Действо записи скорее всего происходило на семейном ужине. Сначала был показан общий обзор на стол и официально одетых членов семьи, после оператор заострил внимание на двух близнецах, которые что-то с важным видом говорили, рядом расположившиеся с ними родственник скривил лицо. Снова фокус переместился, только теперь на маленького Аллена в возрасте восьми лет, сидящего на чужих коленях, ему почему-то плотно закрыли уши, а он, поняв, что его снимают, очаровательно улыбнулся и помахал двумя руками. Запись резко прерывается.
— Какой Братец Аллен здесь милый! — одновременно проговорили в смущении Мана и Неа. Не чувствуя стыда, мальчики продолжили рассматривать альбом. Рядом с просмотренной записью была ещё одна, которую незамедлительно они воспроизвели:На этот раз действие происходило в другом помещении, которое отличалось от предыдущего пустотой (не было ни единой мебели) и пространственными габаритами. Сначала никого не наблюдалось, однако в следующий момент в стену резко отлетел человек, держащий широкий белый меч. Стоило дыму рассеяться, так мальчики поняли, что отлетевшим оказался Аллен, которому было немного больше лет, чем на первой записи. Он, кашляя и злобно глядя скорее всего на своего противника, опёрся на меч. До сих пор буравя кого-то взглядом, Аллен взял меч в руки и побежал навстречу противнику. Теперь же можно увидеть сражавшихся: мужчина, играючи и пританцовывая, блокировал удары и взмахи клинка ребёнка, который с упорством напирал на того. Чересчур формальный наряд для поединка первого был идеально чист, в отличие от ткани на Аллене, превратившиеся в грязные тряпки. Внезапно фокус внимания сменился в сторону другого мужчины, у которого длина волос немного короче, и одежда имела менее официальный характер, он курил, с интересом глядя на «бой», увидев, что его снимают, он подмигнул и снова вернул своё внимание на сражавшихся. В результате побеждённый Аллен лежал на спине, тяжело дыша, его взгляд не на долю не потеплел и не стал мягче, клинок выигравшего мужчины поднесён к шее ребёнка. Он помог мальчику встать, несмотря на то, что тот с неохотой принял от него помощь, угрюмо глядя со взглядом «в следующий раз — ты покойник». Ребёнок получил успокаивающие поглаживая по макушке от другого мужчины, который продолжал курить. Аллен, взглянув на него, отвернулся с надутыми щеками, из-за чего вызвал смех у обоих взрослых. На этом запись прервалась.
— Поверить не могу, что этот угрюмый мальчик является тем самым всегда спокойным нашим Братцем, которого невозможно вывести из себя… — до сих пор испытывая шок и удивление от увиденного, произнёс Мана. — Нет! Ты только посмотри на него, а?! И этот человек, который в свои, наверное, лет десять на этой записи, хорошо машет мечом, не исключено, что имел возможность постоянно занимается фехтованием с этим мужчиной, говорит, что является совершенно не боевым человеком, поэтому просить его стать Учителем — не хорошая идея, так как он ничему не сможет научить! На этот раз, рыжик от меня легко не отделается! Почему Мариан спокойно обращается к нему «Наставник», получает от него какие-то знания, а я отказы каждый раз! — гневно проговорил Неа, надувшись и скрестив руки на груди. Ребёнка раздирала обида на рыжика, от несправедливости хотелось выть, да погромче. — Может Братец учит Мариана чему-то другому…? — пытаясь успокоить брата, пробубнил Мана. Внезапно Неа встал, взяв в руку книгу и сказал: — В мире должна господствовать справедливость! Мана аккуратно пошёл за братом, который гневно топал всю дорогу, что-то под нос себе бурча. — Старший Брат, давно ты с собой Мариана не брал. Он заболел? — спросила Катерина я попивая уже десятую кружку чая. — Дело не в этом. Мне кажется, что он плохо ладит с Неа, хотя с Маной выстроил хорошие дружеские отношения. Поэтому им стоит не видеться какое-то время, чтобы «отдохнуть» друг от друга. Да и мне не хочется в очерёдный раз их оттягивать друг от друга, когда они сцепятся в драке — ответил Аллен, читая другую книгу. — А это не