Сбросил вес, учился в школе Кристиан Бейла, твоя телка просит снега будто Кристал Мейден.
Илья отшатнулся от монитора, с кипящим раздражением уставившись в экран. И снова он продул, силы света победили. Рот их ебать. Коряков злой ужасно, ещё и трек нелюбимый с альбома играет. Настроение моментально улетучилось куда-то в пустоту, оставляя после себя горькое послевкусие холодного кофейного осадка, болтающегося на дне кружки. Ладно, сегодня просто не его день, с кем не бывает. Мазеллов встаёт с насиженного места, слегка разминая конечности, затекшие после пяти часов непрерывных каток, снимает наушники, резко вспоминая одну очень важную вещь. Сегодня должен был прийти Даня. Да, тот самый Даня, тот, который самый лучший музыкант по мнению аудитории с его твича, ага. Илья смущённо улыбается сам себе, стоило вспомнить, что они уже как месяц встречаются. Всё внезапно завертелось после их совместного разговорного стрима, на котором Илья окончательно осознал, что был бы он девушкой, то обязательно захотел бы иметь от Кашина детей. Стандартная хуйня, прямо как в дешёвой жвачке по телику, крутившейся на первом канале ежедневно. Ну, в принципе, почти так и получалось. Правда, Даня какой-то весь зажатый и неуверенный постоянно, будто тайну какую-то вселенскую скрывает. А стоит только камере включиться, снова предстаёт перед всеми рыжее неотесанное быдло с Казани, нефильтрующее базар, ну и всякие ваши там районные понятия, от которых Илья был далёк. Даня Илюшу очень любил, правда, заботился по-своему, как умел. Для Кашина пиком романтики служил тот факт, что он может в любой момент дня и ночи приехать прямо к дому Корякова и громко орать под его окном, прося пойти с ним в магазин за пельменями по акции, а один Даня не пойдёт, видите ли, Илья редко из дома выходит, пусть жопу немного поморозит на улице. И Илюша каждый раз соглашался, с улыбкой до ушей садясь в эскалейд своего парня. И какая же была радость от этой простой поездки, во время которой Данила невзначай оборачивался на Корякова, а то и руку на коленку положит… ну, просто так, чтоб не втыкал. Чуть поразмыслив, Мазеллов отправился на кухню, дабы заварить себе ещё кофе, а то в зеркало без слез не взглянешь. Будто всю свою сознательную жизнь на шахте проработал. А ещё и перед Кашиным надо выглядеть хоть мало-мальски прилично, а не с ебаным гнездом на башке и грязной футболкой, нестиранной уже как три дня. Илья быстро переоделся, напялив на себя первый попавшийся свитшот из шкафа, ополоснул лицо ледяной водой в ванной, чтобы хоть как-то взбодриться и унять мешки под глазами, и пошёл на кухню, в поисках новой дозы кофеина. Вроде, там даже энергос завалялся где-то в закромах холодильника. Чуйка не подвела. Уже через пару мгновений Коряков с превеликим удовольствием посасывал кислотную жижу из жестяной банки. Просроченный правда, но это будет мешать потом. Внезапный звонок в дверь заставил нихуево так пошатнуться на месте. Илья тут же оставляет банку на столешнице, пулей мчась к входной двери, шаркая тапочками в виде зайцев. За дверью стоял разулыбавшийся Данила, по привычке своей дурацкой шмыгая носом. Илья даже смутился немного, но гостя пропустил, услужливо предлагая свою домашнюю обувь, на что Даня махнул рукой, мол, забей хуй. Рыжий балбес не пойми отчего светился, как новогодняя ёлка в Кремле. — Привет, чего такой радостный? — спрашивает Илюша, вешая куртку парня на криво прибитый гвоздик, что единственный не был занят кучей барахла. Даня оборачивается, не переставая улыбаться. — Да так, решился на кое-что… — тянет Кашин, косясь на Корякова. — Да ладно, неважно, я позже расскажу. Лучше обними меня, я