Enemy

На доли секунды зоркий глаз уловил вспышку за окном, к которому юноша сидел спиной, а затем протяжно взревел гром, и Тэхёну показалось, что он расслышал печаль в его раскатах, словно это зверь-гигант, спустившийся с древних гор, зовет своего потерянного детеныша. С трудом отрываясь от мечтательного забытия, в которое он впадал, вслушиваясь в завораживающий говор ливня, Ким снова опустил глаза вниз на разложенные листки с информацией, именами и отчетами. Он расположился на ковре, сев в позу лотоса, рядом с ним сидела Кармелита, а Чонгук разместился на диване, держа на коленях ноутбук. Лита приехала ещё позавчера, с ней стало намного легче терпеть присутствие Чонгука. Парень даже немного поел, ведь организму для восстановления необходима энергия. Он старался держаться поближе к девушке и избегать Чона. Кармелита была очень милой и порой Тэхену казалось, что он замечал как в тёмных глазах Чонгука мелькала какая-то детская ревность и тоска. Иногда можно было застать момент, когда рядом с Литой мужчина отбрасывал броню и образ грозного истребителя, словно дикий зверь, подставляющий брюшко, чтобы получить ласку и тепло. Даже не верилось, что тот человек, которого так боится Ким, может смотреть так мягко и улыбаться с таким теплом. Он наблюдал как Чонгук заботится о подруге, старается ее развеселить, и казалось, что это не истребитель вовсе. К парню Чон тоже старался относиться помягче, но тот ни на секунду не забывал боль от ударов и унижений. Он чувствовал удушающую пустоту внутри, желание лишь бы всё это побыстрее закончилось, неважно как и что с ним будет. Тэхён жаждал, чтобы всё это исчезло: неукротимая сила внутри него, О. П. С., Чонгук, в конце концов, он сам. Мир больше не казался ему местом, где можно отыскать нечто прекрасное среди извращённых, трагических и изувеченных явлений. Теперь он ясно видел, что всё светлое уже давно мертво и останки чудес пожирают опарыши, а добро, побеждающее зло, – сказка, которой тешат себя, ничего не смыслящие, юнцы. Он опустил взгляд на папки документов, аккуратно переплетенные картонными корешками, на которых стояли года и классификации. Среди них он искал хоть малейшую зацепку. Чонгук отсматривал записи с камер, а Лита занималась проверкой информации о сотрудниках изолятора для особо опасных преступников. – Может он просто прошел сквозь стены, – устало произнесла Манобан. Она широко зевнула и посмотрела на Чонгука. – Что насчет камер? Они участвовали в расследовании побега из охраняемого изолятора, контролируемого государством. Прямо среди белого дня из своей камеры исчезла ученая-экспериментатор, изучавшая нервную систему девиантов на протяжении многих лет. Она была арестована за проведение несанкционированных экспериментов, хотя в очень узких кругах было известно, что ее схватили после отказа работать на правительство. – На камерах пусто, отсутствуют некоторые кусочки, но ничего полезного. – Они хотят, чтобы ты лично отправился туда, – пробормотала девушка, сонно потягиваясь. – Нет, у меня есть дела поважнее. – Чон не мог оставить мальчика, пока не будет уверен в его полной готовности. Он не удержался и бросил на него короткий взгляд. Юноша старательно пытался стать незаметнее, опустив голову и ссутулившись под взглядом наставника. Через полчаса Лита снова зевнула и Чонгук отправил ее спать, еще немного хмуро покопавшись в файлах, он заметил каким уставшим и отстраненным выглядит Тэхён. Он всегда был тихим и грустным, но последние дни лампочка в его груди словно совсем угасла. Чон злился на самого себя за то, что взял на себя работу, в которой он не разбирается, допустил свои личные эмоции и мотивы, не справился. Стоило изначально доверить ребёнка Лите, она была мягче, понимала всякие там чувства. Но тогда он не сделал так, потому что боялся за подругу. Оставлять свою самую драгоценную напарницу наедине с монстром не в условиях боя, а в работе над экспериментальным проектом – тогда это казалось безумием. Взглянув на Тэхена, Чон заметил как приоткрываются его губы и тут же он, глубоко вдыхая, отводит взгляд. Парень словно хотел что-то сказать, но не решался. Чонгук ещё не долго следил за ним, а потом, стараясь придать голосу расслабленной мягкости, сказал: – Если тебя что-то беспокоит, не молчи. – Тэхен ещё пару секунд растерянно мялся, но всё же, глубоко втянув воздух, начал. – То, что Вы рассказали мне тогда, – последовала пауза. – Это ведь не правда. – Голос парня прозвучал с дрожью и наивной надеждой. Чонгук нахмурился. – Мне жаль. – Помедлив он добавил, – Тэхён, уже ничего не изменить, лучше сосредоточься на том, что происходит сейчас. Тебе нужно стать сильным, чтобы справиться с той ответственностью, которую накладывают твои способности. Давние ошибки твоего отца не должны мучать тебя, понимаешь? – Почему Вы работаете на него, зная на что он способен? – Парень смотрел на него с таким укоризненным гневом, что Чонгук растерянно чувствовал как просыпается внутри потребность утешить этого бойкого за справедливость юношу. – Я узнал правду не так давно и раньше мне казалось, что он сожалеет обо всем, что сотворил. – Чон умолчал о том, что отчасти он понимал деяние Кима старшего, ведь, окажись рядом с его родными монстр, он тоже был бы способен на многое. – Не забивай голову мыслями о верхушке О.П.С. Пока они спонсируют наш отряд и мы можем исполнять свой долг, не стоит переживать насчет прогнивших крыс, к сожалению, они сейчас кишат всюду. – А что мне делать, если они прикажут убить такого же невиновного человека, как моя тетя? – Я ведь обещал защищать тебя от всех и О.П.С. в том числе. – Чон ласково потрепал его по волосам и направился к двери, под долгим взглядом черных глаз. Где-то вдали прозвучал гром и Тэхён слегка поежился, думая о том насколько неоправданно жестоки люди, вроде его отца.

