Сквозь прозрачное стекло

      Том взглянул на Гарри, прищурившись, когда тот взял ещё один стакан с огненным виски, но Гарри слишком устал, чтобы из-за этого заморачиваться. Он сел за стол, уставившись на стакан, затем тряхнул головой и одним глотком его выпил.       Было хоть что-то, что он мог сделать сам, без второй половинки! Конечно, не обошлось без полных сожаления взглядов и ухмылок за другими столиками, но к этому он давно уже привык.       Когда Гарри впервые оказался в волшебном мире, он ничего не знал об отметках о родственных душах. Да и откуда? Такое обсуждали между собой только взрослые, и у Хагрида — первого взрослого волшебника, которого он повстречал, — была такая отметина, но она не сбылась. В половине случаев даже такие люди, как Хагрид, которые знали, что Гарри вырос среди маглов, думали, что он должен быть в курсе хоть каких-то основ о волшебном мире, типа того же квиддича.       И хотя отметка, очевидно, чаще всего появлялась у человека, когда тому исполнялось семнадцать, Гарри провёл в ожидании ещё один год в Хогвартсе и один — после войны. Как ему объяснила мадам Помфри, из-за чудовищного стресса подобные магические изменения могли случиться с ведьмой или волшебником позже: организм пытался адаптироваться и наверстать упущенное, как после голодного истощения. Отметки о родственных душах появлялись у волшебников только тогда, когда у тех накапливалось достаточно магической силы.       У всех было так, кроме Гарри, потому что его душа была надорвана, когда её покинул крестраж, и она уже никогда не будет целой.       Гарри сжал лежащую на столе руку в кулак. Он часто заморгал и сделал ещё один глоток виски, чтобы доказать самому себе, что есть и другая причина, почему слёзы так жгут его глаза.       Сегодня Джинни вышла замуж за Дина. Гарри и не ждал, что она вернётся к нему, потому что с того самого момента, как у неё расцвела её отметка, Джинни уже не принадлежала ему. Чёрт возьми, он уже и так знал это — с того самого момента, как мадам Помфри объяснила, почему у некоторых людей эти отметки возникают позднее, но что-то в сияющем лице Джинни, когда та пошла навстречу Дину, удивление на его лице, когда он смотрел на неё…       Гарри, наконец, осознал, что этого у него никогда не будет. Записей о людях, у которых никогда не было отметки, просто не существовало. Даже у тех, чьи потенциальные партнёры умерли до того, как они встретились, запястья не были такими же голыми, как у него.       Гарри сделал ещё глоток огненного виски, чувствуя его у себя в горле.       Гермиона пыталась ему помочь, пыталась найти информацию, чтобы доказать ему, что люди без отметок о родственных душах в действительности существовали. Но даже у неё не получилось найти ни одного случая. У каждого человека, обладающего магическими способностями, была такая отметка, и не важно, был ли он маглорождённый, или лишь один из его родителей был магом, или он вообще был сквибом. Не важно. Даже у Волан-де-Морта была отметка, хотя Гарри знал лишь о её существовании, но не о том, чьё имя она содержала.       Часто он задумывался о том, чтобы вообще покинуть волшебный мир и отправиться жить среди маглов. Но он ужасно хотел того же, что было у других волшебников — душевной связи и связи магической — такой глубокой, что можно было почувствовать эмоции и даже боль друг друга. Да и если бы он вдруг женился на ком-то из маглов и у него родились бы дети с волшебными способностями? Он снова бы почувствовал разъедающую зависть, едва взглянув на запястье своего собственного ребёнка, когда тому исполнится семнадцать?       