там замёрз, пиздец просто. Рыжий приветственно раскрывает свои широкие руки для обнимашек. А Илья и не против совсем, со всей любовью обнимая Данилу в ответ. Илюша крепко-крепко стискивает руки на спине Кашина в замок, показывая, как сильно его любит эту рыжую морду. Тянется за поцелуем и получает его. Лёгкий и нежный. Как и сам Даня, когда камеры были выключены. — Ну что, чем кормить будешь? — рыжий парень сразу движется на кухню, по пути спотыкаясь об не задвинутый до конца пылесос. Илья смеётся только над ним, задвигая несчастную технику в угол. — Я чуть не упал, алле… — У меня есть только начатый адреналин, — констатирует проблему Коряков, поднимая чёрную банку ввысь, к старенькой люстре, на которой уже обосновалась мушка. — В холодосе шаром покати. Я не готовил ничего. — Бля, жалко, я к тебе пока бежал, только чебурек просроченный съел, сейчас на иголках, блять, сижу, отравлюсь, или нет, — Даня ржёт тихонько, а за ним Илья, отпивая пару глотков божественного нектара. — Че днём делал? — В доту катал, — Даня понимающе кивает в ответ на такое признание. Оба парня отдали друг другу честь. — Альбом слушал. — Чей? — вдруг интересуется Даня, пальцем водя нелепые узоры по расписной скатерти, которую Илья хранит чисто из-за того, чтобы если с чебупелей накапало, то можно было всё быстро прибрать и не париться. — Альтер-эго твоего, — лыбится Мазеллов во все зубы, чувствуя прожигающий до дыр взгляд рыжего, смотрящего исподлобья. Забавный такой бывает. — До дыр уже затер его, у меня за день пять часов подряд на фоне хуярил, пока я играл. — Оу, — Кашин заметно погрустнел, убирая руки со стола. Рыжий поник, взглядом упираясь прямо в охуенно красивую плитку на полу, сколовшуюся у угла. — Собственно, вот о чем я хотел с тобой поговорить. — А что случилось? — Илюша не на шутку пугается, присаживаясь рядом на ещё один стул. Банка с энергетиком уж закончилась, пулей отправляясь в мусорное ведро. — Слушай, я не ожидал, что так тяжело будет сказать это… — Даня ухмыляется неловко, чешет затылок, глазами утыкаясь в испуганное лицо Илюши. — Не, ты не подумай, я не умираю. Просто… ебать сложно. — Я не давлю, — отвечает Илья, кладя свою руку поверх руки Данилы, тепло сжимая ее, большим пальцем поглаживая татуировку буквы «R». Даня испуганно смотрит, как овечка, загнанная в угол, Илюше даже неловко стало. — Если хочешь, можем кино какое-нибудь на фон поставить, потом расскажешь. — Да не, хуйня это всё, — Даня вновь шмыгает носом, с толикой нежности отвечая на жест Илюши, с любовью смотря в глаза парня. — Я вот просто сейчас смотрю на тебя и не понимаю, как могу тебе такую ебанутую поеботу рассказать. — Блять, да ты заебешь, я сейчас слягу с инфарктом нахуй, — начинает злиться Коряков. — Наведёт тут саспенса, блять, интриган хуев. Кашин смеётся тихо, успокоив Илью теплым поцелуем в лоб, отчего тот аж дар речи потерял на минуту, не то что злиться продолжать. Даня улыбается виновато так, будто заранее за что-то извиняется. А Илья до сих пор в ахуе и неведении. Что, блять, происходит? Почему Даня внезапно приходит весь такой дохуя загадочный? Почему лыбу давит постоянно непонятную? И главное, какие таблетки он пил, что его так плющит? — Короче, — Даня прокашлялся, поправив чёлку одной левой, пока правая рука по-прежнему покоилась в ладони Корякова. — Я тебе никогда этого не рассказывал, потому что пиздец как боюсь, что об этом кто-то узнает… а мне это нахуй не надо. В общем, знаешь же моё альтер-эго, про которое сегодня говорил? Илья кивает часто, под каждым словом подписываясь. Интрига до такой степени жопу подогревала, что стул лопнет скоро от стоящего напряжения. Коряков