Спор, ручка, поцелуй

      — ЧТО?!       Почти весь коридор оборачивается на трёх подростков, отчего Тоня тут же стушевалась, но продолжила смотреть на друзей гневными глазами.       — Вы совсем охренели?       — Да ладно тебе, Тонька, — ухмыляется Бяша, похлопывая по плечу подруги. — Тебе слабо что-ли?       — Во-во! — охотно подключился Пятифан. — Не ссыкуй, Тоха, мы если что рядом, не пропадёшь.       — Да идите вы! — голубые глаза, больше не перекрытые очками, темнеют от злости. — Я лучше Смирнова на уроке директора поцелую, чем это!       Ошибку сказанного Тоня поняла лишь увидев озорные взгляды друзей.       — Не…       — Ну, раз так, — ядовито протянул Рома, закидывая руку по локоть на девичье плечо. — Сказала — сделала, Тоха.       — Мне тебя даже жаль, — посмеивается бурят, тут же строя невинные глазки. — Ты знаешь правила, Тонька.       Тяжёлый вздох.       — Я вас ненавижу.       Урок директора, Анатолия Ивановича, был последним, за что Тоня была благодарна судьбе. Поцеловать Костю она сможет под самый конец — и позорно смыться со звонком.       На том и решили.       Всю химию Петрова дёргалась от каждого шороха и смешка, бросая колючие взгляды на второй ряд, — Бяша и Рома, за четвёртой партой, строили замки из погрызанной и спизженной канцелярии, Костя, как и подобает отличнику, сидел за первой партой, прилежно отвечая на все вопросы учителя.       — Всё хорошо? — Павел Морозов, сосед по парте, мягко сжимает её плечо, вопрошающе улыбаясь. Тоня кивнула.       — Да-да, всё пучком, спасибо.       Пусть Петрова хроническим чувством вины и не страдала, всё равно было неприятно осознавать, что влюбленный в неё Паша — который совсем не умеет скрывать свои чувства — увидит задуманное «на первых местах», так сказать.       «— Ну что ж поделать, — прошептал Бяшин, а потом и Ромкин голос в голове. — За базар нужно отвечать»       Глаза тут же метнулись к часам. Десять минут до конца. Тоня, ради своей безопасности, решила выждать ещё минут пять, мысленно благодаря родителей за линзы, с которыми она спокойно всё видела на второй парте. Окуляры она перестала носить ещё в классе седьмом, линзы были ужасно толстенными и…       Поток раздумий прервал скомканный лист, прилетевший в затылок. Петрова уже хотела возмутиться, но нетерпеливый и ехидный взгляды друзей заставили её снова посмотреть на настенные часы.       Три минуты до конца.       Вот черти, следили же.       «— Ладно, — успокаивал внутренний голос, пока мелко дрожащая от нервов рука тянулась вверх, привлекая внимание учителя. — Подумаешь, всего лишь поцеловать Смирнова. Давай, Антонина, ты и не такое проделывала, всё будет хорошо»       — Да, Петрова? — мужчина средних лет поднял бровь. Если присмотреться, можно увидеть редкую седину.       — Можно подойти к Косте? — названый тут же обернулся с недоверчивым блеском в глазах. Одноклассница никогда не вызывает его по имени. — Мне нужно отдать ему ручку.       Пришлось соврать. Нужно отдать должное Смирнову, на вопрос учителя он лишь кивнул, якобы это правда. Видать и сам сгорал от желания узнать, что задумала одноклассница.       Замолчал весь класс. Разве что придурки, называемые друзьями, пытались не ржать, но получалось плохо. Все знали о вражде Петровой с Смирновым, даже директор — к которому они триста раз попадали в кабинет с синяками — внимательно следил за подкашивающимися коленями Тони, когда она не глядя взяла со стола — свою! — ручку и остановилась у первой парты второго ряда, нервно сжимая кулаки. Тут даже Пятифан с Бяшей замолчали. Зелёные глаза одноклассника вопросительно осмотрели её с ног до головы.       — Ну? — и протянул руку, бесстыдно забирая чужую канцелярию.       — Спасибо, — голос вырвался с нервным скрежетом зубов.       Время пришло.       Зрачки напротив сжались до такого уровня, что их почти не было.       Белоснежные волосы Тони, выбившиеся из косы, упали Смирнову на лицо, щекотя кожу.       Хлоп. Ручка выпала из чужих рук. Костя сейчас вообще застыл, как статуя, во все глаза смотря напротив.       Тоня коснулась чужих мягких, но сухих губ со звонком и отстранилась, когда трезвон прекратился. Сзади послышался почти болезненный выдох Паши, а через мгновение уже весь класс ожил, что-то крича. Молчали лишь Костя с Петровой, словно играя в гляделки.       Так бы и продолжилось, если бы не тактичный кашель учителя:       — Домашней работы не будет, до свидания, ребята, — и красноречиво посмотрел на краснеющих «врагов». — И постарайтесь не забывать ручки.       Тоня следом выбежала из класса, подхватывая заранее собранный рюкзак, совсем позабыв о ручке, которая осталась на парте Смирнова.       Спустя минуту на улицу выбежали ржущие, как кони, Пятифан с Будаевым.       — Охренеть! — восхищённо выдохнул Ромка, для уверенности держась за стенку. — Ну ты даёшь, Тоха!       — Внатуре! — улыбка Бяши, ныне зубастая, сверкала. — Я уж думал ссыканула, а нет! Вон как гадюку уделала! Видела его рыло-на?       — А пацан, походу, втюхался, — заговорчески передал Рома. — Раскраснелся, как рак. Пиздец вообще.       — А как Паша посерел, вообще тьма, — бурят фыркнул, забирая у подруги портфель. Своего всё равно нет, а Тоню они провожали ежедневно, поочерёдно забирая «манатки» себе.       — Тоха только так! Всем мальчишкам в классе сердца разбивает! — Пятифан горделиво выпятил грудь.       — Да ваще! Гарем-на!       Ребята продолжали шутить всю дорогу до дома подруги. И никто не заметил, что глаза пустые, а щёки румяные.       А какой бардак творился в голове у старосты класса вообще лучше не знать.