Глотание

Сергей заглядывает в самую последнюю комнату в длинном синем коридоре. Это оказывается маленькое помещение без окон и с кучей барахла и техники. И он в ней. — Привет, Олег. — Привет. Этому Олегу, кажется, похуй — он трет мокрое, блестящее от пота лицо ладонями. От него исходит такой жар, будто он сейчас воспламенится. Сергей терпеливо ждет и молчит — на нем металла больше, чем на говнорях из молодости — блестит в носу, в брови, в ушах. И плечи у него тоже блестят — он отворачивается, мокрая майка липнет к лопаткам темным пятном. — У тебя и член пробит? — Че? — Олег оглядывается, словно уже и забыл о нем, и смотрит почти сверху. — Проверить хочешь? — О том и речь, — Сергей красивый, но улыбается как страшный людоед, как сумасшедшие на кассетах медфильма в восемьдесят шестом, как тот, в ком пусто и звонко. Из-за тонких стен этой каморки разносятся биты следующего сета, Сергей стоит, привалившись плечом к косяку двери — ты отсюда, Олег, просто так не уйдешь. За что уплочено — то должно быть проглочено. Олегу все еще похуй, он ерошит влажные волосы, и Сергею в почти-малиновом пиджаке самому становится жарко от угрожающего: — Я не понял, мы знакомы? Вопросы? — Меня зовут Сергей. — Пиздато, — кивает Олег, и, кажется, собирается выйти в синеву неонового коридора. — Дай пройду, братан. — Я с деловым предложением. — Ты по-моему перепутал, чел, иди подыши, на, вот, — Олег хватает с заваленной проводами полки полупустую литрашку, — освежись. И уходит, пробив Сергею плечом так, что и капля пота все-таки скатывается вдоль позвоночника. Нихуя себе, думает Сергей, идя след в след по синюшному коридору, еще видя маячущую впереди мощную фигуру. Сейчас будем восстанавливать справедливость. Вадим Дольфович, так представился Сергею важного вида бычара у сцены, ускользающий то и дело куда-то в кулуары, нашелся на том же месте. Так дела не делаются. — Ты не говорил, что пацан строптивый. Вадим Дольфович смотрит с насмешливым пониманием: — Сори, взятки гладки. — Куда он ушел? — Не ебу, Серег, — от пренебрежительного похлопывания по плечу Сергей начинает злиться, но несильно. И сразу улыбается, как только видит, что потеря идет прямо к ним — сквозь толпу Олег петляет, едва подпрыгивая от каждого дропа в такт, на нем новая футболка, и никакой больше мокрой маечки, как в отборной порнухе 70х. Увидев Вада с этим объебанным из каморки, Олег скалится: — Ну, ты крыса, а. Вадик тоже скалится, как будто даже по-настоящему: — Ты че Серегу обижаешь? Он уважаемый человек. Они недолго молчат и смотрят друг в друга, словно никакого Сереги здесь нет. Серега тоже молчит и долго смотрит, как Вадим Дольфович незаметно и ласково ведет по чужой сухой уже спине, и думает теперь только об одном — интересно, когда они трахались, кто кого? Олег поворачивается к Сергею резко: — Отсосать или че? Не дают бесплатно? — Часто платят? А все меню огласишь? Вадим, кажется, перестает их слушать, словно самая интересная часть закончилась, и, напутственно потрепав Олега за шею, исчезает в никуда. — Пошли, — странным тоном говорит Олег. Они идут — сквозь липкую сочную толпу. Концентрация напряжения такая, что хочется умереть и стать телом этой биомассы, вобрать в себя каждого — и этого лысого парня в кожаных штанишках, и эту девчонку с сосками такими, что, кажется, вот-вот порежут сетку, и его, Олега этого. Ближе к концу пространства и света становится меньше, а потом они выпадают из гонки — выныривают за дверь. Маленький узкий двор — воняет помойкой, машинами, грязью, до самой крыши дома напротив огромная неясной конструкции голубятня, оттуда странные звуки подступабщего послесмертия. Убиться хочется ужасно, предвкушение чего-то особенного после волнующего пошли возбуждает настолько, что начинают чесаться ладони. — Есть че? — Олег вопросительно смотрит, кажется, впервые настолько в глаза, и все еще чуть сверху. От его дворового загаражного вопроса становится смешно. — А если найдешь? — улыбается Сергей. — В пиджаке? — Олег вдруг вступает в игру совсем не так, как это было в узости коридора, появляется что-то задорное и почти флиртующее. Неужели так сильно захотелось угоститься нахаляву? — Не знаю, это искать надо, — продолжает улыбаться Сергей. — Ну, не в трусах же, блять. Сергей только жмет плечами — ты еблан? Залезай