только очки на носу поправляет, внимательно изучая каждое действие парня напротив. — Так вот… — Даня опускает глаза в пол, сильнее сжав ладонь Илюши. — Когда я пишу музыку для него, то… я на самом деле являюсь им. — Стоп, нихуя не понял. Чего, блять? — Мазеллов трясёт головой в попытках переварить сказанный парнем бред. Чё-то не помогает. — Ты, типа, на самом деле лил зе нил? — Типа того, да, — Кашин кротко кивает, смотря на ахуевающее лицо Ильи. Хотелось бы посмеяться, но сейчас как-то совсем не до этого. — По факту, я и он одновременно находимся в одном теле, но мысли у нас разные. — Так нахуй, у меня сейчас башня лопнет к хуям! — Илья чуть отстраняется, почти грохнувшись с шаткого стула. — Я так и не понял, ты — Даня, да? — кивок. — Но также есть и твоя другая личность — хуесос-рэпер? Че за бред, блять? — Блять, однако, точное сравнение, — смеётся Даня, прикрыв лицо рукой. Вообще, смех — это отличная защитная реакция. — Просто в данный момент я Даня Кашин. В другой момент просыпается та личность хуесоса-рэпера, как ты его назвал и тогда я веду себя полностью как он. У меня его привычки, я говорю как он, делаю то, о чем он читает. Илья охуевает в край на последних словах, вспоминая строчки из его нелюбимой песни на альбоме, уже желая высказать все свои разом возникшие вопросы. — Стой-стой! — Даня его опередил, подняв руку в воздух. — Я ещё могу себя держать в руках, поэтому не трахал я никаких сук и не дул я никакую шмаль. Ясно? — Ладно, — неуверенно соглашается Илюша. Вся былая «романтика» растворилась в пустоте, словно и не было её никогда. Теперь уже в голове совсем не вяжется Даня и его «образ». Или болезнь… что это, блять, вообще. — У тебя что-то типа расстройства личности? Извини, если задел. Даня усмехается снова по-доброму так, ласково поглаживая Илью по руке, чтобы хоть немного его успокоить. И так наслушался охуительных историй на сегодня. Коряков в тотальном ахуе пялится куда-то в стену, пытаясь понять хоть каплю из той информации, что получил от парня. — Ага, но мне нормально с ним живётся, не жалуюсь, — Кашин хватает со стола залежавшуюся одинокую печеньку, начиная её есть, так как нормальной еды можно было не ждать. — Во всяком случае, пока Нил не выйдет наружу. Тогда я уже не в силах полностью себя контролировать, могу лишь пытаться оттянуть его за уши от какой-то хуевой затеи. Но… слушает он меня, блять, только в самом крайнем случае. — Вот как… — присвистывает Мазеллов, в шоке переключая взгляд на Данилу, что непринуждённо поглощал сухое печенье за обе щеки. А Данила ли это сейчас? Илюша чуть наклонил голову, вглядываясь в родные черты лица, шмыгнув носом. Да нет, он бы точно понял, если бы это был Нил. — Не волнуйся, кот, нашим отношениям ничего не угрожает, тут я смогу держать его в узде. Не переживай. И Кашин говорит это с таким спокойствием на лице, что Илья поверил ему на все сто, лишь бы это не обернулось боком, как это всегда и происходит. А Илья по-глупому улыбается так, даже не знает, что сказать в ответ. Все слова как будто испарились моментально. Понятно, что Даня не хотел его пугать, но жить с таким недугом… это пиздец как непросто. Илья поражался, как этому рыжему балбесу вообще это легко удаётся. Ведь помнит же Илюша, что на хате у Дрейка, что в гостях у него. Нигде Даня не давал поводов задуматься над его состоянием, за исключением алкогольного. Умеет же прятать свои скелеты в шкафу, рыжий черт. — Ну что, пошли, может, тогда фильм какой-нибудь посмотрим? — невзначай предлагает Даня, заметив, что Коряков неотрывно пялится на него целую минуту. — Я с собой взял два пивка, кстати. Как знал, что ты без еды