы встречаемся, то первым делом нужно понравиться моим друзьям. Сам понимаешь, для меня это важно.       Феликс потерял равновесие и упал бы, если бы чужие цепкие руки не подхватили его. Почувствовав, что давление на горле ослабло, Феликс начал кричать в голос.       — Не трогайте меня! Пустите!       — Ну вот, а ты говорил с бабами лучше, — заржал Минги, подмигнув Субину. Он сгреб Феликса в охапку и прижал к себе. Тот бился в его руках, словно пойманная пташка. — Такой сладенький, почти как девушка. — Минги жадно шарил руками по телу Феликса, пытаясь забраться под юбку. Его тяжелое горячее дыхание опаляло шею, а руки обжигали.       — Отвали, мразь! — взвизгнул Феликс, когда Минги начал гладить его по ногам.       — Детка, веди себя прилично, — усмехнулся Хёнджин. Он нетерпеливо размял шею и оскалился. Его холодные глаза блестели, а ноздри раздувались. — Минги мой друг. Будь с ним поласковей.       — Пошел на хуй, ублюдок… — Феликс плевался желчью в отчаянии. Изо всех сил пытаясь не заплакать.       — Невоспитанная шлюха, — Минги схватил его за волосы и встряхнул, словно нашкодившего котенка. Феликс задохнулся от боли. Перед глазами на миг потемнело. Минги оттянул светлые мягкие волосы парня, запрокинул ему голову и внезапно ударил кулаком в живот. — Не рыпайся. Иначе прибью. Мне похуй как тебя ебать, в сознании или без.       — Мне не похуй, — Субин оттолкнул Минги и буквально вырвал Феликса из его рук.       Тот почти не сопротивлялся. Слабо брыкался, хватая ртом воздух. У Минги тяжелая рука, и от удара Ликс не мог быстро отойти. Он сгибался пополам и пытался прикрыть живот руками.       — Ладно, хватит, — Кай провел рукой по волосам. — Держите его оба. Я хочу посмотреть.       Минги и Субин как по команде схватили Феликса под руки с двух сторон.       — Стой смирно, — рявкнул Субин.       — Будь хорошим мальчиком, — томно промурлыкал Минги. Ему так сильно хотелось трахаться, что он пытался потереться напряженным членом в брюках о ногу Феликса.       — Вы совсем охуели? — Феликс дергался, удерживаемый двумя здоровыми парнями, против которых у него не было и шанса. — Какого черта? Зачем вы это делаете?       — А что мы делаем по-твоему? — Кай наклонился и внимательно разглядывал красивое, усыпанное веснушками лицо парня. Тонкие цепкие пальцы подцепили верхнюю пуговицу на рубашке и расстегнули ее. — Ну. Не молчи. Что мы с тобой сделаем? Ты знаешь?       Субин хмыкнул, Минги расхохотался. Хёнджин лишь закатил глаза. Кай вечно разводит демагогию. У него иначе не встает или что? Без длинных нудных разговоров.       — Изнасилуете? — нервно сглотнул Феликс.       — Ну да, — пожал плечами Кай. Он оставил блузку в покое и начал расстегивать жилетку. — Сперва Хёнджин. Раз он привел жертву, значит он ей вставляет первым. Знаешь, у нас такой порядок. Хёнджин не будет тебя жалеть. И если ты плохо растянут, он тебя порвет. — Расстегнутая жилетка повисла на плечах. Под белой тканью блузки угадывалось черное белье. Кай погладил грудь Феликса и подцепил еще одну пуговку. — При этом он, скорее всего, будет бить тебя, ты его разозлил. Он не любит, когда не подчиняются. Поэтому, когда он от тебя отвалит, кончив первый раз, я заставлю тебя мне отсосать. К тому моменту ты уже сделаешь всё, лишь бы только тебе не делали слишком больно.       Кай улыбнулся. Одним движением рванул блузку на груди парня, обнажая тонкое кружево на смуглой коже. Сквозь полупрозрачную сетку просвечивали соски.       — Может хватит пиздеть? — Хёнджин шагнул к ним, но Кай поднял руку, и он замер на месте. В их странной компании был лидер явный и скрытый. И Феликс понял, кто есть кто.       — Отпустите меня, — сделал слабую попытку Феликс. Он смотрел в холодные черные глаза Кая, наивно полагая, что тот самый спокойный и сдержанный из них. — Я никому не скажу. Не сообщу в полицию. Ничего не сделаю. Клянусь.       Кай задумчиво гладил парня по груди, сдвигая тонкую ткань белья, чтобы коснуться сосков.       — Сисек нет, но смотрится всё равно охуенно, — выдохнул Минги. Он не сдержался и накрыл своей лапой грудь Феликса. Ущипнул за сосок и крутанул достаточно сильно, чтобы вызвать недовольное шипение и дрожь. Феликс пытался уйти от прикосновений, но это было нереально.       — Ты никому не скажешь, Ликси, — улыбнулся Кай. — Потому что мы тебя не просто изнасилуем, а затрахаем до смерти. Полиция найдет тебя, а может и нет. Тут неподалеку есть колодец. Он давно заброшен. И я почти уверен, там на дне не один истлевший труп какого-нибудь мелкого мафиози или тупой шлюхи вроде тебя.       Феликс замер на мгновение. Зрачки расширились и весь ужас осознания накрыл его с головой. До смерти?… Он посмотрел на Хёнджина. Тот стоял, пожирая глазами сцену принудительного раздевания, и казалось был не в себе. Он не был человеком. Зверь в нем давно властвовал целиком и полностью. Еще несколько дней назад они сладко целовались, разговаривали, и Хёнджин гладил Феликса по волосам, шепча нежности. Как глупо… Захотелось плакать даже не от боли, страха или перспективы умереть, а от того, что мечты разбиваются о жестокую реальность, осыпаясь осколками на израненное сердце. Феликсу казалось, он слышал этот звук – треск лопнувшего стекла в зеркале памяти.       — Поднимите его и разведите ноги, — скомандовал Кай. — Надеюсь, ты хорошо подготовился, сладкий?       Феликса оторвали от земли, и он начал остервенело пинаться. Кричать бесполезно, он это понимал. Но ничего не мог с собой поделать. Он бился и кричал, пытаясь вырваться из сильных рук. Но это не возымело никакого эффекта. Лишь распалило и разозлило насильников. Минги и Субин играючи, смеясь, подняли его на руки и, подхватив под коленки, развели ему ноги, держа на весу.       — Сволочи… — захлебываясь слезами, выдыхал Феликс. Он выкручивался как мог, но от этого становилось только хуже.       — Кай, ты можешь побыстрее? — сипел Минги.       От вида широко раздвинутых ног и задранной юбки ему уже было физически больно держать свой вставший член в штанах. Он даже не мог расстегнуть ширинку. Руки заняты удерживанием извивающегося парня на весу.       Феликс пыхтел и двигал бедрами, не понимая, как выглядит, пытаясь вырваться. Насколько подобные попытки сопротивления заводят зверей.       — Куда ты торопишься, — Кай ухмыльнулся. Он мог бы довести до белого каления любого. Своим холодным безразличием. — Вся ночь впереди. Натрахаешься еще.       Под полупрозрачным кружевом трусиков было отлично видно розовый стоппер пробки. Феликс был вполне готов к использованию. Смазка блестела в промежности, пачкая белье.       — Твоя сука так возбуждена, Хёнджин, — усмехнулся Кай. — Смотри, мальчик весь течет.       — Смотреть у нас ты любитель, — Хёнджин уже не мог терпеть. Он отпихнул Кая и встал между ног несчастного парня. Феликс устал отбиваться и просто тихо плакал, повиснув на руках насильников.       Отчасти это было правдой. Кай отступил на шаг и внимательно с удовольствием смотрел, как Хёнджин несдержанно сдвигает белье, одним движением вытаскивает пробку, и погружает в дырочку пальцы.       Феликс пытался сжаться, но не мог. Он слишком долго носил в себе упругую силиконовую пробку, и его анус расслабился достаточно, чтобы принимать член сразу без подготовки.       — Молодец, Ликси, — Хёнджин вытащил пальцы полностью в смазке. — Позаботился обо всем.       Он расстегнул брюки и приспустил, освобождая ноющий член. Хотелось стонать от удовольствия. Низ живота так сладко тянуло в предвкушении. Хёнджин скользнул ладонью по члену, размазывая смазку. Если бы он знал, что его так сильно возбудит зрелище влажной промежности беспомощного мальчика со сдвинутыми трусиками и раскрытой дыркой, он бы давно занялся подобным, не раздумывая о последствиях.       — Блядь… — Хёнджин быстро толкнулся в скользкое горячее нутро, погружаясь наполовину, сразу же вытащил, дразня и издеваясь, и вставил снова, теперь уже до конца.       Феликс завыл, глухо сквозь зубы. От тупой ноющей раздирающей боли на входе. В глубине он не чувствовал почти ничего. Но сфинктер горел от быстрого грубого проникновения. Тонкая кожица лопалась по краям и там выступили мелкие капельки крови. У него не вставал и ничего кроме ужаса и боли он не испытывал. Ему почему-то хотелось звать маму и он впал в истерику, отпуская себя полностью.       — Не хнычь, маленький, — Минги не сдержавшись полез к нему с мокрыми нежностями. Попытался поцеловать или лизнуть, непонятно. Феликс отвернулся и горячий язык мазнул его ушко. — Расслабься, это же самая приятная часть…       Хёнджин дорвавшись до бесправного тела, полностью погрузился в ощущения. Трахал с оттягом, вгоняя глубоко и почти не вынимая. Ничего слаще звериного жесткого секса он не знал. Когда от боли моральной и физической, жертва под тобой ломается, и ты ощущаешь эту ломку, впитывая всё: слезы, мольбы, унизительные попытки компромисса со своим мучителем.       — Пожалуйста… перестань… — Феликс зажмурился и шептал, как будто разговаривая сам с собой.       Смотреть на Хёнджина не было сил. Обращаться к нему по имени или прямо – тоже. Тихий голос Феликса срывался. Он вздрагивал от глубоких резких толчков, ощущая, как Хёнджин замедляется, специально ища угол, под которым мог бы задевать простату.       — Хёнджин, ты такой галантный, — усмехнулся Субин. — Такими темпами эта сука кончит.       Все засмеялись почти одновременно. Феликс не хотел открывать глаза и, если бы он мог, то предпочел бы потерять сознание. Хёнджин вставлял ему в быстром ровном темпе, легко входя в растраханное скользкое отверстие. Первоначальная боль почти исчезла и ощущения становились приятными. Если бы они просто занимались сексом, Феликс уже давно бы завелся от сладкого чувства наполненности и постоянного раздражения простаты. Но сейчас он изо всех сил старался не выдавать себя. Хоть это и было напрасно. От постоянных фрикций ему сводило живот в сладком спазме возбуждения.       — Ну ты и блядь, малыш, — Хёнджин схватил Феликса за горло. — Смотри на меня, дрянь. Глаза открой, иначе я тебе веки срежу.       Феликс подчинился бесконтрольно и сразу же. Распахнул глаза и утонул в прозрачном холодном взгляде человека, который так сильно ему нравился и так легко причинял боль. Ему было трудно дышать, его тело содрогалось от толчков, а член напрягся и уже терся о тонкую ткань прозрачного белья.       — Мешает наверное? — Хёнджин облизал дрожащие губы, нервно ухмыляясь.       Он был почти на грани, безумно хотел спустить. Рывком сдернув с Феликса трусики, он грубо затолкал их ему в рот, пропихивая пальцы глубоко, заставляя свою жертву отчаянно мотать головой и протестующе мычать. От этого сладкого звука, Хёнджина сорвало. Он с размаху ударил Феликса по лицу так, что тот только болезненно всхлипнул, откидывая голову назад.       — Охуеть, — хмыкнул Минги. — У него встал.       Хёнджин хотел бы выбить из Ликса болезненный насильственный оргазм, просто трахая его без остановки. Но сам терпеть уже почти не мог. Он сдавил член парня ладонью и стал дрочить ему, нетерпеливо и грубо.       — Шлюха… — выдохнул Хёнджин, ощущая, как горячая сперма парня обжигает ему руку.       Феликс плакал, думая о том, что лучше бы Кай был прав, и Хёнджин бы его избил, чем заставил принудительно кончить на глазах у всех. Сам Хёнджин спускал внутрь не стесняясь. Он хрипел и кусал губы. Вытирал испачканную чужой спермой руку о лицо Феликса и шептал:       — Смотри на меня… закроешь глаза убью…       Феликс смотрел не отрываясь, прекрасно понимая, что быстро его не убьют. Хёнджин только первый, и он даже еще не утолил свой голод. Минги не зря сказал, что это самая приятная часть. Справление естественной нужды, насыщение сексом. Им пока не скучно. Им хочется трахать чистое тело без особой крови и явной жестокости. Когда они почувствуют первое удовлетворение, тогда настанет черед настоящей боли. Ничем не прикрытой, откровенной и пронзительной.       Хёнджин вытащил и отступил. Его трусило и он нервно разминал плечи, глядя, как из растянутого отверстия вытекает его сперма.       — На колени его, — Кай отпихнул Хёнджина и спустил брюки.       Последние пять минут он, не стесняясь, дрочил себе, наблюдая, как его друг насилует обездвиженного парня. Субин и Минги тоже бы с удовольствием подрочили, если бы их руки не были заняты.       — Давай, детка, поработай ртом, — прошипел Субин. — С тобой больно до хуя возни.       — Может в фургон его? — Минги расстегнул ширинку и беззастенчиво трогал себя, пока Субин, подбив Ликсу ноги, ставил парня на колени.       — Из фургона он живым уже не выйдет. Знаем мы тебя, — усмехнулся Кай. — Под тебя хоть кого положи, ему пизда…       — Да, — со знанием дела хмыкнул Субин. — Ты, блядь, животное.       Он ловко удерживал Феликса в удобной для использования позе, на коленях с запрокинутой головой. Обхватив сзади его голову руками с двух сторон, Субин пальцами раскрыл ему рот и сдавил так, что Феликс, казалось, слышал хруст собственной челюсти.       — Я тебе сломаю кости и зубы выбью, если попробуешь укусить или дернуться, — Субин наклонился к уху Феликса. — Соси как следует, малыш и не брыкайся.       Кай погладил его по веснушчатой щечке. Феликс, зафиксированный с открытым ртом в унизительной позе, покорно ждал, пока его трахнут в горло. Лишь его глаза горели крупными бриллиантами слез, выдавая его истинные чувства.       Хёнджин старался вести относительно здоровый образ жизни, но в тот момент ему захотелось курить. Он наблюдал, как Кай пропихивает свой немаленький член Феликсу в горло, и тот весь дрожит, давясь и задыхаясь. Субин держал его крепко, и Феликс не мог избежать насилия или освободиться. Спустя пару минут бесполезной борьбы с самим собой, парень попытался приноровиться и расслабить горло. Получилось не сразу, но вскоре Кай уже сладко хрипел и постанывал, удовлетворенно засаживая член в глотку своей жертве, а Феликс как мог этому способствовал. Он понял принцип и достаточно легко переносил принудительный минет. Его не били, не рвали, просто грубо драли в рот, не давая передышки. Кроме прочего, Кай довольно быстро кончил, заставив Феликса всё проглотить. И только после этого, вздохнув и отстранившись, с силой ударил парня по лицу.       — Блядь, охуенно… — Кай снова замахнулся, и Феликс успел зажмуриться, прежде чем ему прилетело еще раз. В голове звенело от удара. Губы были разбиты в кровь.       — Кай, ну ты мразь, конечно, — с явной обидой в голосе протянул Субин. — Я тоже хотел его в рот трахнуть.       — Ну так давай, пока он еще симпатичный, — Кай пнул Феликса в живот и отошел. Его всего трясло от желания избивать, не сдерживаясь. Но он старался, как мог, растянуть удовольствие.       Феликса отпустили на несколько секунд. Он опустил голову и уперся руками в прохладную влажную траву, сидя на земле. Его тошнило. Перед глазами вспыхивали фейерверки боли. Болело всё. Ноги, руки, челюсть, голова, глотка. Внутри боль была тупой и жгучей. Живот крутило. Его белые гольфы сползли и были грязными. Обувь он давно потерял. Жилет и блузка рваными тряпками висели на плечах, а юбка была грязной и мятой. На шее до сих пор был ошейник с поводком. И только светлые мягкие волосы были влажными от пота, но чистыми, липли ко лбу и падали на глаза.       — Давай ты спереди, я сзади, — деловито предложил Минги.       — Валяй, — дал отмашку Субин, уже согласный на всё.       Несчастный мальчик в рваных женских шмотках, сидящий на земле, уже не был хоть сколь-нибудь привлекательным. Но это никого не волновало. Он просто тело, упругое и горячее. До тех пор, пока он способен принимать член в любое из своих отверстий, его не оставят в покое. Когда-то давно Субин читал о чикагских потрошителях, которые в своих издевательствах доходили до того, что делали дополнительные дырки в телах жертв, и так секс становился разнообразнее, хотя и более кровавым. Ему всегда хотелось попробовать нечто подобное. У него специально с этой целью был в машине нож.       — Поднимайся, — Минги схватил Феликса за волосы и дернул, заставляя встать на ноги.       Феликс только зашипел от боли и бессильно замахал руками, желая, чтобы от него отцепились, перестали тягать как куклу и ставить в позы, как им вздумается. Но на его нелепые попытки быть живым, дышащим человеком, которому больно и страшно, никто не реагировал.       — Надо это снять, — Субин откинул руки Феликса, мешавшие ему, и стал сдирать с него перепачканную рваную одежду. Жилетку, блузку, лифчик…       — Юбку оставь, — гнул своё Минги. — И ошейник с поводком. Так прикольнее.       — Он весь грязный как свинья, — хмыкнул Субин. — Ты был прав, надо было его сразу тащить в фургон.       — Не хотите трахать грязную шлюху, валите нахуй, — протянул Хёнджин. Он спокойно наблюдал, как парни делят Ликса практически голого в одной юбке и грязных гольфах. — Мы с Каем не побрезгуем.       Кай рассмеялся, словно в подтверждение этих слов.       — После Минги его можно будет выебать в два члена, Хёнджин. Как мы любим…— он подмигнул своему красавцу младшему и облизнул губы.       Они часто ссорились в обычной жизни. Но практически никогда в подобные моменты. Как бывалые наемники на гражданке или на задании. Два совершенно разных состояния.       — Пожалуй…       Хёнджин поймал мутный взгляд ореховых глаз. Минги нагибал Феликса и задирал юбку ему на спину, обнажая ягодицы. Хёнджин хотел бы увидеть, как от боли перекосит красивое сладкое личико парня, когда Минги вставит ему. Член у этого громилы не то чтобы большой, но такой толстый, что им только скот ебать. Однако Субин взял Ликса за волосы и повернул его лицо к себе, пристраиваясь, чтобы дать парню в рот. Весь обзор перекрыла его полуголая задница, напряженная от удовольствия. Субин, не долго думая, толкнулся в глотку Феликса и быстро стал двигаться, постанывая и задыхаясь. Минги сопел и пробовал войти с другой стороны. Не получалось. Головка проскальзывала с трудом. Феликс мычал от боли, чувствуя, что его рвут. Но ничего не мог поделать. Парни приноровились и держали его крепко. Субин за голову, Минги за бедра. Феликс сучил ногами по траве, практически стоя на цыпочках. Минги был намного выше него. И чтобы вставить стоящему раком парню, приходилось задирать его попку вверх.       — Узкий блядь, пиздец, — стонал Минги, проталкиваясь с трудом. Ощущая, как, насаживаясь на его здоровый хер, Феликс весь трясется.       — Он у вас отключится, — констатировал Кай, глядя, как парни буквально поднимают на членах дергающееся тело.       Из-за разницы в росте Феликс оторвался от земли окончательно. Ноги не доставали. Когда Минги ему полностью вставил, несчастный парень болтал ногами в воздухе и дико мычал с членом во рту.       — Да похуй мне, — Минги отмахнулся.       Ему уже всё было глубоко безразлично. Феликс сжимал его в себе до сладкой ноющей боли в члене. Минги с трудом мог двигаться, несмотря на то, что Феликс был мокрым от смазки и спермы. Его дрожь, мычание и узость восхитительны. Минги обожал секс, как ничто другое, и, хоть друзья за глаза и прямо называли его животным, он искренне кайфовал и не был чрезмерно жестоким в процессе. Беда в том, что он был ненасытен и одного человека вполне мог затрахать до беспамятства. Особенно, если увлекался.       Парни быстро взяли один темп, накачивая Ликса с двух сторон, слаженно и четко. Трахаться в тандеме им было привычно. Они часто делились на пары Минги – Субин, Хёнджин – Кай. Так сложилось само по себе.       — Твой сосед похотливая блядь, — спустя несколько минут кивнул Хёнджину Кай. — Его ебут, а он, смотри-ка, вроде и не против.       Хёнджин и сам уже заметил, что у Ликса снова встал. Минги трахал его на весу не вынимая, Феликс уже даже ногами не двигал, просто висел в лапах насильников и не сопротивлялся. Его тело выгнулось как струна, напряглось. Кожа блестела от пота. Усыпанные веснушками плечи хотелось целовать… Хёнджин подумал об этом и ему стало приятно горячо внизу.       — Давай его после в фургон? — протянул он, поглаживая свой вновь напряженный член в брюках.       — Хочешь его вдвоем? — облизнулся Кай.       — Пиздец как хочу, — Хёнджин усмехнулся.       Феликс замычал, задергался и разревелся одновременно. Субин кончил ему в глотку, перекрывая дыхание, а Минги разогнался так, что давление на простату внутри стало просто невыносимым. Впервые за свою недолгую жизнь Ликси кончил только от анала. Болезненного, грубого.       — Минги, будь человеком, не спускай в него, — рассмеялся Хёнджин видя, что его друг уже закатывает глаза от удовольствия.       — Блядь… — Минги резко вытащил и потерся членом о попку Феликса. Сперма выходила из него толчкам и в таких количествах, что он буквально залил ею парню все бедра.       — Ему только коров осеменять, — тихо буркнул Кай. — Он точно человек?       Хёнджин покачал головой, не прекращая смеяться.       — В фургон его…       Феликс слушал голос Хёнджина, словно издалека. Красивый звонкий смех, такой заливистый и чистый. Всё, что было дальше, осталось вспышками в мозгу. Картинками калейдоскопа, которые Феликс хотел бы забыть, но навряд ли бы смог. В какой-то момент он был даже рад, что его убьют, и это всё просто закончится.       Минги вытер член о юбку Феликса, после чего, немного подумав, сдернул ее совсем и стер как тряпкой сперму с перепачканных ягодиц и ног парня.       — Ну наконец-то нормальная ебля, — радостно бухтел Минги, таща беспомощное тело в машину. Он закинул Феликса на плечо, и тот повис как кукла. Даже не реагируя.       В кузове фургона его кинули на матрас, и Ликс пришел в себя, открыв глаза. Бледное красивое лицо Хёнджина мелькнуло на несколько секунд. Он погладил невменяемого парня по волосам, и пропал из виду. Феликс ощутил только чужие руки на своих ногах. Хёнджин стягивал с него грязные мокрые гольфы, окончательно раздевая. Не осталось ничего. Только ошейник и собачий поводок.       — Я сниму? — где-то на периферии раздался голос Кая.       От ошейника Феликса также избавили. Голый и беспомощный он лежал навзничь и даже не мог двигаться. Почему эти люди так возбуждены и всё еще хотят его? Феликс не мог этого понять. Он лежал и плакал, чувствуя, как горят его веки, прожженные слезами наверное теперь уже навсегда. Может ли быть конец у слез? Возможно ли их выплакать? Каков запас на всю нашу жизнь? Он конечен? Или их круговорот подобен природному гидрологическому циклу?       — Иди ко мне, детка, — Хёнджин потянул его на себя, укладывая сверху на свое обнаженное тело.       Пока Феликс лежал в прострации, Хёнджин и Кай разделись и теперь собирались трахаться нормально. Вдвоем, меняясь, до тех пор, пока не надоест. Пока от их измученной жертвы не останется ничего: ни души, ни тела, ни дрожи, ни слез.       Феликс послушно лег на Хёнджина, тот сразу же вставил ему в растянутую дырочку, проскальзывая легко и свободно.       — Маленькая шлюшка, — шептал Хёнджин. — Липкий, грязный, развратный мальчишка.       Он со стоном поцеловал Феликса, запихивая язык ему в рот, глубоко, горячо, возбуждающе. Феликс уже смирился с тем, что у него встает от этой грубости. От того, что он просто вещь. Кукла для секса. Живая физически, но уже мертвая внутри. Таким его желал видеть Хёнджин и видел. Сделал. Сотворив своего собственного монстра.       Вдвоем они были недолго. Кай пристроился сзади и попытался войти. Хёнджин держал Феликса за ягодицы, разводя половинки до предела. Боль была адской. Феликс забился, зажатый с двух сторон обнаженными телами своих мучителей. Но это ему нисколько не помогло. Он нечленораздельно выл и мечтал отключиться. Однако этого не случилось.       Хёнджин и Кай долго возились с ним, раздирая двумя членами сразу. Но всё же у них получилось вполне успешно, лишь слегка надорвав края, растянутого до предела ануса, трахнуть Ликса вдвоем. Крови было немного, и она очень скоро смешалась со спермой, которой парня накачали под завязку.       После его оставили лежать лицом в матрас, и в течение нескольких счастливых минут покоя он дышал, хватая ртом спертый воздух, пропахший потом и кровью. Фургон качнулся под тяжестью человека, и Феликс понял, что к нему пришел Минги. Тот был один. Он дернул тело парня, раздвигая ему ноги, и навалился всей массой, вставляя сразу на всю длину.       — Малыш, ты еще соображаешь? — размашисто трахая Феликса сзади, прошептал Минги. — У тебя дырка теперь никогда не закроется. Натурально тоннель. Охуенно. Блядь… как же хорошо…       Минги искусал ему все плечи, насилуя долго, жестко и со смаком. Кончил он не менее чем через час, в течение которого Феликс трижды терял сознание. От боли и бессилия.       Очнулся он уже перевернутый на спину. Минги, натрахавшись, отвалил, и его место занял Субин. Тот всё еще был голоден до секса, но уже с ножом.       — Ты не против, если мы немного поиграем?       Улыбка маньяка на красивом лице Субина будет сниться Феликсу всю оставшуюся жизнь. Но в тут ночь, когда Субин резал его, уделяя особое внимание соскам и животу, Феликс кричал в надежде сорвать голос, или взорвать звуком свой мозг, убить себя, милосердно избавляя от мучений…

