Notes

Тонкие пальцы ученого скользнули по клавишам инструмента. Нажим за нажимом они в сумме воспроизводили мелодию. Хайд же чуть ли не улёгся на рояль, такой же белый и чистый как и его любовник (в отличии от него самого). Сначала Эдвард не желал мириться с этими цветами. Они раздражали и слепили глаза. Мрак ему нравился намного больше, нежели сияющая белизна. Живущий в гармонии с одним только этим цветом, Генри казался идеальным. И Хайд поклялся стать бельмом в глазу. Подпортить этот белый смрад собой: темным и мрачным. Только ничего не получилось. Ненависть постепенно сменилась странным восхищением и обожанием, поклонением. Когда пальцы Джекилла забегали по клавишам чуть быстрее и активнее, Эдвард вслушался: потрясающий переход от медленной и размеренной мелодии к энергичной был невероятно приятным. Его хотелось слушать тысячу раз. Эдвард поднялся на ноги. Чуть ближе подошёл к играющему, вслушиваясь в самую «кульминацию» и получая от этого искреннее наслаждение. Всматриваясь в черты лица человека, в чьем доме он бесцеремонно появился и стал жить, подобно сорняку на грядке, Хайд поймал себя на мысли о том, что он прекрасен. Генри сосредоточенно вслушивается в то, что выходит из под его пальцев, стараясь подстроить под себя и саму музыку. Сделать ее такой же идеальной, как он сам. Младший лишь усмехается тому, какой он хмурый сейчас, когда занят. Задержав взгляд на бледных губах, Эдвард решил, что хочет их поцеловать. И когда мелодия подходила к концу, когда стала затихать, он не дождавшись конца, резко впился в губы Генри. В этот момент как раз по плану, композиция должна была затихнуть на несколько секунд, прежде чем раздастся финальная нота. Джекилл на удивление, не воспрепятствовал такому повороту: ответил на поцелуй, тогда как из под бледного пальца Эдварда мягко прозвучал финальный «аккорд»...