†††

Яркая вспышка в окне отразилась в наполненных слезами глазах и разлетелась по небосводу оглушительным звуком. Сверхчеловеческий слух улавливал звон падения каждой капли дождя, стрекот мотылька, бьющегося об фонарь, подвешенный на крыльце, глухое кваканье лягушки на болоте за тонкой полосой перелеска, но не слышал желанных шагов и скрипа калитки. Он стоял спиной к затворенной двери, закрываемый от ливня черепичной крышей козырька, но порывы сильного ветра доносили капли и до него. Глаза, вглядывающиеся в темноту, отчётливо видели каждую деталь и тропку, ведущую к дому. Юнги нервно закутался в плащ, под который проникал ветер. Беспокойство грызло нутро и подкидывало поленья в костёр страха. Переминаясь с ноги на ногу, он отбросил со лба влажные волосы и устало вздохнул. Хосок задерживается, Мин ждёт его уже второй час, и напряжение с каждой минутой возрастает. Мин извелся мыслями о том, что могло случиться с Чоном на его очередной опасной вылазке. Молния успела сверкнуть ещё несколько раз, когда за калиткой послышались шаги по хлюпающей грязи и лужам. Стоило воротам скрипнуть и показаться высокой фигуре в капюшоне, как парень не выдержал. Он ринулся вперёд прямо под завесу ливня. Сбежав со ступеней, он почувствовал как почти моментально полностью промок, но, не обращая на это внимание, он побежал дальше, разбрызгивая воду из луж. Дождь проник за воротник, смыл слезы, скрывая их от чужих глаз. Холод заморозил кончики его пальцев. Он затормозил только в десятке сантиметров от Хосока и, с тревогой всматриваясь в его лицо, бегая глазами по телу в поисках ран, он бережно охватил чужую шею кольцом. – Пойдём скорее в дом, хён. Почему ты хромаешь, ты можешь идти сам? – Юнги заботливо пристроился сбоку, становясь опорой, хотя Чон не так уж сильно хромал. Дом встретил их теплом и ароматом чего-то с корицей и мёдом, это Селена приготовила какой-то полезный чай, потому что, по её словам, когда весь день за окном ливень, хочется уютно устроиться с книгой и чашкой чего-нибудь горячего. Проходя мимо гостиной, Юнги мельком заметил, что Эйрин и Никс вместе сидят перед телевизором, обняв друг друга. Парень перевёл взгляд на Хосока, тот выглядел бледным и уставшим. Мин хлопотал вокруг него, а Чон с усталой улыбкой за этим наблюдал. Он уже исцелил небольшие ранки на его скуле и лодыжке, а теперь суетливо принёс стакан воды и чистую одежду. Перестал кружить вокруг хëна, пытаясь помочь ему даже в самых мелочах, но только мешаясь, он после того, как тот, приподняв уголки губ, сказал: «Может ты ещё и в душ со мной сходишь, а то мало ли я не справлюсь с мылом?» – Дурачок, – буркнул парень, чьи уши покраснели от смущения, и добавил, скрываясь за дверью, – зови, если что. Спускаясь вниз по лестнице, Мин уловил голоса лишь из гостиной, весь остальной дом погрузился в дрему, убаюканный нескончаемой дробью дождя по черепичной крыше. Надеясь скоротать своё одиночество, он побрёл туда. Айрин, увидев его, улыбнулась, а Никс, положившая голову на её плечо, подмигнула парню глазом, радужка которого поблескивала ярко-фиолетовым. На мгновение Юнги ощутил укол зависти к тому, что девушкам было так хорошо и уютно друг с другом, ведь он сам, привыкший быть всегда вместе с двойняшкой, отчаянно маялся в холоде одиночества, настигшего его после пробуждения сил. Наконец, внимание его привлёк экран телевизора, на котором сосредоточились все остальные. Рядом с журналисткой стоял молодой красивый человек в классическом пальто и с аккуратно уложенными волосами. «Сокджин, поделитесь своим мнением о сложившейся политической ситуации» – девушка с экрана поднесла микрофон ближе к собеседнику, смотря на него внимательным, выжидающим взглядом. «Уже долгие годы все ресурсы, которые должен получать народ, направляются на разработку военных технологий. Вместо того, чтобы развивать медицину, образование и повышать выплаты семьям и пенсионерам, эти люди готовили страну к войне, которую вот-вот