***

𝕷𝖆𝖘𝖈𝖎𝖆𝖙𝖊 𝖔𝖌𝖓𝖊 𝖘𝖕𝖊𝖗𝖆𝖓𝖟𝖆, 𝖛𝖔𝖎 𝖈𝖍'𝖊𝖓𝖙𝖗𝖆𝖙𝖊

Десять лет спустя.       — Перевод в сеульский филиал не обсуждается, — невысокий светловолосый мужчина шел по широким коридорам отдела, разговаривая через гарнитуру. — Господин Ким может подтереться своим контрактом. Я не работаю меньше чем…       Его речь оборвалась, когда он услышал на том конце сумму, даже превышающую ту, на которую он рассчитывал развести владельцев. Дело в шляпе. Осталось сделать вид, что он соглашается с трудом, наступая себе на горло.       — Вы просто вяжете меня по рукам и ногам, — низкий хриплый голос потеплел, сигнализируя о том, что лед тронулся. — Вам должно быть стыдно. Ладно. До вечера. Я перезвоню.       Феликс рванул дверь своего кабинета и сбросил вызов, не дослушав. Ему больше нечего сказать. Он сообщит условия, на которых согласен перевестись в столичный офис. Его волнует только сумма, годовая страховка, включающая дантиста, и предоставляемые компанией апартаменты желательно в центре, но не в Каннам, там слишком шумно.       — Привет, Ликс…       Высокий брюнет с томным взглядом ждал его внутри, вальяжно расположившись на кожаном диване.       — Выметайся, Крис, — Феликс скользнул взглядом по фигуре мужчины.       Затянутый в строгий костюм, широкоплечий, с идеальной осанкой Крис всегда выглядел безупречно. Его спортивное прошлое не прошло даром, поджарое тело пловца было тем, что Феликсу действительно нравилось в нем. В остальном Кристофер Бан Чан – красивый, умный, богатый и абсолютно бесполезный кусок дерьма, от которого теперь похоже не избавишься.       Феликс прошел к столу и больше не смотрел на своего любовника, с которым он вроде как официально встречался последние полгода. Им надо расстаться. Феликс сваливает в Сеул, получая повышение, которого он добивался три месяца, а Крис пусть найдет себе другую доступную дырку в Тэгу.       — Ликси… — Крис медленно встал, стараясь говорить как можно спокойнее.       Феликс – капризная сука, но он лучший нижний из всех, кого Крис в принципе имел. А имел он многих. Расставание в его планы не входило. Он изначально окучивал этого парня основательно и в долгую. Крис залезал к Феликсу в душу с ногами, рассчитывая найти его триггерные точки и управлять им по своему усмотрению. Не вышло. Феликс исправно стонал и подмахивал, в сексе был совершенно безотказным, ему всё время было мало, боль нравилась ему настолько, что он превосходил любые ожидания. И собственно на этом всё заканчивалось. Феликс рассказывал о детстве, о том, что вырос с матерью, что отец у него умер рано, что они переехали в Тэгу, поскольку после школы Феликсу удалось получить грант на обучение в одном из лучших вузов страны. Национальном университете Тэгу. Он, казалось, ничего не скрывал, охотно подчиняясь и морально, и физически. Но Крис всегда чувствовал невидимую стену между ними. И вот теперь Феликс так легко бросал его. Словно у них были не полгода отношений, а ничего не значащая интрижка на одну ночь. Это всегда было в нем. Красивый сладкий малыш, мягкий и милый. Но бессердечный. Ничто его не трогало, не волновало. Феликс не рассказывал Крису только одного: откуда у него на теле жуткие шрамы от длинных порезов, скорее всего, ножевых.       — Не называй меня так, — Феликс оскалился и посмотрел тяжелым взглядом зверя. — Я сто раз тебе говорил. А ты такой тупой, что не можешь запомнить?       Крис поморщился. Он знал, что Феликса трясет, когда его называют Ликси. А Феликс знал, что Крис не выносит, когда переходят на сленг и дворовой жаргон. Когда матерятся или ведут себя как гопники из подворотни.       — Феликс, давай поговорим спокойно, — Крис приблизился к столу, за которым Феликс складывал документы аккуратными стопочками. Так, как он любил. На его рабочем столе практически всегда был идеальный порядок. — Это же очевидно, что ты сбегаешь, просто боясь близости. Ты серьезно думал, что расстанешься со мной по смс и так сойдет? Это же детский сад. Мы взрослые люди. Вполне можем решить наши проблемы словами через рот.       — Какие проблемы? — Феликс удивленно поднял брови. — Я написал, что на следующей неделе уезжаю. Перевожусь в Сеул. Там больше денег и перспектив. Я ведь с самого начала говорил тебе, что в идеале менее чем через год меня отправят в головной офис, и поминай как звали. Что не так? Не понравилась сама подача? Текстовое сообщение? Я должен был позвонить или сказать лично? Создать вот такую ситуацию, как ты сейчас? Тратя время и выставляя себя идиотом? Нет. Спасибо. — На красивом веснушчатом лице появилось брезгливое выражение. Феликс вздернул верхнюю губу и слегка надул щеки. Он был таким милым, что у Криса скрутило живот от желания дотронуться до своего мальчика…       — Тратя время? — Крис с трудом удерживал себя от того, чтобы начать выяснять отношения со скандалом. — Мы последние полгода были вместе. Это тоже можно считать потерянным временем?       — В какой-то степени да, — огорошил его Феликс. — Ты, Крис, красивый и сильный. Но мягкотелый, абсолютно скучный топ. Скованный и жалкий. Твои вечные правила и установки. Я трахался или на работу ходил? Иногда забывал, знаешь, везде сплошной регламент. Боялся перепутать и начать тебе отчитываться о прибыли за прошлый квартал. Как я умудрялся не уснуть на твоем члене, сам удивляюсь. Видимо, привычка умри, но сделай всё же имеет место быть. Мы корейцы народ трудолюбивый.       Повисло долгое молчание. Крис дышал с трудом. Ему было физически больно от разрыва с человеком, который ему действительно нравился. Которого он хотел, прикипел к нему и желал бы сблизиться и быть нормальной парой. Но Феликс одиночка. Раненый, поломанный и …мертвый.       — Детка, кто сделал тебе так больно, что у тебя вместо сердца кусок льда? — Крис склонил голову набок и сузил глаза.       Ему так сильно захотелось ударить Феликса. Хотя бы морально. Но он как никто знал, что боль с этим парнем не сработает. Никакая. Феликс не выдает реакции обычного человека, пусть даже и травмированного. У него абсолютно непредсказуемый отклик.       — Мнишь себя психологом? Знатоком человеческих душ? — Феликс улыбнулся так сладко, что у Криса закружилась голова. Малыш Ликси умел быть паинькой. С его внешностью это было не трудно. — Спешу тебя огорчить. Я не человек, Крис. Поэтому вали нахуй из моего кабинета и не мешай работать. Будешь досаждать или преследовать меня, я обращусь в полицию.       Феликс спокойно сел на свое место и открыл ноутбук, собираясь погрузиться в изучение отчетности по своему последнему контракту. Надо подбить хвосты и закрыть все сделки в Тэгу, чтобы больше уже к ним не возвращаться. До отъезда куча дел. И скандалы с теперь уже бывшим любовником в график не вписываются. Некогда.       Крис кусал губы и никак не мог заставить себя уйти. Он хотел поговорить, вывести на эмоции, надавить на жалость или манипулировать любым доступным способом, только чтобы удержать Феликса рядом с собой. Они могли бы уехать в Сеул вместе. Крис был готов даже на это. Но видел, что всё напрасно. Унижаться и просить не имеет смысла. Крис давно понял, что Ликс предпочитает силу, а в идеале жестокость. Нечеловеческую страсть зверя. Разговоры, компромиссы и правила в его глазах это сопли слабаков. Ему нужен не психолог, а дрессировщик. В ином случае Феликс не прогнется, а прогнет сам.       — Удачи тебе в Сеуле… Ликси…       Крис усмехнулся и, развернувшись, вышел из кабинета, напоследок хлопнув дверью.       Феликс даже не взглянул ему вслед. Он смотрел на экран ноутбука, тщательно изучая цифры, чтобы ничего не пропустить и не ошибиться. Всё должно быть чисто. И выполнено в срок.

