***
Ворочаясь в постели, в голове Иры возникали самые разные картинки. Но это была лишь фантазия. Она просто не смогла смириться с тем, что Вилма с кем-то вне дома, где-то шатается уже какой час. Девушка чувствовала жгучий огонь, который разжигал сердце, окутывал душу и сжимал грудь. Она понимал, что это чувство может привести к разрушительным последствиям. Девушка ревновала. Ревность охватывала ее тело, и она чувствовала, что не сможет справиться с ней. Она знала, что — это слабость. Знала, что нельзя позволять ревности владеть собою, но чувство было сильнее воли. Мысли были заполнены образами того, что она боялась потерять. Вот, вот о чем говорил Константин. Ирина знала, что когда-нибудь переломить себя и свою гордость придется, но никогда бы не подумала, что этому дню суждено настать именно сегодня. Ответ: она выбирает любовь. Ненависть ей ни к чему, если рядом будет эта проклятая Генрих, вот только где ее носит? — Была в сети в 23:30, — шепот разносится по всей комнате и возвращается в свое начало. Гудки… — Игнатенко, что случилось? — взволнованный голос, отдышка. — Приходи домой, пожалуйста, — внутри все надломилось и глаза сами по себе зажмурились, понимая, что она только что выпалила и чему помешала. Стыд сковал внутренности. — Ир, точно все хорошо? — ответа не последовало, лишь шумное дыхание. — Хорошо, я уже еду. Звук открывающейся входной двери, свет в коридоре и шелест верхней одежды. Осторожные и тихие шаги, она приближается к Ирине. Генрих улавливает размеренное дыхание и расслабленные веки, проводить тыльной стороной ладони по щеке и поправляет одеяло. — Ты так прекрасна, — шепчет женщина, борясь с порывом поцеловать эту манящую кожу. В груди что-то разрывается, а в голове все путается, разве что, она не потеряла самоконтроль. — Завтра поговорим, — лёгкое касание уголков губ.***
Насыпая в чашку две столовых ложки кофе и заливая это кипятком, девушка начинает помешивать содержимое. Копаясь в своих мыслях и вчерашних события, она и не замечает, как на дне все растворилось и пора бы уже сделать глоток. — Что это вчера было? — спрашивает сама себя Вилма, вглядываясь в незамысловатые узоры на скатерти. И правда, что вчера было?.. Мужчина целовал Вилму, вжав ее затылок в поверхность стены, ее руки расположились на его предплечья, сжимая от каждого грубого движения. Прижав лопатки к его груди, она чуть выгнулась. Пальцы мужчины начинали мять соски через тонкую ткань платья, заставляя извиваться от желания. Он то кусал, то целовал ее плечи, время от времени грубо вжимаясь пахом в ягодицы. Одна ладонь без церемонная и горячая, легла между ее ног прямо сквозь ткань платья. И вдруг, где-то на грани слуха раздалась громкая трель звонка. Мужчина все целовал, да изводил женщину, не давая спуску, а телефон все пищал и пищал. — Мне нужно ответь, — вырываясь из цепких мускулистых рук, Вилма направилась к массивной тумбе, где покоились ее вещи, мужчина остался в стороне, наблюдая за бедрами, которые так и покачивались в такт шуму в его голове. — Игнатенко, что случилось? — не на шутку взволновавшись, выпалила женщина. Неужели Константин настолько сильно измотал ее, что она обращается с своему врагу номер один. — Приходи домой, пожалуйста, — голос было еле слышно и он дрожал, что неестественно для независимой и гордой Ирины. — Ир, точно все хорошо? — тишина, гробовая тишина, если бы не шумное дыхание на том конце, то Вилма бы подумала, что Игнатенко просто пошутила и забыла отключиться. — Хорошо, я уже еду. Захватывая сумки и телефон, женщина в спешке накидывает на свои плечи лёгкую куртку и обувает каблуки. — Ты куда? — выпаливает мужчина, хватая ту за руку. — Ты серьезно так уйдешь? — Завтра увидимся, — бросает женщина и поворачивает ключ, открывая входную дверь. — Доброе утро, — робкий голосок вырывает Вилму из своих раздумий. Она поворачивает голову и в дверном проёме стоит Ирина. Помятая, в черном халате, с растрёпанными волосами. С одной стороны это очень мило выглядит, но с другой...