развяжут. Мы не должны молчать, если не хотим допустить очередных бессмысленных кровопролитий. Их не волнуют наши жизни, им плевать на наших детей и матерей, будущее нашего народа не должно быть в руках безумцев. Они готовят проекты, которые запустят одно из самых масштабных кровопролитий в истории и пока некому их остановить» – С этими словами Ким развернулся и направился прочь от прессы, которая разразилась гулом новых вопросов. – О чем он говорит? – Юнги с широко открытыми глазами повернулся к Эйрин. Сам он в последнее время совсем не следил за новостями. – Президент намерен создать целую армию сверхсолдат, кто знает на что этот безумец способен с такой армией и это очень плохая новость для всех. – Девушка хмуро смотрела в никуда, по привычке играясь пальцами в волосах Никс, которая молча протянула ему смартфон с открытым видео. Это была первая презентация правительственного проекта с участием О.П.С. На записи из зала совета обороны было видно как взгляды всех присутствующих прикованы к экрану, на котором демонстрировались способности сверхчеловека в бою. – Они собираются использовать нас как живое оружие? – изумлённо произнес Мин, глядя на то как юноша из О.П.С. за несколько секунд справляется с четырьмя амбалами. – Пока только не ясно как они собираются нами управлять, – протянула Никс. Юнги так и замер, переведя невидящий взгляд на телевизор, по которому уже крутили рекламу. Его мысли были глубоко в пучине страхов. Родители убиты, Юнджи забрали эти ужасные люди, в мире вот-вот начнут войну, казалось реальность постепенно схлопывается вокруг него мышеловкой, и ему остаётся только дрожать и попискивать от страха. Совершенно внезапно кто-то сзади обнял его за плечи. Задумавшись он не услышал как подошёл Хосок. – Всë будет хорошо, не бойся, – произнёс Чон, видя напряжение в лице парня. – Надеюсь, – внутри что-то переменилось и Юнги нахмурился, наполняясь отчаянной решимостью. Он должен во что бы то ни стало найти свою сестрёнку.

†††

Тьма просачивалась в его вены, ядом охватывала сердце, удавкой сжимая горло. Страх кружил внутри него, клювом терзая его изнутри, словно обезумевший гриф. Ему мерещились лица, смотрящие на него с укором и печалью, виня в своей смерти. Он ощущал как черви и мерзостные опарыши копошатся в его груди там, где сокрыта его гниющая душа. Когтистые лапы демонов тянулись к нему со всех сторон. Под рев бушующего грома, он содрогался, стоя на коленях. Уже и не сосчитать количество ночей, проведённых в этом немом плаче, бесконечном кошмаре. Чимин снова и снова проживал всю ту боль, что принесли приказы Виперы, он чувствовал свой ужас, страх своих целей, отчаяние погибающих от его рук, горе пережитое близкими его вынужденных жертв. В темноте ночи всё, спрятанное от глаз врагов днем, вырывалось изнутри, проделывая дыру в его груди. С чудовищным рыком грома за окном, нутро пронзала адская боль, фантомными лезвиями кромсая сердце. Страх пытал ослабевшую душу. Согнувшись в немых рыданиях, парень в сотый раз шептал молитву: «Милостивый Господь, избавь меня от тьмы. Знаю, что не достоин твоего прощения, но помоги мне освободиться от зла. Защити моих близких, освети наш путь. Во имя Господа, Иисуса Христа и Святого Духа, аминь» – снова и снова повторял он, иногда вспоминая церковные молитвы и читая их, но вскоре возвращался к своей. Ему нравилось, что в протестантизме можно молится своими словами, исходящими из самой души, такие молитвы помогали возродить в себе надежду. Стоило ему перестать шептать их одними губами, как кольцо мрака, нечистой силы и страшных воспоминаний сужалось, и он оставался один среди монстров из собственной головы и врагов, храпящих за картонными стенами. Чимину казалось, что он одинок среди ядовитых гадюк, но был еще человек, чье сердце пылко рвалось вершить справедливость. Он был совсем близко, стоял за дверью, слыша каждый всхлип. Намджун привалился к стене, сжимая меж пальцев сигарету. Он пришел, чтобы