Он никогда больше не хотел этого ощущать. Он уже решил про себя, что просто будет один, и большую часть времени он хорошо справлялся. Но когда он смотрел на Рона и Гермиону, на те улыбки, которые они дарили лишь друг другу, те смешные моменты, которые существовали только между ними двумя… Когда он наблюдал за тем, как Молли общается с Артуром практически без слов, как Билл и Флёр смотрят друг на друга…       Иногда ему нужно было просто ото всех убежать. Он напивался до беспамятства, и это помогало ему забыть о боли на какое-то время. Том позволил бы ему переночевать в комнатке наверху, хоть он и не приветствовал пьянство Гарри.       Дно кружки звякнуло о его стол, прервав его размышления. Гарри открыл глаза. Был вечер пятницы, и в «Дырявом котле» собралась толпа народу, но он всё равно был настроен послать этого человека куда подальше, чтобы тот нашёл себе другой столик.       Теодор Нотт уселся на стул и теперь смотрел на Гарри, выгнув бровь. В ответ тот лишь поморщился своему напарнику-мракоборцу и отвёл взгляд. Даже несмотря на то, что они вместе работали уже годы, он всё равно не хотел, чтобы Нотт видел его таким.       Нотт странным образом казался каким-то холодным. Он был спокойным и скрытным, и Гарри видел, что тот иногда мог что-то съязвить, но никогда при этом не выходил из себя. Заклинания, которыми он пользовался, почти всё время граничили с тёмной магией, но проклятия инструкторов-мракоборцев по этому поводу отскакивали от него как об стенку горох.       Гарри не мог пожаловаться на Нотта, разве что в том же плане, что и по поводу всех остальных: на запястье Нотта элегантным почерком было выведено имя. Пэнси Паркинсон.       — Что ты здесь делаешь, Нотт? — устало спросил Гарри, потому что прошло уже пять минут, а тот всё сидел и наблюдал за ним. Гарри даже не видел, чтобы Нотт сделал хоть один глоток из своей кружки. — Уходи.       — Просто хотел убедиться, что сообщения о том, как мой партнёр предаётся самоуничижению, правдивы.       Гарри закатил глаза, услышав знакомый тон, и снова потянулся к огненному виски.       — Молодец, ты всё увидел. Я имею право посвятить несколько часов самому себе и провести их так, как мне хочется, учитывая, что мне постоянно напоминают о том, чего у меня никогда не будет.       Нотт напряжённо фыркнул.       — Почему ты сразу решил, что у тебя никогда ничего не будет?       Гарри сглотнул и покачал головой.       — Потому что моя душа повреждена безвозвратно. Мне это подтвердила целая куча целителей, — он не собирался говорить Нотту о том, что сам крестраж ему об этом сказал. — Кто-то надеялся, что в конце концов у меня появится отметка о родственной душе. Я тоже надеялся. Но, очевидно, этому не суждено сбыться.       — Это не значит, что ты не можешь жениться и иметь детей.       Гарри пожал плечами.       — Я думал о том, чтобы жениться на ком-то из маглов, но я слишком боюсь, что буду завидовать своим собственным детям из-за того, что будет у них и чего не будет у меня.       Секунду спустя он поморщился. Он повёл себя слишком открыто. Достав палочку, Гарри произнёс отрезвляющее заклинание.       Нотт проследил за его движением и сказал:       — Ты всё ещё можешь жениться на волшебнике или ведьме.       Гарри фыркнул.       — На ком-то, чья вторая половинка умерла? Конечно, это возможно. Но я всегда буду для него или для неё второго сорта — утешительный приз вместо того, что они не смогут иметь. А я хочу занимать первое место.       Ого, а заклинание трезвости-то, кажется, не сработало! Гарри повторил его ещё раз и издал невольный стон, когда ясность сознания резко к нему вернулась. Он уставился на Нотта и проговорил:       — Если этот разговор попадёт завтра в газеты…       Нотт поднял руку.       — Не попадёт. А почему ты считаешь, что волшебник или ведьма, у которых есть эта отметина, не могут выбрать тебя?       — Ты что, шутишь? Да ладно тебе. А как же связь, которая может у вас быть, эмоциональная близость, чувство, что вы идеально подходите друг другу? Я вижу, как люди в таких парах, бывает, злятся друг на друга, но они не расходятся, чтобы завести кого-то на стороне, с кем у них этой связи нет.       Гарри вздохнул и оглянулся. Теперь, из-за заклинания трезвости и невольной компании, у него совсем не было настроения, чтобы пить дальше. Он достал пару галлеонов и бросил их на стол. Возможно, он оставил гораздо больше необходимого, но ему было всё равно. Том всегда был добр к нему.       Нотт схватил Гарри за запястье. Тот зло посмотрел на него в ответ.       — В чём дело? Я трезв и собираюсь домой. Я буду в понедельник в офисе и сделаю свою часть бумажной работы.       Нотт медленно покачал головой, как будто Гарри был настолько идиотом, что тот и сам не мог понять, зачем вообще связался с ним.       — Я думаю, нам надо поговорить где-то в более уединённом месте, Поттер.       Гарри пожал плечами. Нотт ничего не мог изменить для него. С другой стороны, Гарри чувствовал себя сейчас таким жалким, что просто не мог находиться в одиночестве.       — Да, конечно. Пойдём.       Он оставил монеты, заметив, что Нотт тоже бросил пару сиклей, и едва слышно хмыкнул. Вот же долбаный жмот!       Несколько человек видели, как они ушли. Те, что сидели вокруг них, были слишком заняты, воздавая должное своей жизни, детям, любви. Гарри видел, как люди заглядывали друг другу в глаза, ведя глубокие, но беззвучные, разговоры, и покачал головой в такой же беззвучной тоске.       Нотт резко подтолкнул его в ребро.       — Прекращай жалеть себя, Поттер. Я носом чувствую, как ты это делаешь.       Гарри пожал плечами.       — Тогда ты не захочешь пойти ко мне домой.       — Ну кто-то же должен был тебе сказать о том, что ты так старательно игнорировал. Видимо, это должен быть я, — Нотт звучал так, будто всё это ему до смерти надоело.       Гарри ничего не ответил. Они пошли искать, откуда можно было бы трансгрессировать. Гарри обернулся и протянул Нотту руку. Нотт ведь даже ни разу не был у него в гостях, хотя Гарри знал о том, что множество мракоборцев, работавших в паре, постоянно друг с другом общались вне работы. Он не думал, что в сложившейся ситуации виноват Нотт. Скорее, виноват был он сам. Ведь те мракоборцы проводили время вместе, будучи настоящими парами.       Нотт взял его за руку, подойдя поближе, как будто опасаясь, что из-за Гарри его расщепит, и они трансгрессировали.

***

      Тео сделал глубокий вдох, оглядывая квартиру Гарри. До этого он часто задавался вопросом, какой же она была. Просто Гарри никогда ничего не рассказывал в подробностях, а ещё он никогда не смотрел никому подолгу в глаза, поэтому неярко выраженные, как считалось, способности Тео к легилименции не могли помочь ему увидеть что-либо в разуме Гарри.       Отделка была мрачнее, чем себе представлял Тео. Он ожидал увидеть здесь смесь золота и лазури — цветов, которым Гарри отдавал своё предпочтение в офисной обстановке. Но в этом помещении были тяжёлые тёмные стены и камин, сделанный будто из обсидиана. Во всей комнате лишь на каминной полке стояло несколько ярких вещей — фотографии друзей Поттера и его самого. Тео подошёл поближе, чтобы взглянуть на них.       Было несложно увидеть, как сильно они все изменились за прошедшие годы — помимо того, что все они, конечно, сильно выросли. Улыбка Гарри становилась всё более натянутой от фотографии к фотографии, в то время как Уизли и Грейнджер, а также другие Уизли, периодически запечатлённые рядом с ними, просто цвели пышным цветом.       