–
Плюхнувшись в нагретую жарким солнцем постель, Джон облегчённо выдохнул. После череды смутных, даже сюрреалистичных событий, ему казалось, что он находится в каком-то кошмарном сне: смерть Стюарта, почти что вынужденная женитьба на Синтии, появление сына, боже, от всего этого хотелось убежать как можно дальше и никогда об этом не вспоминать. Испания для него стала идеальным вариантом – в конце концов он сам хотел съездить туда с Полом в 61-м, но в итоге решил остаться в Париже. Брайан, конечно, был довольно странной компанией для такой поездки, это звучало будто богатый менеджер-гомосек повёз музыканта за свой счёт только для того, чтобы тот после отплатил тому телом. Прямо заголовок для желтушной газеты. Сначала эта мысль возмутила Джона, и он даже думал о том, чтобы поехать куда-нибудь одному или уговорить Пола на ещё одну поездку только вдвоём, но после какое-то интуитивное предчувствие заставило его передумать. На самом деле, Леннон никогда не считал геев чем-то плохим, в отличие от многих его знакомых. Так, со Стюартом его связывало что-то определённо неплатоническое, что-то такое о чём оба они прекрасно знали и делали, но в открытую с обсуждать с другом пьяные объятия и неловкие поцелуи – определённо не то, что хотел делать Джон. После смерти друга он, конечно, бесконечно жалел о том, что не поднял эту тему. Но сейчас у него есть Брайан. Брайан, которого он считает вполне привлекательным и в его мыслях мелькали странные сцены с мужчиной. Ну, ещё Брайан может рассказать ему о своей ориентации, заодно помогая Джону разобраться в себе. По крайней мере, Леннон надеется на это. – Выпьем? – не вставая с постели спросил он. – Я не против. Достану виски, – с этими словами Брайан открыл небольшой шкафчик и вынул оттуда бутылку крепкого напитка вместе с двумя стаканами. – Я налью, – решив не быть полностью бесполезным, спохватился Джон, и поднялся с кровати, подходя к мужчине и беря стеклянные ёмкости из его рук. Поставив алкоголь и стаканы на стол посреди комнаты, Леннон начал разливать содержимое. Одновременно он думал о том, какие вопросы ему хочется задать Брайану.Может что–то насчёт отношений с парнями? Были ли они у него? Нет, это бред, Джон никогда не видел его с кем–то из парней чаще нескольких раз.
– Ну как тебе Испания? – спросил Брайан, отпивая виски. – Просто ахуенно и блестяще, – Джон повторил действие мужчины, – хотел тут побывать ещё года 2 назад.Может про осознание того, что он гей? Это уже звучит лучше, да и самому Брайану будет что рассказать.
– До этой поездки меня впечатлил только Париж, но я тебе вроде рассказывал про это, – Леннон снова отпил большой глоток из стакана, – мы были там с Полом на мой день рождение. – Да помню, вы оба мне это рассказали, но в разные дни, – тот мягко улыбнулся, – сначала он, после ты, довольно интересно как у вас сходятся мысли. – Ах, он сволочь, решил выставить меня повторяющимся идиотом, – наигранная злость появилась в голосе парня, – но в общем да, Париж классный. Настоящий "город любви". Не то что Гамбург с его шлюхами чуть ли не в центре. Оба они рассмеялись и продолжили непринуждённую беседу, не замечая, как половина бутылки виски словно испарилась. Что-то про секс с парнями? Странная мысль мелькнула в уже изрядно поддатом разуме и заставила Джона задуматься. Он бы бесстыдно врал себе, если бы сказал, что его никогда не озадачивала эта тема, но сам парень не пробовал узнать что-то про неё опытным путём, а уж тем более не спрашивал у знакомых об этом. В голове Леннона были лишь смутные представления о том, как это должно происходить, да и то они шли лишь из подслушанных в Репербане разговоров. Чувствуя свойственную опьянению лёгкость, Джон вновь лёг на свою кровать. – Чёрт, так не хочется уезжать отсюда, хотя я знаю, что у нас ещё много времени, – протянул он, потянувшись на постели и наблюдая за тем, как Брайан садится на свою постель слева от него, ставя стакан с виски на тумбочку, – думаю, в Испании я по-настоящему ощущаю что такое свобода. – Да, я тоже, – спешно согласился Эпстайн, от виски его язык говорил быстрее мыслей, – тут намного меньше косых взглядов. – Насчёт косых взглядов, – вспомнив о своих мыслях Джон оживился и сел на кровать, глядя на менеджера, – как много людей знает что ты гей? Ну, в Ливерпуле, конечно. В этот момент Брайан проклинал себя за моментом ранее сказанные слова. – Не знаю, не так много, – он старался звучать непринуждённо, – если я буду рассказывать об этом каждому встречному, то непременно окажусь за решёткой и все мои, все наши, планы рухнут. – Это точно, не думаю, что мы найдём менеджера после такого скандала, – с улыбкой ответил Джон, – а как ты вообще понял, что ты "не по девочкам"? – он попытался немного разбавить атмосферу смешком, но судя по тому, что лицо Брайана стало более отчуждённым это плохо работало и недавний разговор на пляже вновь начал крутиться в его голове. – Ну... Я не знаю, – тот погрузился в мысли, вспоминая своё прошлое, – мне кажется это то, что было со