23 января 1988 года

Валера сидел в комнате на подоконнике, смотря в открытое окно. В руках крутилась догорающая сигарета, и вся комната была заполнена едким запахом. На улице зима. От холода на окне мороз рисует причудливые и угловатые узоры. Все люди спешат домой побыстрее, в тепло, выпить чашку чая с бальзамом. Холод с улицы медленно пробирался по подоконнику под свитер Лагунова. — Валер, закрой оконо, простынешь. - ворчал Левка, сидя за столом рядом с окном. Парень сбросил пепел с фильтра и, сделав последнюю затяжку, выкинул сигарету. Закрывая окно. В комнату начало пробираться тепло с кухни, где в духовке готовился с горем пополам приготовленный пирог с малиной. Хлопов достал замороженные ягоды, что заранее всучила ему мама из морозилки, и принялся варганить чудо-юдо-рыба-кит из яиц, муки, соли, молока… Валерка, в общем-то, ничем не помогал, только сидел рядом за столом, как большой мохнатый насупившийся кот. С такими большущими голубыми глазюками и измазанный мукой, нанесенной на его лицо любящими руками Левы. Русоволосый хотел было ещё что-то сказать, но его перебил пищащий звук из кухни. Спустя пару минут они оба сидели за небольшим столом и за обе щеки уплетали малиновый пирог с горячим чаем. Хлопов ел быстро, суетливо, оставляя крошки на щеках и в который раз обжигаясь горяченным чаем. А Валерка улыбался. И на душе было так тепло и спокойно. И умиротворенно. — Лева. — Мм, - голубоглазый был слишком занят оттиранием пятна с домашних штанов от малины, — Чего, Валер? - он перевёл большие распахнутые голубые глаза, обрамленные аккуратными ресничками, взгляд на собеседника. — Лева, пообещай, что не умрешь раньше меня. — Что за глупости, Валерка! - парень громко рассмеялся и вышел из-за стола. За спиной Лагунова зашумела вода и стала бренчать посуда, — С чего ты вдруг о таком? — Лева, пожалуйста, просто пообещай. Пообещай мне. Хлопов развернул голову к старшему и замер, мигом выключая воду и попутно вытирая руки о полотенце по соседству, подлетая к шатену, из глаз которого медленно вытекали кристальные капельки. Его лицо всегда равнодушно, спокойно, не единой эмоций. И тут на тебе. Левка не на шутку испугался, вставая на колени рядом со стулом, на котором сидел неподвижный парень и судорожно вытирая его слезы большим пальцем. Он, кажется, сам с ним чуть не заплакал. Привстал и положил Валеркину голову себе на грудь, поглаживая ее и целуя в темечко. — Валера, любименький, ну ты чего. Перестань. Обещаю, обещаю я тебе, слово комсомольца! Они оба тряслись, касаясь каждого миллиметра. Им двоим было так мало, так мало друг-друга. На улице пошел снег, и время уже давно за полночь. А они лежат под клетчатым пледом, в дефиците объятий и слушая дыхания друг-друга. Шатен лежал на груди младшего, крепко, накрепко приклеившись к нему. Каждый раз Хлопов смеялся: "Валер, ты меня когда-нибудь задушишь своими объятиями! " На что голубоглазый лишь шикал и легонько ударял его по макушке, говоря: "Какой ты дурак, Хлопов." А сейчас, лёжа так близко, не оставляя ни миллиметра между телами, Лева молчал. А Валера плакал. Плакал навзрыд. Плакал долго и громко. А у Левы сердце кровью обливается, и он все сильнее сжимает шатена. На улице рассвет. Валера снова сидит на подоконнике и курит вторую пачку "Памир". Хлопов все время ассоциировал его с котом, ведь коты тоже часами сидят точно так же, правда, не курят пачками. Да они вообще не курят. И младший часто ругался на Валеру, слишком уж много он "легкие травит". "Я не курю, а утоляю никотиновый голод." И Лева сердился ещё больше, выкидывая пачки. А потом Лагунов курил в два раза больше, и он смирился. Пока в комнату пробирается суровый январский