Неприкосновенность

Нил сидел на полу, скрестив ноги по-турецки и задумчиво наблюдал за Аннис, что переставляла разноцветные кубики в своеобразном, только ей понятном порядке. Слова Хизер никак не вылезали у него из головы: — Перестань нервничать, — она быстро накинула на плечи пиджак и заправила рубашку в брюки, — её здоровью ничего не угрожает. — Я понимаю, — Нил отвёл взгляд и посмотрел на закрытую дверь в детскую, а затем сказал почти шёпотом: — понимаю. — Послушай, — Хизер ткнула пальцем ему в грудь и заглянула в глаза, — она всегда находит себе занятие, и кажется её совсем не волнуют другие дети. — Это начнется, когда она пойдет в детский сад, — он невольно сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — А вдруг нет, — наклонила голову Хизер, но видимо увидев в глазах напротив неверную реакцию на свои слова, поправилась: — для неё будет сложно адаптироваться в обществе, но не надо упускать той возможности, что у неё получится с этим справиться. — Аннис другая, — Нил прислонился плечом к двери и устало вздохнул, — не все поймут её особенность. — У каждого свои демоны в голове, — повернувшись к зеркалу в прихожей и достав из сумочки помаду, ответила Хизер, — тебе ли не знать, что всегда найдутся люди, мирящиеся с твоими своеобразными чертами поведения и характера. Общество жестоко и беспринципно к необыкновенным, странным и просто особенным людям. Если человек выделяется, его в любом случае заметят, в лучшем — не обратят острого внимания, а в худшем — осудят, без причины, просто так. Потому что он не такой как все. Нилу для Аннис меньше всего хотелось именно этого. Он значительную часть своей сознательной жизни провел в бегах, сливаясь с толпой и подражая общей серой массе. И было до жути боязно, столкнуться лицом к лицу с опасностью, что могла исходить от людей, и не от своего лица, а от лица двухлетнего ребенка, на которого в будущем неминуемо обрушится эта волна вероятной ненависти и отвращения на почве непонимания. Из раздумий его вырвал кубик, который Аннис положила ему в руку и, неуклюже поднявшись, подобралась достаточно близко, чтобы через мгновение упасть в объятия. Подхватив ее и аккуратно посадив к себе между ног, Нил взглянул на игрушку в своей руке, а затем спросил, проведя по рыжим кудрявым волосам на детской макушке: — Он лишний? Аннис сидела неподвижно, уставившись на пол перед собой, казалось, что она даже не отреагировала на слова. Но стоило Нилу поднести кубик к квадрату, где посередине не хватало фрагмента, как она заёрзала и потянулась следом, в попытке остановить. — Его совсем убрать? — уточнил он, останавливаясь и кладя кубик перед собой, чуть дальше от конструкции и ближе к Аннис, чтобы она могла до него дотянуться. Та, лишь взяв вновь его в ладоши, положила Нилу в руку и устроилась поудобнее в своеобразном гнезде из его ног. «Хорошо» — мысленно рассудил он, убирая кубик за спину, подальше от глаз. Где-то глубоко внутри разъедала мысль о том, что следовало бы куда больше проводить времени с ней, а не эти жалкие два выходных в неделю. Он понимал, что спихивать ответственность за ребёнка на Хизер было просто отвратительно, даже если она говорила, что не против и только рада. Она тоже имела право на личную жизнь, на возможность заниматься своими делами, а не нянчиться пять дней в неделю с чужой дочерью. За эти слова Нил однажды чуть не получил от неё по лицу. Хизер была в такой ярости, что впервые за долгое время позволила себе