Спасибо

Ночи в этом году безбожно холодные. Пережить эту первую послевоенную зиму, кажется, едва ли не сложнее, чем саму войну. Ведь раньше не было этих бесконечных вечеров, оглушительно пустых, от которых хочется взвыть, не было кошмаров, не было бессонницы, съедающей заживо. Раньше у Снейпа была цель. Он пытается и сейчас жить так же. День его заполнен постоянными делами. Ведь Хогвартс после войны - как больной великан с огромными кровоточащими ранами: Башня Райвенкло наполовину разрушена, Выручай-комната не очень-то в состоянии кого-либо еще выручить, а лестницы больше не двигаются и не путают первокурсников. Снейп проводит дни, согласовывая с министерством ремонт и старается всё изящнее оскорбить идиота Кингсли через камин, составляет списки закупок учебных материалов и надеется, что пожертвований Поттера и Малфоев будет для этого достаточно, продолжает давать на совещаниях уставшим коллегам еще больше заданий. Ночью Снейп ложится в холодную постель в своих личных покоях. Его спальня теперь кажется больше, чем раньше. И продолжает перебирать в голове списки дел на сегодня и завтра, чтобы не отвлечься случайно и не допустить, чтобы другие мысли незаметно прокрались в голову. Он подсчитывает бюджет, мысленно составляет письма, которые отправит утром. Рождество всё же приближается, хотя кажется с сентября прошлая целая вечность. Снейп распоряжается устроить в сочельник праздничный ужин для всех преподавателей. Прежде чем те из них, кому есть с кем проводить Рождество, уедут на каникулы. Он смотрит как говорят о чем-то Вектор и Макгонагалл, как прибавляет громкости проигрывателю Синистра и приглашает Хагрида потанцевать, как в шестой или седьмой раз доливает себе огневиски Люпин. У Снейпа слишком много мыслей о работе в голове, он не может расслабиться. После Рождества приедут невыразимцы, чтобы изучить Выручай-комнату и попробовать восстановить её, что маловероятно. Если Хогвартс не получит европейскую лицензию по магическому образованию, то зарплат едва хватит до конца года. Снейп оставляет коллег за скромным праздничным столом и уходит к себе. Ночь тихая, впереди каникулы, которые он в замке проведёт совершенно один. Он удивляется, видя на пороге своих покоев Люпина через 15 минут. -Какого черта ты ушёл? - спрашивает Ремус. Пьяным он кажется Снейпу еще более убогим. На нём коричневый протёртый на локтях пиджак, сальные волосы, в которых запутались веточки омелы, а может сельдерей из салата. При виде него что-то сжимается в сердце, то ли от жалости, то ли от отвращения. Какая разница. Люпин проходит через его кабинет, бесцеременно открывает дверь в спальню, садится на диван, не снимая ботинок. Как будто это он всегда здесь жил. -Ты пьян, Люпин. -Я знаю, - отвечает Люпин с вызовом. - И что ты сделаешь? Пытается сфокусировать взгляд, получается плохо. Завтра Люпин едет повидаться сыном, который живёт у бабушки, он делает это каждый уикенд. Судьба сыграла с Люпином шутку, позволив пережить эту войну, думает Снейп. Впрочем, тоже самое он может сказать и о себе. -Иди отсюда, Люпин. Я ложусь спать. Зачем он пригласил на работу это убожество? С тех пор как овдовел, Люпин выглядит еще более разбитым, совершенно уничтоженным. Зачем Снейп доверил ему вести свой любимый предмет, зачем варит каждый месяц аконитовое зелье? Почему мысленно сам умирает каждый раз после полнолуния, видя его изможденное лицо. Как будто Снейпа, черт возьми, кто-то об этом когда-то просил?! Он чувствует злость. -Я знаю. Знаю про тот август, - неожиданно говорит Люпин. Снейп стоит, неуклюже склонившись над ним, не зная чего хочет больше, ударить Люпина или хлопнув дверью, выйти, уйти вниз, туда где еще наверно веселятся коллеги, забыть хотя