из-за того ли, что ты отказываешься брать в свои ученики Неа? — улыбнувшись, задала вопрос Катерина, наклонив голову и продолжила, — И кстати, у тебя есть основательная причина для отказа? — М… Причина, заключающиеся в нашем сходстве может быть для тебя основательной? — задал встречный вопрос Аллен, с интересом посмотрев на собеседницу. — Ты видишь в маленьком Неа самого себя в детстве? Никогда бы не подумала, что ты был таким, а с виду спокойный мужчина… — удивлённо сказала Катерина с сомнением глядя на Аллена. Тот мило улыбнулся, начав водить пальцем круги на странице книги и утвердил: — Ответственно заявляю, что в свои детские годы я был самым угрюмым и непослушным ребёнком на свете. — Сложно в это поверить. Расскажешь подробнее? — попросила мужчина Катерина и продолжила, — Не помню, чтобы ты рассказывал о себе в детские года. Натянуто улыбнувшись, Аллен проговорил в неком отчаянии: — Поверь, лучше это не слышать… Ох, как мне стыдно перед близкими за своё детское поведение… — Неужели всё настолько плачевно? — спросила Катерина, удивившись состоянию и виду мужчины. — Ох… Я постоянно был угрюм, прожигал всех недобрым взглядом, говорил дурные слова и выражения, которые явно не должен знать и слышать, и произносить ребёнок, требовал к себе внимание, был эгоистом, хотевшим только получать, своими шалостями заставлял психологически седеть близкому мне человеку, нарушал спокойствие торжественных мероприятий, сбегал с них, прыгал с высоты на поезд и это далеко не весь список всех моих детских действий — ответил Аллен, поникнув. — Но ты же вскоре перестал себя так вести, верно? И, наверное, извинился перед близкими? — попыталась улучшить настроение мужчины Катерина. — Это всё продолжалось до восемнадцати лет, а извиниться…не успел… — загробным голосом проговорил Аллен. — Но сейчас ты лучшая версия самого себя. Тебе есть чем гордиться, ты стал хорошим, ответственным человеком, которого любят дети. Твои научные изобретения и открытия пользуются спросом — пыталась подбодрить того Катерина. — Ты меня слишком идеализируешь, Катерина — с мягкой улыбкой проговорил Аллен. — Это не так! Ты столько сделал для меня! Стал мне Старшим Братом и вырастил! — воскликнула Катерина, резко встав со стула. Аллен удивлённо на неё посмотрел. — Аллен Уолкер! — воскликнул возникший Неа, гневно топая. За ним плёлся обречённый Мана, так и смогший успокоить брата. — О, альбом. Как давно я его не видел — обратил внимание на вещь в руке ребёнка Аллен. — Братец, я пытался его остановить… — мысленно плакая, проговорил Мана. — Нечего меня останавливать от несения справедливости в этот мир! — ответил Неа Мане и обратился к рыжему, — Как это понимать? Так ты всё-таки боевой человек, хотя утверждаешь обратное! — Тебя это в первую очередь волнует…? — поразился Мана, глядя на брата. Неа, не ответив близнецу, открыл нужную страницу, «запустил» нужную запись и положил книгу на стол. С интересом Аллен и Катерина просмотрели выбранный мальчиком фрагмент. — Так ты не врал… — удивилась Катерина, до этого думавшая, что мужчина слишком критикует свои действия из прошлого. — Хорошо, что «до» и звук не записан — выдохнул Аллен, внутри удивляясь нахождению этой записи в альбоме. — А что было «до»? — со страхом в голосе обратилась к нему Катерина. Часть со звуком она решила пропустить, в общем и целом понимая, какую бы речь услышала от маленького Старшего Брата. — Ну, как я своими «детскими» уговорами получил «добро» на эту тренировку с Папой, всё-таки тот считал, что я слишком юн для уроков фехтования, хотя мне было одиннадцать лет… — ответил ей Аллен, облокотившись на спинку стула. Тимкампи от этого проснулся и начал взволнованно кружить вокруг мужчины. Голем, обратя внимание на книгу, подлетел к ней, его крылья, казалось, дрожали. — Я вообще-то тоже здесь — проговорил Неа, буравя взрослого взглядом. — Представь этот взгляд ещё яростнее и угрюмее — обратился мужчина к Катерине. Неа от злости хлопнул по столу руками, не отрывая глаза от рыжика. Тимкампи вздрогнул. — Но