Утешение

Лозы, что свисали с белоснежных потолков, чуть колыхались, когда маленькие жучки проходили мимо них. Может, только казалось, но растения будто поникли, стали серыми, пыльными, иссохшими… Пускай и было понятно, что посажены эти лианы были не так давно, но отчаяние, царившее во дворце, будто просочилось в растения вместе с водой, пропитало их… Хотя, есть ли чему удивляться в нынешних реалиях? Леди молча смотрела с балкона на то, как на нижних этажах копошатся слуги. Пускай взор ее и был затуманен временем, но даже так она видела, что жизнь понемногу начинает угасать. Это не было каким то сюрпризом, открытием; скорее, даже наоборот. Пускай чума еще и не дошла до окрестностей дворца, но даже здесь все стало в разы тише, нежели прежде. Уже не слышно переговоров, редкого пения, звона… Нет, все смолкло — лишь тихие шаги и редкие вздохи довершали картину. А, казалось бы, совсем недавно дворец был полон шума и суеты… Но теперь он уже никогда таковым не будет. Королева лишь тихо вздохнула, покачав головой. Ей ли не знать о том, почему во всем королевстве сейчас царит такая отчаянная, напряженная, даже тоскливая атмосфера? «Любая жертва ради цели»… Уже чуть ли не весь Халлоунест знал эту фразу. И неважно даже, как они относились к Черву; его поступок и без того не нуждался в представлении, о нем знали уже все. Пускай мнения и разнились, Леди была уверена, — под конец разговора говорившие замолкали. Слишком уж сильно Чистый Сосуд и его восход повлияли на граждан. Сколько надежд были возложено, а сейчас… Даже верить не хочется в то, что все это было впустую… Леди молча зашагала по коридорам, стараясь не думать об этом. Может, в случившемся и не было ее вины, но… Она никогда не перестанет считать Чистого, и сотню других, отвергнутых Сосудов, своими детьми. Чувствовать свою причастность к происходящему. И не могла точно быть уверена в том, что именно она вложила в сына тот самый изъян, что и стал причиной падения. Пускай Леди не проводила с ним так уж много времени, как ей хотелось бы, но сейчас нельзя было быть ни в чем уверенным. Тем более, в таких вещах… Королева смахнула пыль с арфы, осматривая струны. Почему-то сейчас, рядом со старым инструментом, ей стало как-то… спокойнее. Она часто выплескивала эмоции, перебирая струны, и порой могла не отходить от арфы долгие часы. Пускай Леди и выговаривалась супругу, в последнее время ей не хотелось лезть к Черву с разговорами. Он и без того в столь глубоком отчаянии… Одна нота, другая, и вот Королева уже не замечает, как летит время. Она будто растворилась в пении арфы. Сейчас не существовало уже ничего, кроме нее, этой комнаты, да струн, быстро перебираемых между белыми пальцами. В голове уже не было никаких мыслей — лишь одна непонятная легкость, ощущающаяся, как полет на неосязаемых крыльях. Тело стало воздушным, будто бы даже невесомым. Но внутри все равно оставалось нечто тяжелое, тянущее вниз. Даже так Леди не способна полностью избавиться от отчаяния, что темной вуалью окутала и королевство, и ее супруга. Королеве на секунду показалось, будто она услышала рядом с собой совсем тихий вздох. Этот пустяк заставил ее оторвать руки от струн. Просто так в эту комнату никто никогда не заходил… Обернувшись, Леди увидела мужа. Король просто сидел, чуть склонив голову, и прикрыв глаза. В одной только этой позе сквозил чуть ли не целый поток эмоций. Отчаяние, усталость, даже страх… И это не было чем-то необычным. Черв был первым, кто узнал об изъяне, и уже вслед за ним все королевство, все то, что так долго строилось и возводилось, полетело в ничто. Но это было и очень непривычно. Леди представляла, какая буря сейчас бушует у него на душе, если супруг не в силах рассказать об этом даже ей. И как только не горевать от такого? Королева осторожно положила ладонь мужу на плечо. От него не последовало никакой реакции, он так и продолжил сидеть, прикрыв глаза. Но Леди все же заметила, как губы его тронула легкая улыбка. Далеко не радостная, больше печальная, в некотором роде даже меланхоличная. Черв тихо усмехнулся, глянув куда-то в сторону. Королева не смела как-то тревожить, или спрашивать его. Попросту не до того; Черв сам скажет, если в этом появится нужда. Несколько томительных минут протекли в тишине, что казалась чуть ли не траурной. Леди будто подсознательно чувствовала, понимала — муж хочет что-то ей сказать, но просто не может. Уже в который раз она ловит себя на этой мысли? И почему от этого становится столь тяжко? Король вздохнул, и медленно, очень медленно повернул к ней голову. Даже до того, как их взгляды встретились, Леди поняла — не произошло ничего хорошего. В этот момент Королеве не требовалось никаких слов, что бы понять, в чем дело. В глазницах Черва сияло что-то пустое, и столь горестное, что, казалось, этот взгляд чуть ли не прожигал насквозь. Ничего, кроме невероятно сильной вины и сожаления не была в этих глазах. Леди даже не могла вспомнить, видела ли она хоть раз мужа в таком состоянии. Никто из них так и не подал голоса, но в этом не было необходимости. Все было ясно и без слов. В некотором роде даже иронично, что тот, кто больше всего хотел спасения, избавления от чумы и страха, сам положил конец единственному спасению. Черв тяжело вздохнул, спрятав лицо в ладонях, и опустил голову, подобно смертнику, что склоняется перед гильотиной. В таком простом, даже непримечательном жесте были видны чуть ли не все те силы, что ему пришлось вложить, и, которые в итоге, окончились крахом. Леди осторожно провела ладонью сперва по плечу, а после и шее супруга, чуть приподняв его голову. На лице ее появилась улыбка, успокаивающая, чуть ли не жалостливая. Черв винил себя в заложении изъяна, но ведь неизвестно, был ли это именно он. Это мог быть кто угодно, живший во дворце. Даже она сама. Принца могло испортить все — неаккуратно брошенная фраза, мельком посланный взгляд, лишняя минута, проведенная рядом с ним. И не было гарантий, что Леди, относившаяся к нему, чуть ли не как к сыну, не могла сделать подобного. Королева подошла на шаг ближе, и Черв, тяжело вздохнув, упал ей на грудь. Вина и груз, лежавшие у него на плечах, в этот момент будто начали витать в воздухе, сделав его во сто крат тяжелее. Леди понимала, что испытывает супруг — всегда была рядом с ним и знала, через что им обоим пришлось пройти. И не было для Черва более надежной опоры и поддержки, чем она. Вина с горечью в этот момент были общими, разделенными; в точности, как и символ их единства. Даже сейчас, зная столь ужасную правду, Королева медленно гладила супруга по плечу. Не справился со столь непосильной задачей не он, а они. И Леди никогда, никому, ни за что об этом не расскажет.