бы на время, что Люпин вообще существует. -Какой август? - раздраженно говорит Снейп, но он знает, знает какой. Знает какой август. И не понимает, почему спрашивает, потому что если Люпин сейчас ответит, всё никогда не будет как прежде. Снейп сглатывает комок в горле. -Ты спас мне жизнь, да? - говорит Люпин, все еще держа в руках стакан с виски и глядя отрешенно куда-то в стену напротив. - Когда Джордж был под оборотным зельем, тогда. Ты целился в пожирателя, который целился в меня. Гарри мне всё рассказал. Люпин говорит так, как будто речь идёт об одолженных до зарплаты пяти сиклях, а не о жизни. -Я не спасал тебя. Шла война, Ремус, - жестко говорит Снейп. - Уходи. Я сказал, уходи. Он берёт Люпина за ворот рубашки, пытается поднять с дивана насильно, Люпин черт возьми тяжелее, чем кажется. Раздражение переходит в злость. Черт возьми, хочется пнуть его, выгнать навсегда из школы и из своей жизни, с этим его протёртым пиджаком и чемоданом в заплатках с этим несчастным лицом, на которое не возможно смотреть. -Зачем ты это сделал? - говорит Люпин. - Зачем ты спас меня, Северус? Голос Люпина надламывается, лицо искажается в ужасную гримасу плача. Так плачут сломленные люди, которых никогда впереди не ждёт ничего хорошего. Снейп даёт ему пощечину. -Перестань, черт возьми. Перестань. Он трясёт его, держа за грудки, как будто можно вытрясти из человека горе, как будто можно закрыть глаза и этот разрушенный человек снова окажется тем мальчиком из начала семидесятых с каштановыми волосами и милой улыбкой, который читает книгу у озера. Снейп чувствует удар, это Люпин бьёт его кулаком в скулу. Потом отходит, шатаясь и закрывает лицо руками. Это невыносимо. Снейп силой убирает руки Люпина от лица и впивается в его губы поцелуем. Он чувствует вкус огневиски и вкус соли. Это слёзы Люпина. Но слёзы - это слабость. Нельзя быть таким преступно беззащитным, таким откровенно беспомощным. Снейп ненавидит его за уязвимость, эту откровенную ущербность. Ремус отвечает на поцелуй и обвивает Снейпа руками так крепко, что тяжело дышать. Как будто это его последнее спасение. Всё, что Снейп сейчас чувствует, всё что он уже давно чувствует, и отвращение, и разочарование, и злость, господи, бешеную злость, превращается в желание. Он разворачивает Люпина и бросает лицом вниз на свою кровать. Растегивает ремень трясущимися руками, спускает брюки. Люпин тоже спускает штаны, он тоже хочет этого, понимает Снейп, и от этого как будто и ненавидит и хочет Люпина еще больше. Снейп, почти не отдавая себе отчет в том, что делает плюёт на руку, чтобы использовать слюну вместо смазки. Он входит в Люпина резко. Тот отзывается сдавленным стоном. Ему больно и ему это нравится. Снейп толкается мощными рывками, интуитивно зная, что боль и удовольствие сейчас для Люпина одно и тоже. -Да. Да-да-да, - как будто умоляет Люпин. Перед тем как кончить, Снейп закусывает кожу на спине Люпина, которая и так испещрена шрамами, так что там остаётся красный след от его зубов. Люпин издаёт какой-то прерывистый стон, похожий на плач младенца и кончает себе в руку. Капли пота Снейпа падают на его спину, а Люпин так и лежит лицом вниз, как труп. Снейп чувствует себя то ли насильником, то ли некрофилом. Поэтому берёт Люпина за предплечье, рывком разворачивая к себе, как будто проверяя, жив ли. Прижимает к себе. Через некоторое время они уже лежат на кровати Снейпа в темноте под одеялом, слушая глухо доносящиеся из большого зала звуки вечеринки. Снейп целует Люпина в макушку, а Люпин прижимается лбом к груди Снейпа. Так близко, как только возможно. Снейп думает о тех книгах, которые брал в библиотеке в семьдесят шестом. На обложку с обратной стороны мадам Пинс приклеивала