всё-таки я конфискую этот альбом — сказал Аллен, мягко подтолкнув альбом к себе, про себя думая: «Какие ещё стыдные для меня записи там заключены… ? Роади, мне кажется, что ты переборщила, всё подряд снимать и вкладывать это в альбом — ошибка… Бедный Тим, как она его замучила этими записями…». — Почему ты не хочешь взять меня в ученики? Мариану же в итоге стал «Наставником»! — проговорил возмущённым голосом. — Сколько я просил этого ребёнка не называть меня «Наставником»… Конечно, я обучаю его самообороне, но Наставником не являюсь. Разве тебя не волновало то, что я отрицал тот факт, что являюсь боевым человеком…? — ответил ему Аллен, подперев руку об щёку. — Ты не его Наставник? — удивлённо сказали Катерина, Мана и Неа. — Почему вы так удивлены? Я разве не говорил, что усыновил Мариана? Хотя, он хочет сменить фамилию к совершеннолетию… — произнёс Аллен, не понимая чужой реакции. — Не волнуйся, я не забыл твои отрицания насчёт боевой подготовки и боевого духа в целом. Мариан отказывается… называть тебя «Папой»? — догадался Неа. — Ну, это в его характере — проговорила Катерина, поправляя шаль. — Я его и не заставляю себя так называть, но от возгласов и криков «Наставник» мне как-то не по себе — ответил Аллен, кладя альбом на недочитанную им книгу. Тимкампи сел на них, «накрывая» своим хвостом. — Ну, это тоже самое, если бы я называла тебя «Дядя». — Как холодно, аж сердцу больно! Но в итоге, я же не усыновил тебя — проговорил Аллен, погладив Катерину по макушке. Тимкампи возмущённо похлопал крыльями, требуя того же. Женщина подозвала жестом к себе Ману и Неа и принялась их обнимать. — Но всё равно ты станешь мне «Наставником!» — утвердил Неа. Аллен, посмеявшись, дал ребёнку щелбан, сказав: — Сначала победи меня в поединке, а после утвеждай свои условия. Помнится, ты также хотел увидеть мои руки без перчаток. — Аллен, ты так даёшь ему большую мотивацию… — произнесла Катерина, не представляя, что из этого выльется в будущем. — Вот увидишь! Я победю тебя, ты будешь ходить без перчаток, и станешь мне «Наставником»! — воскликнул Неа. — Ну-ну, мечтать не вредно. «Победю» он… — ответил ему, усмехнувшись, Аллен. — Это не мечты, а твоё будущее! — самоуверенно утвердил Неа. — Матушка, нам правда стоит оставлять это всё так? — сомневаясь, спросил у женщины Мана. — Ты же знаешь Неа… Если он чем-то «горит», то его уже не переубедить — произнесла с мягкой улыбкой Катерина, наблюдая за взрослым и ребёнком. Аллен, придя в свою комнату после «баюкания» детей и пожеланий «Спокойной ночи» Катерине, прислонился спиной к двери. Вокруг него летал Тимкампи, до сих пор носящий обиду за то, что на него не обращали внимания во время разговора возникших Неа и Маны с найденным альбомом. Мужчина пошёл в сторону балкона, открывая дверь внутрь. — Тим, прости меня. Неа с бил меня с толку — обратился к Голему Аллен. Тот в ответ закружил и укусил взрослого за нос. — Спасибо — проговорил, счастливо улыбаясь, мужчина. Он посмотрел в сторону открывающегося перед ним пейзажа, представляющего собой волнующее душу пшеничное поле и Корнелию. — Тим, не прячь от меня альбом, пожалуйста… — попросил Аллен, оперевшись об перила, и продолжил после, — У меня остались Ты и Воспоминания, заключающиеся в фотографиях и записях в этой книге. Я… Я не хочу их забывать… Хотя бы помнить, должен, взамен не высказанному извинению. Как хотелось бы попросить прощения… Тимкампи присел на перила, кладя маленькие лапки поверх его ладоней. — Тим, это моя вина, только моя. Сколько раз мы это обсуждали?.. Я видел, что происходит с Папой и ничего не предпринял для улучшения его самочувствия, — Тим укусил одну из ладоней мужчины, тот же продолжил, надорванным голосом, — Обращение за помощью к Тики-пону не считается… Сам знаешь, что произошло в итоге… Тимкампи подлетел к мужчине, начав встревоженно кружится перед его глазами. — А? — Аллен притронулся обеими руками к уголкам глаз, — Я плачу… Со мной всё хорошо, Тим… На этот раз всё будет иначе. На этот раз всё будет иначе.