эдик ничего не чувствует. он перегибается через мост, смотрит вниз, на железную дорогу, куда незаметно капают его слезы. по этим рельсам с девяносто второго не проехал ни один поезд. какое смешное совпадение.
опустив голову вниз, крайний рассматривает надписи на перилах. черным маркером написаны даты, имена, рисунки, белым — небольшие росписи, типо граффити.
ниже висят замки, которые здесь закрепляли многочисленные пары, тем самым «скрепляя» свою любовь, и эд пытается найти тот самый, самый маленький и незаметный, но такой важный, что сердце разорвется, когда он увидит его.
но все равно никак не может найти.
его трясет. в ногах стоит уже почти допитая банка блейзера и лежат наушники, выпавшие из кармана.
как же он скучал. и скучает до сих пор. глаза бешено мечутся по пестрящим замкам, но это все не те, другие. неужели коля его открепил? не может быть.
постепенно энтузиазм угасает.
неужели
он просто забыл, как они вдвоем сидели на утренней кухне, улыбаясь восходящему солнцу, пили чай в бокалах и шутили, что скоро там будет коньяк? как писали на стенах признания, а после, хихикая, убегали с места преступления, ведь четырнадцать суток за вандализм сидеть не особо хотелось. хотя бы вдвоем.
а сейчас они одни.
чужой голос слышался в нашептывании листьев, в ветре, в скрежете рельс, он дразнил эдика, был рядом — но одновременно так далеко.
крайний не знает, что сейчас с колей. он его потерял. и сейчас очень жалеет об этом.
доставая из рюкзака маркер, выбрав удобное свободное место, эдик написал:
«я вернулся и скучаю»
он скучает по нему, декабрю и сигаретам, особенно по одной на двоих, с кнопкой. по холодному лету и теплой зиме, но все это время не ощущалось ничего, пока рядом был коля.
время сочилось как песок через пальцы.
эдик сел, всматриваясь вдаль. когда-то они сидели на этом мосте вдвоем, рядом, обсуждали все, что можно и нельзя, неловко целовались, не решаясь на что-то большее.
но, как ни странно, после
него у эдика никого не было. он перестал что-то чувствовать.
как он там, его одуванчик? он ничего о нем не знает. просто железняк растворился в космосе, в звездах, улетел, отдалился как сон, когда ты пытаешься вспомнить, что снилось, но лишь только помнишь размытые черты.
в груди что-то болезненно заныло. в руках появилась сигарета, та самая, с фиолетовой кнопкой, которую тут, пару лет назад, два парня курили вдвоем. глаза снова защипало. едкий, но в то же время сладкий дым разлетелся по воздуху, оставляя за собой едва уловимый шлейф. как же хуево. он разбивается.
черным рукавом худи эдик стер едва видную слезинку, которая оставила мокрый развод на вещи.
честно, по ощущениям хотелось застрелиться, закричать, сделать все, чтобы коля вернулся, заглянул в глаза и сказал, что все это неправда, что он рядом, и что все хорошо, как всегда. но нет. боль резала еще живое сердце. или мертвое.
эдик сжал руки в кулаки, тихо ненавидя себя за то, что дал уйти своему близкому человеку, и теперь сам убивается по этому.
а что чувствует железняк? он хоть вообще помнит, кто такой эдик?
душа утонула где-то на дне озера, залегла в глубине, и больше никогда не всплывет. почему так больно?
крайний больше не сдерживался. держа в одной руке почти затухшую сигарету, он прикрыл глаза и дал волю эмоциям. мокрые дорожки потекли из-под ресниц, а плечи затряслись.
это были самые солнечные дни.
что у тебя в душе?
ты ничего уже не вернешь.
эдик вздохнул; пора собираться. он ничего не может сделать, а лишь разрушает себя, сидя здесь, и вспоминает то, чего уже никогда не будет.
подобрав банку и наушники, он закинул их в рюкзак, последний раз проводя взглядом по ржавым перилам.
в самом конце, почти на краю, блеснул какой-то замочек. крайний медленно подошел к нему, взял в руки, и в этот момент сердце упало в пятки — это был тот самый.
маленький, самый обычный, серенький, но сколько в нем воспоминаний, теплых, как солнце в мае. на нем хоть и криво, но было выведено:
«эдик и коля»
руки снова затряслись, ну нет.
пальцы держали что-то ужасно родное. все тело пробило на дрожь. он готов упасть и разрыдаться себе в колени. ему никогда не будет так хорошо как в то время, вместе с железняком. в голове носятся отрывки теплых прогулок, которые длились весь день, казалось даже без остановки, ночь и день, вечер и утро, солнце сменяло луну и они часто смеялись. сейчас этого нет в его жизни.
глаза читали каждую букву снова, будто надеясь, что сейчас они поменяются местами и появится какая-то подсказка, что всё неправда, что скоро тьма отступит. но ничего не приходит, только чувство безысходности сопутствующее последние месяца.
так хочется уйти, но больно. крайний готов стоять здесь вечно. взгляд упирается в багровый закат, он напоминает парню железняка, нежный и красивый. эдик был даже готов поверить, что свихнулся, все напоминает о коле, каждая мелкая деталь. он разрушается всё время, в которое думает о нём.
сейчас ему кажется, что руки железняка его обнимают, как всегда было. как фантомная боль. крайний оглядывается, и тело парализует. парню не показалось. чужие руки держут и прижимают ближе. родной запах падает на одежду. он ждал.
что у тебя в душе?
ты никуда уже не уйдешь.