уже своими горячими наверняка руками прямо под жесткое и розовое на мне, там только намазанная кремом и маслом кожа, пахну вкусно. Олег залезает — горячий. Но ничего не происходит, он нелепо скользит тыльной стороной ладони по подкладке, едва касаясь кожи. Сергей смотрит только в глаза и, когда наконец этот дурацкий смешной Олег поднимает на него свои черные, он говорит ехидное: — Не получается? — Чел, — Олег убирает руку и вдруг забавно начинает жестикулировать, словно объясняет очевидность, — ебаться — будем! Понимаешь? — каждое слово он проговаривает так четко, что Сергей улыбается от этого спектакля, и Олег повторяет, — бу-дем! Но, — он делает драматическую паузу, — не здесь, блять. Тут, видишь, блять, — он оборачивается и тычет в голубятню, — дерьмом несет голубинным, блять, хлеще, чем в Хогвартсе. Сечешь, братан? Сергей усилием воли не смеется, но все-таки выдает: — В Хогвартсе совы. И я тебе не братан. — Инцест дело семейное, — Олег харкает смачно и громко в сторону голубятни. — Ну, харош этих игрищ, блять, я же вижу, ты уже пригашеный. — А ты? — Я на работе. Был. — Улыбается снова своей флиртующей улыбкой. Сергей тянет руку во внутренний карман пиджака сам и достает крошечный зип. — Фу, блять, меф, — Олег разочарованно кривится. — Чистейший и свежайший колумбийский кокс, — улыбается Сергей. Олег прыскает: — Серьезно? Уж лучше меф. Бля, вот и доверяй дедам. Не умеешь — не лечи. Сначала Сергей хочет возмутиться обесцениванию элитного продукта, но потом переключается на более важное: — Дедам? Олег снова сплевывает, и кольцо в губе блестит: — Ну, а сколько тебе лет? — А тебе? — Двадцать. Сергей помолчал. — Щас решим вопрос, — Олег действительно решительно берется за ручку двери, но Сергей решительно берется за чужую футболку, едва подцепляя край. — Я тебе сказал уже, подожди минуту. — Он рыпается, иначе о нем не скажешь, буйный. Но Сергей улыбается, ластясь ближе, и Олег рассматривает тонкую паутинку морщинок на чужом худом и сухом лице — сколько ему? Тридцать? Тридцать пять? Сорок? Хуй разберешь, еще и крашеный. Чужая рука ныряет под свободный пояс брюк. — Гладенький, — улыбается Сергей. — Боишься, что переплатил? — Олег пытается говорить спокойно, но ладонь в брюках едва касается его, скорее скользит и порхает, чем ощупывает, и все возбуждение из мозга начинает плавно стекать вниз. — Скорее продешевил. Ты мне понравился пиздец как. — Это я понял, — Олег с усилием отстраняет руку Сергея, и все-таки дергает дверь. Вадик все там же, на своей стандартной точке, пиздит о чем-то с Марго, не отрывая от нее глаз, и Олег видит, как руки у него наполовину под крупной сеткой. Вот сука. За плечо дергает решительно: — На две минуты, — и кивает в темный поворот за стеной. Марго улыбается как всегда своей неживой улыбкой ведьмы и словно растворяется в толпе. И не было ее никогда. — Не ревнуй, волчонок, — Вадик улыбается, приваливается спиной к холодной стене в полутьме — это приглашение, и Олег встает ближе. И еще немного ближе — Вадик опускает руки на крепкие ягодицы. — Че, соскочил Серега? — Нет. — Там еще? — кивает в зал. — Да. — Олегу хочется устроить скандал, но на самом деле он не так уж и зол. Скорее ему даже нравится, что Вадик такая мразота. — Ты че теперь, мой сутер? Норм вообще? Вадик ржет и наклоняется ближе — они едва касаются носами. От Вада пахнет его сладостью, вкусно. — Он просто купил инфу о том, где ты будешь после. — И ты типа не понял, зачем. — Понял, конечно. Это экзотично же, — Вад заулыбался масляно и томно, словно все это вдруг принесло ему неожиданное удовольствие. — А ты че здесь? Не встает без правильного поцелуя, принц? — Вадик тянется вперед, но притормаживает. — Он же лизаться не лез? — Не, — Олег улыбается. Он все, сука, понимает, но ничего не поделать — нравится Вадику нравиться. И целуется он охуенно. Но есть нюанс. У Вадика горячие губы и сладкий от коктейля язык, он толкается сразу жарко и глубоко, запуская ладонь по мокрому затылку — Олег прижимается к нему почти вплотную. Но он тут немного за другим. — Ну? — Вадик опускает руку метким и четким движением, хватая чужой член. — Полет нормальный? — Не до конца, — Олег улыбается так, как умеет только он — и кольцо в губе блестит от слюны. — Помнишь наш, по-китайски? По-китайски, потому что