Из-за отметок о родственных душах, которые были у них на запястьях, не иначе. Тео не рассмеялся, но ему очень хотелось.       — Что ты хотел сказать мне, Нотт?       Тео обернулся. Гарри стоял напротив него со скрещенными руками, его взгляд излучал спокойствие. Тео никогда не понимал людей, — а их было достаточно — которые считали Гарри опрометчивым и раздражительным. В Хогвартсе, возможно, он таким и был, но в двадцать пять лет? Нет.       — Я хотел спросить тебя, скольких людей с отметками о родственной душе ты знаешь, у кого не сложились отношения.       Гарри моргнул и опустил руки.       — Ни одного. В этом-то и весь смысл отметки, — на секунду его взгляд опустился к надписи на запястье Тео, и в его голосе отчётливо зазвучала тоска. Он тряхнул головой и через некоторое время продолжил. — Чтобы иметь кого-то, кто тебе идеально подходит.       — А тебя никогда не интересовало, почему люди откладывают брак на долгое время, несмотря на то, их отметки с ними уже давно?       — Чтобы сделать карьеру, накопить денег и всё такое.       — Нет, — Тео сделал глубокий вдох и переместился чуть ближе к своему партнёру. Гарри всё ещё внимательно его разглядывал. — Всё потому, что эти отметки о родственных душах показывают тебе лишь о том, у кого есть потенциал, чтобы стать для тебя идеальной парой. А ещё потому, что те, кто идеальны для нас в семнадцать, могут не быть таковыми месяцы и годы спустя. И многие люди ждут, чтобы посмотреть, в ту ли сторону развиваются их отношения, чтобы убедиться в том, что можно заключить брак.       Гарри снова моргнул. Впервые в его взгляде проскочила неуверенность.       — Но я не знаю никого, кто бы не женился на человеке, чьё имя на его руке.       — Ты живёшь в мирке, — произнёс Тео так мягко, насколько смог, — созданном романтиками и людьми, для которых эта отметка священна, так что для них это обязанность — приложить все усилия, чтобы отметина сыграла в их пользу настолько, насколько это возможно. Но не все считают так же. Как ты думаешь, сколько сейчас разводов?       — В общем? Ну, в «Пророке» постоянно какие-то объявления, насколько я знаю…       Гарри осёкся. Тео улыбнулся. Хорошо. Он был не глуп. До него начало доходить.       Но Гарри ничего больше не сказал, поэтому Тео закончил мысль за него.       — И почему же люди разводятся, если они так идеально друг другу подходят?       Гарри медленно кивнул, хмуря лоб, затем спросил:       — А те, кто разводятся, потом женятся повторно?       — Да. Как правило, либо на тех, чьи партнёры уже умерли, либо на других разведённых. Но Гарри, — Тео сделал ещё один шаг вперёд и дотронулся до его руки, сжимая пальцами его голое запястье, когда тот попытался отдёрнуть руку. — Это никакой не идеал. Это всего лишь шанс. И иногда сами люди не хотят использовать свои шансы.       Какое-то время Гарри разглядывал запястье Тео, затем поднял на него взгляд — так медленно и неуверенно, — что у Тео защемило сердце.       — Как это случилось у тебя с Паркинсон?       — Именно, — прошептал Тео.       Боже, и почему только ему потребовалось так много времени, чтобы собраться с духом и начать действовать? Стоя так близко к Гарри, глядя ему в глаза и чувствуя запах его тела, он задался вопросом, почему вообще он потратил столько времени на свой шанс с женщиной, которая была ему безразлична и которая сама его ненавидела.       Гарри сглотнул. Что ж, хорошо. Он правильно понял намёк Тео.       И всё же, он сказал:       — Я не могу, Нотт. Ты же слышал, что я сказал тогда в «котле». Я хочу быть на первом месте. Я не хочу быть запасным. А для тебя я всегда буду запасным после Паркинсон.       — Нет, — пробормотал Тео. — Единственной причиной, по которой я попытался сблизиться с ней, было настояние моего отца, да и её родители были в ужасе от перспективы, что она может выйти замуж не за того, чьё имя у неё на запястье. Но своё счастье она нашла. — Тео не мог сказать, что понимает это счастье, учитывая то, что Паркинсон решила присоединиться третьей к паре, в которой те двое явно были друг у друга на первом месте, но это было её личным делом. — Уже много месяцев я хочу быть только с тобой.       Гарри моргнул, глядя на него. Затем он сказал:       — Но со мной ты не можешь быть связан магически или духовно.       — Ты думаешь, мне не наплевать на это?       — На это не наплевать мне!       Гарри извлёк у Тео свою руку и сделал шаг назад. Тео снова глубоко вздохнул, напоминая себе о том, что он знал, какой храбрости это потребует, и что исчезнуть сейчас через дымоход будет трусостью.       — Позволь мне тогда сказать тебе об этом прямо. То, чего ты хочешь, у тебя ни с кем не будет. Но у нас с тобой могут сложиться замечательные отношения, в которых мы будем заботиться друг о друге. Я не могу пока сказать, что люблю тебя, Гарри, но я знаю, что влюбиться мне будет нетрудно.

***

      Гарри снова уставился на Нотта. И ведь он даже никогда не называл его по имени! Он завидовал тому, что у него была эта отметка на запястье, а Нотт, оказывается, отказался от неё.       Это было… тяжело.       Гарри слегка тряхнул головой. Нотт продолжил внимательно в него вглядываться.       — Разве ты не хочешь попробовать?       — Я хочу знать, почему ты принял решение отказаться от этой связи, — резко сказал Гарри. — И с чего ты вообще решил, что можешь меня полюбить.       — Хорошо, — Нотт даже не поморщился, услышав требование Гарри, и он подумал, что тот наверняка догадывался, что ему придётся вот так объясняться, поэтому Гарри снова воззрился на Нотта. Сколько времени он уже всё это планировал? — В Хогвартсе я не испытывал к Пэнси никакого интереса, потому что она всегда прибеднялась. Она притворялась, что она глупее, чем она есть на самом деле, лишь бы только привлечь к себе чьё-то внимание. Она просила помощи, когда та не была ей нужна, потому что считала, что так с ней будут носиться как с писаной торбой. Она бросила заниматься созданием новых заклинаний, хотя ей действительно было это интересно. Просто её родители как-то сказали, что ей это не нужно, ведь она и так из богатой чистокровной семьи, а всё иное не имело значения.       Гарри тихо присвистнул. Он никогда об этом не догадывался, хотя если Паркинсон сохла по Малфою, то что-то такое он, возможно, и видел.       — Да уж, понятно. Но ты абсолютно уверен, что она отвергла тебя?       — О да, — губы Нотта сложились в тонкую линию. Теперь, когда Гарри как бы увидел его в новом свете, он рассмотрел, какой правильной была форма его челюсти, каким выразительным было его лицо, хотя Гарри никогда его таковым не считал. — Она так и не простила меня за то, что я не был тем, о ком она мечтала. Почти сразу после того, как наши родители перестали навязывать нам брак, она призналась мне в том, что ненавидит меня.       Гарри закрыл глаза. Как ужасно было бы иметь у себя на руке имя Джинни, зная, что она захочет быть с Дином?       Он никогда не думал, что можно оказаться в ещё худшей ситуации, чем был он сам. Но теперь он знал об этом наверняка.       — А когда ты пришёл к выводу, что я тебе нравлюсь? — не мог не спросить он. Он вспыхнул от смущения при мысли о том, что он услышит что-то о себе, но, если честно, ему это было очень нужно. Как бы ни было интересно предложение Нотта, Гарри уже слишком свыкся с мыслью о том, что всю жизнь проведёт в одиночестве. Теперь ему было сложно эту мысль отбросить, не услышав, почему кто-то мог его хотеть.       — Когда ты поддержал меня перед другими мракоборцами.       Гарри уставился на него в ответ.       — Но… Любой бы сделал на моём месте то же самое.       Нотт хмыкнул и закатил глаза.       — Я знаю, ты и правда так думаешь, потому что знаю, какой у тебя вид, когда ты врёшь, — пробормотал он. — На самом деле, немногие бы так поступили. Конечно, к тому моменту я знал, что ты можешь встать на чью-то защиту, но я был уверен, что защищать ты можешь либо таких же гриффиндорцев, либо своих друзей, либо невинных младенцев. У меня и мысли не было, что ты сделаешь это для выпускника Слизерина, который к тому же поддерживал Волан-де-Морта во время войны.       Гарри пожал плечами. Он испытывал сложные чувства в отношении пожирателей смерти и того, что многим из них всё сошло с рук после войны, не считая самых вопиющих случаев типа Фенрира Сивого и Рудольфуса Лестрейнджа, которые в итоге попали в тюрьму. Но сейчас речь шла не об этом.       — И ты собирался мне об этом сказать?       — На тот момент у меня ещё была надежда наладить отношения с Пэнси. Да и ты, казалось, возвёл вокруг себя непреодолимую стену, занимаясь самоуничижением.       Гарри слегка поморщился.       — Да уж. Я… Я не могу пообещать тебе, что я буду отличным партнёром, Нотт. Я ведь даже не знаю, как это — с кем-то встречаться. Правда. У меня был небольшой опыт с Чжоу на пятом курсе и с Джинни на шестом, до того, как у них появились отметки с именами. И мне понадобится время, чтобы начать тебе доверять.       — Даже несмотря на то, что ты доверяешь мне прикрывать твою спину?       — Это совсем другое доверие, ведь теперь мне надо изменить отношение к проблеме, которая грызла меня целых семь лет.       Нотт подумал над тем, что он сказал, и слегка улыбнулся.       — Наверное, так и есть. После Пэнси я зарёкся думать о том, что пара общих интересов по умолчанию гарантируют успех, — он протянул руку ладонью вверх.       Гарри знал, чего тот хочет, только потому что он уже сделал этот жест. Он шагнул вперёд и вложил свою руку в руку Нотта. Тот нежно обхватил пальцами его голое запястье и провёл по нему сверху вниз. Гарри успокоил себя мыслью о том, что Нотт рисовал пальцами случайные узоры, а не пытался очертить какие-то слова.       — У меня есть просьба.       Гарри кивнул.       — Пожалуйста, зови меня по имени. Тео. Мне так нравится больше, чем Теодор.       Гарри моргнул, и вдруг его пронзила мысль о том, каким же храбрым должен был быть Тео, чтобы вот так попросить его об этом. Он же правда неосознанно воздвиг вокруг себя стену и сам решил обращаться к своему партнёру по фамилии — единственный из всех мракоборцев.       Он встал напротив Тео и долго ещё изучал его в тишине. Тео смотрел на него в ответ, несмотря на то что он, очевидно, дрожал от напряжения, потому что Гарри пока так и не согласился на его просьбу.       Но Гарри улыбнулся и потянулся к лицу Тео, проводя пальцами по линии его челюсти. Не то чтобы это был идеальный жест, выражающий взаимность, но он просто не мог заставить себя дотронуться до запястья Тео.       — Это я могу.

***

      Я пошёл на риск, и это окупилось сполна.       Тео не закрыл глаза в облегчении, потому что не хотел пропустить ни единой минуты, наблюдая за тем, как сияет лицо Гарри.       Они могли попробовать. И, возможно, у них ничего не получится. То, что было между ними, точно не было предопределено судьбой и не обещало быть идеальным. Но они точно были честны друг с другом. И поэтому они могли попытаться.