***

      Феликс не был в столице с тех самых пор, как выйдя из больницы, уехал учиться в Тэгу. Почти десять лет назад. Он планировал поступать в институт Корё, но одна ночь и один человек изменили все его планы и всю последующую жизнь. В идеале Феликс должен был умереть тем серым утром, когда скинутый в колодец, он лежал со сломанной рукой и лодыжкой и ждал смерти так, как ничего и никогда в жизни. Он звал ее и умолял прийти, мысленно обращаясь ко всем Богам, существующим во Вселенной. Но Боги его не услышали. Зато Дьявол так и не смог его отпустить. Высоко над головой в свете восходящего солнца Феликс сквозь кровавое марево увидел лицо Хёнджина и подумал, что это бред его воспаленного мозга. Однако то, что случилось дальше было реальностью, настолько нелогичной, что немудрено было спутать ее со сном. Хёнджин перекинул буксировочный трос, привязанный к фаркопу своего джипа, и спустился в колодец на самое дно. Поднял окровавленное тело Феликса, связал ему руки ремнем, чтобы не расцепился, после чего повесил его себе на шею как чудовищное украшение или трофей дикаря. И полез наверх со своим кровавым грузом.       — Кай, сказал, это рулетка, — Хёнджин думал, что Ликс его не слышит. Что он или уже мертв или без сознания. Но Феликс слышал и запомнил каждое слово. Пока они лезли наверх, Хёнджин бубнил сквозь зубы нечто странное, что в тот момент Феликс был не в силах понять. — Раз уж уповать на судьбу, то пусть всё будет честно. Силы не равны, но я чуток сравняю. Останешься в живых – не бойся. Добивать тебя никто не придет. Мы с Каем отвалим тебе денег, поедешь учиться. Но в Сеул лучше не возвращайся.       Зачем Хёнджин говорил это, он и сам не знал. Феликс почти не дышал. Был холодным, словно труп. Но еще не успел окоченеть окончательно. Вытащив парня на поверхность, Хёнджин проверил его пульс и обнаружил слабое нитевидное биение еще живого сердца.       Он отвез Феликса в больницу, где и бросил возле входа. Это было крайне опасно. Но Хёнджин принял меры предосторожности. Машину оставил далеко, натянул толстовку с капюшоном. Так его приметная внешность не бросалась в глаза. Ему пришлось тащить тело Феликса на себе довольно долго, а после бежать пол квартала назад к машине. Но эти необходимые меры позволили бы ему избежать прямых доказательств причастности к преступлению, если Феликс вдруг выживет и заявит на него.       Феликс выжил. Но не заявил. Он провел в больнице очень долгое время. Полиция возбудила дело, но Феликс сказал, что не помнит нападавших и не знает их лично. Причиной всему была огромная сумма денег, которую Кай перечислил его матери. И угрозы сделать тоже самое с ней. Как только Феликс смог, они с мамой уехали в Тэгу и не возвращались. Феликс никогда не планировал появляться в Сеуле. Но прошло уже десять лет. Кто помнит об этом? И кому это нужно? Он давно уже не тот наивный парень с красивыми волосами и мечтами о любви. Феликс коротко стригся, носил строгие костюмы и был акулой бизнеса, лучшим первичным брокером в самом крупном хэдж-фонде Южной Кореи. Компания Coupang занималась электронной коммерцией и привлекала инвесторов со всего мира. Основатель и владелец господин Ким приглашал в главное отделение фонда в Сеуле только лучших. И Феликс стал таким уже в двадцать семь лет. Впереди у него маячили роскошные перспективы безбедной жизни до конца его дней. Да и мало кто теперь мог узнать в красивом молодом мужчине сладкого мальчика, согласного одеться как школьница, чтобы бежать на свиданку с плохим парнем. В Сеуле у него не было друзей. И никто, скорее всего, о нем не вспоминал. Вероятность встретить кого-то из знакомых минимальна. Феликс ехал со спокойной душой и легким сердцем.       Но при виде сереющей громады моста в районе аэропорта он ощутил дикое желание выскочить из скоростного поезда, на котором мчался прямиком к своей финансовой мечте, буквально на ходу, и рвануть назад в тихий Тэгу к правильному и скучному Крису. Отсутствие сколько-нибудь сильных эмоций в последние годы сказывалось, и Феликс словил паническую атаку еще только подъезжая к Сеулу. Из-за чего у него встал, и он мучился раздумьями на тему: пойти в туалет подрочить или всё же доехать и успокоиться мысленно.       Он попытался расслабиться, прикрыл глаза и сидел, просчитывая в голове риски инвестирования активов, для которых не существует ликвидного рынка. Как прайм он был обязан брать на себя функции администрирования и даже кастодиана. Тренировать свой мозг в режиме многозадачности холодной вычислительной машины давно стало для Феликса привычным занятием, отвлекающим от физиологии собственного грязного тела, желающего порочных удовольствий на грани фола. Вместе с тем он замечал, что наличие любовника делало его менее продуктивным и более нервным. Склонным рефлексировать и увлекаться. Поэтому в чем-то Крис всё-таки был прав. Феликс избегал долгих глубоких связей, способных установить подобие близости между партнерами. В последний раз, когда Феликс захотел близости и даже подумал, что влюбился, это кончилось больницей и полным разочарованием в плане отношений. Секс стал областью перверсии. Вынужденным удовлетворением потребностей. Феликс действительно кайфовал, когда жестко трахался, неважно с кем. Но после ему не хотелось видеть партнера. Потому что почти всегда, закрывая глаза, он видел одного и того же человека. Чей ледяной взгляд был восхитительно непроницаем…       В понедельник в головном офисе компании Coupang Феликс встретился с их главой господином Бом Кимом. Гендир – высокий плотный мужчина средних лет с цепким взглядом и железной хваткой широких ладоней – оценивающим взглядом окинул Феликса и удовлетворенно крякнул:       — Вы именно такой, каким я вас и представлял, господин Ли, — Ким, широко улыбаясь, тряс маленькую руку симпатяги брокера, которого никто не испугается на бирже и тем самым дадут ему фору.       Феликс – волк в овечьей шкуре. Все знают акулу Ли, но мало кто его видел. Все только шушукались за спиной и гадали, что же это за прайм такой, что закрывает сделки за секунды. Феликс отчасти гордился тем, что способен одним видом расположить к себе, даже не открывая рта. Ему умилялись, он вызывал улыбку. И пока другие пиздели, он работал без остановки – хеджировал, переносил риски, спекулировал в наглую и раскидывал активы, чтобы их сберечь и вернуть с процентами. С начала года он заработал для фонда рекордные три миллиарда. Для одного первичного брокера это прекрасный результат. В дальнейшем Феликс планировал увеличить собственное состояние. Он долгое время работал на зачетку. Теперь пусть она поработает на него.       — Спасибо, господин Ким, — Феликс низко поклонился. — Я рад, что смогу быть вам полезен.       — Сможете, Ли, — кивнул генеральный, выпуская наконец ладошку Феликса. — Идемте. Я представлю вас нашему главному администратору. Вы будете работать в паре. — Вдвоем они двинулись через просторный светлый холл к дверям кабинета, на котором была табличка с золотыми буквами. Феликс напряг зрение и прочел надпись Главный администратор г-н Хван. — Буду с вами откровенен, Ли, — Ким шел широким шагом, Феликс старался не отставать. — Хван мой родственник, сын младшей сестры. Об этом все знают и лебезят перед ним. Так вот, вас я прошу ему спуску не давать. Он вам не начальник и никаких привилегий из-за родственных связей тут не имеет. Мой племянник очень способный, умный парень. Вы сработаетесь. Вы ведь одного возраста. Ему тоже двадцать семь.       — Конечно, господин Ким, — пожал плечами Феликс. — Я сработаюсь хоть с чертом. А правду говорить легко и приятно, не так ли? Лебезить и выслуживаться некогда. Не в той сфере трудимся. Мы здесь, чтобы делать деньги.       Волшебная фраза, которая, облекаясь в звук, многое говорит о том, кто ее произносит. Послушайте, как она звучит в устах, к примеру, Джеймса Саймонса и вы поймете о чем речь. Безразличие, холод, четкие выделенные гласные. Стальной хромированный мир биржевых спекулянтов, служителей культа золотого тельца, давно отказался от страстного блеска того самого золота. Это прошлый век. Теперь только тусклая платина чистой прибыли и скромное очарование бриллиантов, прозрачных как слезы ангела. Никакой пошлости лишних эмоций. Торжество разума, сводящее всё к цифрам.       Феликс умел делать деньги. В какой-то степени это был его талант.       Ким вошел в просторный светлый кабинет и Феликс шагнул за ним, улыбаясь своей самой милой улыбкой, которую он только мог выдать.       