первый раз ночью на Китай-городе Вадик заталкивает его в узкую кабинку туалета рюмочной, и в рот вместе с его языком скользит что-то маленькое, как бусина. Потом было охуенно — Вадик дрочил ему в такси, потом пиздился с водилой, пока Олег застегивал ширинку, потом шли пешком полтора часа — завалились в кабинку городского толчка на Котельнической, пытались трахнуться, но вместо этого познали суть мироздания. Теперь Вадик в черном списке Яндекс Такси. В общем, по-китайски — заебись. — Хуя струя, — Вадик возмущенно убирает руки, — ты че, хочешь, чтоб мы в ноль вышли? Он же и так заряженный. — Мне надо, — оправдываться и выпрашивать обычно не приходилось, и Олег чувствует себя странно. — Пиздец, веревки из меня вьешь, волчонок, — Вадик тянется в задний карман. — Пусть еще десятку скидывает, у него баблища жопой жуй. — А кто это? — Я хуй знает, просто видно. Вадик вдруг притягивает за затылок и заталкивает в рот капсулу. Олег проталкивает на корень, главное пока не глотать: — А гостю? — Пиииздец, — и Вадик тянется снова. Сергей долбит танцпол скорее нервническими скачками, чем танцем. Олег подходит решительно: — Идем, — и прежде, чем Сергей начинает идти, Олег впечатывается в его губы. — Подарок. Это был скорее способ доставки, чем поцелуй, но кровь внутри головы и сердца была такой горячей и быстрой, что Сергей был готов кончить еще через пару таких прижиманий, залезая ладонью к гладкому лобку. В каморке из черного коридора все так же душно и жарко, Олег быстро запирает дверь. — Резинки есть? — Вау, так сразу, — Сергей расстегивает единственную пуговицу пиджака, и даже собственные касания к самому себе начинают казаться возбуждающими. — Отсоси, потом проси, как говорится. Олег ржет, настроение становится ярче и легче: — Да, я понял, что ты не дед. Но я не буду без резины. Сергей закатывает глаза, смеясь: — Пиздец, молодежь изнежилась, — и достает из кармана обтягивающих брюк блестяшку, — а как же выстрел в горло спермобластером? — А ты погнал уже, да? — Олег прильнул, забирая презерватив, и тут же касаясь чужих брюк. — Это ты мчишь, — Сергей перехватил его руки, — мы же сюда не трахаться пришли, а получать…впечатление, — он заулыбался еще шире, клыки у него были длинные и острые. — Не спеши. Давай, разденься. Олег смекалисто заскалился: — За стрипуху еще десятка, братан. — Бля, угараешь, — Сергей засмеялся, он жмурился и, кажется, ласкал сам себя об дверь, начиная скользить по ней медленно спиной вверх вниз, — деньги не проблема. Попробуешь мой член, потом сам платить захочешь. Беру натурой. — Пиздец у тебя язык развязался, — Олег почувствовал, что и сам начинает покачиваться в ритм странным проездам по двери Сергея. — На, — он вдруг снова распахнул свой пиджак, нащупывая уже в другом кармане купюры. — Хотя, — он резко снял его и бросил Олегу почти в лицо. — Все, что найдешь, твое. Мне похуй. — Ты так чувствуешь, я понял. — Олег не мог понять, что именно чувствует сам — было легко, весело, предвкушающе, но вместе с тем теперь этот полуголый Сергей у стены казался таким новым и откровенным. Или это дэмка. — Иди сюда, — Сергей притянул его за белую футболку, — снимай уже нахуй. — Ты все время пиздеть будешь? Когда Олег задал этот вопрос, он еще не знал, что — да. Сергей трогал его, раздевал, не мог никак справиться со шнурками штанов, хотя они и так бы стянулись, и приговаривал разное — что Олег охуенный, но это не новость, и еще, что этот Вадим, наверно, в этом чулане Олега оттрахал больше раз, чем ему лет. Это уже поинтереснее. Еще, что когда гладко, Сергею очень нравится — он скользнул рукой по спине, прямо к крепким ягодицам. — Ты за стрипуху платил, забыл? Я с голым хуем уже, — Олег ржал, аккуратно ощупывая чужое тело. — Зато веселый. Отработаешь еще, — Сергей вдруг открыл глаза и посмотрел на Олега внимательно, по-новому, как часто бывает у людей после подарков. — Я начинаю что-то понимать. — Ага, это норма. — Да? — Да. — Окей. Кажется, это должен был быть поцелуй — Сергей упал ртом куда-то в олегову шею, когда тот попытался незаметно увернуться, мажа мокрыми губами и языком. — Не целуешься типа? Это шлюший принцип. — Это, — Олег показал на себя, отстранившись и демонстративно покрутившись, — принц. Без шлюший. В какой-то момент вдруг стало очень жарко, запульсировало в