выругаться и накричать, что было ей крайне несвойственно. Хотя она скорее не кричала, а шипела, потому что была ночь, а соседей будить не хотелось, потому что отношения они выясняли за пределами квартиры. — Еще хоть слово услышу о том, что мне тяжело и я вообще заслуживаю другое, я за себя не ручаюсь! Не смей указывать мне, как лучше жить! Но тем не менее Хизер каким-то образом все же успевала и личную жизнь строить, и работать, и ещё с ребёнком заниматься. В то время как Нил, в свою очередь не мог понять, что делать со своей личной жизнью, со своим увлечением и в целом с будущим. Он четко решил, что не будет делать из Аннис смысл своей жизни, так как в голове всплывал образ матери с её одержимым желанием его защитить и спрятать от отца. Но также он не хотел ставить экси на первое место, потому что глядя на Кевина, ему казалось, что став ему подобным, он будет похож на имбецила. Идея держаться на среднем уровне и делать и то, и то, была, конечно, отличной, но исполнение пока было корявым. Очень корявым. Взглянув на часы, висевшие на стене над дверью, Нил взял дочь на руки и, усадив поудобнее, поднялся, приговаривая: — Пора поесть. Что тебе мама приготовила? Кажется она говорила про пюре. — Батат, — ответила Аннис. — Из батата? — спросил он. — Желтый батат, — уточнила она. Нил улыбнулся, но не стал поправлять. Картофель и батат, звучали почти одинаково, а то, что Аннис уже различала некоторые цвета, говорило о том, что в целом она могла излагать куда больше мыслей. В её возрасте она уже понимала, что ей говорят, но выражалась отдельными словами, либо словосочетаниями. Впрочем, в два года дети только-только начинали говорить и то, как беседовала Аннис, нельзя было сказать, что чем-то отличается от других. Быстро пошарив по холодильнику, который как всегда был разделен на два отсека: детское и взрослое, Нил, не выпуская дочь из рук и придерживая одной, достал приготовленный заранее обед на следующие два дня, в которые Хизер будет отсутствовать и, отступив чуть правее, взял тарелку. В заднем кармане брюк завибрировал телефон, но нисколько не обращая на него внимание, он продолжил беседу: — Пойдем завтра с тобой гулять? Говорят, завтра будет солнце светить. — Хорошая погода, — процитировала Аннис, позволяя усадить себя на стул и беря в руки ложку, — хочу качели. — Качаться на качелях будешь? — Нил поставил разогретую тарелку перед ней и, присев рядом, подпёр рукой подбородок. Аннис не кивнула, черпая ложкой пюре и кладя в рот, но затем добавила: — Туда-сюда скрип, туда-сюда скрип. — Старые значит качели, — ответил Нил, — вот и скрипят. — Как дедушка? — она не отрывала взгляда от тарелки, её сине-зеленые глаза хорошо подчеркивали ярко-рыжие, почти огненные волосы. Едва сдерживая улыбку от все ещё непривычного прозвища для Стюарта, он кивнул и, фыркнув, сказал: — Даже старше, чем дедушка. Телефон вновь завибрировал и на этот раз Нил все же достал его, и мельком взглянув на сообщение и отправителя, спрятал обратно. Это был Мэтт, написавший опять про завтрашний вечер кино, и что они ждут, что тот успеет вернуться к началу. Но он приедет наверное только утром в понедельник прямо к парам. Глядя на Аннис сейчас, Нилу казалось, что он плохо её знает и понимает. Что если так и продолжиться, она однажды просто не узнает его, потому что не будет помнить. Куда больше времени проводя с Хизер, она естественно зовет её мамой, что даже к лучшему, потому что биологическая мать, сунув её Нилу