мной всегда, я, конечно, пытался встречаться с девушками, со всеми вытекающими, но как видишь не вышло... К чему весь этот разговор, Джон? О, нет, худший вопрос, который мог задать Эпстайн только что был произнесён. – Не знаю, нет, вернее, знаю, но... – Джон смутился и отвёл взгляд, нервно покусывая ноготь, – могу доверить кое-что? – Конечно, Джон, – имя парня звучало на его губах очень мягко. – У меня очень странная хуйня – вроде мне нравятся девушки, я не против с ними переспать и всё такое, но парни. С парнями у меня тоже были и бывают свои моменты, – гитарист задумался, думая о правильных словах и примерах, тщетно напрягая пьяный мозг, но мысли не хотели складываться в понятную картину, – ладно, чёрт с ним, я когда-то сосался с парнем, ну и мне понравилось, – выпалил он, – сейчас такого уже нет, но некоторые мужчины очень "манят" меня чем-то. Я без понятия что это, я думал мне хотелось с ними общаться, но этого оказывается недостаточно, я начинаю испытывать что-то схожее с тем, что происходит у меня внутри при общении с симпатичной девушкой. – Ты точно не гей, могу тебя успокоить, – добродушно сказал Эпстайн, – это называется "бисексуальность", когда привлекают оба пола. – Ни разу не слышал об этом, но спасибо, – Джон замолк и давящая тишина окутала комнату. После Леннон начал тихим голосом: – Насчёт разговора на пляже, – он чувствовал, как тревога окутывает его тело обжигающе холодным одеялом, – я спросил это потому что считаю тебя привлекательным во многих смыслах. Я так думаю, правда. В этот момент Брайану казалось, что в виски была подсыпана какая-то херня и сейчас он находится или в приятном сне, или в самом ужасном кошмаре. Собравшись, он осторожно выдавил из себя: – И что ты предлагаешь делать? – Не знаю, может то, что ты делаешь с парнями у себя в квартире? Не думаю, что я против, попробовав я не умру, да и тебе, наверное, понравится наконец это сделать: трахнуть меня, – Леннон развернулся корпусом к мужчине, давая ему понять, что несмотря на нотку сарказма, это не очередная шутка. – Ты точно хочешь этого, Джон? – лицо Эпстайна выглядело на удивление подавленным, Леннон не ожидал подобной реакции на своё признание, – я боюсь за нашу дружбу, вдруг, после ты посчитаешь, что я унизил тебя или что-то в этом духе. – Да, я уверен в том, что хочу, Эппи, – он встал с кровати и подошёл ближе к Брайану, – это не будет концом света. – Ладно, хорошо, – выдохнув ответил мужчина, – но "трахать" я тебя сейчас не буду, – это прозвучало несколько шутливо, – для этого нужны приготовления, а сейчас мы точно не в состоянии сделать это. – Окей, расскажешь потом что к чему в сексе с парнями, сейчас не хочу выслушивать лекции, – лёгкая ухмылка скользнула по лицу Леннона, – что тогда будем делать? – Я могу доставить тебе удовольствие, – на лице мужчины разлился стыдливый и возбуждённый румянец, – без проникновения. – То есть ты подрочишь мне? – в лоб спросил младший. – Да, можно и так сказать. – Хорошо, я согласен, но перед этим, – неожиданно Джон прижался к губам Брайана, отчего тут распахнул газа от неожиданности, – я хочу тебя поцеловать. В ответ тот лишь кивнул и подвинулся ближе к парню. Сев на колени мужчины, Леннон немедля затянул его в поцелуй, отчаянный, но чувственный. Руки обоих мужчин шарили по их одежде, очерчивая каждый выступ, после останавливаясь на щеках друг друга. Сердце Джона билось бесконечно быстро, когда он чувствовал язык Брайана у себя во рту, ощущения кружили ему голову похуже виски, да и вообще любого алкоголя, страсть пьянила его как никогда прежде и заставляла углублять поцелуй, запуская пальцы в уложенные мягкие пряди. Джон чувствовал, что его брюки становятся теснее и теснее с каждой минутой этих грязных поцелуев и не вытерпев, оторвался со стоном неудобства и возбуждения. – Брайан... – пытаясь отдышаться начал парень, – сделай это. Вместо ответа Эпстайн повалил Леннона на кровать и поставив свои колени по обе стороны от бёдер юноши, начал нежно целовать его шею, возясь с пряжкой на брюках. Джону казалось, что это один из лучших моментов в его жизни: горячие губы на его чувствительной коже сводили с ума, также как и новые ощущения от контакта с мужчиной, необычные чувства, что вызывало у него тело Брайана, определённо было по душе Джону. Как только с брюки с нижним бельём оказались где-то на полу Брайан своими коленями развёл бёдра Джона, после придвинувшись ближе остановился и посмотрел в глаза парня под ним: – Ты не против если я... – он посмотрел на рубашку гитариста. – Нет, совершенно не против, – Джон звучал непривычно смущенно, ведь его член сейчас ужасно твёрдо стоял и был неприлично близко к паху старшего мужчины и тому стоило лишь посмотреть ниже, чтобы увидеть розовую плоть парня. Немного дрожащими и заплетающимися пальцами Эпстайн начал расстёгивать пуговицы на одежде, с каждой ему открывался всё лучший вид на слегка загорелую грудь Джона. Грудь, к которой он может прикоснуться. Закончив с пуговицами и отбросив рубашку, Брайан посмотрел