Сценическая постановка о восприятии

      - Друзья мои, позвольте мне узнать вашу сущность и ваше желание. Ведь мононокэ существуют и в этом мире. - голос затих, в безмолвии зала послышался щелчок меча и тихий топот ног убегающей со сцены Тиё.       Сотни глаз из полумрака наблюдали за единственной оставшейся на свету фигурой, их уши окутывала бархатная музыка, звон сямисэна отстукивал прощальную мелодию и время, отданное зрителями на просмотр представления, забирало последнии секунды с каждым новым дрожанием струны. Наконец бамбуковые края Агэмаку со стуком захлопнулись и отделили актёра от публики.        Аптекарь в оцепении смотрел на яркое убранство тусклой комнаты, в которой он остался один. Позади него темнел туннель поезда, с каменной кладки которого потихоньку сползали кусочки цветной бумаги. Задекорированый под небо потолок потух вместе с погасшей лампой освещения. Недавно живое место представления ушло в спячку до следующего спектакля.       Долетающий шум голосов труппы слегка резал слух и раздражал. Он хотел подольше оставаться в укромном уединении с местом, ставшим его прибежищем. Актёр смахнул с лица выбившуюся прядь искусственного волоса и тяжёлый вздох выдал его досаду.        Он снова забыл о том, что эти традиционные одежды - сшитый швеей костюм, и разукрашенный декоратором меч облупился и оголял свою деревянную основу. И также всё остальное, каждый элемент продуманного места действа был не более чем подделкой под реальность. Всё вокруг него притворствовало, даже артисты. Актёр закрыл глаза и начал детально воспроизводить каждое мгновение недавнего существования таинственного Апктекаря - охотника на мононокэ.        Ради этих минут он до сих пор оставался актёром кабуки.        Когда из гримерной вышла большая часть людей, зовущих себя его коллегами, он зашёл в пыльную комнату, сохраняя в теле ощущение присутвия чужой личности. Загадочной. Манящей. Сильной. Той личности, которая никогда не поглотит его навсегда, как-бы он этого ни желал.        Актёр начал смывать яркие краски с бледной кожи. На полотенце оставались её красные разводы. Когда молодая актриса вбежала забрать забытую сумку, её круглые наивные глаза встретились с его, чёрными и безмолвными. Она нерешительно отступила, шевеля губами в попытке что-то сказать, но после выскочила за дверь и оставила актёра в тишине. Он знал, что она хотела предложить ему : присоединиться ко встрече актёрского коллектива в ресторане, отметить успех их постановок.        Обсуждения вечера весь день витали между актёрами, но они замолкали, как только люди замечали его рядом. Правда в том, что никто больше не хочет включать его в свою жизнь. После долгой работы сообща они остались в недоумении и разочаровании, он уверен, они не могли поверить, что тот Аптекарь со сцены и молчаливый актёр, вечно скрывающийся за ширмами тёмной гримерной, мог быть одним человеком.        Лишь он один понимал, что ничего общего между ними не было. Две разные сущности не жили в нём одновременно, они заменяли друг друга, попеременно заполняя тело, полностью, вживаясь как в родной дом.        Он не оглянулся в свое отражение, а размашистым торопливым шагом вышел на морозный вечерний воздух. Размытые белые точки растворялись во тьме, перед ним сверкал в свете уличных фонарей Голден, и белые волосы были покрыты таящими от его жара снежинками. Актёр глядел на него в оцепении и прекрасном чувстве благоговейного поклонения, пока мазки прекрасной картины не начали тускнеть и покрываться трещинами. - Ты слышишь меня? - в глаза бросились высыпания, алеющие на смуглой коже. Во взгляде его давнего знакомого поблескивали зачатки той настороженности, с которой актёр сталкивался при встрече с другими. Когда то этот человек был для него почти что другом. Только это было много постановок назад, и с тех пор он слишком глубоко погряз в работе, настолько, что забыл о коллеге, роль которого больше не участвовала в сюжете спектаклей.       Некогда знакомый человек прошёл мимо него, так и не дождавшись ответа.       Актёр чувствовал холод на носу от капли воды, одевшейся на зиму в светлый узор. Он скосил взор на кончик своего длинного носа и начал разглядывать хитросплетения застывшей влаги.        Его ссутулившаяся фигура в пальто мутно серого цвета удалялась вглубь одинаковых пустынных улиц.        Он - главная фигура сюжета,        Он - тот, на ком держится этот мир,        Он - тот, кто избавит всех от мононокэ.        