сидишь. Иди пока комп включи, я сейчас. Кашин встаёт со стула, склоняется над Илюшей и чмокает парня в лоб, покидая кухню в поисках своего рюкзака. А Илья, еле придя в себя, отправился в комнату, дабы поискать подходящее кино. Уже нажав на кнопку включения, Мазеллов обдумывал идеи фильмов. Мелодрамы никто из них не любил, ужасы на ночь глядя не особо хочется, зная, как потом ссыться без света спать, а вот комедии звучали как вариант. Только вот найти подходящую не так просто. Почти все из них либо Даня, либо Илья уже видели, а по-второму кругу уже не хочется пересматривать. Пока Илья подключал колонки к компу, дверь сзади неслышно скрипнула. Послышались тихие шаги, на которые Илья не обратил внимания. Наверняка Даня опять разносит хату в поисках своей вещи. — Ну что, Илюш, нашёл что-нибудь? — горячее дыхание обдало нежную кожу ухо очень резко. Коряков даже сообразить ничего не успел, как его руки оказались крепко скованны цепкими пальцами Данилы… или… — Я так скучал по тебе, Илюш. — Ага… я тоже, — отвечает Коряков, не вдупляя, что сейчас происходит. Илья вспыхивает, как гирлянда новогодняя, когда чужой язык медленно проходится по ушной раковине, легонько кусая мочку. — Что ты? — Тише, Илюш, — шепчет низкий голос, слабо походивший на беззаботный голос Дани. Тело сзади прижималось до ужаса сильно, зажав бедного Илью между собой и столом. — Ты понятия не имеешь, сколько я себя сдерживал. — Да какого хуя? — шипит Коряков, как только сильные руки разворачивают его на сто восемьдесят градусов. Перед лицом тотчас предстал Данила, только вот… не тот Данила. У этого парня улыбка была чуть ли не до ушей, обнажая белоснежные острые зубы, в глазах мелькал огонёк дьявола, разоженный в ту же секунду. Цепкая хватка на Илюшиных плечах неприятно давила. На завтра точно останутся синяки. Яркие оранжевые очки блестели на лице у незнакомца, подчеркивая искру в его спрятанном взгляде. Илья прекрасно понял, кто перед ним. — Неправильный вопрос, — усмехается «Даня», приблизившись ещё немного. Теперь его пах давит прямо промеж ног Корякова и от таких действий у парня начинает нехило так сносить крышу. В особенности от аромата табака, разносившегося от одежды рыжего. Сам Даня уже бросил курить как месяц назад… — Так и знал, что Даня от меня конфетку прячет. — Чего, блять? — Илья уже даже не помнит, в который раз за вечер произносит эту фразу, да и не вспоминает, чувствуя, как «незнакомец» ловкими движениями приближается к шнуркам на спортивках, быстро разделываясь с ними. — Э, куда нахуй?! — Да успокойся ты, че громкий такой? — Нил снимает очки свои наполированные, кидая их на стол Илюшин. — Неужели Даня тебя даже не ебал ни разу? — Иди ты нахуй! — Илья всё ещё пытается отвертеться, ногами ерзая из стороны в сторону, будто поможет это. Нил усмешку свою показывает, отчего Коряков немного успокаивается, чуя, что по спине пробегает неприятный такой холодок. Губы сжались сами собой, на рефлексах. — Тебя это вообще ебать не должно. — Какой ты невоспитанный, Илюш, — шипит рыжий самозванец, наконец кусая и так раскрасневшуюся мочку уха. Коряков всхлипывает чуть-чуть, когда зубы смыкаются резко на чувствительном месте. Илье страшно. Илье противно. Всё же начиналось так безобидно, они ведь собрались фильм вместе посмотреть, а тут… тут такое. Нил облизывается так, будто чупа-чупс у ребёнка отобрал, ладонью своей ведёт чуть ниже, сжимая член Илюшин у основания. — Нравится? — едко спрашивает Нил, глядя прямо в глаза уставшие напротив. Пальцы смыкаются крепче и Коряков позволяет себе один тихий стон, после которого стыдно так стало и мерзко от самого себя. Даня сейчас, наверное, в