мороз, Валера курит, а Лева ежится под 2 слоями одеял и морщит нос, тихо похрапывая. Если Валерий Лагунов был похож на кота, то Лева Хлопов точно был псом. Дворовым, немного небрежным, заросшим и самым верным. Ходил везде рядом и вилял хвостом. Пряди коротких волос так красиво ютились на худом лице спящего. Старый будильник неприятно прожужжал рядом с ухом, и, вновь поежившись, Лев нехотя приподнялся на диване, потирая спящие глаза. — Ну, ешкин кот Валера! - Лева развел руки и сердито нахохлился, —Вот заболеешь, и сам лечиться будешь. Даже не надейся на мою помощь! — Все, все! Закрыл! Лагунов заваривает кофе, кладя 4 полные ложки растворимого и заливая кипятком до верха. А парень с русыми волосами, что присоседился за спиной и обхватил живот, словно коала, морщится, снова ворча что-то про здоровье. В радио шумит ежедневное оповещение. Что-то про погоду, кажется. А два силуэта сливаются в тишине утренней суматохи. Валера поправляет очки и целует Леву в лоб, получая нежный "чмок" в губы. Сегодня вечером он должен купить продуктов и встретить Хлопова около универа. У них там какой-то квартирник по соседству. На часах уже 22:13 и голубоглазый спешит к указанному месту встречи, нагруженный 3 пакетами продуктов. Он пытается сбалансировать вес, чтобы обеим рукам было легче, но одной все время получается тяжелее. Лагунов забивает и ускоряет шаг, видя на горизонте знакомый силуэт. Его щеки резво кусает мороз, заставляя все сильнее краснеть. Но Валера счастлив. Счастлив видеть улыбку на лице своего возлюбленного. — Эй, Лев, ты чего лежишь на снегу? Сам мне лекцию утром читал про здоровье. Чем ближе подходил Валера, тем беспокойнее на душе становилось. На улице пошел снег. Такие большие хлопья. И все медленно закрывали мертвое тело Левки Хлопова, чтобы он слился с белоснежным снегом. Вот только все вокруг было красным. Снег, шея, трясущиеся руки Лагунова. Это наступило слишком быстро. И времени у них было слишком мало. "А сейчас, лёжа так близко, не оставляя ни миллиметра между телами, Лева молчал. А Валера плакал. Плакал навзрыд. Плакал долго и громко. А у Левы сердце кровью обливается, и он все сильнее сжимает шатена. " А Лева молчал все никак не мог открыть рот. Никак не мог промолвить ни слова. Лишь улыбался своей дурацкой добродушной улыбкой и смотрел своими стеклянными голубыми глазюками вдаль. Так далеко, что Валера мог разглядеть там плеск волн и шум прибоя. — Левочка, миленький! Лева! Лева! Лева! Лева, хватит! Лева - нет! Ты обещал, обещал мне Левка! - но в ответ на громкие монологи лишь громко кричала тишина. Тело все больше засеивало густыми снежинками. Это произошло 23 января 1988 года, в тот день, когда по радио шумело ежедневное оповещение. Что-то про погоду, кажется. Валера горько плакал. Черные люди приходили и уходили, но только Валера никуда не уходил. Одиноко стоя у чёрного гроба с незакрытой крышкой, любуясь белоснежным Левкиным лицом. Когда-то он осыпал это ещё теплое лицо поцелуями и слышал его смех. Советский Союз окончательно распался 26 декабря 1991 года. А в Валеркиной голове все так же крутится не выполненное обещание: "Валера, любименький, ну ты чего. Перестань. Обещаю, обещаю я тебе, слово комсомольца. " Гребаное слово комсомольца. Плевал Лагунов на этот гребаный комсомол, на Советский Союз тоже. На все он давным давно плевал. Вот только Лева Хлопов, который как-то в детстве, когда они только встретились, гордо говорил: "Я Левка Хлопов, обычный советский школьник, был и есть, который.. просто хотел играть в футбол больше всего на свете! ", сейчас лежал глубоко под землей и все так же улыбался, смотря в даль, а в его зрачках виднелся океан, морской прибой и шум волн.