на голое тело под ним. Веснушки, рассыпавшиеся на плечах от солнца, впалый живот, и правильные пропорции тела Джона возбудили Брайана больше всего что было до этого. Пристальный взгляд старшего мужчины на голом теле заставил Джона неловко сжаться, но как только губы Эпстайна вновь накрыли его шею все неприятные мысли тут же пропали, в голове звенело нарастающее возбуждение. Брайан провёл ладонями по голой груди Леннона, задевая розоватые соски, это действие застало парня врасплох, и он сдавленно простонал, смотря на мужчину над ним туманным от возбуждения взглядом. Эпстайн был рад такой реакции и повторил движение ещё раз с самодовольной ухмылкой, на этот раз поддразнивая соски большим пальцем. – Бля–ять, – проскулил Джон от новых ощущений, ему казалось он сойдёт с ума, его член истекал предсеменем, а стояк стал болезненным, – если ты продолжишь я кончу без твоих прикосновений на моём члене. Ничего не говоря, Эпстайн переместил правую руку на влажный от смазки член младшего и на пробу пару раз провел по нему. В ответ на это Джон издал протяжный стон, напоминающий хныкание, что для Брайана стало призывом к активным действиям. Он начал надрачивать ему с немного рваным ритмом – внутри всё ещё присутствовало сомнение насчёт того, что нравится Джону. Но судя по картине, открывавшейся Эпстайну парня всё устраивало: приоткрытый рот, раскрасневшиеся щеки, стоны, льющиеся изо рта без конца и просьбы ускориться, руки хватающиеся за плечи мужчины над ним, разбросанные на подушке короткие волосы. Увеличив скорость своей ладони на члене, Брайан держал такой темп около пары минут, что казались вечностью из-за собственного стояка в брюках. – Сука, Эппи, я сейчас кончу, – кое-как произнёс Джон, перед тем как изогнувшись в спине, излиться тёплыми струями спермы на свой живот и ладонь Брайана с громким стоном, тут же обмякнув, тяжело дыша. Брайан тут же направился в ванную и пришёл к Леннону, предлагая ему полотенце. Тот смущённо принял его и вытер беспорядок у себя на животе, после бросив ткань куда-то на пол. Вид того, как Брайан вытирал его сперму со своей ладони заставил Джона осознать то, что сейчас произошло. Он дал мужчине, можно сказать потрахался с ним. Со своим менеджером. Звучало просто, тем более они оба сильно пьяны. Но что-то внутри всё равно вызвало ощущение опустошённости и странной тоски, словно сейчас произошло нечто ужасно необратимое. Заметив осунувшееся лицо Джона, Брайан поднял его одежду с пола и сел рядом с ним, кладя вещи между ними. Эпстайн знал это состояние гитариста: при нём оно возникало нечасто, обычно в трудные моменты. Решив не прерывать мысли Леннона, мужчина безмолвно сидел рядом с ним, чувствуя, как беспокойство овладевает им. Через несколько минут Брайан, не выдержав, спросил: – Джон, всё в порядке? – его голос был тихим и неуверенным. – Не знаю, Брай, я сейчас потрахался с парнем, что думаешь, – едкий сарказм звучал как попытка отстраниться от истинных переживаний. Выдохнув, Джон продолжил уже серьёзно: – Мне тяжело на душе. Такое всегда после секса с мужчинами или это только мне так везёт? – Это нормально для первого раза, – поспешил успокоить его Эпстайн, – тебе важно понять, что на деле ничего в твоей жизни радикально не поменялось. В любом случае ты всегда можешь обратиться ко мне с вопросом или переживаниями. Джон ничего не ответил, обдумывая слова менеджера. – Хорошо. Спасибо, Эппи, – парень придвинулся ближе к Брайану, кладя голову ему на плечо, – но давай отложим следующий раз в долгий ящик, мне надо много обдумать. – Без проблем, – тёплая рука приобняла Джона за левое плечо. – А как же?.. – гитарист указал на стояк в брюках мужчины. – С этим я разберусь сам, тебе не стоит напрягаться, – мягко ответил тот, в ответ на что гитарист лишь хмыкнул. – Ты ещё обещал рассказать мне про секс с парнями, – неожиданно вспомнил Леннон, поворачиваясь лицом к старшему с растерянным от эмоций взглядом. – Хорошо, я расскажу тебе об этом, только для начала оденься, – тот вложил в руки Джону его одежду.–
На улице стояла тёплая августовская погода. Много событий успело произойти с той поездки в Испанию, успех и нарастающая популярность кружили голову Джону и заставляли его почувствовать себя в своей тарелке, будто это то, что должно было произойти в его жизни. За окном пустой лондонской квартиры, в которой временно жил Леннон стоял приятный вечер, лучи закатного солнца обволакивали стены домов, окрашивая всё в оранжевый цвет. Сегодня вечером у парня не было никак дел: записи песен были перенесены на следующий день, Синтия с Джулианом решили навестить её родителей, а желание пойти в какой-нибудь бар и найти себе компанию на вечер отсутствовало. Конечно, у Леннона мелькала соблазнительная мысль позвонить Брайану и пригласить его к себе на ночь, но он понимал, что это будет неправильно и заставит Брайана выглядеть мальчиком по вызову. В целом Джон воспринимал их секс как нечто странное далеко не потому, что они оба мужчины. В сексе с Брайаном будто всегда