сознании заперт, сделать ничего не может, вынужден смотреть за этим ебаным театром абсурда, покусывая пальцы от нервов. Илье рыдать хочется. — Тише ты, че разнылся? Если целка — исправим. Всё равно однажды бы Данька решился это сделать, а так мы всё с тобой быстрее оформим. Окей? Тебе же по боку, мы одинаковые, так что не парься. Нил ухмыляется снова, спортивки чужие стягивая к лодыжкам окончательно, холодными пальцами касаясь внутренней стороны бедра и Корякова ведёт от ебучего контраста температур. Мурашки тонкой линией проходятся от макушки до пяток, всё тело словно стало оголенным нервом. В голове же всё встало вверх дном, Илье не по себе, ведь где-то там, в рыжей копне волос, внутри этого парня сидит тот Даня, тот, которому выть хочется от несправедливости и отчаяния. А Илья поделать ничего не может, язык отнялся совсем, член налился кровью, пачкая предэякульятом животы парней, а в глазах всё плыло, виден лишь Нил, улыбающийся своей хитровыебанной ухмылкой. — Не надо… не трогай. Пожалуйста, — Коряков пытается сопротивляться из последних сил, крепко сжимая края стола в своих пальцах. Приятные ощущения от грубых ласок давят на грудную клетку всё сильнее, очки Илюшины уже лежат где-то в стороне, сам Илья прикрыл веки, лишь бы не видеть лицо напротив. Коряков чувствовал себя ебаным предателем, раз ему нравилось, как самозванец надрачивает ему, шепча на ухо всякую чушь. — Да забей ты хуй, — бросает Нил, сжав чужой член у основания, проводя большим пальцем по крупной головке, растирая смазку меж пальцев. — Тебе понравится. Потрахавшись со мной, тебе Даня твой нахуй не нужен будет. Лучше ножки пошире раздвинь. И Илья раздвигает, хотя внутреннее чувство вины буквально кричит о том, что делать этого категорически не нужно, Даня же где-то там, где-то в черепушке у рыжего самозванца сидит. Но ноги не слушаются, мягко раздвигаясь по сторонам. На эти действия Нил самодовольно улыбается, член ласково поглаживает, наклоняется впритык к Илюшиному лицу, в надежде поцеловать парня, но тот лишь мотает головой, отворачиваясь к стенке. Илья губы поджал, в ожидании хоть какой-то реакции от Нила, но тот только пальцем подцепляет чужой подбородок, заставляя Илюшу посмотреть на себя. — Сосаться не хочешь, да? — говорит самозванец, заглядывая в прикрытые глаза. — Ну, как хочешь. — Я не хочу, потому что люблю Даню… — еле слышно отвечает Коряков, тут же отворачиваясь. Боится пощёчину получить или того хуже, этот ебнутый придурок может и в лицо плюнуть. — Я ему верен. — Нихуя ты заговорил, — самозванец ржёт так громко и противно, совсем не как Даня. Аж уши режет от его голоса. Нил придвигается чуть ближе, дыханием своим табачным обдувая. Илье неприятен запах сигарет, тошно от них. Даня вот даже бросил ради него… — А не ты ли сейчас сидишь здесь с раздвинутыми ногами, течёшь как последняя сука, члена большого ждёшь? — Заткнись ты, блять, делай, что хочешь и уебывай! — вскрикивает Илья. Накипело уже. Отвертеться от этого сукиного сына точно не получится, так пусть хоть рот свой на замке держит. — Вот так бы сразу. Не выебывайся, тебе не идёт, — Нил раздвигает ноги Илюшины чуть шире, рукой шаловливой спускаясь к изнемогающей дырочке. Илья изо всех старается ноги не сводить, дабы самозванца не злить. Руки Нила достигают комочка мышц, резко толкаясь внутрь на одну фалангу. Илья вскрикивает от неожиданности, сжимается весь, бедный, пока внутри него двигаются быстро, с нетерпением. — Хороший мальчик. Вот так вот и сиди, слышишь, блять? Илья слышит, кусая щеку изнутри. Тупая боль раз за разом прокатывается по телу, стоит Нилу сделать новый толчок, пропихивая внутрь ещё два