В тесноте общества

Просторная блестящая зала, посреди которой был расположен оркестр, играющий очередную мелодию, въевшуюся в уши и вызывающую не наслаждение от игры скрипки, а лишь головную боль. По всему её периметру, цокая каблуками перемещались молодые дамы в разных масках, что закрывали их половину лица. Они громко смеялись и так усердно размахивали своими веерами, заставляя кружиться голову не только у ковалеров, но и у всех здесь находящихся. Был балл маскарад — то событие, когда можно всласть повеселиться: рассказать все самое грязное, интимное и порочное первому встречному, который тебя никогда более и не встретит, не узнает, сделать действительно что-то постыдное без страха быть раскрытым. Николай не радовался и таким не наслаждался: он бы предпочел читать научные книги, нежели сидеть здесь среди кучки жалких хвастунов да кошельков, но ради старшего брата, который настоял на его присутствии, мол: ты уже себе невесту должен найти в таком-то возрасте, согласился. Только ради Александра. Он стоял в самом дальнем углу и, прислонившись спиной к белой стене, пил сладко-горькое вино, и даже оно не вызывало у мужчины особого удовольствия. Хотя, если честно признаться, то находился здесь цесаревич не первые сорок минут и даже не час, а все три, заполненные — приглашением на танец, разговором, приглашением на танец, разговором, и так по кругу несколько раз, ни меньше. Всё это время мужчина чувствовал невероятную скуку, а от вечных расспросов со стороны некоторых чрезмерно любопытнейших личностей — начинало тошнить. Да, даже под маской, к сожалению, было не скрыться от назойливых глаз людей. Приходилось вечно улыбаться, когда из-за угла восклицали: "Николай Павлович!" или "Я вас сразу узнал, ваше высочество!", несмотря на то, что чертовски хотелось огрызнуться или проигнорировать. Ужасно. Он как-то меланхолично пробежался глазами по залу, пытаясь найти хотя бы брата или его жену, но натыкался лишь на незнакомые маски да блестящие от переполняющих эмоций глаза. И тут Николай наткнулся на холодные и отстраненные глаза, владелец которых стоял на противоположной стороне, разговаривая с кем-то, кто явно ему уже давно выел мозг своей глупой болтовней. Мужчина был в темном мундире, который обвивал его сильнее плечи, а руки облаченные в белые перчатки, сжимали граненый стакан. На его голове шевелились от чужих движений, чуть приподнимаясь на воздухе, русые кудрявые волосы, а лицо было прикрыто черной маской, и из-под неё выглядывали только тонкие губы, что сейчас раскрылись в приевшийся слащавой улыбке, которая, казалось, вот-вот треснет, и рассыпется. Такой статный, загадочный, но горячий — скорее всего военный. Николай заметив, что тот всё ещё смотрит на него, медленно провел языком по своим губам, собирая прозрачные сладкие, но шипучие капли напитка с них и проглатывая. Мужчине было глубоко плевать заметят его или нет — стало просто невозможно терпеть эту нудную скучную и такую привычную атмосферу, ради прекращения которой он был готов пойти на всё, даже на флирт с незнакомцем. С красивым незнакомцем. Тот никак не отреагировал, отворачиваясь и полностью возвращаясь к незамысловатому диалогу с какой-то дамой. Романов удивленно усмехнулся, делая очередной глоток шампанского. Обычно на его заигрывания велись сразу и влюблялись, чуть ли в обморок не падая, и не только девушки, но и молодые офицеры. Интересно. Заиграла мелодия, подразумевающая медленный танец, и брюнет проследил взглядом за тем, как заинтересовавший его объект пригласил партнёршу, сдвигаясь с места. Наследник сделал то же самое, с точным намерением встретиться с этим мужчиной, и от слова совсем не обращая внимание на низенького роста девицу, что трепетала и глупо хихикала под его руками. Он лишь видел чужой притягательный силуэт, который с каждой сменой пары становился все ближе и ближе к нему. Не отрываясь, они наблюдали краем глаза за друг другом, изучая, сканируя. Его ладонь вдруг коснулась кисти Николая, обжигая и чуть сжимая, а свободной рукой он