присутствовал “рабочий” аспект, всё же он не переставал быть их менеджером. Каждый раз встречаясь с ним в студии, когда они записывали очередную песню, Леннона охватывало странное чувство, он совершенно не мог выкинуть из головы события прошлой ночи, из-за чего начинал относиться к Эпстайну холоднее, игнорируя его и выкидывая колкости без повода. Это не может продолжаться вечно, думал он, эту херню надо обсудить. Но каждый последующий секс с Брайаном заставлял его забыть о всех своих мыслях. Джону казалось, что Брайан знал абсолютно всё про мужское тело, даже то, о чём Леннон, будучи парнем совершенно не подозревал. Брайан знал, как повернуть запястье, чтобы вынудить парня сжаться от удовольствия и начать умолять о продолжении, какие точки на его теле трогать больше, что заставит Леннона кончить быстрее, а что, напротив, растянет наслаждение от руки на его члене. Однако, невзирая на обилие удовольствия Джон так и не решался заняться с ним анальным сексом. Подсознательно ему казалось, что давать кому-то выебать себя является унизительным, хотя парню очень хотелось испытать такое удовольствие, узнать для себя что-то новое о своём теле. Брайан несколько раз рассказывал ему о том, какие приготовления нужны для секса с проникновением, но никогда на нём не настаивал, просто ожидая того момента, когда Джон сам захочет им заняться. Самое странное что начало происходить у Леннона, после начала его странных отношений с Эпстайном – то, что он начал иначе смотреть на парней в своём окружении. Привлекательные репортёры теперь вызывали у него довольно смешанные эмоции, а после интервью в голове возникали недвусмысленные образы. Наверняка, это возникало из-за принятия Джоном своей ранее подавленной стороны личности. В целом ему это не особо мешало до одного момента. Момента с Полом. Они оба проводили довольно много времени вместе, а также наедине, ездили куда-то вдвоём, в общем делали всё, что свойственно друзьям. Однако, в мае взгляд Джона на их отношения начал меняться. Ему начало казаться что до этого обычное дружеское общение и восприятие друг друга начало меняться и становиться похожим на что-то, что связывало его с Брайаном. Теперь ничего не значившие прикосновения Маккартни, когда тот наклонялся к нему, чтобы указать на строчку в песне для Джона имели какой-то подтекст, во взгляде басиста он видел некоторую двусмысленность, словно в нём был какой-то искрящийся интерес. Что интересно – Пол ни разу не спрашивал Джона о том, что произошло между ним и Брайаном в Испании, хотя, учитывая слухи, расползающиеся по Ливерпулю, тот обязательно бы задал бы Леннону вопрос насчёт того, что он думает об этом всём. Но Пол молчал, лишь кидая на него вопрошающие взгляды, когда менеджер заходил к ним в студию. Леннону думалось, что он сходит с ума и его мозг бесстыдно играет с его чувствами и новой частью себя. Пока тема с Испанией не была поднята на дне рождении Пола.–
На вечеринке Джону отчего-то было мягко сказать невесело. За столом он произнёс какой-то саркастический тост, от которого Пол хихикнул и, поднимая бокал, одарил парня мягкой улыбкой, что заставила того несвойственно смутиться. По всей видимости, для Джона именно этот момент стал причиной всего плохого настроения. Сначала Леннон не придал особо значения произошедшему, благополучно списав свою реакцию на сентиментальность, что охватила его в последние дни. Но по мере того, как алкоголя в его желудке становилось всё больше гитарист с ужасом начинал понимать, что всё, происходившее между ним и Маккартни в студии и сейчас, на деле имеет одинаковую причину. Леннон, чёрт возьми, втюрился в своего друга или как минимум считал его привлекательным. Мысли об этом подступили к горлу тошнотворным комом, что было невозможно сглотнуть, заесть или запить. Шум толпы их смех, словно высмеивающий его никчёмность, вставлял в живот парня стальные штыки, кровь отливала от лица, а зрение стало ещё хуже обычного, даже виски с колой не помогали его положению – алкоголь хотелось выблевать и вылить остатки, будто только жидкость была виновата в это омрачённом настроении. Джону казалось, что он сейчас начнёт блевать прямо посреди комнаты, где сидел, размышляя о всём этом, пока в его поле зрения не появился Пит. Боже, Джон никогда ещё не был так рад появлению своего друга. Крепко обняв парня, он сразу начал непринуждённый разговор о событиях тех недель, когда они не виделись. Всегда доброе лицо Шоттона заставило Леннона повеселеть – с ним он чувствовал себя по-настоящему хорошо, ему казалось, точнее он был уверен в том, что друг примет его любым и Джон может не беспокоиться о том, чтобы случайно сказать что-то не то. Да, чёрт возьми, он даже рассказал ему про то, что действительно произошло у них с Брайаном в Испании. Пойдя на звук какой-то группы, что Пол позвал на празднование, Джон начал разговор про знаменитостей, которые могут прийти на вечеринку. Пит сказал, что ему надо отлучиться на пару минут и Джон не заметил, как сразу после ухода друга к нему