пальца. Теперь стало ещё больней, перед глазами всё плыло от смешения чувств, ноги подкашивались уже, поэтому Коряков позволяет самозванцу усадить себя на стол полностью. Похуй на монитор и кучу грязных кружек позади. — Признай, тебе же нравится? — томно шепчет Нил, ускоряя движения. Три пальца с лёгкостью двигаются в нутре, иногда задевая чувствительную точку. Илья чуть ли не плачет почти, осознавая, что его первый раз произойдёт именно так. Именно здесь и не с Даней… — Ты че, реально целка? — Да, — коротко отвечает Коряков, сглатывая большое количество слюны, стоило пальцам внутри двинуться ещё глубже. Самозванец выдыхает рвано, пялится вниз, на Илью. — У нас ничего не было. — Ебать мне повезло! Даня, сосни хуйца, — Нил опять лыбу до ушей натягивает скрепляя руки Илюшины за спиной ремнём своим, заранее вытащенным из шлевок, дабы парень не мешал и выходит из мягкого тёплого нутра, попутно расстегивая ширинку. Илье страшно, он впервые увидит тело Дани в неглиже и это одновременно и страшит, и заводит ещё сильнее. Спустив боксёры чёрные, самозванец обнажает крупный член, увитый многочисленными венками, с налившейся кровью головкой. Красивый у Дани член… Илья отмахнулся. — Сосать заставлять не буду, у нас всё-таки романти́к сегодня, — Нил выглядит, как какой-то подъездный гопник с любого среднестатистического провинциального города. Собственно, таким он и являлся. Не хватало лишь чёток в руке и ножа складного в другой. — Готов? — Нет, — бубнит Илья, понимая, что его ответ ни на что не повлияет. И правда, в следующую секунду Нил начинает медленно погружаться в узкую дырочку, пока Илья сверху почти задыхался от переизбытка эмоций. Было больно, но не так, чтобы на стену лезть. Скорее, это похоже на укус пчелы куда-то в бедро, тоже всё горит, но достаточно быстро и успокаивается. Дав секунду продышаться, Нил опирается руками на стол, начиная движения. Сначала он толкался довольно смазанно, чтобы дать Илюше привыкнуть к новым ощущениям, а потом постепенно набрал темп, вколачиваясь в подрагивающее тело. Илья стонал. Откровенно, громко, не сдерживая никаких звуков, он не мог по-другому, член распирал его изнутри, так приятно давя на внутренности, что терпеть было невозможно. Коряков судорожно глотал спертый воздух, пытаясь не упасть. Сложно было держать равновесие, когда тебя трахают, а руки твои связаны дорогим кожаным ремнём. Нил слегка замедлил темп, но после снова начал вбиваться в худое тело с новой силой. Илья посмотрел на свой живот. Сквозь него отчётливо виден появляющийся бугорок. Стало вдвойне смущающе. — Ну как? — издевается Нил, упираясь членом в правильную точку. Сука, давит и стебется. И ведь не стыдно. Смотрит прожорливо на покрасневшее Илюшино лицо, на ротик этот красный, издающий такие приятные уху звуки. — Нравится? — Пошёл ты, — на издыхании отвечает Илья, издавая в этот момент особенно громкий стон. — Был бы здесь Даня… — Нету твоего ёбыря, — тут же отвечает Нил, с силой толкаясь внутрь. — Да и не нужен он тебе. Я вижу, как ты охуенно сжимаешь меня своей дыркой, будто хуй хочешь оторвать. Хочешь, могу кончить в тебя? Или на личико твоё? Тоже прелестное. Коряков молчит, в голове у себя прокручивая этот сказанный самозванцем бред. Выбора у него по-любому нет, как и презерватива, отсуствие которого Илья заметил уже поздно. Горячий член внутри приятно распирал тугие стенки, отчего хотелось лезть на потолок, сердце колотилось как бешеное, а разум полностью отключился. Илья не думал ни о чем. Ему просто хотелось поскорее кончить. Яйца уже невыносимо сжимало, руки Нила лишь усугубляли эту ситуацию, то и дело проезжаясь по члену Илюшиному, якобы