получить от Пака информацию, но стал свидетелем его безумной боли и горя. Ему была хорошо знакома агония, приходящая ночами, чтобы извести чувством вины за случайных и вынужденных жертв. Этот дерзкий парень оказался вовсе не таким, каким хотел казаться. Возможно, Ким поторопился его запугивать и задавливать под свою волю. До того как Намджун стал принимать снотворное, каждую ночь он видел лица тех, кто был убит его руками, по его приказам. Они являлись, стоило ему закрыть глаза и он по долгу не мог уснуть, мучаясь от вины, прожигающей каждую его клеточку, и задыхаясь от слез. Как и Чимин, он натянул на себя притворную личину, изображая жестокость и преданность Випере. Он долго трудился, чтобы создать образ, пугающий и заставляющий врагов подчиняться. Даже с Чимином он обращался жестоко, но теперь понимал, что в этом не было нужды, ведь они оба «овечки в волчьей шкуре». Затушив сигарету, Намджун огляделся по сторонам, проверяя, чтобы не было лишних глаз, а затем коротко постучал в дверь Пака и юркнул внутрь. Парень стоял посреди маленькой комнаты и прожигал Кима глазами. Его лицо выражало надменное недовольство и только влага на щеках и покрасневшие веки сдавали с потрохами. Парень прищурился, смеряя Кима презрительным взглядом, плечи, сгорбленные еще минуту назад, гордо расправились. – Прости, что без предупреждения, – хрипло произнёс Намджун. – Чего тебе? – Услышал, что ты не спишь, и решил заглянуть. – Ким украдкой оглядел комнатку Пака. На кровати валялась пустая пачка сигарет, зажигалка и книга. Знак Виперы, в виде графичной змеиной морды, на стене был закрашен из баллончика. – Есть сигаретка? – со скучающим видом поинтересовался Пак. Когда Намджун вытащил сигареты и протянул одну, парень ловкими пальцами выхватил не только её, но и всю пачку. Он тут же с удовольствием закурил. – Сам-то чего не спишь? – пронзительный взгляд тёмных глаз сверлил саму душу мужчины. – После заданий Виперы у меня кошмары, – признался он, чуть понизив голос. – Разве ты не безжалостный мастер орудовать плоскогубцами и выдирать ногти, зубы и всё остальное? – Нет, это лишь слухи, которые создал я сам, – тихо сказал Ким и хмыкнул. – Как видишь, они сделали своë дело, меня все боятся. – Значит рассказы о том, что ты сдираешь с предателей кожу и отправляешь их на лакомство крысам и насекомым – неправда? – Нет, – снова грустно усмехаясь, ответил Ким. – Но крови я пролил не меньше, чем ты. – Теперь он замечал то, насколько они похожи. Среди тьмы и демонов в змеиной норе, они вдвоём ещё пытались бороться, идя километры по лезвию в сторону крошечной искорки света, манящей ложной надеждой. – Как продвигаются планы по подрыву Виперы? – с напускным безразличием произнёс Пак, выдыхая едкий дым прямо в лицо солдата. Чужие пальцы быстро накрыли его искусанные губы, Ким приблизился и слегка сипло прошептал в его ухо: – Говори тихо, у стен есть уши, – его глаза многозначительно сверкнули и Чимин кивнул, не разрывая зрительный контакт. Он слышал дыхание мужчины, ритмичное биение его сердца, смешивающиеся с рокотом бури и барабанной игрой дождя по крыше. Затягиваясь, он чувствовал как лёгкие окутывает зловонный дым, парень, прервав «гляделки», развернулся к окну с решёткой, как в темнице, и ставнями, на которых облезла краска грязно-серого цвета. Ким нахмурился, замечая на тощих плечах и участках, не скрываемых чёрной майкой, следы от побоев, длинные гематомы и царапины. Зная непокорность и дерзость парня, было не трудно догадаться под чью жестокую руку он попал. – Знаешь же, что Со тебя не пощадит, зачем выпендриваешься? Припрячь характер, я не всегда смогу тебя защитить от него. – Это пустяки, – ответил Чимин, снова встречаясь с ним глазами. – Ложись спать. Завтра Со отправит тебя с отрядом. Твоему организму нужен отдых, иначе ты будешь становиться всë слабее и слабее. Чимин кивнул, зная что не сомкнет глаз из-за жрущих его душу клыков тьмы и лиц убитых им, всплывающих в памяти.