подошёл Боб Вулер. – Привет, Джонни, – поприветствовал его уже изрядно выпивший мужчина. – Привет, Бобби, – всё ещё в приподнятом настроении ответил ему Джон. – Как тебе вечеринка? Пол пригласил Формост, – мужчина указал на группу парней с гитарами, – как они тебе? Тоже в Каверн выступали. – Неплохи, вполне, – после нескольких стаканов спиртного разговор завязывался на удивление легко и Леннону казалось, что невозможно такое, чтобы беседа свернула в плохое русло, до одной фразы. – Кстати, о Каверн, мы с тобой так давно не виделись после начала вашей “большой” жизни, – рассмеялся тот, имея в виду первый альбом Битлз, – уверен ты уладил все свои отношения с Брайаном в Испании, если ты понимаешь о чём я. Прямо-таки медовый месяц, а? Улыбка Джона мгновенно спала. Грудь изнутри обдало знакомая злость с примесью чего-то странного. Ничего не видя перед собой, ослеплённый взрывом гнева, парень накинулся на Вулера и начал бить его наотмашь, после будто из ниоткуда у него появилась садовая лопатка и он начал бить мужчину под ним с ещё большей силой. В тот момент в голове у него звенела лишь жестокость вкупе с горячей обидой на правду. Ему было стыдно за себя. Следующие два часа прошли как в тумане. Кто-то кричал на него и называл ублюдком за то, что он сделал, кто-то лишь с презрением глядел на него. Джон очень сожалел о том, что сделал, его злость перешла все границы, он молился на то, что не убил Боба. Когда чувства начали возвращаться к нему, оставив Пита разговаривать с каким-то дотошным журналистом в саду, он сразу же подошёл к Полу в дом, где уже кроме басиста никого не было. – Пол… – неуверенно начал Джон, не узнав свой голос, – ты не злишься на меня? В ответ Маккартни тяжело вздохнул и посмотрел обеспокоенными глазами на друга: – Нет, но мне хочется знать почему ты… – тот пытался подобрать нужные слова, – почему ты сделал это? – Этот засранец начал намекать на то, что я педик, – холодок пробежался по его спине, – нести чушь про наш с Брайаном “медовый” месяц. – Но это лишь шутка Джон, – стараясь звучать как можно мягче начал Пол, – конечно бы такие слухи появились по Ливерпуле благодаря репутации Брайана. Гнев и горечь от того, что Леннон знал о том, что Вулер говорил правду снова начала подниматься в груди. – То есть ты хочешь сказать, что слухи про то, что я пидор — это нормально? А, Макка? Потому что я просто решил отдохнуть не в твоей компании, – лицо Пола омрачилось испугом, а Джон невольно начинал вспоминать свои размышления о чувствах к нему и ком подкатил к его горлу, – я не заголубел лишь из-за того, что наш менеджер пидор, ясно? – Я говорил не про это… Тот сразу же прервал его, одурманенный гневом, непониманием своих чувств к другу и всё ещё бурлящим алкоголем в крови: – Хочешь дам понять тебе что такое настоящие слухи обо мне? – приближаясь к парню перед ним сквозь зубы сказал Леннон. – Джон… – только успел сказать Маккартни перед тем, как ощутить горячие губы друга на своих. Глаза басиста испуганно распахнулись, в недоумении глядя на друга. От неожиданности Пол непроизвольно приоткрыл рот, тем самым давая Джону углубить поцелуй и приблизиться ещё ближе к нему, болезненно держась за плечи друга, продолжая сминать его губы и скользить языком внутрь. Маккартни казалось, что все эмоции в его животе переворачивались с ужасной скоростью. Спустя несколько мучительных секунд, Леннон отстранился от него. По нему было заметно, что он напуган ситуацией не меньше Пола. Осознание произошедшего дошло до обоих парней лишь через несколько мгновений после того, как Джон прервал поцелуй. Маккартни отошел от друга на пару шагов. – Блять, Пол, – Джону казалось, что он сейчас расплачется от безысходности, проклиная себя за свою глупость и импульсивность, – Макка, я не хотел… – Давай просто забудем об этом? – дрожащим голосом ответил Пол, – обсудим это на трезвую голову. – Да, – еле выдавил из себя Джон, слова Пола о том, что он готов обсудить эту ситуацию заставили его хоть как-то успокоиться, – прости. В ответ на это Маккартни лишь кивнул и вышел в сад, Джон проследовал за ним.–
Спустя неделю после произошедшего на дне рождении Пола они наконец встретились и решили обсудить это в квартире Джона. Для Пола эти несколько дней казались самым долгим промежутком времени в его жизни, ему казалось, что бесконечный поток мыслей о Джоне не прекратится никогда и он будет ходить со свинцовым грузом переживаний ещё очень и очень долго. Не с кем было поговорить об этом. Даже если бы он рассказал Брайану и тот, наверняка, не сказал чего-то плохого – в поцелуе с парнем, а тем более не с кем-то незнакомым, а со своим лучшим другом, было что-то ужасно стыдное, до боли в животе, унизительное до кома в горле. Поэтому Маккартни сразу же отбросил мысли о обсуждении этого с кем-то из окружения, кроме Леннона. Часы из быстро пролетающих мгновений превращались в мучительное ожидание встречи с Джоном. За неделю Полу несколько раз снился поцелуй с той вечеринки и каждый раз с разных исходом: в одном сне