Небольшое искушение

      После долгого промежутка времени, длиной в шесть тысяч лет, на протяжении которого Азирафель исправно служил Раю, а Кроули, не менее исправно, – Аду, они вдруг обрели свободу. И если с ангелом Небеса просто предпочитали не связываться, ибо тот был бельмом на глазу после неудачного Конца Света и ещё более провального «суда», то демон сам изъявил желание отправиться в отставку.  Несмотря на это, добро и зло все также продолжали вести на Земле свою вековую борьбу, выражающуюся в том, что херувим творил небольшие чудеса ради всеобщего блага, однако к их числу вряд ли относился один и тот же свободный столик в Ритц. Змей же заставлял людей придаваться греху в самом разном проявлении, но, разумеется, следил, чтобы смертные не переходили границы дозволенного.       Так они прожили около двух лет и постоянно проводили время вместе, не считая периода Пандемии. Невзирая на то, что и ангел, и демон – существа сверхъестественные, и им людские болезни нестрашны, Азирафель с Кроули старались соблюдать режим: добрая сторона не хотела подавать смертным дурной пример, а зло, видимо, просто решило вздремнуть. Когда же ситуация улучшилась и жесткие запреты постепенно стали сниматься, демон вновь зачастил в книжный магазин своего друга, и они стали видеться чаще – гуляли по парку Сент-Джеймс, обедали в «Ритц» и проводили вечера за долгими разговорами, как в старые добрые – или же злые – времена.       Поэтому неудивительно, что и в тот раз демон сидел у ангела в книжном, дожидаясь, когда его друг закончит свои дела. Изначально, Кроули рассчитывал, что ему не придется ждать Азирафеля, ведь ещё вчера они договорились о встрече, потому что ни у кого из них никаких планов не было, но когда змей зашёл в магазин, объявив о своём прибытии, обнаружил склонившегося над какой-то книгой ангела. На вопрос о том, готов ли букинист, демон получил следующий ответ:       – Ты не мог быть подождать чуть-чуть? – слегка виновато спросил Азирафель.       Сверившись с наручными часами, Кроули согласился. Была половина первого, до ланча оставалось еще полчаса, поэтому змей рассудил, что у них есть в запасе несколько лишних минут.  Он стал медленно ходить между стеллажей, сверху донизу заполненных книгами, и выглядел так, точно хотел приобрести что-то из огромной коллекции букиниста. На самом же деле, будь Кроули покупателем, то вряд ли взял хотя бы один экземпляр, потому что почти ничего не читал. Он, абсолютно уверенный в том, что его другу потребуется всего несколько мгновений, чтобы закончить книгу, не знал, чем себя занять, от того и слонялся без дела по комнате. Однако ни через минуту, ни через час и ни через два они так и не покинули магазин.       Время обеда давно уже прошло, посетителей в магазинчике не было и только размеренное тиканье старинных напольных часов рядом с рабочим местом ангела нарушало тишину, установившуюся в комнате. Маятник равномерно покачивался взад-вперед, и демон наблюдал за каждым его движением, давным-давно переместившись на диван рядом с рабочим столом Азирафеля. Змеиные глаза бегали из стороны в сторону, отчего Кроули чуть не погрузился в некое подобие гипноза.       Секундная стрелка быстро огибала циферблат часов, минутная же заметно уступала ей в скорости, но не сдавалась. Часовая шла медленнее всех, проигрывая гонку: казалось, что она вовсе не хотела сдвигаться с мертвой точки, однако механизм неумолимо нёс её вперед, и каждый раз, когда стрелка достигала отметки XII, следовали мелодичные удары разной высоты, которые повторялись несколько раз через определённый интервал.       Когда бой повторился уже в четвертый раз, Кроули осмелился подать голос. Он начал подозревать, что ангел совершенно позабыл счёт времени и то, что они давным-давно должны были сидеть в «Ритц», наслаждаясь превосходной земной едой и, скорее всего, таким же хорошим алкоголем. Демон принял сидячее положение, устремив на друга полный надежды взгляд.       – Ангел, – произнёс Кроули, растягивая первую букву, – тебе ещё долго?       – Потерпи, мой дорогой, – ответил Азирафель, не отрывая глаз от текста. – Дай мне закончить.       – Когда ты закончишь, «Ритц» закроется, – послышалось в ответ недовольное ворчание.       – Не надо так преувеличивать. Я уже почти всё.       Демон лишь страдальчески застонал и вновь опустился на диван, уставившись глазами в потолок. Казалось бы, какой смысл сидеть здесь, томимый скукой, если он мог уехать к себе, а затем вернуться за ангелом позднее, когда тот будет полностью свободен? Но Кроули просто некуда было податься: с недавних пор он перестал работать на Ад, его бывшие коллеги не желали с ним каким-либо образом пересекаться, а Шакс - демон, заменившая змея, появлялась лишь для того, чтобы передать почту, состоящую в основном из счетов. Даже квартиры демон лишился. Поэтому Азирафель и книжный магазинчик – это всё, чем он в тот момент располагал.       Отрывать ангела от чтения было так же бесполезно, как прятать Древо познания от смертных на самом видном месте – можно попробовать, но исход вас явно не удовлетворит. Для Азирафеля книги стали гораздо больше, чем просто материальный объект, где люди писали о выдуманных или реальных событиях, многие из которых вполне себе напоминали небылицы. От чтения херувима невозможно было за уши оттащить, и змей предполагал, что если к ангелу в такой момент однажды явится сама Господь Бог, то он, скорее всего, ответит Ей что-то подобное: «Приношу вам тысячи извинений, но не могли бы вы подождать, о, Боже мой?».       Коллекция букиниста насчитывала так много книг, что даже он сам в какой-то момент сбился со счёта, но, тем не менее, постоянно пополнял её все новыми и новыми экземплярами. То, что он с таким упоением читал в тот момент, было самым первым изданием «Вороньей дороги» Иэна Бэнкса, которое ангелу с утра принес какой-то неизвестный мужчина, видимо, перепутавший магазин с библиотекой. Сюжет этой книги так увлёк Азирафеля, что немудрено, почему он потерял счёт времени, хотя такого понятия, как «время» для них с Кроули фактически не существовало – оно им просто было ни к чему.       Кроули, сам того не осознав, погрузился в пучину размышлений, а виной всему этому было несчастное понятие, которому многие смертные совсем не уделяли внимание. Демон думал не о том времени, которое люди имеют в виду, говоря: «Пришло время что-то поменять» или «В это время шёл дождь», а о другом Времени, охватывающем невыразимо долгий его промежуток, включая момент, когда такого понятия вовсе не существовало. Пожалуй, змей мог стать философом, если бы родился человеком, но он был демоном, которому незачем грузить себя подобными мыслями. Однако Кроули всегда любил думать и задавать вопросы, надоевшие всем ещё до его падения.       В какой-то момент змей перестал любоваться высоким потолком и перевел взгляд на Азирафеля.       …Время.       Как много это, казалось бы, примитивное слово значило для него и для херувима, сидящего напротив. Они были знакомы всё своё существование, начиная с создания вселенной. Прожив на Земле тысячелетия, ангел и  демон могли не заострять внимание на такой мелочи, как скоротечность бытия, ибо им подобное не грозило. Впереди ждала целая Вечность, поэтому все пережитые события были подобны капле в море. Стоило моргнуть, и они пропустили целую эпоху, оставляя её в прошлом, ведь люди уже придумали что-то интереснее. Но Кроули и Азирафель бережно относились к ходу времени, храня в памяти всё, что с ними происходило, потому что года, столетия, проведенные бок о бок, невероятно сплотили их, сделали ближе. Преодолев долгий и тернистый путь, ангел и демон, видевшие рождение человечества и спасшие его от гибели, поняли, что были ни врагами или союзниками, а друзьями, безгранично любившими друг друга, но не так, как представляли себе смертные, а более глубоко и возвышенно. Их чувства вполне можно назвать непостижимыми.       