карточку, куда вписывали свои имена те, кто брал книгу. “Расширенная гербология”, “Теория защитной магии”, “История Хогвартса” на них всех под обложкой последней записью было “Лунатик”. Снейп листал страницы и искал пометки, сделанные на полях любимым почерком. Он зачеркивал, исправлял, ставил восклицательные знаки... А в конце года, когда случайно взял “Теорию защитной магии” снова, то увидел, и не поверил своим глазам, ответы. Его безмолвный собеседник комментировал исправления Снейпа, "а я останусь при своём мнении, ридикулус для богартов - лучший вариант". Он не заметил, что Лунатик тоже здесь, в противоположном конце читального зала, поэтому смутился, когда поднял глаза. А дальше, как в замедленной съёмке Лунатик, заметив его смущение, и, безусловно, узнав книгу, улыбнулся ему так, как только он умел улыбаться, и подмигнул. Снейп старается не думать, что где-то внутри этого разбитого мужчины еще живёт тот юноша, который спорил с ним на страницах учебников и умел улыбаться так, что мир вокруг останавливался на секунду. Старается не думать, иначе его сердце просто разорвётся от боли. -Я просто хотел сказать... Спасибо. Что спас меня. Снейп снова чувствует влагу у себя на груди. Люпин старается сдержаться, но беспомощно всхлипывает. Может ничего такого и нет в слезах, думает Снейп. В конце концов он никогда раньше не видел его плачущим. А сейчас Люпину как будто становится немного легче. -Если очень захочешь, - говорит Снейп, - ты только попроси, и я могу тебя убить. Ты знаешь, я очень серьезно отношусь к таким просьбам. И чувствует, как Люпин впервые за всё это время улыбается. * * * Когда Люпин возвращается в Хогвартс после рождественских каникул, ритуал появляется сам собой. Ночью, когда все остальные преподаватели уже расходятся по своим комнатам, Люпин не включая свет, заходит в комнату Снейпа и ложится в кровать. Иногда они разговаривают о детстве, когда одолевает бессонница; иногда быстро засыпают, обнявшись; а иногда занимаются сексом и Снейпу совершенно в новинку чувствовать себя таким беспомощным и таким зависимым от каждого слова, от каждого вздоха другого человека. Он с ужасом понимает, что готов сделать что угодно, чтобы видеть Люпина счастливым. Ему как и прежде иногда снятся кошмары, просто теперь Люпин рядом, и с обеспокоенным выражением на лице гладит его по руке, когда Снейп просыпается от крика. Днём Снейп продолжает проводить совещания и посещать уроки, контролировать ремонт и отчитывать провинившихся учеников. Хогвартс постепенно возвращается к жизни, снова начинают двигаться лестницы, которые казались застывшими навсегда, возвращаюся в свои рамы обитатели портретов. В конце января Гриффиндор будет играть с Райвенкло, и Снейп вспоминает, как в прошлом году почти не верил, что когда-то они опять будут собираться на поле и смотреть на неуклюжих подростков, строящих из себя спорстменов, и слушать зубодробительные речи очередного выдумщика-комментатора. Но это всё правда. Он заходит в библиотеку, чтобы найти ту самую “Теорию защитной магии”, если она сохранилась. Может получится сделать Люпину сюрприз. И пока мадам Пинс удаляется в поисках учебника, смотрит на учеников в читальном зале. На парочку шестикурсников, которые передают другу другу кусок пергамента и по очереди пишут там что-то очевидно очень смешное; на группу девочек из Слизерина, вместе повторяющих рецепты по зельеварению; на одинокого паренька из Пуффендуя в конце зала, увлеченного толстой книгой. Снейп думает, что может и не нужно искать новую цель. Может цель и так всегда была перед ним. Может они выжили, такие израненные, перенеся столько потерь, всего лишь для того, чтобы новые дети были немного счастливее, чем они сами.