в руки, просто решила снять с себя ответственность. А он… Что он мог сделать? Глядя на младенца, в эти глаза, он не подумал, что это к лучшему. Было лишь горькое осознание того, что на этот раз совершенный им проступок сам по себе не разрешится, как это было раньше, когда ему помогала решать проблемы мама. Аннис была ошибкой, созданной по глупости, которую Нил толком даже и не помнил из-за того, что в тот день был вусмерть пьян. Но она оставалась маленьким человеком, которого нельзя было просто выкинуть или оставить на произвол. Нил хотел отказаться, хотел отдать её. На тот момент, когда она оказалась в его руках, его все ещё преследовал отец, он только недавно похоронил мать и не был готов к тому, что ему придётся защищать не только себя, хотя и это давалось ему с большим трудом, но и дочь, что нуждалась в куда более кропотливом внимании. — Наелась? — спросил он, взглянув на то, как Аннис отложила ложку и отодвинула пустую тарелку от себя подальше. Она не ответила, только повернула голову в другую сторону и, помолчав, спросила: — Мама будет завтра? — Да, — выпрямившись, ответил Нил, убирая тарелку и забирая Аннис на руки, — завтра вечером её увидишь. Первая, кто узнала о ситуации, была Хизер. Она то и вправила ему мозги, уперевшись рогом и четко аргументируя свою точку зрения, почему так делать не стоит. Именно она подтолкнула Нила к звонку Стюарту, что в ближайшем будущем тогда сыграло важную роль. И благодаря ей, Аннис не потеряла отца через два месяца после воссоединения. Потому что, пусть он и связался с дядей, тот едва успел спасти его от рук Натана. Опустив дочь на пол и позволив ей самой ходить по комнате, Нил упал на диван и, прикрыв глаза рукой, перевернулся на бок, чтобы держать помещение в поле зрения. Мысли его просто съедали, каждый раз, в выходные, когда он проводил время с Аннис, его буквально силком нужно было выдергивать из раздумий. Эндрю бы сказал на это: «Слишком громко думаешь». От этой мысли у Нила дернулся краешек губ. Немного горькое и противное чувство скользнуло вверх по горлу, но быстрое сглатывание подавило столь явное неприятное ощущение. Пока не время говорить об Аннис хоть кому-то. Хотя впрочем, может оно никогда и не наступит. «Лисам» достаточно той правды, которая уже есть, если и следовало рассказывать о дочери, так еще тогда. А сейчас это уже не бесполезно, скорее неуместно. Как Нил мог забыть о таком важном факте в своей истории, как существование дочери? Как им это преподнести? Он и так вывернул наизнанку то, что меньше всего хотел рассказывать. Еще одного подобного раунда он не вынесет. Не в ближайшем будущем. Может после выпуска… Или чуть позже… Или лет через десять… Или вовсе не стоит… Телефон вновь завибрировал, оповещая о новом сообщении. Нил, вслепую нащупав его, выудил из того же заднего кармана и, взглянув на экран, вздохнул. На этот раз был Ники, который почему-то никак не мог смириться с тем, что у девятнадцатилетнего парня бывают и другие дела помимо перепихона. Закатив глаза и даже не ответив на сообщение, Нил отбросил телефон в противоположную часть дивана и, поджав ноги к животу, уставился на Аннис, что вновь возилась с кубиками.