он ударяет Джона и убегает в неизвестность, в другом Джон сам не брезгует ударить его, после топя Пола в невнятное белеберде насчёт своих отношений с Брайаном, а третий… Третий не был таким отрывистым. Третий сон накануне их встречи запомнился Полу и засел в его голове. Он начался как обычно – Джон грубо притягивает его к себе и тот чувствует обжигающие прикосновение чужих губ на своих, после поцелуй становится глубже и наконец заканчивается. Леннон смотрит на него таким же растерянным взглядом, как и на дне рождении, Пол же стоит в оцепенении, но не делает шагов назад как он сделал в реальности. Атмосферу сна трогают странные эмоции. В глазах будто становится светлее и приглушённый свет торшеров в комнате теперь не такой тоскливый, будто он добавляет ситуации мягкости, сбавляет накал. Напряжение уходит из тела Пола, по мере того как картина перед ним приобретает другую атмосферу. В животе начинает крутить от волнения. После эти чувства перемещаются в грудь, там они уже тёплые, родные, принимающие. Такие словно Маккартни вот-вот откроет свою душу перед Джоном и позволит ему делать с этим всё, что тот захочет. Эти чувства тянут его к другу словно магнит. Лицо парня напротив расслабляется, словно тот понял эмоции Пола. В горле нарастает желание заговорить. – Джон, – басист слышит свой голос будто издалека, он совершенно не контролирует то, что вылетает из его рта, – всё хорошо. Пол кладёт руку на плечо друга. – Ты меня не ненавидишь? – больше растерянно, нежели печально спрашивает тот. – Нет, совсем нет, – он чувствует, как улыбается, говоря это, контролировать свои слова становится совсем невозможно, все чувства сейчас льются из его рта предложениями, – как я могу тебя ненавидеть, если я люблю тебя? Нет это говорит не он, думает Маккартни, всё это бредовый лепет. У самого Пола замирает сердце от собственных слов и ведомый яркими, распирающими грудь, чувствами, он притягивает Леннона к себе и целует. Целует также как тот целовал его в первый раз, но нежнее. Прикосновения к губам чувствуются призрачно, странно, всё лицо будто замёрзло и онемело. Через минуту, а может и намного больше, Маккартни прерывает поцелуй и вот-вот из его рта вылетят самые важные слова в их с Джоном дружбе, но сон обрывается, и он слышит звон будильника. Видя перед собой свою комнату Пол, чувствует странный узел тревоги в животе, причины у которого будто вовсе нет. Но стоит ему привычно начать вспоминать сон минувшей ночи – всё встаёт на свои места. Спину обдаёт холодным потом, а мысли становятся судорожными и нервными. Пол садится на кровати, стараясь проснуться как можно быстрее, но от бешеного ритма сердца картина перед глазами то расплывается, то собирается вновь. Это ведь всего лишь сон, незамедлительно успокаивает он себя, он не обязательно должен иметь что-то с реальностью. Мысли чувствуются на языке противной горечью лжи. Может это лишь импульсивные мысли, это предположение уже не вызывает у парня отвращения и чувствуется более логичной. Но никакой вариант, что он выхватывает из своего сознания не кажется достаточно убедительным для него. Никакая мысль не объясняет те чувства, что он по-настоящему испытывал во сне. А в особенности ничего из этого не даёт ему понять почему он хочет повторить всё то, что он делал с Джоном в ночном видении.–
– Честно, я не знаю, что тебе сказать, – Джон старался звучать как можно более непринуждённо. – Это был лишь глупый импульс, всё из-за этого проклятого Вулера, сукин… Не успел Леннон закончить фразу, как Пол, сидевший в кресле, задумчиво глядя в окно, перебил его: – То, что произошло в Испании. Это правда, что у тебя с Брайаном что-то было? – голос его звучал отстранённо и это пугало Джона, – ты бы не избил его до полусмерти, если бы он тебя не задел. Старшего прошиб холодный пот от слов Маккартни. Сейчас он не мог соврать или отшутиться, подсознательно он понимал, что Пол так или иначе узнает или истину, или то, что он врёт. Глубоко вздохнув, он тихим голосом ответил: – Да, – сразу после того, как он признался, внутри что-то рухнуло, и парень решил рассказать сразу всё, – он подрочил мне. Сразу после этих слов Пол поворачивает голову, всматриваясь в его лицо, будто желая понять – правда это или нет, но в глазах Джона столько опасений и ранимости, что обычно скрыты под дюжиной сарказма, что у Маккартни нет сомнений в том, что он говорит правду. Взгляд Пола смягчается, что незамедлительно заставляет Джона расслабиться и отогнать от себя ужасные мысли о том, что басист назовёт его «отвратительным гомиком» или же просто молча уйдёт. – А поцелуй? – продолжает Пол, – почему ты?.. Не найдя подходящих слов, парень лишь взглянул на друга вопрошающим взглядом. – Мне было стыдно за себя, потому что Вулер… Он был прав, – Леннон подошёл ближе к другу, будто пытаясь отыскать поддержку в одном лишь его присутствии рядом, – а когда ты мне сказал о том, что это логично, что такие слухи пошли насчёт меня с Брайаном, я уже не выдержал и… Маккартни поднял бровь, не