девушка явно подавлена. — Доброе, садись, — Вилма указывает на место рядом, а сама встаёт на ноги подходя к чайнику. — Чай, кофе? — Кофе, — она немногословна этим утром. Любопытство окружает Генрих со всех сторон, но напрямую задать не может. Не сейчас. Замечает, как девушка уставилась в одну точку, не отрывая своего взгляда. — Что такого интересного в кухонном паркете? — улыбается Вилма и ставит чашку перед носом задумчивой дивы. — Вилма, — Игнатенко разговор начинает первая, неожиданно. — Прости за вчера, я отвлекла вас от… — комок в горле застрял, не может она такое произнести, не тогда, когда в этом участвует ее Вилма. — Да ничего, — понимая, что от нее все равно ничего не утаишь, даже не стала отнекиваться. — Что вчера произошло? Забирая чашку в свои руки, Генрих встала напротив Игнатенко, прожигая ту взглядом. Девушка молчала, буравила одну точку и отвечать, похоже, не собиралась. — Я хочу тебе помочь, — теплая ладонь Вилмы легла на руку Иры, нависая над девушкой. — Если ты так и будешь молчать, Я ничего не смогу сделать. — Ты ничего и не сможешь, — выдыхает она и поднимает свои карие, почти черные затуманенные глаза на женщину сверху. Она не может бороться с собой, она не может бороться за свой самоконтроль. Если не получается, зачем пытаться снова и снова? Игнатенко укладывает свою голову в районе пупка женщины. Щека трется о шёлковую ткань халата, а руки поднимаются по бедрам Генрих. — Я больше не хочу бороться за себя, — руки скользят вверх и вниз, наглаживая заветные места, от которых у Ирины кружится голова. — Я одна, всегда, так ради чего мне стоит терпеть эти муки? — Ир, — женщина наклоняется к самому уху, обжигая своим дыханием чувствительную кожу. — Ради себя и надо бороться. — целует в висок, зарываясь руками в ее темные, как смоль, волосы. — Не хочу, я устала, — чувствует, как пальцы Генрих ложатся на подбородок девушки и поднимают его. — Помоги мне. — последнее, что шепчет Ирина перед заветным поцелуем. Таком нежном и приятном прекрасном поцелуе. По телу Ирины пробегают мурашки, а сердце начинает бешено биться. Она чувствует вкус ее нежных губ. Такой знакомый, что казалось, будто целует в сотый раз, но насытится никак не может. Ее сладкий аромат обвивает и завораживает. Они были противоположностями. Совершенно разными, но при этом до невозможности близки. — Я буду бороться ради нас, договорились? — обжигающей дыхание доносится до Игнатенко. Ирина прикрывает веки и чувствует на своих губах чужое разгоряченное дыхание, секунда, и оно сменяется ожидаемым прикосновением — нежно, тепло и сладко. У девушки начинают покалывать губы, они разрывают поцелуй на секунду, чтобы вдохнуть воздух, и сразу же тянутся за новым. Вилма проталкивает свой язычок внутрь, изучая каждый миллиметр рта партнёрши, и переплетает их языки. Девушка берет чужую руку в свою и кладет себе на талию, заставляя не сильно, но ощутимо впиться в нее пальцами. Генрих кладет сама, проделывает все тоже самое. Сама девушка руками обнимает чужую шею, пальцами проводит по волосам и наконец-то отстраняется. На лице остаётся смущённый румянец, а на губах ощущения недавнего поцелуя. Но этого мало и Игнатенко тянется ещё за порцией. — Будь сдержаннее, — шепчет Вилма. Юная леди, которую тактично попросили быть немного сдержаннее, тут же кивнула, и еë зубки взяли в плен нижнюю губу, осторожно её прикусывая. Генрих, выполняющая роль «верхней», сейчас нависала над второй, слегка присев на её таз. Еë руки с нежностью поглаживали оголëнное тело перед собой. Ладони настойчиво, но одновременно бережно проходились по плечам, скользили по ключицам и плавно изучали рëбра с боками. От самой макушки и вниз по всему телу, у Игнатенко разносилась неконтролируемая дрожь. Дыхание было неровным и сбившимся, часто перераставшее в тихие постанывания