Прогулки, ужины, разговоры, доверие, поддержка, понимание, дружба и любовь – это всё, что они аккуратно выстраивали на протяжении всего Времени, и если ангел с демоном забудут обо всех тысячелетиях, то потеряют плоды, которые так долго взращивали. Кроули боялся подобного исхода, но не со своей стороны, а, скорее, от Азирафеля. Конечно, зная его характер, демон мало представлял, что херувим, обесценив все их труды, отвернётся от него и предпочтёт их сторону Небесам, в которых сильно успел разочароваться, но ангел был слишком наивен и склонен к идеализации, стоило только кому-нибудь навешать на его уши побольше лапши о «мире и благе». Змей дорожил всем, что они имели, и поэтому такие тревожные мысли иногда посещали его, но он как можно скорее старался их отогнать.       Кроули потряс головой, вернувшись в реальность, где всё было тихо и спокойно. Перестав, откровенно говоря, пялиться на ангела, он взглянул на наручные часы, которые показывали без двадцати пять. Пришлось опять нарушить тишину.       – Ангел, – теперь демон говорил с некоторым нажимом в голосе, – мы и так пропустили обед. Хочешь остаться ещё и без ужина? Не думаю, что даже одно маленькое чудо поможет нам найти свободный столик.       – Я почти всё, – послышалось в ответ.       Эти слова за последние полчаса стали до ужаса невыносимыми. Кроули испытывал к ним одно раздражение, сравнимое с тем, с каким люди из раза в раз слушали фразы: «Вам чем-нибудь помочь?», «Мы вам перезвоним» или «Подождите и увидите».       Демону ничего не оставалось, как вернуться к своему любимому занятию, то есть ждать. Задаваться философскими вопросами, пытаясь найти на них ответ, он не хотел, возвращаться к прежним размышлениям тоже не планировал. Змей мог бы взять одну из сотен книг Азирафеля, но была вероятность наткнуться на экземпляр Священного Писания, а от них Кроули иной раз бросало в дрожь. Поэтому он просто лежал, закинув руки за голову, и посматривал то на ангела, то на часы, то на полоток.       Пока искуситель страдал от скуки, в голову лезли обрывки песен, которые он слушал, когда ехал к другу, и среди них была «Good Old Fashioned Lover Boy». О, эта композиция не давала демону покоя с самого выхода альбома «A Day At The Races» в далеком 1976 году, потому что каждый раз, когда в «Бентли» звучал великолепный голос Меркьюри вместе с нежными аккордами рояля, змей начинал думать об Азирафеле. Как-то так вышло, что любовные похождения известного британского певца Кроули неосознанно сопоставлял со своими отношениями с ангелом.       Демону довелось познакомиться с Фредди, Брайаном, Роджером и Джоном ещё в самом начале их пути, когда о группе «Queen» толком никто и не знал. К их успеху он никакого отношения не имел, впрочем, кто знает, может Кроули и совершил для них какое-нибудь чудо. Змею посчастливилось услышать вспомнившуюся песню одному из первых: он, в качестве друга, сидел в звукозаписывающей студии, где ребята работали над новым альбомом. Придаваясь нахлынувшим воспоминаниям, Кроули не заметил, как любимые строки стали сами собой литься из его уст.       – Я могу притушить свет и спеть тебе песни, полные грусти.       Он не пел, а, скорее, бубнил себе под нос, чтобы не отвлекать букиниста от чтения. Но какого же было его удивление, когда демон услышал в ответ приятный и мелодичный голос Азирафеля.       – Мы можем станцевать танго только для двоих.       Кроули на секунду обомлел, не поверив своим ушам. Ангел никогда по своей собственной воле не стал бы слушать, как он выражался, «бибоп» и вдруг безошибочно – так еще и наизусть – исполнил строчку песни, которую слышал, скажем, один-два раза.       – Я могу петь серенады и нежно играть на струнах твоей души, – продолжил демон, не отрывая взгляд от друга.       – Буду твоим Валентином, только твоим, – подхватил букинист, все также склонившийся над книгой.       Его ангельский голос, более подходящий для церковного хора, а не для песен в жанре глэм-рока, звучал чудесно, хоть Азирафель и растягивал слоги гораздо сильнее, чем требовалось, из-за чего слегка нарушил длительность и размер произведения. Первый куплет закончился, и только тогда до херувима дошло, что он, сам того не осознавая, только что пел дуэтом вместе с Кроули. Глаза ангела округлились от удивления. Букинист наконец-то оставил «Воронью дорогу», выпрямился и, сняв свои небольшие очки, повернулся к Кроули.       – Азирафель, – начал демон, пристально смотря на друга – откуда ты вообще знаешь слова?       – Ну, в последнее время в твоей машине эта песня звучала достаточно часто, чтобы я выучил её от корки до корки.       Он расплылся в милой улыбке, а змей вновь застыл, быстро прикидывая, как много раз в его «Бентли» играла «Good Old Fashioned Lover Boy», потому что выходило, что постоянно. Значит, Азирафель все-таки слушал музыку, которая звучала в машине, а то демону всегда казалось, что тот пропускал ее мимо ушей.       И тут что-то щёлкнуло у Кроули в голове, предложив ему интересную, пускай и абсурдную в некотором смысле идею. Легким взмахом руки демон превратил пластинку с «Симфонией №5 Ре минор» Шостаковича, так удачно лежавшую на диске граммофона, в альбом «A Day At The Races». Благодаря ещё одному маленькому чуду тонарм сам по себе расположился над нужной дорожкой, затем опустился на нее. Стоило игле соприкоснуться с пластинкой, как из рупора полились уже знакомые слова первого куплета.       – Кроули, – Азирафель с долей укоризны взглянул на демона.       – Будет тебе, ангел, – отмахнулся тот. – Ты сможешь начудесить себе точно такую же.       – Но это уже будет не та пластинка.       Кроули медленно поднялся с дивана и подошёл к креслу ангела, протянув руку. На секунду в его голову закралось сомнение: «А вдруг Азирафель откажет, оттолкнёт его?», но подобные мысли вмиг улетучились, потому что он прекрасно знал, как херувим любил танцевать. И совершенно не важно, что эта любовь распространялась исключительно на гавот, вальс, менуэт и тому подобное, исполнявшееся только под звуки классической музыки. Змей был уверен, что ангел не сможет и в этот раз устоять перед соблазном.       Стоило демону оказаться ближе, как негодование букиниста в тот же момент улетучилось, и на смену пришло удивлением. Азирафель, кажется, не сразу догадался, чего змей от него хочет, но когда его озарило, на щеках выступил еле заметный румянец.       – Мой дорогой, – смущенно произнес он, – перестань.       – Не отказывайся, ангел. – Кроули хитро улыбнулся. – Я ведь знаю, как ты любишь танцевать.       – Ты что же, искушаешь меня?       – Возможно.       Прозвучал короткий фортепианный проигрыш: Меркьюри допевал первый куплет, бас вместе с электрогитарой постепенно присоединялись к одиноко звучащему роялю. Вот-вот должен был начаться припев. Азирафель и думать позабыл о книге, до этого полностью поглотившей его сознание, потому что теперь все мысли букиниста заполнил один Кроули. Они никогда прежде не танцевали друг с другом, и ангел даже не знал, умеет ли змей это делать. Разумеется, демон прекрасно двигался на танцполе, но далеко не так, как это себе представлял Азирафель.       – Так ты позволишь искусить тебя на танец? – голос змея вырвал ангела из раздумий.       – Что ж, я успешно поддамся.       Букинист поднялся с кресла, поправив на себе жилет, и Кроули тут же потянул его за собой. Они сделали пару шагов вперед, оказавшись в середине зала: демон приобнял ангела за талию, а Азирафель, в свою очередь, положил свободную руку на плечо искусителя. Казалось, музыка ждала исключительно их: стоило принять нужную позицию, как в этот же миг ударили барабаны, и несколько голосов запели в унисон.       …Ooh love - ooh Loverboy…       Вначале они отставили левую ногу и качнулись в сторону, после чего в ход пошла правая, и всё повторилось, но уже в противоположном направлении. Затем, ангел с демоном повернулись, проделав те же движения, что и до этого, и так ещё несколько раз на протяжении всего припева и следующего куплета. Пусть танец Кроули и Азирафеля был не замысловат, зато они кружились так, будто до этого несколько часов репетировали каждый свой шаг. Их точным и синхронным движениям позавидовали бы любые танцоры.       