***

Поставив сумку перед шкафом, Нил распахнул его и, достав новую футболку, стянул старую через голову, что была вся в разводах от слюней, которые пускала ему на плечи Аннис. Комната уже была пустой, Мэтт и Сет уже видимо были на парковке или вообще в пути на стадион, а он, только недавно приехав, уже задерживал остальных. Из-за неспокойной ночи, что стала таковой исключительно из-за визжащей под окном сигнализации у какой-то машины, не дававшая в итоге Аннис заснуть где-то часа три, срабатывая каждый раз, когда как назло Нилу удавалось убаюкать дочь. Как итог, он проспал мало, тревожно и нервно, бывало сам подрываясь от беспокойных мыслей, превращающие сон в очередные кошмары. Зевнув и переодевшись в чистую одежду, он запихал в сумку все, что нужно было постирать и, решив заняться этим после тренировки, утрамбовал её в шкаф. Отряхнув руки, Нил выдохнул и, подойдя к столу, взял оттуда телефон, связку ключей и, задержав взгляд на них пару секунд, сунул в карман, двинувшись на выход. — Ну ты там идешь? — воскликнул Ники на весь коридор. — Уже, — отмахнулся он, закрывая дверь на замок. Все стояли у входа в комнату «монстров», кроме Эндрю. Поэтому, не особо торопливым шагом, Нил дошел до них и только тогда увидел, что тот выжидает, прислонившись к двери и скрестив руки на груди. Встретившись глазами, они смотрели друг на друга какое-то время. Может десять секунд, может минуту. Эндрю изучал темные круги под глазами, уставший взгляд, слегка морщившийся от нервов нос и поджатые губы, что произнесли, скорее лично ему, чем остальным: — Извините. Но Кевин решил прервать немой диалог: — Идёмте уже, я не хочу еще больше опаздывать. Нил оторвав взгляд от проницательных, внимательных глаз и повернув голову в сторону звука, возмутился: — Отдай назад мне мои извинения. На что получил в ответ лишь красноречивый средний палец. Эндрю молча оторвал свое плечо от двери и, закрыв её за собой, сунул руки в карманы и двинулся вперед. Следом за ним пошли Аарон и Кевин, строй замыкали Нил и Ники, что, повозившись с замком, прилип с расспросами: — Эй, Нил, мне безумно интересно, как ты провёл выходные? Ну же, расскажи, кто это был? Парень? Девушка? — Мой дядя себя идентифицирует как мужчина, — невозмутимо ответил Нил, — так что, это можно назвать типичными выходными с родственниками. — Это несправедливо, — заныл Ники, — а когда же тебе тогда проводить время с нами? Тебе девятнадцать, а ты уже тусишь со скучными взрослыми, как Ваймак. Тебе нужно тусить, развлекаться, танцевать, пить! От последнего слова Нил невольно сглотнул и отвёл взгляд в сторону. Легкая улыбка, до этого момента присутствующая на губах, исчезла. На какие-то пару мгновений его отшвырнуло на пару лет назад, по спине пробежала дрожь, но пронзительный голос Ники вновь вернул его назад: — …А то станешь таким же скучным старпером, как Дэй, — в тот же момент он увернулся от подзатыльника, — Эй! На правду не обижаются! Аарон фыркнул и, закатив глаза, сел у окна за водительским сидением. Нил с недавних пор стал ездить впереди, к великой досаде Кевина, который всем своим видом был против, но ничего поделать не мог, поэтому засовывал своё недовольство в агрессию на тренировках. Последним в машину сел Эндрю и, не удосужившись пристегнуться, повернул ключ зажигания. В этот же момент телефон в кармане завибрировал. Нил решил не обращать внимания, но, когда пришло и второе сообщение, все же взглянул, кто ему пишет. Вариантов было немного, либо Стюарт, либо Хизер. Он не прогадал в обоих случаях. Первое было от дяди:

«Позвони мне, когда появится возможность.»

Второе от Хизер:

«Аннис хотят повторно обследовать, в следующую среду поедем. Будет хорошо, если ты вырвешься на пару часов. В понедельник скажу точное время.»