случайно. Но Коряков видел этот взгляд. Взгляд голодного хищника. Нил видел в нём лишь очередной кусок мяса, который можно выебать безнаказанно. Эта мысль угнетала, лишь Илья вспоминал, что ему сейчас охуеть как нравится то, что его грубо трахают на столе. — Скоро кончу, Илюш, будь готов, — предупреждает. Заботливый, сука. Илья шипит уже от боли в члене, но терпит. Через пару минут фрикции замедляются, а Илюша чувствует, как внутри разливается что-то тёплое. Нил член вытаскивает аккуратно, любуясь проделанной работой. Из дырки сперма вытекает, капая на пол крупными вязкими каплями. Илья в ужасе на это смотрит, понимая, что сам только что кончил себе на живот. — Мне понравилось. Охуенную себе дырку Даня нашёл, базара ноль, — самозванец отодвигается от Ильи на пару сантиметров, лыбясь противно. Уходит в коридор, шлепая босыми ногами и… Коряков больше ничего не помнит. Илья потерял сознание.***
Парень еле раскрывает сонные веки, с тяжестью осматривая комнату. Шторы заботливо задвинуты от внешнего мира и назойливых лучей горячего солнца, на столе идеальный порядок и нет этих злоебучих оранжевых очков… Илья замечает, что сам закутан в тёплое одеяло, как в кокон и рядом, на тумбочке, стоит стакан с водой. Странно, не мог же он сам его поставить. Чуть приподнявшись на локтях, Коряков отмечает, что всё произошедшее было не сном, замечая фиолетовые синяки на собственных запястьях. Последствия ебаного ремня, затянутого до упора на последнюю дырочку. Илья мотает головой, с брезгливостью прокручивая вчерашний день в голове. И как теперь в глаза Дане смотреть? Что делать, блять, вообще? Всё, их отношениям конец? Даня его ненавидит, наверное после этого… — О, ну наконец-то ты проснулся, я уже хотел в скорую звонить, — звонкий знакомый голос заставляет Илюшу оторваться от стакана с живительной водой. Даня. Стоит как ни в чем не бывало, улыбается, зараза. Довольный такой. — Как ты? Болит где-нибудь? — Че за нахуй? — только и мог вымолвить Коряков, не вдупляя, что сейчас вообще происходит. Почему всё так спокойно? А где крики? Где ругань? — Это я виноват, Илья, — тихо говорит рыжий, чеша зону под носом по привычке. — Прости меня, пожалуйста. Я просто… у меня давно не было приступов этих и я решил, что могу к тебе прийти наконец… а оно вот так. — Стоп, что? Можешь объяснить нормально? А то я нихуя не понимаю. — Нил давно уже не появлялся и я решил, что могу без опаски к тебе прийти, чтобы, ну, не напугать своей хуйней вот этой… а он… блять, мне так жаль, Илья. Даня обнимает парня внезапно, обвивая худого Корякова своими руками. Кашин, кажется, плачет? Илья в ступоре сидит, не зная даже, что сказать. — Прости, что твой первый раз прошёл с этим уебком, — Даня шепчет куда-то Илюше в плечо, пока Коряков гладит парня по его рыжей голове. — Я не хотел этого. Я не хотел, чтобы тебе было больно. — Всё в порядке, забей хуй. Для меня девственность — это не какой-то сакральный дар, слышишь? Ну выебал и выебал, че пиздеть-то. Это же, по сути, всё равно ты был. Не левый мужик же. — И всё равно, прости, пожалуйста, я не знал, что не смогу себя контролировать, — Кашин смаргивает слезу, ласково гладя парня по щеке. Илья ластится в ответ, позволяя себя потрогать. — Он мудак редкостный. — Это я уже понял… зато теперь мы с тобой можем не бояться. Очко мне уже порвали, так что с тобой теперь всё должно пройти гладко. И Даня смех не сдерживает. Ржёт сидит, в плечо Илюхе упираясь, как дурачок. Коряков его обнимает одной рукой, посмеиваясь в ответ. Как же хорошо вновь вернуться к любимому милому Дане. Дане, который никогда не обидит, не нагрубит и не сделает больно. Его любимый Даня.