Если какой-нибудь потенциальный покупатель решил в тот момент заглянуть в магазин, то сразу поспешил бы убраться восвояси, а перед этим наверняка подумал: «Ага, они тут кружатся в вальсе. Ну да, это весомая причина, чтобы закрыть магазин, хотя обеденный перерыв уже закончился, разве нет?», однако любой знаток поспешил бы уверить этого человека в том, что он ошибался. Во-первых, их движения абсолютно не соответствовали подобному виду танца. Во-вторых, где это видано, чтобы люди вальсировали под музыку в размере 4/4? Это же не гавот или танго. Просто уму непостижимо! Но именно в этом и заключалась вся прелесть сверхъестественных существ: они вольны были делать всё так, как им заблагорассудиться. Кроули и Азирафель не танцевали какой-то определенный танец, а просто кружились в такт музыке, на ходу выдумывая движения, но если бы они захотели назвать это вальсом, что ж, никто не смел возразить им. Хотя, разумеется, это был не вальс.       Ангел не переставал улыбаться на протяжении всего танца. Он любовно смотрел на своего партнера, и, казалось, весь светился от счастья. Происходящее чем-то отдаленно напоминало ему их со змеем жизнь: Кроули предлагал что-нибудь, Азирафель, отказавшись несколько раз ради приличия, соглашался, демон начинал вести, ангел подхватывал и следовал за ним. И так повторялось на протяжении всех шести тысячелетий.       Искуситель, смотря на друга, тоже не мог сдержать искренней улыбки. После своего падения Кроули редко чему-то по-настоящему радовался, а поэтому обычно хитро скалился или саркастично ухмылялся, не более того. Но в тот момент он ощущал себя самым счастливым существом на свете: змею казалось, что они на самом деле на их собственной стороне, и что ангел и демон были единым неделимым целым.       … Write my letter. Feel much better…       Оба остановились: Кроули больше не держал ангела за пояс, а Азирафель перестал прикасаться к плечу партнера. Продолжая держать демона за руки, букинист шагнул назад, отведя свободную руку в сторону, после чего сделал несколько оборотов вокруг себя. Одновременно с этим Кроули притянул его к себе, и всего на несколько секунд Азирафель оказался вплотную прижатым к змею. Затем они вернулись в исходное положение.       За всё время танца никто из них не произнес ни единого слова, ибо им это было совершенно не нужно. Ангел и демон общались взглядами.       «Тебе нравится?» – спрашивал Кроули.       «Конечно, мой дорогой», – отвечал Азирафель.       Два сверхъестественных существа ничего не замечали вокруг себя: их совершенно не интересовало, что происходило за пределами книжного магазина, сколько времени и смогли бы они занять свой любимый столик в «Ритц», пока это не сделал кто-то другой. Всё своё внимание Азирафель и Кроули сосредоточили друг на друге.  Им казалось, что время замерло, и лишь ангел и демон, несмотря ни на что, могли двигаться.       Когда припев закончился, Фредди на несколько секунд затих – последовал короткий проигрыш, во время которого звучал дуэт рояля и бас гитары. Затем вокалист вновь запел, а через пару тактов к нему присоединились другие участники группы.       … I love you - love you…       «Queen» славились не только будоражащим душу голосом Фредди Меркьюри, но и мастерством Брайана Мэя, который вызывал у слушателей мурашки по коже, стоило ему сыграть что угодно. Гитара подхватила партию голоса, плавно переходя к своему соло. Пришло время, и электрогитара вступила в свои права, заставляя фортепиано на какое-то время вовсе замолчать. Теперь она стала главной и вела за собой оставшиеся, безукоризненно подчинившиеся ей инструменты.       Неожиданно Азирафель, закрыв от удовольствия глаза, опустил голову на свободное плечо Кроули, от чего тот растерялся. Он чувствовал, как шею обожгло горячее дыхание букиниста, от чего голова у демона начала идти кругом, сердце застучало быстрее, и щёки заметно порозовели, однако змей довольно быстро вернул себе самообладание, чудом не сбившись, и продолжил танцевать, как ни в чем не бывало. Что сказать, ангел любил выкинуть что-нибудь эдакое, что иной раз ставило самого змея-искусителя в тупик.       … Dining at the Ritz, we’ll meet at nine precisely…       Пока они танцевали, позабыв про всё на свете, Кроули между делом прижал Азирафеля чуть ближе к себе, сделав в точности то, о чём в дальнейшем собирался петь Фредди. Демон был абсолютно уверен, что данный жест останется никем не замеченным, но бывший страж в определенные моменты отличался превосходной наблюдательностью, поэтому почувствовал, что расстояние между ними заметно сократилось, однако никак на это не возразил. Ангел ощущал себя слишком хорошо рядом с Кроули, а потому не прочь был ещё больше пожертвовать личным пространством.       Заключительный припев ощущался кульминацией всей песни, хотя от других ничем особо не отличался, но почему-то он показался демону более выразительным. Возможно, всё дело было в нескольких голосах: одновременно с главной партией, исполненной Фредди, звучали другие, сливаясь воедино, тем самым производя больший эффект.       Под конец произведения, друзья скорее покачивались на одном месте, а не танцевали. Кроули понимал, что ещё каких-то несколько секунд, и ему придется отпустить херувима, рядом с которым мир ощущался по-другому: всё казалось красочным и радостным, а не серым и унылым. Демон хотел вечно держать Азирафеля за руку, вдыхать его превосходный запах, обнимать. В какой-то момент он даже задумался, не остановить ли ему время, но быстро отбросил затею, ведь это лишь отсрочит неминуемое расставание. Поэтому Кроули просто наслаждался последними мгновениями их близости.       … That’s because I’m a good old-fashioned (fashioned) lover boy…       В предпоследнем такте размер изменился. Ритм тоже претерпел нововведения. У инструментов в том же месте были залигованы две ноты, что создало иллюзию небольшой остановки. Меркьюри взял дыхание и допел последние слова, прозвучали заключительные аккорды, и после удара барабанов музыка закончилась.       Повисла тишина: пластинка продолжала вращаться по кругу, но ничего больше не звучало.       Вот и всё, подумал Кроули, сейчас ангел уберет руку с его плеча и они отстранятся друг от друга. Но ничего подобного не случилось – голова Азирафеля продолжала лежать на плече демона. Букинист хранил молчание и, кажется, от переполняющих его чувств находился сейчас где-то на седьмом небе от счастья и блаженства. Он не слышал, как музыка закончилась, не чувствовал, что они перестали танцевать.       Змей, боясь пошевелиться, стоял и смотрел на своего ангела. Внутри Кроули всё ликовало от того, что их близость затянулась: он сжимал мягкую ладонь херувима в своей и продолжал держать его за спину, слегка поглаживая. В какой-то момент демон, не в силах побороть соблазн, слегка наклонил голову в сторону, почувствовав, как его щека коснулась волос Азирафеля. От удовольствия искуситель прикрыл веки и непроизвольно улыбнулся. Со стороны он, должно быть, выглядел странно, но в ту секунду его это как-то не волновало.       Так бы они и стояли, если бы не бой часов, который прозвучал очень некстати. Демон почувствовал, как от внезапного шума ангел вздрогнул, а сам тут же выпрямился. Азирафель нехотя открыл глаза и только тут понял, что песня больше не играла. Он поднял голову и, нехотя отнимая руку, смущенно улыбнулся.       – Нам, кажется, пора, – произнес демон, одновременно с этим вспоминая, куда подевались его очки.       – Да, точно! – спохватился ангел.       Окончательно вернувшись в реальный мир, Азирафель скрылся за одной из книжных полок, направившись к вешалке, где был его излюбленный светлый плащ вместе с чьей-то черной шляпой, позабытой еще несколько лет назад очень приятным мужчиной. Что-то подсказывало ангелу, что хозяин этой вещицы решил оставить ее в магазине на память. В целом, букинист не возражал против такого интересного подарка.       Через минуту Азирафель вновь стоял подле демона, чьи глаза уже скрылись за темными очками. Херувим даже чуть расстроился из-за этого, но виду не подал.       – Ты готов? – спросил Кроули.       Ангел лишь утвердительно качнул головой, и они направились к выходу, думая каждый о своем: демон мечтал опять прикоснуться к другу, а Азирафель придумывал предлог, чтобы Кроули соблазнил его на ещё один танец в будущем.