Не заметив этого, Нил тяжело вздохнул, после того, как каждому написал короткое: «Окей», и убрал телефон обратно в карман. Прислонив голову к стеклу и уставившись на мелькающие мимо дома и деревья, он вновь погрузился в раздумья, совершенно не слушая трещание Ники и ворчание Аарона. С тех пор, как он узнал о том, что Аннис не такая, как обычные дети, прошёл уже месяц. И все это время он вроде был таким же как и прежде, вот только мысли были куда дальше, чем раньше. Его привычка, оставшаяся после долгого времени бегства, привела к тому, что он лихорадочно обдумывал каждую деталь своего возможного будущего, дабы быть готовым ко всему. Вот только это так не работает. Обдумывая худшее, он не был готов к обычным проблемам, таким как: озабоченные взгляды его команды, когда он витал в облаках, молчаливые, а иногда достаточно прямые вопросы от Эндрю, а ещё Ваймак… Он не видел в «Лисах» угрозы, не считал, что им нельзя доверять. Это было более сложное и трудно признаваемое чувство — ему было стыдно. До мурашек по спине и закусыванию губы до крови. Жалость, а затем осуждение, то с чем ему пришлось столкнуться в шестнадцать лет, когда в его руках лежала Аннис, и он совсем не знал, что делать. Если бы была ещё инструкция, как корректно преподнести информацию… Но ничего кроме: «Я знаю о методах контрацепции, но в этот раз облажался. Я напился и поэтому просто обо всем забыл, бывает», ничего не лезло. И как не поверни, все звучало либо хреново, либо очень хреново. Он обещал больше не врать. Обещал быть честным и не умалчивать о своих проблемах. Но Аннис — не проблема. Она его ответственность, только его. Возможно он устал, и быть может он не совсем в порядке, но он все же взял на себя эту ношу и теперь уже не отступит. На этот раз он не убежит. — Выметайтесь, — спокойно сказал Эндрю, припарковавшись на два места почти у самого входа на стадион. — Ю-ху, — воскликнул Ники и, почти вытолкнув Кевина, выпрыгнул следом. — Ну что за ребячество, — закатил глаза Аарон. — Хватит бурчать, — задорно ответил Ники, — не разбираю и половины из того, что ты говоришь. Когда Нил вышел из автомобиля, тот уже убегал от кузена в сторону дверей, а Кевин качая головой, шёл следом. На это зрелище он только фыркнул. Слишком безмятежное и лёгкое ощущение поселялось от такого в груди. Довольно непривычно, но Нил соврал бы, если бы сказал, что неприятно.

***

Ветер гнал серые тучи, прямо намекая, что сегодня ближе к вечеру или все же ночью, будет дождь. Всю эту неделю, по прогнозу, погода обещала быть так себе. Нил, выйдя на крышу, слегка поежился и натянул на голову капюшон. Эндрю уже неподвижно сидел на краю, свесив ноги. Тонкая струйка дыма тянулась от его лица в сторону, говоря о том, что он прибыл сюда немного раньше и уже успел закурить. Перекатываясь с пяток на носки, Нил сглотнул и шумно выдохнул, оповещая о своём прибытии, хотя об этом сказала хлопнувшая железная дверь. Он был уверен, что сегодня вновь ему дадут шанс рассказать, что же с ним происходит. Но также, он знал, что ничего не скажет и только уйдет в сторону от ответа, как это делал всегда. Эндрю даже не обернулся на звук, только переложил пачку сигарет в другую сторону, с той, где обычно сидел Нил. И через пару секунд тот уже уселся рядом, складывая ноги по-турецки и слегка поворачиваясь корпусом к нему. Тишина между ними длилась недолго. Эндрю только успел протянуть ему зажжённую сигарету, как Нил спросил: — Могу я взять машину в следующую среду? Не поворачивая голову, тот ответил: — Автобусы больше не перевозят мафиози? Нил фыркнул и прикрыл глаза от ветра, колышущий темно-рыжие пряди. Изо рта вырвался клуб дыма: — Я так быстрее управлюсь и успею приехать до тренировки. Никто и не заметит, что я куда-то уезжал. Эндрю сбросил окурок с крыши и, наконец, взглянул на него. Веки были как всегда слегка опущены, взгляд спокоен, но глаза не выражали того абсолютного безразличия, что чаще всего отражалось на лице. Он изучал Нила, как тогда, до тренировки. В тот момент это было сделано мельком, просто осмотр на наличие повреждений, а сейчас, Эндрю проникал