Осколок кривого зеркала, попавший в сердце, делает человека бесчувственным бессердечным ублюдком. Но что случится, если спустя много лет тот самый осколок попытаться достать? С кровью вытащить из сердца и выкинуть прочь?       Феликс застыл с улыбкой, приклеенной к лицу неживой безумной маской. Тайра учит улыбаться глазами, а Евстигнеев глазами сыграет вам кого угодно, хоть пыль на подоконнике. Взгляд Феликса выдал его с головой. Он давно научился играть, но в тот момент, когда увидел своего будущего коллегу, актерское мастерство подвело его. Из кровоточащего мертвого сердца тонкие пальцы судьбы одним рывком вытащили искажающий реальность осколок, и оно снова забилось, живое и жадное, трепещущее, как огонек свечи на ветру…       Ослепительно красивый мужчина с короткими темными волосами и льдинками глаз смотрел на Феликса, и его зрачки расширялись, неумолимо затапливая светлую радужку.       — Познакомьтесь, — довольно хмыкнул Ким, широким жестом приглашая своих лучших цепных финансовых псов к рукопожатию. — Мой племянник Хван Хёнджин, главный администратор Coupang. Ли Феликс – лучший первичный брокер нашего фонда. Тот самый.       Ким подмигнул племяннику и, не сдержавшись, потер руки в предвкушении финансовых высот, которых способны достигнуть молодые и дерзкие. По отдельности они оба состоялись как специалисты. А вместе сожрут любого и не подавятся. Прибыль же Ким благополучно заберет себе.       — Хёнджин, — мягко улыбаясь, он шагнул к тому, кого сразу узнал, несмотря на прошедшие годы.       Феликс мало изменился. Он подстригся, и его светлые мягкие волосы аккуратно лежали, зачесанные назад по корпоративной моде. Ноль макияжа, никаких колец в ушах, теплая ухоженная кожа без следов отбеливания или попыток скрыть звездную карту веснушек на щеках и переносице. Ореховые глаза, распахнутые от ужаса и боли. Хёнджин узнал бы его из миллионов. И в том, что они так внезапно встретились, видел перст судьбы. Так должно было случиться. Он знал. Чувствовал. С того дня изменилось всё, не только жизнь Феликса.       — Ли Феликс, — он протянул руку, изо всех сил стараясь не трястись от внезапно нахлынувших эмоций.       Сбегать глупо. Рассказывать сейчас о том, почему он не может работать с Хёнджином? Вообще идиотизм. Голословное обвинение в серьезном преступлении десятилетней давности. Конец карьере, даже если ему сейчас поверят. Феликс отлично знал, в каком мире он живет и кем в нем является. Хёнджин смотрел на него спокойно, почти ничем не выдавая себя. Его рукопожатие было теплым, непродолжительным, абсолютно нормативным.       — Может присядем? — Хёнджин кивнул, приглашая Кима и Феликса к столу переговоров у огромного панорамного окна. — Время не ждет. У нас есть дела.       — Да, — Феликс вышел из ступора и расстегнул пиджак. — Я проверил расчеты эффективности ставок на падение акций компании Хэндэ и у меня неутешительные выводы.       — Падение исключено, их капитализация только растет, — Хёнджин прошел к столу и сел, включив огромный монитор на стене.       — Вне всякого сомнения, — Феликс сел напротив. Ким устроился во главе стола. — Могу я подключиться к монитору? — Феликс достал ноутбук и быстро включил, сняв защиту отпечатком пальца. Личный ноут брокера – его деньги и безопасность.       — Ваши расчеты способны нас чем-то удивить, господин Ли? — Ким напрягся, ожидая, пока Феликс войдет в систему и выведет изображение на большой экран.       — Да, господин Ким, — быстро печатая и не отрываясь от ноутбука, произнес Феликс. — Хэндэ будут наращивать капитализацию еще как минимум полгода, после чего их ждет не просто падение, а разорение в прямом смысле слова. Инвестиции в эту компанию бессмысленны, убыточны на любом этапе. Она перестанет существовать весьма скоро. Мой срок пять-семь месяцев. Дайте мне инсайдера, и я скажу вам точную дату.       Феликс щелкнул загрузить, и на огромном мониторе бесконечными столбцами побежали им одним понятные цифры. Хёнджин и Ким внимательно смотрели на экран. А когда прочли и уяснили, то Хёнджин, не говоря ни слова, достал телефон и назначил срочный сбор всего финансового отдела через час в зале переговоров.

***

      Первый день на новом месте выдался суматошным, но вполне удачным. Феликс познакомился с коллегами из финансового отдела. Провернул свою первую сделку – спас инвестиции в убыточный бизнес на несколько миллионов долларов. Ким не отходил от него и советовался по всяким мелочам. Ему дали новый кабинет за соседней дверью с Хёнджином, и их кабинеты сообщались непосредственно. Глядя на дверь, соединяющую их, Феликс хотел бы подпереть ее шкафом, чтобы Хёнджин невзначай не нагрянул к нему в самый неожиданный момент.       В конце рабочего дня Феликс сидел в тишине своего кабинета и боялся выходить в общий холл. Более ужасной ситуации, чем та, в которой он оказался, трудно себе представить. Он держался молодцом. Тут нечего сказать. Но насколько его хватит? Хёнджин узнал его. Сомнений не было. Рано или поздно они поговорят…       Дверь между кабинетами защелкала замками, как сторожевая собака, почуявшая чужака. Феликс ощутил приступ тошноты. К нему пытались войти, и он знал кто. Всё-таки годы спокойной жизни сделали свое дело. Реакции стали острыми как бритва. Когда Феликс ехал сюда, то уже испытывал это чувство: ступор ужаса, выброс адреналина в кровь. Город его юности, глаза его первой любви… Хотелось согнуться пополам, хватаясь за сердце. Болело так сильно. На разрыв.       Дверь бесшумно распахнулась.       — Смени замки, Ликси, — голос Хёнджина скарабеем из гробницы пробирался под кожу. — Иначе, я сочту это за приглашение войти.       — Сменю. Завтра же, — Феликс встал из-за стола. Напрягся, готовый к прыжку или побегу. Между ними должна быть какая-то преграда. Массивный рабочий стол подойдет.       — Ты не знал, что мы будем работать вместе? — Хёнджин медленно шел к нему, расслабленно, сунув руки в карманы брюк.       Его костюм сидел идеально. И был черным, его любимый цвет. Волосы он давно не красил в яркие оттенки, а на его безупречном лице никак не отражались следы его злодеяний. На каком из чердаков в элитных пентхаусах Каннам этот вечно молодой и прекрасный ублюдок хранит портрет своей души? Феликс хотел бы знать.       — Я даже не знал твоей фамилии, Хёнджин, — это имя сладким стоном растворялось на языке. Феликс редко произносил его. Только когда оставался один и играл сам с собой, удушая себя почти до обморока. — Я не смог бы при всем желании узнать, что так получится.       — А то, что тебе сказали не возвращаться в Сеул, это по-твоему шутка? — Хёнджин приблизился к столу. Феликс следил за каждым движением внимательно и напряженно. Поймать его так просто не получится.       — Какая разница, что было десять лет назад? — нервно сглотнул Феликс. — Я не собираюсь никому сообщать. Я здесь не для того, чтобы ворошить прошлое.       — Ммм, — Хёнджин облизывал его взглядом и порывался обойти стол, но Феликс менял дислокацию сразу, как только Хёнджин пытался приблизиться. — Какой ты оказывается беспринципный малыш. Всё забыл? А может нет? — Хёнджин склонил голову набок. — Может, ты хотел бы повторить? Ты хороший прайм. Ким тебя ценит. Теперь-то никто не рискнет обращаться с тобой как с мусором. Так ты считаешь?       — Почему ты вернулся за мной??? — Феликс сам от себя не ожидал, что почти выкрикнет этот мучивший его столько лет вопрос.       Он помнил, как Минги скинул его в колодец. Упав, он сломал лодыжку. Рука у него была сломана еще в фургоне. Ее сломал Субин, когда скручивал беспомощное тело, истекающее кровью, и заламывал руки за спину. Ему хотелось, чтобы Феликс держал бедра задранными, но у несчастного измученного парня ноги разъезжались, и стоять в нужной позе он уже не мог.       В прекрасных холодных глазах Хёнджина вспыхнул огонь. Если Феликс не сбежал сразу же, то уже никуда не денется. Хёнджин часто думал о том, что бы сделал, если бы они вдруг случайно встретились. Даже хотел его найти. Феликс не знает, что чувствовал Хёнджин, когда его игрушку так безжалостно сломали и выбросили в черную глубину высохшего колодца. Он достал его не из-за тупого спора о судьбе и справедливости. Вовсе нет…       — Потому что не хотел выбрасывать свою игрушку, Ликси. И ты совсем не поумнел за эти годы, если даже этого не смог понять…       Хёнджин развернулся и пошел к дверям. Перед выходом он задержался и холодно бросил:       — Не поставишь завтра замки, я стану думать, что ты рад меня видеть, малыш… И уж тогда буду заходить без стука. В любое время.