понимая почему гитарист остановился, в его предложении чувствовалась недосказанность, но он слишком боялся давить на Джона, зная его нрав. Неожиданно в сознании всплыл вчерашний сон с поцелуем. В груди поднималось смущение. Он не мог оставить ситуацию просто так, в подвешенном состоянии; внутри него роились противоречия отвратительно жужжа ему в уши о “неправильности” всех тех чувств, что он лишь недавно осознал. Ему бы хотелось, чтобы они с Джоном остались лишь друзьями, но за этим бы последовало так много лжи, что они бы непременно разошлись на ещё более отвратительной ноте, чем если Пол расскажет ему о том, что тот привлекает его. – Джон, – начал Пол, чувствуя, как стыд перемещался с его щёк к кончикам ушей, стоило ему лишь подумать о том, что он собирается сейчас сказать, – извини, что оттолкнул тебя тогда, я не хотел этого делать. Я был напуган таким поворотом событий, мне казалось, что я совершаю что-то, – в голове крутилось “неправильное”, – не то. Но я никогда не испытывал к этому поцелую, а тем более к тебе отвращения или чего-то такого. Последние слова вышли очень тихими, они звучали скорее как шёпот, но для Джона это было самое оглушительно громкое высказывание в его жизни. От быстрого биения сердца ему казалось, что время движется ужасно медленно и быстро одновременно. Лицо Пола, такое доброе и открытое, но подёрнутое тенью тревожности и смущения, было настолько выразительным и многозначительным, что Джону всё же пришлось найти в себе силы заговорить. – Тебе понравилось? – голос был необычайно спокойным. – Да, думаю, да, – с улыбкой ответил Пол, – и мне кажется, что сделай ты это раньше – мне бы всё равно понравилось. Щёки Пола горели, а на ладони от волнения стали влажными. – Если тебе понравилось, – Джон подошёл к креслу и оперся ладонями на подлокотники, глядя сверху на Маккартни, – я хотел бы это повторить. Фирменная игривая улыбка растянулась на лице Леннона, когда его друг кивнул и старший, наклонившись, затянул его в поцелуй. В ответ на это Пол сдавленно простонал и схватившись на рубашку Джона притянул его ещё ближе, отчего тот плюхнулся на его колени, заставляя их соприкоснуться ширинками, а после начать сбивчиво двигать бёдрами в поисках любого трения для своего возбуждения. – Поли… – прошептал Джон, отрываясь от губ парня, его правая рука переместилась на ширинку друга и тому пришлось прикусить губу в попытке заглушить стон. Блять, это прозвище. Складывалось ощущение, что от такого обращения Пол стал ещё ближе к тому, чтобы стыдливо кончить в штаны. Не успел басист привыкнуть к приятному трению через джинсы, как Леннон принялся целовать его бледную шею. Каждое прикосновение влажных губ на коже ощущалось невозможно обжигающим, сводило с ума, Пол чувствовал, как его член начал болезненно упираться в ширинку, причиняя дискомфорт. Будто прочитав мысли друга, Джон расстегнул джинсы и тихо произнёс ему на ухо: – Поли, ты хочешь, чтобы мы сделали это? – голос старшего был хриплым от возбуждения, а от дыхания, что обдавало ухо, всё тело прошибал пот. – Да, пожалуйста, – Маккартни мало понимал, что он говорил в этот момент, в его разуме звенело лишь желание кончить как можно скорее. – Ох, блять, – с этими словами гитарист вынул член парня из трусов и несколько раз провёл по нему. – Сука–ах, Джон, – успел простонать Пол перед тем как его снова затянули в поцелуй. Чёрт, от всего происходившего с ним сейчас голова шла кругом не только от возбуждения. Чувства, охватившие его в эти минуты, казались на удивление естественными. В голове даже мелькнул вопрос: а почему они не сделали этого раньше? Почему до этого сраного поцелуя на вечеринке они довольствовались лишь непонятными поддразниваниями и никогда не делали значимых действий? Было так много вопросов, на которые им вдвоём предстояло друг другу ответить, но как только член Джона скользкий от смазки соприкоснулся с его собственным все мысли вылетели из головы. – Бля–ять, – простонал Леннон, начиная задавать темп движениям своей руки, обхватившей оба члена. Пол, переполненный возбуждением, не знал куда деть свои руки, потому переместил их на дёргающиеся на своих коленях бёдра, притягивая Джона ещё ближе, сжимая зад под своими ладонями, отчего парень на нём сдавленно простонал и прильнул к губам младшего. — Джон, быстрее, чёрт, — Пол жалобно всхлипнул, когда рука друга сжалась на его члене и тот грубо толкнулся пахом навстречу. Вес Леннона на своих бёдрах и хлюпающие звуки дрочки окунали Пола в бесконечную пучину удовольствия и страсти, ему не хотелось, чтобы этот момент заканчивался – губы Джона возбуждали в нём столько эмоций, сколько в последний раз испытывал разве что, когда впервые потрахался с кем-то. Но сейчас это был совершенно другой уровень интимности: он знал Джона с подросткового возраста и никогда не думал о нём как о чём-то временном, не думал о том поцелуе как возможности в дальнейшем удовлетворить своё либидо, нет. В этом всём было что-то особенное. Нечто интимнее их соприкасающихся сейчас членов