Но всё это - лишь на сцене знаменитого театра. Без грима и костюма его никто даже узнать не мог, без голубых линз он видел мир таким же серым и пустым, как и все, проходившие мимо него, сквозь него, с которыми он сливался в толпы. Однообразные, безликие, бездумные толпы. Он ненавидел это. Ненавидел возвращаться сюда, в эту реальность. Где юноши уже устали от жизни, где старики брошены и отвергнуты своим же рассудком, где он - такая же непримечательная фигура, как и все они.        Лишь в другой реальности всё способно подчиниться его воле. Директор театра никогда не снимет его с главной роли, ведь никто другой не сможет сделать свою работу так, как этот актёр. Никто другой не сможет позабыть свое имя и обличие, и надеть на себя новую личность. Никто не сможет не просто полюбить картину режиссёра, а стать её частью, жить ею, жить в ней.        Актёр часто смотрел в лица зрителей их маленького шоу, он рассматривал сотни ликов, но ни в одном не мог разглядеть причины, по которой этот человек предпочёл грязную и серую реальность светлым и душистым грёзам. Он не мог понять, что же такого способен человек найти в этом мире, что притянет настолько, чтобы полюбить окружающую тебя суть, чтобы очнуться от забытия теснящихся в голове грёз. Может, все они на самом деле жили так же, как он. А может, одному только актёру посчастливилось открыть этот сладостный путь полёта духа, открыть целую вселённую в своём сознании, и стать её частью.        Он, покачиваясь, шагал по ступеням на свой этаж. Резкие звуки кашляющего лая собаки вызывали в нем тихую дрожь. Он спешил пробежать по коридору к темнеющему прямоугольнику двери. На уровне его глаз висела табличка с именем. Линии иероглифов смазывались в одно непонятное пятно, он не тратил время чтобы прочесть то сочетание звуков, которым его называют окружающие.        Актёр, не разуваясь, зашёл в свою маленькую каморку и поспешил к ящикам стола. Они были деревянные, совсем как котомка Аптекаря. Но внутри находились только ворох пожелтевшей бумаги, только сломанный карандаш и пыльный, затхлый воздух. Никаких таинственных трав и разноцветных игрушек.        В квартире было сыро. Эта сырость гнала прочь, как от склепа, она скапливалась на отрепаном футоне, чтобы никто не жил здесь, никто, кто не заплесневел также, как позеленевшие углы стен. Только Актёр мог быть здесь, сидеть в своей норе как загнанная лисица, пытающаяся зарыться подальше от дневного света.        Он достал из нижнего ящика яркий квадратик. Тонкие пальцы задумчиво поглаживали бумажный уголок. В следующую секунду сладковатый вкус расцвел на кончике языка. Бумага намокла от слюны, актёр проглотил окрашивающую смесь.        По телу пролетел жар летнего солнца. Ощущения были такие, словно оболочка расщепилась на множество разноцветных слоёв и раскинулась по футону как раскрытый веер. Он хотел поморщиться, когда в спину ударил жёсткий пол, но тело раскинулось сродни тряпичной кукле, являя собой бесконечное количество лоскутов, отказывающих подчиняться. В следующие мгновения то, что он звал "Я", разлилось по полу радужной краской.        - Я должен найти форму, сущность и желание... - голос разлетается на блестящие мыльные пузырики, лопающиеся с каждым движением губ. - победить Мононокэ... - вокруг пляшут ухмыляющиеся создания, они впиваются взглядами и взором отрезают от тела по кусочку, кровь хлещет по воздуху и застывает, падает ледяной крошкой вниз, впивается в кожу, в голубые глаза, раздирает их, взгляд меркнет и остаются только алые пятна вокруг, только скрип и скрежет, гогот, нечеловеческие вопли.        Где сидит злой дух? Он скрывается во мраке стен, он смотрит через щели в полу, он через яркие крадратики бумаги проникает внутрь?        Или он всегда внутри, разделяет на части и по кусочкам растаскивает сущность, может, он забирает желания и заменяет их своими? А вдруг он забирается в человеческую форму и меняет её? Мононокэ становится актёром, или актёр и был всегда им?        Форма - актёр, играющий в театре кабуки.        Сущность - неспособность принять реальность и побег от неё.        Желание - забрать личность в свой призрачный мир ярких иллюзий.        Актёр не противится, он уносится в реальность, где сам способен на что угодно, где сам уже является воплощением всего, чего может пожелать, где может вызвать восхищение других, где краски ярче, чем старые декорации сцены...        Мононокэ забирает с собой захваченные тело и разум, оставляя оболочку лежать, тяжело дыша и успокаивая разошедшее сердце, впериваясь взглядом чёрных глаз в потолок с узорами трещин.        Уже светало. Скоро было пора собираться на новую репетицию на сцене непримечательного театра. Актёр собирался вновь отправиться в забытие другого мира.