глубже, под самую кожу, проходясь по уже изученным коридорам и наконец заглядывая туда, куда Нил ещё не провел его, и видимо не проведёт в ближайшее время. — Обивку кровью не заляпай, — наконец сказал он, устремляя взгляд вновь на крыши домов. — Спасибо, — улыбнулся Нил, слегка придвигаясь вперёд, но все еще не вторгаясь в личное пространство, — тем более, если что, одолжу у Эбби перекись. — Под ультрафиолетом все равно будет видно, умник. — Машина-то твоя, первые подозрения падут на тебя. — Я скажу, что я Аарон. На этих словах Нил рассмеялся, слегка покачнувшись назад и вернувшись в исходное положение. В этот же момент он чувствует, как пальцы скользят по его подбородку, поднимаются к губам, затем большой палец трёт щеку и звучит вопрос — тихим, твёрдым голосом: — Да или нет? Он открывает глаза и видит перед собой Эндрю, совсем близко, в паре сантиметров от своего лица. Его дыхание замирает, и он коротко облизывает нижнюю губу, опуская взгляд на чужой рот. Сердце пропускает удар, а затем начинает биться в бешеном ритме. Почти беззвучно, едва уловимым шепотом, но он произносит: — Абсолютное да. Теплое дыхание, с запахом сигарет, опаляет его замёрзший нос. Одна рука все также лежит на щеке, а большой палец разглаживает морщинку от недавней улыбки, стирая её, когда чужие губы накрывают поспешно вовремя приоткрывшийся рот. Вторая ладонь скользит за шею, цепляя волосы на загривке и несильно сжимая, лишь для того, чтобы удобнее повернуть голову в горячем, пылком поцелуе, что будоражил внутренности, вынуждая желудок выворачиваться от ощущения скольжения языка по губе, прежде чем перевести дыхание и вновь повторить. — Дыши через нос, — слышит Нил, не в силах открыть глаза, ощущая насколько тяжёлыми стали веки от пронизывающих его тело разрядов удовольствия. Он кивает и крепко сжимает пальцы в замок, удерживая их между ног, чтобы случайно не потянуться ими к Эндрю. Не ухватиться за его руку, одежду, да и в целом не вторгаться, но следующий поцелуй заканчивается отрезвляющим покусыванием нижней губы, из-за чего он все же лениво приоткрывает один глаз и встречается с потемневшим взглядом, а затем слышит короткое: — Голова. И это звучит так хорошо, потому что разжимая руки и чувствуя легкое покалывания от интенсивности сжатия, Нил поднимает их вверх, проходится тем же путем, что шел Эндрю: касаясь подбородка, пробегая подушечками по щекам, поднимаясь к глазам, а затем уходя в стороны, дабы ощутить мягкость светлых прядей волос, которые он пропускает между пальцами и, едва заметно сжимая, вновь прильнув, в этот раз первым выказав инициативу, к покрасневшим губам. В такие моменты, Нилу кажется, что «это» не ничто. Что быть может Эндрю такой же лгун, как и он сам, просто врёт немного о другом и не другим, а самому себе. Ведь такие чувства не могут быть ничем. С другой стороны, они оба не поднимали этой темы уже давно. Будто обоюдно согласились на это и, остановившись на удобной для них обоих контрольной точке, решили не двигаться дальше. А зачем? Это несомненно хорошо. До блаженства великолепно. Нил никогда не чувствовал такого с другими. Но… Университет закончится, рано или поздно. Эндрю выпуститься на год раньше, и та связь, что была между ними все это время, порвётся. Нил согласен, не стоит из этого делать что-то. Его вполне устраивает то, что сейчас происходит между ними. Как кажется и Эндрю. Лишние отношения, лишние эмоции и чувства, разрывать их будет минимум — неприятно, максимум — больно. Зачем все это? Ему хватает забот о будущем, пусть хотя бы здесь он расслабится. Утонет в карих глазах, в теплых руках, что крепко держат его, чтобы он не подался назад и не упал, в коротких словах, напоминающих дышать и где можно трогать. Этого хватит. Это его маленький островок блаженства. Телефон неприятно вибрирует в кармане, кажется пришло сообщение. Они уже вновь сидят вдвоем, как ни в чем не бывало, курят. У Эндрю взъерошены и растрепаны волосы, но он даже не пытается их пригладить. У Нила съехал на затылок капюшон, но он не предпринимает попыток натянуть его назад. Они молчат, и их обоих это устраивает.