притянул мужчину за талию к себе. У наследника престола перехватило дыхание: ранее неизведанные чувства вдруг из неоткуда появившиеся, грозились вылезти в любой момент наружу. Оказалось, что этот незнакомец его ниже, но не намного, хотя по чужому гордо поднятому подбородку сразу и не скажешь этого. Они шагнули ещё ближе, на пару мгновений касаясь дыханием другого, и снова отдалились, начиная вальсировать. Романову никогда еще не приходилось быть ведомым, особенно в руках мужчины — это оказалось непривычным, но он все равно держал себя в руках, не уступая тому. Николай не отрываясь следил за серебряными глазами напротив, что ярко сверкали, и продолжал двигаться в такт мелодии. Неожиданно легкая улыбка возникла на чужом рте, раздвигая алые губы, точно драгоценный камень: брюнет и не заметил, как глупо улыбнулся ему в ответ, обращая на это внимание только после, когда уже стало поздно. Он крепче сжал чужую ладонь, порывисто подаваясь вперед и призрачным легким касанием опаляет мужские губы, что на секунду приоткрылись в немом ожидании, но тут же понимающе захлопнулись, коротко смачиваясь слюной. Незнакомец ненадолго расцепил их пальцы, резко развернул к себе его спиной и незаметно для остальных танцующих прошептал в чужое ухо: — Вы затеяли опасную игру, ваше высочество. — Он так же быстро поменял их положение снова, все так же ловко и плавно, словно занимаемся этим предельно давно. Тихий мягкий тембр чужого голоса окатил тело брюнета волной возбуждения, заставляя чуть-ли не задрожать. Николай усмехнувшись, шагнул одной ногой вправо, поворачиваясь вслед за партнером. — Ничего не могу с собой поделать рядом с вами... — Он ненадолго умолк, наблюдая за тем, как в чужих глазах переливаются огромные стеклянные лампы, висящие на высоком потолке. — Сергей. — Коротко ответили ему в ответ. С.е.р.г.е.й — он смаковал с особым наслаждением у себя в голове каждую букву чужого имени по отдельности. Не успел Николай произнести хоть слова, как их грубо разделили, оторвали друг от друга другие танцующие, что цепкими взглядами и пальцами, будто щупальцами хватались за Николая и Сергея, не давая возможности больше видеть говорить. Но на протяжении дальнейших танцев мужчина думал только о нем, о загадочном владельце серых глаз. Чужие прикосновения крепких пальцев сквозь перчатки до сих пор обжигали кожу даже под мундиром, а рот, что еле касался его уха, оставляя пятна сладкого липкого барбариса на коже, вызывал трепет и желание ощутить это на своих устах. Мелодия остановилась, оглушая своей внезапностью и оставляя пустоту внутри да звон в ушах. Николай неосознанно прошёлся глазами по помещению, находя знакомую уходящую фигуру Сергея, и пошел следом за ним — словно его заманили в ловушку хищника. Приятная вечерняя прохлада обдала лицо, словно волной. Николай вдохнул уличный воздух, рассматривая нового знакомого, что оперевшись о бортик балкона, смотрел в даль, явно задумавшись или ожидая кого-то. И он был все ещё в маске, интригуя сильнее. Под воздействием алкоголя, играющим в крови и делающим обычно спокойного холодного его весёлым, Николай решил совершить очередную ошибку за этот вечер, зачеркнуть пункт из своего правильного донельзя списка строгих запретов — подойти ближе, заговорить снова. — Красиво. — Коротко бросил Романов, становясь рядом с ним и начиная разглядывать уже давно знакомый дворцовый сад Петербурга. Небо, по которому пролетали птицы, махая крыльями, заволокло красными и розовыми цветами, будто художник сделал по холсту неаккуратные маски толстой кистью. — Настолько стало скучно, что решили посетить моё общество? — Сергей ухмыльнулся, мимолетно посмотрев в сторону другого мужчины. — Лучше с вами, чем с этой кучкой жалких сплетников. — Романов брезгливо поморщившись, слегка улыбнулся. — О. Я польщён, — Сергей тихо вздохнул, наблюдая за парочкой, что громко хихикала, выбежав на улицу. — Но думаю, что разонравлюсь вам после пять минут общения. — Думаю, что я успею это сделать намного быстрее. Давай на ты? — Николай