и губ. Из возбуждённых мыслей Маккартни выдернули слова Джона и горячее дыхание у уха: – Макка, чёрт, я уже скоро, – окончание фразы плавно перетекло в хныкающий стон, и парень уткнулся лицом в шею друга. – Да–а, сука, я тоже, – выдавил из себя Пол и поцеловал парня в щёку, ощутив прилив нежности. После нескольких резких движений ладонью, Джон кончил с громким стоном, содрогаясь в оргазме и всё ещё ощущая руки Пола у себя на заднице. Несмотря на достигнутый оргазм, он продолжил лениво надрачивать плоть Пола, тяжело дыша, отчего последний излился на ладонь парня и их уже испачканную семенем Джона одежду. Несколько минут они сидели в таком же положении, наслаждаясь послеоргазменной атмосферой в комнате, не в силах сдвинуться с места. Первым прервал уже ставшей неловкой тишину Пол. – Джон? – голос его звучал тихо, а интонация была осторожной, даже несколько боязливой. Гитарист выпрямился и посмотрел в глаза Маккартни, что сейчас выражали искреннюю обеспокоенность и некоторое сожаление, отчего сердце Леннона сжалось. Руки басиста лениво водили по бокам парня, сидевшего на нём, словно тот пытался убедиться в том, что Джон не сделает какую-то глупость. Вместо ответа старший лишь мягко поцеловал друга: – Макка, – его голос был несвойственно спокоен и мягок, – всё хорошо, мне всё понравилось, – мягкая улыбка тронула его губы, – но больше всего мне понравился ты. Пол улыбнулся в ответ и поцеловал в щёку: – Мне тоже, – ответ вышел неловким и немного не шёл с общей атмосферой, – в плане, не только это мне понравилось, – поспешил оправдаться он, в ответ на что Леннон лишь рассмеялся. – Давай уберём весь бардак, а потом всё обсудим? – в ответ на это Пол неуверенно кивнул.–
Отправив грязную одежду куда-то в ванную, чтобы разобраться с ней позже, парни переоделись в чистое, однако Полу пришлось взять и брюки, и рубашку у Джона, что его смутило, но стоило оправданиям для Джейн прийти в голову – ему стало спокойнее. Леннон заварил чай и предложив другу чашку, уселся за стол. Тишина снова стала неловкой. Что мы сейчас натворили, вертелось в голове у Маккартни. Мысль не приходила ни к заключению, ни к завершению, а лишь бесконечно вертелась в голове, затягивая разум парня в воронку подавленности и некого отчаяния. Это был стыд. Стыдно было давать парню, своему, блять, другу дрочить себе, целоваться с ним как в последний раз, сжимать его зад в своих руках, заводиться лишь от одной мысли о его стонах. Стыдливый ком встал в горле и Пол попытался проглотить его с очередным глотком чая. Ему было сложно понять откуда взялись такие мысли, если он так хотел Джона. Может ему было страшно за то, что об этом узнают другие, или во всём вина ливерпульского воспитания, а может ему просто было страшно за те слова, что Джон собирался ему сказать? Любое предположение лишь ухудшало состояние и отогнав мысли выдохнул. Ситуация с каждой секундой становилась всё тяжелее и Маккартни казалось, что он расплачется от позора и неловкости. Оторвавшись от рассматривания дна чашки, Джон взглянул на друга: его глаза выражали груз, лежавший у него на душе, нахмурившись, он пытался сделать вид, что думает о чём-то отстранённом и сохраняет спокойствие, но Леннон знал его слишком хорошо, чтобы повестись на плохую актёрскую игру. Он наклонился к парню, накрыв нервно стучащую по столу ладонь своей, и Пол перевёл свой взгляд с обоев на стене на глаза своего друга. – Макка, я знаю, что ты думаешь о чём-то плохом, – того словно ударило током от такого точного высказывания, – я понимаю эту херню. Это, наверное, нормально после такого. Я так думаю. Но, пожалуйста, даже не думай о том, что я отвергну тебя или что-то в таком духе или что это была разовая акция. Пол, я люблю тебя, мне кажется, люблю дольше, чем это осознаю, поэтому ты можешь рассказать мне о всём что сейчас думаешь. Признание Джона выбило из лёгких Пола весь оставшийся воздух и от поднявшегося давления на несколько мгновений потемнело в глазах. Ему казалось, что он забыл, как говорить, а тем более, что говорить. Наверное, он тоже любил Джона, но немного по-своему, не как Джейн. Ещё задолго до сегодняшнего дня ему иногда хотелось во время прилива того, что он называл “вдохновением” мягко поцеловать друга в макушку или заключить его в объятия, без какого-то смысла, просто ему казалось это логичным и правильным. Но сейчас произошло столько, что уже не было понятно, что можно было считать верным, а что нет. – Я… Мне слишком сложно понять всё то, что сейчас у меня творится, – Пол отвёл взгляд и уставился в стол, пытаясь собраться с мыслями, – просто всё это для меня слишком много, я не знаю, что думать. Но я думаю, что я люблю тебя, Джон. Но я боюсь чего-то, не понимаю поче… Поспешив прервать поток тревожных мыслей друга Леннон встал и подойдя к Маккартни, крепко обнял его, зацеловывая бледную шею: – Пол, Пол, Пол, всё хорошо, – его интонация была настолько тёплой и приятной, что младшему казалось, будто он вот-вот расплачется от этих слов, – я всегда буду рядом.