***

      Замки Феликс поставил. Причем на обе двери. И смежную и основную. Хёнджин это понял, когда на следующее утро увидел рабочих, врезающих новые электронные замки в кабинет его коллеги.       — Доброе утро, господин Хван, — сияющий как медный таз, Феликс проплыл мимо, благоухая чистотой и тонким сладковатым запахом кокоса.       — Доброе…       Хёнджин поморщился. У блонди теперь столько денег, а привычки всё те же. Дешманская вонь и тяга к плохим парням. То, что Феликса не хило прошибало, как только он приближался, Хёнджин заметил. Но чтобы отделить зерна от плевел, требуется фактическая проверка. Быть может, это не то, о чем Хёнджин думает. А просто факт травмы. Несомненно имеющей место быть. Такие вещи не проходят бесследно. Они даже для Хёнджина бесследно не прошли при том, что он жертвой не был. Но и его зацепило взрывной волной разрушений в жизни.       Сильные эмоции ломают психику, что правда, то правда. А ещё вызывают зависимость. Хёнджин никому не рассказывал, что попытка жестокого убийства невинного мальчика в его бешеной юности открыла в нем и без того уже готовые прорваться инстинкты разрушения. Деструктивные сценарии, которые теперь стали его основными. На самом деле лишить кого-то жизни Хёнджин боялся. Он попробовал и знает, что это. Рассуждение – одно. А реальные чувства – совсем другое. Правильно говорят, маньяки, переступая черту, потом уже не останавливаются. Хёнджин переступить не смог. В свои семнадцать он был злым и глупым. С возрастом изрядно поумнел. Жить двойной жизнью, удовлетворяя свои садистские наклонности с теми, кто позволял себя использовать, разыгрывая столь желанные ему сценарии, Хёнджин приноровился быстро. Реальность всегда вносит свои коррективы.       Субин сидел в тюрьме вот уже семь лет. За то, что прирезал соперника по баскетбольной команде. Нездоровая склонность тыкать в людей ножом привела его на скамью подсудимых.       Минги жил вполне спокойной жизнью за счет тех, кого трахал ровно до тех пор, пока у него не обнаружили вич, и теперь он был заядлым зожником на терапии. Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу. Отличное наказание для человека, который любил еблю как роза воду, а вор свободу. Он был вполне себе жив и относительно здоров, но разве ж это жизнь.       Кай женился и завел семью. Вот уж от кого не ожидалось амплуа примерного семьянина. Как младший сын он женился на дочери делового партнера своего отца и тем самым немало помог их бизнесу в разгар пандемии и кризиса. За счет объединения активов их семьи остались на плаву и даже умудрились заработать. Теперь Кай тщательно скрывал свои похождения и грехи юности. В его биографии было всё настолько чисто, что малейшая пылинка могла бы замарать его честное имя.       Каждый так или иначе получил свое и кому-то повезло, кому-то нет. Хёнджин считал себя везунчиком. Он не встречался с женщинами, хотя в юности не считал себя геем. Он снимал только невысоких худеньких парней с длинными светлыми волосами. И заставлял их делать то, что ему нравится. Быть куклами, послушными, красивыми и фальшивыми. Пластиковыми манекенами человека, который остался в его памяти и никогда из нее не уходил…       — Ким прислал мне план инвестирования по японским контрактам, — после обеда Феликс зашел в кабинет к Хёнджину с целой кипой бумаг.       — Я думал электронный документооборот давно нами освоен, — Хёнджин поднял бровь, удивленно глядя на бумаги в руках брокера.       Феликс и ухом не повел. Хёнджин великолепный специалист, но человек-говно, уж ему-то это точно известно. Обращать внимание на его подъебы – терять время. А его у них нет. Время – деньги.       — Так, — Феликс вывалил половину бумаг на стол Хёнджину. — С этим ты ебись, как хочешь. Остальное я возьму себе. К вечеру, надеюсь, найдем.       — Что? — нахмурился Хёнджин.       Японские контракты – одно из главных направлений инвестиций компании. Там всё: от ценных бумаг до энергоносителей. Важная область и крайне щепетильное сотрудничество с хитрыми японцами.       — Акт о передаче отцу Бом Кима прав на японские филиалы, — ухмыльнулся Феликс.       Времена японского господства прошли. Но законодательно установленные акты того времени можно было поднять и по суду установить их законность в пользу гражданина Республики Корея.       — Ты был в архиве? Этого акта нет. Ким Бом его просрал еще лет десять назад. Поэтому япошки и подняли проценты за пользование якобы их филиалами, — скривился Хёнджин.       — Ага, — Феликс просматривал бумаги прямо перед Хёнджином. — Есть упоминание о нем в счетах за нотариальные услуги, я выбрал все бумаги по актам за период и думаю, что среди этих мы найдем, с чем пойти в суд. Сам акт возможно восстановлению не подлежит и найти его мы уже не сможем. Упоминание о нем и расчеты с нотариусом – легко.       — Задам вопрос прямо, — Хёнджин сложил пальцы в замок. — Нахуя?       — Чтобы сбить цену, — Феликс развел руками. — Ким велел подписать план инвестирования завтра. Я хочу, чтобы он успел внести коррективы в суммы до окончательного утверждения условий. Выбьем скидку в пару миллионов. Почему я должен это объяснять? Это же очевидно.       Феликс взял свою кипу и пошел к себе через внутреннюю дверь. Хёнджин смотрел ему вслед, думая о том, что если бы было возможно, он бы трахнул Феликса прямо на своем рабочем столе. Конечно после того, как они найдут нужные им бумаги и сэкономят кучу денег для компании.       Повозиться пришлось изрядно. Старые документы не были переведены в электронный аналог просто потому, что считались бесполезными. Хранились они в архиве в течение многих десятилетий. Половина уже давно бы рассыпалась в труху, если бы не соблюдение норм хранения важных документов. В половине десятого Хёнджин попытался прорваться в кабинет Феликса и не смог. Точно, замки же поменяны. Он быстро набрал своего коллегу и ждал долгих три гудка, пока на том конце уставший голос спросит:       — Чего рвешься? Двери заперты. Пиши в рабочий чат. Никаких неуставных отношений, — Феликс с наслаждением цеплял Хёнджина, хотя и откровенно ссал злить его.       — Я нашел упоминание о расчетах за акт, — спокойно произнес Хёнджин. — Хотел тебе показать. Поедем к Киму?       — Нашел? — Феликс рванулся к двери, но остановился, прижавшись к ней всем телом. Хёнджин нашел бумаги. Потратил на это почти целый день. Он поедет к Киму и зовет его с собой… Феликс тяжело дышал в трубку, пытаясь успокоиться.       — Не хочешь садиться со мной в одну машину? — тихо спросил Хёнджин. — Тебе страшно, Ликси?       Много кто пытался называть Феликса так. Ликси. Сладкое имя сладкого мальчика. Но только в устах одного человека оно может звучать как надо. Феликс вздохнул.       — Да, я боюсь, езжай один, — он нажал отбой, а дверь так и не открыл.       Хёнджин стоял с другой стороны двери и ухмылялся. Если бы Феликс сказал не хочу, Хёнджин бы всё равно ему не поверил. Но он даже не может соврать. Хочет, но боится. Умный мужчина, но глупый мальчик. По-прежнему неровно дышит к ублюдку, едва не убившему его. Кровь несомненно скрепляет. Как чернила для договоров с сатаной. Жертва и агрессор повязаны крепче, чем родственники. Хотят они того или нет, но они навсегда останутся шрамами на теле и в душе друг друга.       Хёнджин спустился вниз и уехал к Киму. Феликс стоял у окна, наблюдая, как машина администратора выезжает на проспект. И только после этого вышел из кабинета, чтобы спуститься вниз и поехать к себе.

***

      Японские контракты принесли им обоим премии и благодарность Кима. Спустя месяц работы Феликс совсем освоился и почти привык. Если не приближаться к Хёнджину, не вступать с ним в личные связи, то ничего не случится. На работе тот вел себя безупречно. Соблюдая осторожность, Феликс легко сможет осуществить свой изначальный план, даже не взирая на столь резкие коррективы судьбы в лице человека, который когда-то привез его ночью на пустырь, чтобы изнасиловать и убить. Теперь Хёнджин осторожен. Не лезет на рожон и не пытается приставать напрямую. Быть может у него кто-то есть?       Феликс сидел, задумчиво жуя колпачок от ручки.       — Прекрати это делать! — прошипел Хёнджин. — Руки чешутся…       Он резко замолчал, оборвав себя на полуслове.       — Руки чешутся, что? Ударить? — Феликс легонько бил себя кончиком ручки по губам, нагло улыбаясь. — Как ты со своими предпочтениями до сих пор на свободе то? Ммм? Тяжело, должно быть, держать себя в руках и играть приличного, если хочешь уебать человека за то, что он берет в рот ручку.       Феликс сказал так намеренно. Он играл словами и дразнил зверя, сам не зная почему. Он отлично знал, кем является Хёнджин по своей сути. Что шутки с ним опасны и ни к чему хорошему не приведут. То, что когда-то давно Хёнджин вытащил его из колодца, куда его скинули его же дружки, не значит ровным счетом ничего. Хёнджин жестокий, распущенный, страшный человек. И у Феликса встает на него так, что ему дурно от этого. Нормальный давно бы сбежал. В тот же день, как узнал, с кем придется работать. Что за стенкой его бывший насильник, из-за которого у него шрамы под тонкой тканью рубашки. А Феликс остался и даже сработался с Хёнджином. Кто из них больше больной – вопрос открытый.       — Не человека, а конкретно тебя, — спокойно ответил Хёнджин. — Тебя бы я с удовольствием…       Дверь кабинета распахнулась и вошел счастливый, запыхавшийся Бом Ким. Он немного опоздал на итоговое квартальное совещание. Но был в прекрасном настроении.       Редкие споры, пикировка и флирт за несколько недель, проведенных на одном рабочем месте, становились привычными. Сближаться с коллегой Феликс не планировал. Хёнджин смотрел на него голодными глазами и от этого тот млел. Дальше взглядов и болтовни между ними зайти не должно. Феликс, как бывший алкаш, знал, что не должен сорваться. Ни при каких обстоятельствах.       — Слушай, я тут подумал, — в один из дней Хёнджин, просматривая биржевые сводки, выдал мысль простую как три копейки. — Если мы знаем, что Хэндэ собираются расформировать, можем ли мы заняться анализом рисков и прогнозированием для других компаний и групп наших инвесторов? Не бесплатно само собой. Получим свои комиссионные, если выведем кривую рисков и будем иметь подтверждение на примере громкого провала Хэндэ в течение нескольких месяцев.       — Отдел аудита что, прекратил свое существование? — хмыкнул Феликс. — Они этим занимаются напрямую.       — Нет, ты не понял, — Хёнджин придвинулся к нему. — Мы лично займемся. Для проверки собственных навыков.       — Хочешь в будущем основать собственный хэджевый фонд? — Феликс рассмеялся. — Высоко метишь.       — Зачем мне свой? — красивое лицо Хёнджина выражало искреннее удивление. — Фонд Кима перейдет мне. Я его прямой наследник. Все об этом знают. У него нет родных детей. Только ребенок сестры, а это я. Если завтра Ким умрет, я стану твоим начальником, Ликси. На сколько у тебя контракт с Кимом?       — Десять лет, — тихо ответил Феликс.       — Прекрасно, — расплылся в улыбке Хёнджин. — В будущем я твой владелец, малыш. Будь со мной поласковей. И не грызи при мне ручки.       Феликс вспыхнул. Так хотелось надерзить. Если у Хёнджина чесались руки, то у Феликса язык.       — Может еще попросишь волосы отрастить?       Это было лишним. Они и так играли с огнем, постоянно находясь рядом. Не проговаривая собственные травмы. Не сожалея, не извиняясь и не прощая. Так, словно ничего не случилось…       — Я бы попросил, — Хёнджин выпрямился и пошел на Феликса, оттесняя его к стене.       Они были вдвоем в кабинете Хёнджина. Снаружи ходили люди. Бояться нечего. Но Феликс всё равно испугался и отступил. Он мог бы сбежать. Рвануться к дверям и вылететь из кабинета в холл. Но он только прижался спиной к стене и ждал, когда Хёнджин приблизится. Его сердце бешено колотилось, и он знал почему.       — Хочешь денег, Ликси? — хрипло прошептал Хёнджин. Тепло его дыхания ощущалось кожей. Он уперся обеими руками в стену, взяв Феликса в кольцо, но не прикасаясь. — Хочешь, отвалю тебе столько, что тебе на всю жизнь хватит?       — Но я должен уехать? — Феликс нервно сглотнул. Его ноги дрожали, колени подгибались и ему казалось, он вот-вот упадет.       — Умный малыш, — прошипел Хёнджин. — Цени мою сдержанность. Отчасти она вызвана чувством вины за то, что я с тобой сделал. Ты такой наглый, потому что я позволяю тебе таким быть. Гуляй, где вздумается. В тот день я отпустил тебя. Свою сломанную куклу. Ты свободен. Это плата за боль, от которой мне было так хорошо. Я и сейчас предлагаю тебе свободу. Вали нахуй с этого места, из этого города. Я перечислю на твой счет сто миллионов. Долларов естественно. Это мои личные средства. Подумай хорошо. Твое милое личико не должно больше тут мелькать.       Феликс смотрел в ледяные глаза, и ему хотелось плакать. Так сильно щемило в груди.       — А если нет? — голос дрожал и срывался, пуская мурашки по спине Хёнджина от одного только звука.       — У тебя только два пути, — спокойно ответил Хёнджин. — Либо ты завтра же уезжаешь, либо вот…       Он достал из кармана ключ-карту, черную с серебристым тиснением. И протянул Феликсу.       — Что это? — Феликс взял ее маленькими пальчиками, невольно коснувшись пальцев Хёнджина.       — Ключ от моих апартаментов в городе. Адрес я тебе скину, — Хёнджин не выдержал и погладил пальцами щеку Феликса. — Мой тебе совет. Бери деньги и уезжай. Мы никогда больше не увидимся. Забудешь обо всём. И твои раны затянутся.       — За десять лет ничего не затянулось, Хёнджин, — Феликс стиснул в руке ключ-карту. Потерся щекой о ладонь Хёнджина, словно случайно коснувшись губами его запястья. — А у тебя?       — Нет, — рвано выдохнул Хёнджин. — И не затянется. Я был мразью, таким и остался. Люди не меняются, малыш. Я никого не убиваю. Но делаю людям больно регулярно. И поверь мне, от меня уходят все.       Я не уйду. Феликс хотел крикнуть это Хёнджину в лицо. Но промолчал. Хёнджин опустил руки и отошел. Тяжело дыша и сжимая кулаки так, словно хотел ими биться в стену…

***

      В ту ночь Феликс не смог уснуть. Он всё думал и думал. Десять лет назад он был наивным, но не был дураком. Запал на зверя и вошел к нему в клетку. Чего он ждал? Любви и розовых соплей? Если бы Хёнджин был нормальным, у них бы всё сложилось. Без всего того ужаса и боли. Как у всех. Феликс искренне сожалел о том, что вообще узнал Хёнджина и куда-то с ним поехал. Его жизнь была бы иной, если бы он встретил хорошего человека и полюбил. Но не случилось. Случился Хёнджин и сломал его без шанса исправить.       Феликс встал с постели, и как был, в домашних штанах и белой майке, сунув ноги в тапочки, взял ключ-карту и вышел из квартиры.       Ночные улицы Сеула в некоторых районах пусты, а где-то кипит ночная жизнь. Феликс вышел в теплую летнюю ночь и побрел к подземке, как потерянный ребенок.       Молодежь рвалась в центр по клубам и вокруг было шумно. Вместе с пестрой толпой Феликс спустился в метро и проехал две остановки до станции Синса. Хёнджин жил в самом суетливом и богатом районе Сеула – Синса-дон округа Каннам-гу. Тут никогда никто не спит, а огни горят так, что видны из космоса. Люди косились на Феликса, удивленно разглядывая молодого симпатичного парня в домашних штанах и тапочках. Тот шел, не обращая внимания на взгляды окружающих, сворачивая на прогулочную улицу Каросу-киль. В конце этой красивой аллеи, густо засаженной деревьями гинкго, была высотка, в которой находился пентхаус Хёнджина.       Феликс шел бездумно, будто завороженный на призыв заклинателя. Подчиняясь инстинкту любить/быть любимым, убить/быть убитым. Ключ-карта давала доступ в холл и на этаж. Феликс вошел в просторный светлый холл первого этажа и направился к лифту. У Хёнджина пентхаус, а значит единственная квартира на площадке и самый последний этаж.       В лифте Феликс смотрел на себя в отражении зеркальных стен, придирчиво разглядывая свое лицо, волосы, фигуру. За последние десять лет ему часто говорили, что он красивый. Крис сходил с ума и называл Ликса солнечным мальчиком. Нежным и сладким. Это не отменяло их общей любви к жесткому сексу, но всё же. Крис был ласковым. Таким, каким Хёнджин никогда не будет. Почему Феликс не остался с ним? Сбежал при первой же возможности, разорвав отношения самым стремным образом. Такой, как Крис, ему не нужен. К Хёнджину же он идет ночью в тапочках, как побитая собака. Нагулялся и возвращается домой. Сейчас хозяин ему всыплет по первое число, и Феликс будет страшно рад этому.       Хёнджин открыл ему дверь довольно быстро. Словно стоял с другой стороны в ожидании. Феликс даже невольно отпрянул. Хёнджин был в брюках от пижамы и больше ни в чем. Полуголый и босиком. Он привалился к косяку, встал, загораживая собой проход в квартиру.       — Не спится, Ликси? — дрожь в голосе выдавала его.       — Тебе тоже, я смотрю, — усмехнулся Феликс.       Хёнджин, словно сфинкс на входе в гробницу фараона, проверял путника, пришедшего найти сокровище или умереть.       — Ты уверен в том, что делаешь? — глухо спросил он. — Я не выпущу тебя, если ты сюда зайдешь.       — Убьешь меня? — прошептал Феликс.       — Я не сделал этого тогда, не сделаю и сейчас. Живой ты мне более интересен. — Хёнджин вздохнул. — Но будет больно. Ты же меня знаешь. У меня есть любовники, но ты моя вещь, малыш. И я всё свое время с удовольствием буду посвящать тебе, отказавшись от других.       — Я не ревнивый, — пожал плечами Феликс.       — Зато я в последнее время стал, — Хёнджин отступил, разрешая Ликсу наконец… — Входи, детка. Только выхода отсюда нет. Имей ввиду…       Феликс шагнул за порог, как в пропасть. Дверь за его спиной захлопнулась, и Хёнджин сразу же схватил его в свои объятия, накинувшись со спины.       — Ты мазохист, Ликси? — простонал Хёнджин, прижимая к себе, стискивая свою любимую жертву до хруста костей. — Ладно, если бы так. Но ты ведь сумасшедший. Пришел после всего…       — Да так и есть, — Феликс прикрыл глаза, ощущая, как Хёнджин шарит руками по его телу, зарывается в волосы. Дышит жарко и тяжело. — Хочешь, трахни меня прямо здесь. Насухую. Как угодно. Я не против. Как собаку на коврике у двери…       Хёнджин рывком поднял Феликса и потащил в спальню.       — Молчи, — шептал он, задыхаясь. — Не говори ничего. И попробуй не стонать, хорошо? Просто кивни, если понял, что ты моя кукла для секса, малыш. И я могу сломать тебя или починить. На свое усмотрение.       Феликс кивнул, понимая, что всегда это знал. Каким Хёнджин хочет его видеть. Послушным, развратным, удобным. Сломанным…