проследил за тем, как волосы в очередной раз приподнялись, лёгким дуновением ветра. — Спорим? — Мужчина посмотрел на него в ответ, хитро улыбаясь. — На ещё один танец. — Произнес Николай и встал к нему ближе, то и дело бросая взгляд на чужие красные губы. — Как пожелаешь. — Чужой расплылся в очередной сладкой улыбке, что только вызывало еще большее возгорание, раздувало настоящее пламя. — Снимешь маску? — Сергей лишь хихикнул, отчётливо улавливая нескрываемую заинтересованность в голосе, и исполнил просьбу, срывая с себя ненужный предмет одежды. Николай с каким-то особым голодом начал рассматривать открывшееся ему лицо: темные брови, выраженные скулы, которые обвивали темные бакенбарды, серебряные глаза, лучащиеся таким же возбуждением и страстью, что заканчивал аккуратный острый подбородок. Николай приоткрыл губы, искренне восхищаясь. — За масками прячутся постоянно такие красавцы, как ты? — Да, и сейчас я вижу его перед собой. — Шутливо отозвался в ответ Сергей, ожидая ответной реакции, и Романов не заставил себя долго ждать. Ловким движением освободив голову от сдавливающей затылок веревки, он открыл себя ему. Трубецкой протянул к его щеке ладонь, проводя по ней и плавно притягивая ещё ближе. — Прекрасен. — Не боишься совершить грех? — Николай уже ощущал горячее дыхание на своих устах, что будто кипятком обдавало их. — С тобой хоть самый страшный из них, — Романов засмеялся на их очередной глупый шутливый флирт и впился в чужие сладостные губы, с наслаждением мыча и прикрывая глаза. Это чувство, что разливалось сейчас внутри него было сильнее, чем алкогольное опьянение. Трубецкой быстро перехватил инициативу, властно вторгаясь в чужой рот своим языком, изучая, пробуя, вызывая несдержанные стоны со стороны другого. Птицы заливаются песнями далеко в чернеющем небе, три единственные слабенькие свечи освещают одинокий балкон, где отдаются своим эмоциям двое людей, устав от тесноты общества. Гранатовые губы опустились на шею, (когда только успел расстегнуть пуговицы парадного костюма?), Оставляя сапфировые блестящие камни, что ловил поспешно язык, не давая им упасть, раствориться в белоснежной ткани блузки. Ладони с перстнями сжимают сильные плечи, тщетно пытаясь сдерживать из последних сил, утекающий сквозь пальцы рассудок. — Нам стоит найти место по лучше, ваше высочество, — Сергей игриво прикусывает мочку чужого уха, вызывая рваный выдох у того. — Прекрати тогда меня терзать. — Николай ухмыльнулся, освобождаясь от чужих надоедливых прикосновений и на дрожащих ногах, направился к выходу с балкона. Шатен лишь пожал плечами, улыбнувшись. Грубые глубокие и долгие поцелуи, тяжелое дыхание, еле сдерживаемые стоны, вырвавшиеся из розовых припухших губ — всё это было в спальне Николая. И всё это явно не ожидал от него Александр, на мнение которого сейчас было глубоко плевать. Он не будет думать о ворчаниях и критике старшего брата, когда его тела касаются мозолистые пальцы, когда не отрываются губами от соленой кожи, когда колено между ног интенсивно трется о его член. Не сейчас, когда так хорошо, что появляются черные пятна в глазах. Они, глупо хихикая слились вместе в очередном поцелуе, забывая о всех насущных проблемах и отдаваясь во власть момента, ночи, друг другу. Конечно, на утро он почувствует холод, почувствует отсутствие рядом с собой, полюбившегося не так давно, чужого тела. Конечно, он будет потом вспоминать, вспоминать долго — будет темными ночами грезить о загадочном полковнике Трубецком, которого увидит после ещё ни раз в своей жизни. И, к сожалению вовсе не к счастью. Которого пощадит из-за горько-сладкой любви своей и не отправит на эшафот. Сергей Трубецкой. Одна ночь, одно воспоминание. Одни приятные касания. Один прекрасный смех. Всё это в миг рассыпалось, а смех стал лишь эхом прошлого. Стал чужим. Ты привлекал меня чистым, но таким душным туманом своих глаз, ты манил меня своими красными, будто сапфир, губами, ты завораживал меня своею властностью и загадочностью. Ты делал всё, но не хотел любить.