и всхлипы. Поднявшись вновь чуть выше, проворные кисти рук направились прямиком к небольшой груди. Пара пальцев — большой и указательный — разместились на сосках девы. Слегка сжав те, Вилма будто бы прокрутила их, но не в полный оборот, а на половину, туда-сюда. Ирина зажмурилась и прижала тыльную сторону ладони к губам. Еë партнëрша же довольно ухмыльнулась, наклоняясь и внезапно облизывая одну из розовых бусин. Подразнив с одной стороны, та перешла на вторую грудь, проделав те же действия. Спустя несколько мгновений, медленно она стала спускаться чуть ниже, покрывая нежную кожу мягкими поцелуями. И так, пока не спустилась до нижнего белья. Тут она прервалась и подняла взгляд вверх, как будто молчаливо спрашивая. Смущëнный, но утвердительный кивок дал зелëный свет. Тогда ловкие пальчики ухватились за край трусиков и стремительно стянули их вниз. Взору предстала эстетично подстриженная промежность возлюбленной, от чего внутри самой Вилмы разлилось тепло. Будто бы там развели высокий костëр, который брал своë начало где-то внизу живота, при этом приятно потягивая. Она оставила слабый поцелуй на внутренней стороне бедра, и дальше двинулась к намеченному пункту. Горячий влажный язык бережно прошëлся снизу вверх по всей вульве. И вот тогда наступило время громогласных «отзывов» об ощущениях, испытываемых в тот момент младшей. Стоны рикошетили от стен, а дрожащие руки сжимали края скатерти, которая было на столе. В то время ласки продолжались.***
Холодный паркет обжигал разгоряченные тела, а с чуть приоткрытой форточки дул ветерок, от которого бегали мурашки. Рука, горящая пламенем, прижимала тело Ирина к своему обнажённому и целовало плечо, вдыхая ее аромат. — Что там на счёт борьбы? — Игнатенко поворачивается и кладет свою голову на грудь Вилмы, а рукой обвивает талию. — Ир, ты же знаешь, что слов на ветер не бросаю, — целует в висок, поглаживая бедро девушки. — Будет тяжело. — Будет очень тяжело, — выдахает Игнатенко. — Мне не помог Константин, а он старался. — Значит плохо старался, — утыкается носом в шею. — Может и плохо, — повисло молчание, долгое, вязкое, не приятное. — Тебе звонят, — шепчек Ирина, когда на подоконнике раздается трель телефонного звонка. — Подождут, не хочу тебя отпускать, — улыбается Вилма. — Нет, ответь, вдруг это твой спутник, — злобный оскал и Игнатенко уже на ногах, подбирает свой халат. — Ир, ну все же хорошо было, — скулит Генрих, разволившись на полу и прикрыв глаза рукой. — Да, я была права, — подносит кусок металла, параллельно завязывая ткань на талии. — Алло, — не отводит взгляда от отрешённой девушки, которая помешивает свое кофе. — Нет, не думаю, что получиться. Опирается рукой о пол и поднимается на ноги, сзади подходя к Ирине и обнимая напряжённую спину. — Мы больше не сможем встречаться, — выпаливает женщина и поворачивает Иру к себе, заглядывая ей в глаза. — Я влюбилась в коллегу, да, и навряд ли что-то сможет нас разлучить. — Клади уже трубку, чеширский котик, — усмехается Игнатенко и забирает аппарат из рук, шепча что-то похожее на «прокляну» — Не будь такой злой, — смеётся Генрих, убирая прядь волос с лица Ирины. — Вилма, ты его сейчас защищать собралась? — Я-то? — удивлённо вытаращила свои прелестные глазки. — Ну жалко же. — С одной ногой он тебе точно не нужен будет, — усмехалась девушка. — Не делай из меня монстра. — Даже этого для тебя мало? — Ирина раскрыла рот в изумлении. — Тогда получай! — единственное, что успела заметить Вилма — это ликование на таком любимом личека, а дальше волну мурашек, руки Ирины на своих боках и заразительный смех. — Ира, прекрати! — закатывалась Генрих, пытаясь вырваться из рук ведьмочки. — Хоть с одной сломанной ногой, хоть с двумя, даром он мне не нужен! — призналась девушка на выдохе. — Правда? — Игнатенко прижала женщину к себе, утыкаясь куда-то в шею, параллельно оставляя на месте поцелуи. — Правда, кукусик.