голове и в ногах, и даже в руках — Олег ухватил чужое тело крепко и резко сдернул вниз узкие брюки, а затем такое же узкое крошечное белье. У него охуенно так стоял — Олег понял, что резинка валяется где-то в темноте пола и вещей, и почти разочарованно опустил руку на крепкий красивый член — шелковая кожа и, ха, эстет, мягкие, совсем незаметные во мраке, волоски. Сергей притянул его ближе: — Дрочка — это скучно. — Хуя у тебя планочка. — Бля, тут так красиво пиздец, посмотри на потолок. — Не хочу, — Олег почувствовал, как собственное дыхание начинает сбиваться, и как влажно становится в ладони от выступившей смазки. Внутри вдруг все стало таким, что даже больно — и он как-то неловко притирался к чужому бедру своим горячим возбуждением. — Взять в рот? — Сергей открыл блестящие глаза, касаясь узкими тонкими пальцами чужого члена — он словно постукивал по столу в ожидании, или играл что-то на фортепиано, или он как насекомое куда-то полз по нему, каждое такое странное касание разливалось дрожью в теле. И Олег только кивнул. Это был первый раз в жизни, когда Олегу платили за то, что ему будут делать минет. Но думал он не об этом. Он думал о том, как чужая рыжая макушка мгновенно скользнула вниз, и на спине у него выступают позвонки, и не просто позвонки — Олег видел фактуру его кожи, видел, словно света стало очень много, видел, что у него есть родинки, и на плечах у него веснушки — они выпрыгивали на Олега, вырастали из плеч как маленькие цветы, и когда внизу стало жарко и мокро — он понял, что застонал. — Чувствительный. Или это я охуенный? — Завали…ебало…не мешай, молю. — Моли, — было мокро, узко, шелково, казалось, что его глотка была безразмерной, словно Олег погружал ладонь в бесконечную бочку фасоли как на рынке в детстве. Да, словно он бесконечный, и Олег, раз достает так глубоко — тоже. — Я чувствую твое сердце. — А я, что у тебя член со вкусом авокадо. — Сергей запрокинул голову, и блестящие мокрые губы распахивались от горячего дыхания — Олег смотрел в черноту рта, туда, где он был. — Любишь с зубами? — Нет, — Олег плохо слышал вопрос, и смотрел только, как смыкается и лопается слюна в уголках рта, там было так тепло, как будто в них можно спрятаться, как прячут холодные ладони в сгибы локтей. — У тебя просто зубов нормальных не было. Олег застонал, чувствуя, что теряет равновесие, почти падая назад, и уперся в заваленный хламом стол. — Еще. Иголка пронзала мозг, так гладко и сладко, как пронзает ухо серьга, как входит в мясо губы кольцо. Вот так входили его зубы. Сергей едва касался, задевая самую уздечку, собственный член истекал, и ноги начинали затекать, он переставал чувствовать тело, и только прозрачная нить слюны связывала остатки того, чем он был, с остатками того, чем был другой, оседая потом на губах прохладой. Он резко вскочил к самому потолку — смотреть, как охуенно фракталы в нем взрывались и собирались обратно. Олег понял, что теперь он сидит на коленях, когда чужой мокрый, пахнущий странной солью и чем-то еще член протолкнули в его рот. Сергей стонал, как стонут красивые девочки в крупных сеточках, как стонет Марго, когда Вадик ползет под стойку. Это было всего один раз перед закрытием, и теперь-то Олег понимал, что это и был самый главный раз в мире — теперь эти воспоминания сливались в нечто единое, и он сглатывал, оглушаемый этой рыжей сиреной, и теперь было ясно, что вся его жизнь была создана ради этого мгновения. Губы начинали неметь, и Олег перестал чувствовать, как слюна течет изо рта, и только чья-то жесткая рука на затылке удерживала его в равновесии. Не только его — весь этот ебаный мир. — Блять, ты не человек, — Сергей задрожал, Олег ухватился за его ноги, за крепкие икры и выше, к бедрам, к маленькой упругой заднице. Так захотелось проглотить его целиком, и Олег бы проглотил — он же бесконечный. Сергей вдруг так больно впился в волосы, что Олег отпрянул. Теплая сперма брызнула на лицо, почти в глаза, и Олег, открывая их, увидел, что мир теперь в легкой дымке его, Сергея тела. На ресницах было тяжело, а на губах солено, и сверху доносилось чье-то чужое, почти поднебесное: — А говорил без презика ни-ни… Сука. Хорошо. Олег лег на пол — и долго смотрел, как над ним все горит рыжим. Как он охвачен этим огнем — как этот огонь поглощает его.